«Проникающая ответственность» в английском праве
Общая характеристика «проникающей ответственности». В правовой системе Англии (и Уэльса) концепция «проникающей ответственности» лиц, контролирующих корпорацию, в основном сосредоточена в рамках доктрины «снятия корпоративной вуали» (lifting corporate veil), которая, в отличие от американского права, применяется значительно реже, хотя между ними и много общего.
По мнению одних английских юристов, суды «снимают корпоративный покров» для того, чтобы «изучить реальность», находящуюся за ним[284], а не для того, видимо, чтобы обязательно привлечь кого-то к ответственности; по мнению других, «корпоративная вуаль» снимается во имя справедливости[285]. Так или иначе, но это не единственное средство восстановления справедливости в праве Англии и Уэльса.Суды в Англии нередко привлекают к ответственности участника корпорации как фактического директора, а также применяют другие подходы, позволяющие решать задачи, сходные с концепцией «проникновения». Например, эвентуальность привлечения участников корпорации к солидарной ответственности предусмотрена в процедуре банкротства[286], которая, впрочем, применяется в той или иной степени во многих правопорядка*.
Законодательство об ответственности в рамках групп компаний не приобрело здесь большой поддержки, а потому не является развитым[287], хотя время от времени попытки изменить такое положение вещей на уровне закона предпринимаются[288], но пока они не принесли особого результата[289].
«Снятие корпоративной вуали» в Англии не только количественно отличается от американского подхода. Если английский суд принимает решение о «снятии корпоративной вуали», это не означает автоматического разрушения принципа автономии корпорации и привлечения к ответственности ее участников[290].
Суд может сделать это, как показано ниже, преследуя и другие цели. Некоторые английские правоведы выделяют на основе смешанного принципа (исходя из цели и последствий «проникновения») разновидности «снятия корпоративной вуали», руководствуясь при этом критерием объема и «интенсивности» игнорирования принципа отделения:1. «Заглядывание за корпоративный занавес» (peeping) — используется для получения информации о бенефициарах корпорации;
2. «Проникновение за корпоративные покровы» (penetrating) — происходит, когда необходимо привлечь участников корпорации к ответственности;
3. «Растягивание корпоративной вуали» (extending) — применяется для привлечения к ответственности группы компаний;
4. «Игнорирование корпорации» (ignoring) — полностью отрицает существование компании[291].
Впрочем, нельзя не отметить условность такой классификации. Так, только второй пункт из указанных выше можно с уверенностью отнести к собственно «проникающей ответственности», в то время как третий пункт можно причислить к ней с большой натяжкой, поскольку он, как и игнорирование корпорации (которое вообще чрезвычайно редко используется в английской судебной практике) (п. 4), представляет собой скорее категорию «отождествления» в корпоративном праве.
Английское правосудие т.о. прибегает к «снятию корпоративной вуали» весьма неохотно и оно поэтому играет небольшую роль в корпоративном праве. Даже когда основания для вмешательства в имущественную сферу участников компании выглядят довольно серьезными, как и в случае с недокапитализированными компаниями одного лица, интервенционистский подход суда маловероятен[292]. Более того, английские суды, используя ограничительное толкование, нейтрализуют попытки законодателя расширить сферу применения концепции игнорирования юридического лица и привлечения его участников к ответственности[293].
Ключевой прецедент. Первой причиной формирования сдержанной позиции относительно посягательств на имущество участников юридического лица, послужило дело, рассмотренное Палатой лордов в 1897 году — «Salomon v.
Salomon & Co.», которое до сих пор довлеет над всем массивом английского права о корпорациях. На этом деле следует подробно остановиться, поскольку оно является краеугольным как для права Англии и Уэльса, так и других стран Британского содружества (с некоторыми оговорками)[294]. Подробный разбор этого дела входит во все английские учебники и семинарские занятия по корпоративному праву[295]. Отношение к компании одного лица, сформированное судебной системой в этом прецеденте, — ключ к пониманию принципа автономии корпорации, ограниченной ответственности и «снятию корпоративной вуали» в английском понимании.Согласно фабуле дела, у г-на Саломона было в собственности обувное предприятие. В 1892 году он учредил компанию «Саломон & Ко. Лтд.». Помимо него, участниками компании стали его супруга и пятеро детей, каждый из которых получил по одной акции (share), а г-н Саломон, помимо своей одной акции, получил еще и должность директора. Никто из членов его семьи, кроме него самого, не имел намерения реально принимать участие в его компании, поскольку акции были оформлены на них только для того, чтобы выполнить формальное требование закона о том, что компания должна иметь в своем составе не менее семи участников.
