Этика корректирует несостоятельность экономики
Понимая взаимосвязь этики и экономики, этического поведения (выполнение правил, доверие*, надежность, вера и верность), с одной стороны, и уменьшения трансакционных издержек, с другой стороны, индивид может выбрать один из трех способов действий.[40]
Первый случай: он может действовать безусловно нравственно.
Тогда он понимает общую экономическую полезность этического поведения, учитывает это в мотивах своей собственной деятельности. Он делает общий интерес своим интересом, то есть действует нравственно независимо от поведения других. Например, сотрудник некоторой фирмы старается отдавать работе все свои силы независимо от того, как работают другие, или — предприниматель старается оставаться порядочным независимо от широко распространенных форм недобросовестной конкуренции.Второй случай: индивид может действовать нравственно на определенных условиях. Он готов придерживаться этических правил, если их соблюдают другие или большинство, но он сам нарушит правила, если заподозрит, что один остался в дураках. Сотрудник работает в полную силу, если это делают и все другие.
Третий случай: индивид может понимать, что для всех будет лучше, если все будут соблюдать правила, но считает наилучшей ситуацией такую, когда все остальные, кроме него, придерживаются правил. Сотрудник знает, что для выживания предприятия все должны трудиться в полную силу, но для себя он предпочитает сделать исключение.
Ненравственный индивид при третьем способе действий интерпретирует ситуацию по теории игр как дилемму заключенного, максимизирующего полезность: если все будут придерживаться этических правил, то будет достигнуто наилучшее для всех состояние. Но каждый индивид может поставить себя в еще лучшее положение, если он не будет придерживаться правил, а все остальные будут их соблюдать. Дилемма этого индивида состоит, однако, в том, что он не может быть уверен, не реагируют ли и другие нарушением правил, когда он сам их не соблюдает.
В этом случае он сам и все другие попадают в худшее положение, чем если бы все соблюдали правила. В небольшой, обозримой группе дилемма заключенного не имеет столь большого значения, поскольку каждый член группы может контролировать поведение остальных и настаивать на соблюдении взаимности. В более крупных группах, не дающих возможности такого контроля, достижение всеобщего соблюдения правил сталкивается с более серьезными проблемами. Индивид уже не может непосредственно приспосабливать свое поведение к поведению всех остальных, и поэтому, для него возникает опасность такой ситуации, когда он один соблюдает правила, в то время как все остальные нарушают их «за его счет».В современном обществе, основанном на обмене, возникает моральная «проблема безбилетника»: индивиды хотят пользоваться преимуществами нравственного состояния и при этом не участво- ипть в затратах на него, состоящих в ограничении неэтических побуждений, когда непосредственные побуждения преобразуются и этически обобщаемые и соответствующие правилам.[41] Эта «проблема безбилетника» становится более важной с ростом числа членов группы и с уменьшением обозримости их поведения. Возникает «дилемма больших чисел» (Дж. Бьюкенен). В результате увеличения рынка, расширения коммуникаций и референтных групп становятся невозможными контроль «лицом к лицу» и неформальное давление в целях соблюдения правил в малых группах, с помощью которых удавалось добиваться социальной конформности в общественных формациях, предшествовавших обществу, основанному на обмене.
Возможность противодействия этой тенденции могла бы состоять в обратном делении референтных групп общения на более мелкие, обозримые единицы (к этому, например, стремится регионализм). Однако такое решение находится в противоречии с другим, в высшей степени полезным последствием увеличения рынка и дилеммы больших чисел. Большой рынок принуждает конкретного человека к эффективной хозяйственной деятельности путем конкуренции большого числа продавцов, вынуждающей его принимать рыночные цены и реагировать на изменения с помощью меняющегося выпуска продукции.
Возникает дилемма хозяйственной этики или противоречия этики и экономики: в экономике обезличка и большое количество участников полезны, а в этике они вредны. Чем больше и обезличеннее общество, тем сильнее стимул для индивида нарушать правила за счет других, пользуясь анонимностью больших чисел. Однако одновременно тем выше действенность рыночной конкуренции и ценового механизма, а таким образом — и эффективность экономики.Тот, кто делает всеобщее, поддающееся обобщению моральное правило или нравственный императив правилом нравственной деятельности только для других, а не для себя и, следовательно, в условиях непрозрачности происходящего и возможности утаить свои поступки использует нравственность других в своих целях, тот поступает экономически, но не нравственно. Однако примечательно, что это экономическое поведение не ведет к стабильной ситуации с точки зрения теории игр. Третий описанный нами случай является типичной ситуацией дилеммы, в которой нельзя оставаться. Дилемма заключенного описывает ситуацию, в которой все улучшают свое положение, если все соблюдают правила, но у каждого индивида есть интерес, состоящий в том, чтобы быть единственным нарушителем правил. Таким образом, правило прекратит существование, если его соблюдение не будет обеспечено внешним контролем и санкциями или же индивидуальные участники ситуации не будут желать его соблюдать по этическим причинам. 3-й случай перейдет или в этические варианты (1-й или 2-й случаи) или во внешнюю систему принуждения.
