Квалификация «проникающей ответственности»
Среди некоторых ученых бытует мнение, что основания привлечения к «проникающей ответственности» должны быть непременно выработаны судебной практикой, а если такие ситуации найдут свое отражение в законе, то они перестанут быть условиями «проникающей ответственности» и превратятся в юридические составы злоупотребления правом, деликта и т.д.
Если добавить к этой позиции очень распространенную проблему смешения понятий «проникающая ответственность» и «снятие корпоративной вуали», то такие предположения создают предпосылки для неутешительного вывода, согласно которому доктрина «снятия корпоративной маски» «в действительности представляет собой пестрый конгломерат самых различных категорий и теорий»[189].Если бы не два следующих обстоятельства, то к изложенному выше можно было бы присоединиться. Во-первых, «неутешительным» такой вывод если и выглядит, то по большей части с позиции коллизионного права, т.к. он связан с проблемами поиска наиболее адекватных коллизионных привязок, а, во-вторых, генетическая связь концепции «проникающей ответственности» с судебной практикой вряд ли может стать ее субстанциальным признаком, т.к. известно много примеров, когда разработанный в судебной доктрине правовой институт находил свое отражение в законе, что никак не сказывалось на его природе[190].
Тот факт, что различные правопорядки на протяжении многих лет не могут однозначно отнести «проникающую ответственность» к тому или иному институту гражданского права, может свидетельствовать и о том, что перед нами отношение sui generis[191], которое требует для эффективного регулирования разработки специальных правовых механизмов и известной детализации. По мнению автора, делать такой вывод сейчас преждевременно, а наличие множества различных взглядов на эту проблему свидетельствует скорее о недостаточном исследовании, чем об особой природе.
С т.зр. автора, юридический состав, лежащий в основе «проникающей ответственности», должен быть квалифицирован по общему правилу как специальный деликт[192], а точнее — специальный корпоративный деликт, в котором вина и причинно-следственная связь должны презюмироваться при наличии определенных фактических обстоятельств (ввиду особой проблемы доказывания существующих на стороне кредитора-аутсайдера корпоративных отношений должника и контролирующих его лиц). Юридические составы, не подпадающие под определение гражданского деликта, следует квалифицировать в качестве злоупотребления правом[193]. Именно такой подход господствует в праве Нидерландов[194]. К этому же выводу приходит большинство судов в Германии (в то же время некоторые германские ученые предпочитали использовать конструкцию злоупотребления правом как основу для «проникновения»)[195] и некоторые американские правоведы[196]. Французские суды на современном этапе менее склонны определять такие отношения как деликтные, по сравнению с тем, что имело место раньше, однако полностью от такого основания, как будет показано далее, они не отошли. Дело в том, что французской правовой системе знакомы более репрессивные механизмы[197] достижения аналогичных целей, которые применяются в законодательстве о несостоятельности. Английские исследователи также в основном не склонны определять отношения по «снятию корпоративной вуали» как деликтные по двум причинам: во-первых, в Англии не существует системы генерального деликта; а, во-вторых, концепция «проникновения за корпоративные покровы» позволяет использовать более гибкий подход, подстраиваясь под ситуацию, что дало многим исследователям из системы европейского континентального права сделать вывод о том, что такая доктрина не имеет единства и за ней скрывается множество других правовых конструкций.
Как было показано выше, деликтный подход не противоречит и российской доктрине о гражданских правонарушениях.
«Проникающая ответственность» имеет, т.о., двойную природу — деликтную с одной стороны, т.к. это всегда обязанность участников возместить причиненный вред. Здесь не должно смущать то обстоятельство, что, на первый взгляд, вред причинен не непосредственно действиями делинквента-участника (если участники не оспаривают незаконные действия директора, о которых они не могут не знать, то их согласие с такими действиями презюмируется, а значит и охватывается их намерением). С другой стороны, рассматриваемая ответственность, несомненно, имеет корпоративную природу (вмешательство в имущественную сферу участников корпорации по обязательствам самой корпорации — это всегда ограничение правовой конструкции юридического лица).
В качестве примера, с помощью которого можно провести демаркационную линию между деликтом и злоупотреблением правом (две составляющие, на которые неизбежно распадается доктрина «снятия корпоративной вуали» при перенесении ее из права справедливости в систему европейского континентального права), можно привести дело, рассмотренное английским судом в 1933 г.[198] Бывший сотрудник корпорации, работавший с клиентами, был связан условием (covenant), согласно которому он не имел права обслуживать тех же клиентов, другими словами, ему не разрешалось похищать клиентскую базу. Для обхода этого запрета сотрудник учредил компанию, которая и стала оказывать услуги таким клиентам. Суд, «сняв корпоративную вуаль» с учрежденной им корпорации, запретил т.о. обходить установленный запрет. С т.зр. континентального европейского права, суд запретил бывшему работнику обходить имеющийся запрет, истолковав его телеологически, иначе говоря, злоупотреблять своим субъективным правом (правом на участие в уставном капитале юридического лица). Ни о какой деликтной ответственности здесь, конечно, речь не идет, точнее, вопрос компенсации убытков — это вторая по значимости задача, тогда как предварительный вопрос первой важности — это запрещение обхода установленного законом регулирования.
Итак, квалифицировав правонарушения, лежащие в основе «проникающей ответственности», в качестве деликтных (в фундаменте деликтной ответственности находится корпоративное правонарушение лица, контролирующего корпорацию), а не в качестве шиканозных, следует подчеркнуть наиболее важные последствия такого вывода для российского права:
1. Бремя доказывания отсутствия вины ложится на ответчика, причинившего имущественный вред, т.е. на лицо, контролирующее корпорацию, а не на пострадавшего кредитора корпорации-должника, как это было бы в случае со злоупотреблением правом[199].
2. Единственным последствием нарушения будет возникновение обязанности дамнификанта возместить причиненные убытки. Дело в том, что отсутствие субъективного права, которым мог бы злоупотребить причинитель вреда, делает невозможным применение других последствий (так, для шиканозных действий в п. 2 ст. 10 ГК РФ предусмотрено такое последствие, как отказ в защите субъективного права).
3. Вывод, что «проникающая ответственность» является категорией sui generis, не обоснован ни догматически, ни с т.зр. политико-правовых соображений.
1.4.