После учреждения компании г-н Саломон, действуя как индивидуальный предприниматель, продал ей свой обувной бизнес, «немного переоценив» его, назначив цену в 39 000 £, что являлось фантастической суммой для небольшого обувного предприятия в восточной окраине Лондона[296]. Однако г-н Саломон и не преследовал, по его словам, задачу дать справедливую рыночную оценку своих активов. Финансовый гений г-на Саломона заключался в том, как он структурировал совершенную сделку. В качестве встречного предоставления он получил от компании 10 000 £ в виде облигаций с «плавающим» залогом на все имущество компании (floating charge), 20 000 £ акциями (по 1 £ за акцию) и 9 000 £ деньгами.
Таким образом, он стал держателем 20 001 акций компании. После этого г-н Саломон полностью расплатился со своими кредиторами. Практически сразу после этого учрежденная компания стала испытывать финансовые затруднения, и г-н Саломон был вынужден продать полученные облигации, отправив вырученные средства на поддержку бизнеса. Год спустя в отношении компании по инициативе держателя облигаций, г-на Бродерипа, была введена процедура банкротства, поскольку у компании совершенно не осталось имущества.Г-н Бродерип оспаривал структурированную учредителем сделку и требовал взыскания долга лично с г-на Саломона, утверждая, что учрежденная им компания фиктивна (sham) и есть ни что иное, как «другое имя» (alias) самого Саломона. Апелляционный суд поддержал истца, указав, что другие шесть участников компании-ответчика, получив акции, должны были по-настоящему (bona fide) иметь намерение быть участниками учрежденной компании, в противном случае компания не является учрежденной[297].
Вместе с тем Палата лордов единогласно отменила апелляционное решение, поддержав ответчика и отметив, что в законе о компаниях нет никакого упоминания о bona fide участников, в нем лишь указано то, что участников должно быть минимум семеро. Мотивы участия в компании не имеют значения, поскольку никакого обмана (fraud) с их стороны не было установлено. Предприятие принадлежало компании, а не г-ну Саломону и последний как директор является агентом компании, а никак не наоборот.
Концепция директора. Дело Саломона позволяет пролить свет только на часть проблемы, а именно — обозначить границу принципа отделения в Англии. Помимо дела Саломона, второй причиной ограниченного применения доктрины «снятия корпоративной вуали» в Англии послужило использование иных способов борьбы с злоупотреблением корпоративной формой или «привилегией» ограниченной ответственности (abuses of limited liability). Среди прочего, английские исследователи называют более широкое привлечение к личной ответственности директоров компании (поскольку в их руках сосредоточено руководство оперативной деятельностью, в которой только и могут произойти злоупотребления)[298].
По мнению автора, сомнительно считать такой прием средством борьбы с злоупотреблениями, прикрываясь принципом отделения, поскольку ограниченная ответственность защищает участников корпорации, а не ее директора. Директор защищается другим принципом — он агент представляемой им компании[299], а потому, по общему правилу, обладает иммунитетом от претензий к его личному имуществу по обязательствам принципала.Между тем высказанное сомнение актуально только для т.н. de jure директора (appointed director). Английское же корпоративное право различает еще фактического (de facto director) и теневого директоров (shadow director). Отличие между ними в том, что первый не скрывает своего намерения (представляется директором на деловых переговорах и проч.) и фактически выполняет функции руководителя, а поэтому закон рассматривает его как обычного директора, который даже может быть дисквалифицирован[300]. Второй же желает скрыть свое участие в корпоративной жизни компании, дабы избежать ответственности, но управляет бизнесом, давая инструкции назначенным директорам[301].
Конструкция «теневого директора», которым может быть признано любое лицо, реально управляющее компанией[302] (включая участников, но опуская профессиональных консультантов), выглядит довольно привлекательной в сфере борьбы с упомянутыми злоупотреблениями и правонарушениями в силу смещения негативного акцента на того, кто реально принимает решения. Проблема здесь заключается в другом: может ли фактический руководитель быть привлечен к «внешней» ответственности? Суды разрешают привлечение к такой ответственности в целом ряде случаев, которые не отменяют главное правило о его презюмируемой неответственности перед третьими лицами.