Рассмотрим вариант 2-го случая. 2-й случай является типичной промежуточной ситуацией, которая для поведения большинства людей обладает высокой убедительностью. Человек действует нравственно, если так же поступают другие, нравственность его деятельности прекращается, когда человек подозревает, что он остался единственным нравственным. Этика переводит ситуацию дилеммы заключенного, представляющей собой пример несостоятельности экономики, в ситуацию доверия или гарантий. Всеобщая действенность этических правил в каком-либо обществе перевела бы парадокс изоляции,20 названный так Сеном, из 2-го случая в ситуацию относительной безопасности.
Парадокс изоляции состоит в том, что в условиях изоляции и неуверенности в отношении поведения других индивид не будет соблюдать правила, поскольку он опасается быть обделенным, хотя и готов в принципе применять к себе общие правила.Случаи с 1-го по 3-й формально можно представить и так: в 3-м случае при экономической мотивации индивидов каждый предпочтет состояние А1Е0 состоянию А1Е1. При этом А1 означает, что другие (alter) соблюдают правило, Е1 — что «я» (ego) соблюдаю правило, АО и ЕО означают соответственно несоблюдение пра- иила.[42] По Бьюкенену отдельный индивид действует неэтично, если он не подвергается внешнему, неформальному контролю в малых группах: он предпочитает состояние А1Е0 состоянию А1Е1 там, где он может не опасаться разоблачения. Таким образом, он по сути дела никогда не действует этично. Он никогда не действует как человек, который делает всеобщее этическое правило своей собственной свободной волей или, говоря по-кантиански, делает нравственный закон своим собственным законом. С точки зрения этики проблема выглядит иначе. Если отдельный индивид включает общую норму в свои предпочтения, то его предпочтение будет трансформировано таким образом, что он предпочтет альтернативу А1Е1 альтернативе А1Е0 (1-й и 2-й случаи). Если нравственная мотивация стала общей, то дилемма заключенного больше не существует. Индивиды более не стремятся использовать правило в свою пользу. Они предпочитают состояние общего соблюдения правила состоянию общего нарушения правила. Отсюда этика есть решение дилеммы заключенного. Если непосредственный контроль более невозможен, а соблюдение правила не всегда соответствует непосредственным предпочтениям отдельного индивида, то ему придется самому так трансформировать максиму своей моли, свои предпочтения, чтобы он предпочитал всеобщность максимы частности своего нарушения правила. Индивид предпочтет такой мир, в котором не лжет никто, включая его самого, тому миру, в котором все кроме него говорят правду. Нравственная оценка соблюдения правил в отличие от экономической оценки может быть обозначена как предпочтение состояния А1Е1 состоянию А1Е0.
Однако индивид никогда не уверен в том, разделяется ли и соблюдается ли это нравственное предпочтение всеобщности правила другими индивидами. Только если этические предпочтения в некоторой общности достаточно выражены и являются всеобщими, то есть все или почти все также предпочитают состояние А1Е1 состоянию А1Е0, индивид может действовать с уверенностью в отношении стратегий других индивидов. Однако если нравственные предпочтения не являются всеобщими, то отдельный индивид может оказаться в ситуации человека, предпринимающего нравственные усилия, на которые не отвечают другие индивиды. Состояние, в котором все кроме него не соблюдают правило, состояние А0Е1, без сомнения, не заслуживает того, чтобы к нему стремиться.