Если руководитель компании эксплицитно гарантирует в пределах своей компетенции исполнение компанией своих обязательств, это обязывает директора лично[303]. Если лицо представляется директором[304], это еще не означает отсутствия у него намерения персонально обязаться по договору[305].
Квалификация пограничных случаев особенно осложняется в рамках заключенных компанией устных договоров, где на помощь суду приходят только сопутствующие обстоятельства дела.В некоторых ограниченных случаях директор может быть привлечен к солидарной «внешней» ответственности за деликт, совершенный компанией: например, если он дал указание совершить такое правонарушение или обеспечил его совершение[306], причем такое указание не обязательно должно быть выражено в явной форме. В то же время простого контроля директора над компанией, которая совершила деликт, недостаточно для привлечения руководителя к указанной ответственности.
Неправомерное ведение дел. Важную роль в области борьбы со злоупотреблениями корпоративной формой и корпоративными правонарушениями в праве Англии играют правила «fraudelent and wrongful trading»[307], т.е. деятельность, приводящая к обману кредиторов или совершенная в иных нечестных целях. Это — третья причина ограниченного применения концепции «снятия корпоративной вуали» в английском праве. В одном из самых авторитетных английских учебников по корпоративному праву этот институт назван в качестве наиболее значительного исключения из правила, сформированного в деле Саломона, которого пока удалось добиться в английском праве («the most extreme departure from the rule in Salomon\'s case yet achieved in the United Kingdom»)[308]. Вместе с тем некоторые правоведы указывают на ограниченность применения концепции «fraudelent and wrongful trading» на практике[309].
В основе указанных правил лежит тезис, что принцип отделения имущества корпорации вкупе с ограниченной ответственностью ее участников создают условия для обмана кредиторов (generate an incentive to defraud creditors) корпорации со стороны лиц, контролирующих ее[310]. Результатом применения доктрины «fraudelent and wrongful trading» является привлечение лиц, от которых зависели такие действия, к личной имущественной ответственности (а при некоторых условиях — и к уголовной ответственности[311]). Правила о такой имущественной ответственности применимы в основном в случае банкротства корпорации[312].
Типичными примерами обманной деятельности, влекущей привлечение к указанной ответственности, будут являются случаи «fraudelent trading» — продолжение хозяйственной деятельности с принятием долгов в условиях, когда нет перспективы их возврата[313]. «Wrongful trading» имеет место, когда компания, испытывающая финансовые трудности, но будучи еще в состоянии расплатиться со своими кредиторами (хотя при этом ее участникам уже ничего не останется после распределения активов), совершает рискованные сделки для того, чтобы поправить свое финансовое положение. Если риск реализуется и положение кредиторов ухудшится, то это повлечет негативные последствия для рисковавших лиц.
К группе риска, подпадающей под действие правил об ответственности, относятся в основном директора компании (включая теневых директоров)[314].
Деликт. Еще одно правовое основание привлечения контролирующих участников к «внешней» ответственности — это деликт, который называют также теорией «the directing mind and will», или «identification». Типичный пример такой ответственности проявился в деле «Stone & Rolls Ltd v Moore Stephens»[315]. В этом деле единственный участник и директор компании совершил обман (fraud) в отношении кредиторов компании, за что и был привлечен к «проникающей ответственности».
Тем не менее, было бы неправильным противопоставлять деликт доктрине «снятия корпоративной вуали» (как это делают многие юристы в Англии), поскольку деликт как основание прямой ответственности участников корпорации почти всегда связан в таких случаях с обманом (fraud), а это как раз и есть один из главных факторов «снятия корпоративных покровов».
Подводя промежуточный итог, следует отметить чрезвычайную несклонность английских судей к применению доктрины «проникающей ответственности», что объясняется давлением «проинвесторского» прецедента «Salomon v. Salomon & Co.», а также существованием альтернативных видов ответственности, главным образом концепции неправомерного ведения дел. Британские правоведы не расположены определять подход, основанный на «проникновении», как деликтный, что связано с генетической проблемой «снятия корпоративной вуали» (она обязана своим происхождением праву справедливости). В английской правовой литературе ведутся дискуссии относительно того, должна ли доктрина «снятия корпоративных покровов» применяться только в случае, когда отсутствуют все прочие средства правовой защиты, или это необязательное условие[316]. Спор основан на том, что ряд судебных решений подтверждают как ту, так и другую точку зрения, что говорит о казуистичном способе формирования регулирования в этой сфере, характерном для стран «case law» (права судебного прецедента).
2.1.5.