Это доказывает, что и 2-й случай неустойчив, поскольку гарантия того, что все другие или, как минимум, большинство их соблюдают правило, всегда имеет ограничения, существует лишь в общем и целом. Правда, Сен предполагает, что общепризнанные моральные ценности превращают 3-й случай (дилемму заключенного) во 2-й случай («игру в гарантии» — «assurance game»), поскольку отдельный индивид уже не будет испытывать неуверенность в нравственности предпочтений других индивидов.[43] Это предположение является, однако, некоторым petitio principii (аргументом, основанным на выводе из положения, которое само требует доказательства), мало чем помогающим отдельному индивиду. Оно только доказывает, что, если этическое поведение является всеобщим, то есть «ценности» признаны, у индивидов есть дополнительные стимулы для этичных действий. Признаны ли ценности всеми и сознает ли это индивид — это как раз и есть то, что стоит под вопросом во 2-м случае (парадокс изоляции). Каким образом можно достигнуть того, чтобы нравственные ценности стали общепризнанными, другие индивиды действовали так же этично и отдельный индивид сделал правило своим мотивом? Момент неуверенности здесь устранить невозможно, и гарантия может быть только относительной. Поэтому хотя 2-й случай и устойчивее 3-го случая, поскольку во 2-м случае индивиды нравственны хотя бы частично, 2-й случай не может дать гарантию нравственного поведения других индивидов так, чтобы в это поверил каждый индивид.
Для 2-го случая, ситуации парадокса изоляции, отсюда вытекают два вопроса. Во-первых, вопрос о том, сколько будет продолжаться готовность индивида к тому, чтобы придерживаться нравственного правила, даже если большинство остальных индивидов нарушают правило или если он не уверен в действительном поведении других. Во-вторых, вопрос о том, каким образом можно уменьшить неопределенность и незнание относительно поведения остальных индивидов. С решением этих вопросов одной этике не « правиться. Попытка ответить на них внутренними средствами :gt;тики всегда ведет к petitio principii, заключающемуся в том, что зтика будет признаваться индивидом и будет общепризнанна, если она уже пользуется всеобщим признанием, то есть парадокс изо- мяции, связанный с признанием этики, может быть преодолен, если этика уже действительна для всех.
Таким образом, 2-й случай показывает, что дилемма заключенного и парадокс изоляции могут быть преодолены этикой лишь и том случае, когда индивиды свободно и без оглядки на поведение других признают нравственное правило и делают его своим мотивом. Поскольку неуверенность в поведении других устранить невозможно, этическое правило само по себе может найти признание лишь тогда, когда оно будет признано независимо от поведения других. Именно в этом состоит требование категорического императива Канта: этическая максима должна быть воспринята из чистого уважения к закону, без эмпирических соображений пользы. Когда же максима деятельности, претендующая на всеобщность, избирается исходя из рассуждений о последствиях собственной деятельности индивида и обусловлена деятельностью других индивидов, она уже не является нравственно «чистой» и, что важнее для нашего случая, избирается уже без уверенности. Индивид запутывается в этом случае в бесконечных рассуждениях о том, что будут делать другие, какие последствия имела бы его деятельность в тех или иных условиях и т. д., доводя себя до полной неспособности принимать какие-либо решения и теряя собственную убежденность в необходимости нравственной максимы.
Однако для нашего кантовского 1-го случая чистой нравственности без оглядки на поведение других индивидов возникает проблема эмпирической реализации трансцендентальной нравственности в условиях конечности человеческого существования. Сколько продлится готовность нравственного индивида сохранять предпочтение состояния А0Е1 перед состоянием АОЕО? Для нравственности кантовской этики поведение других индивидов не имеет значения при выборе максимы, руководящей деятельностью данного индивида. Нравственный субъект действует по правилу категорического императива даже в том случае, когда последствия неприятны, а другие индивиды не соблюдают правила, следуя своекорыстным целям. Парадокс изоляции для кантианцев не существует. Однако в действительности социальной жизни этот трансцендентальный морализм вряд ли будет жизнеспособным по причине отсутствия посредствующих звеньев между эмпирическим и априорным (так возражал Канту Гегель)[44] или потому, что, предъявляя к человеку слишком высокие требования, мы создаем опасность завышенной идеалистической самооценки, как отметил Гер дер.[45]
Если мы обобщим результаты нашей классификации этики по приведенным случаям, то окажется, что 3-й случай дилеммы заключенного и 2-й случай парадокса изоляции неустойчивы, а 1-й случай чистой нравственности без оглядки на поведение других весьма маловероятен и требует нравственного героизма. Имманентное этике обоснование нравственности «из чистого уважения к закону» в принципе возможно, но стимулы для отдельного индивида, побуждающие его перенять «чистую» этику, сравнительно малы. По аналогии с несостоятельностью рынка весьма вероятно, что здесь получится несостоятельность этики.