Религия корректирует несостоятельность этики

Канту была вполне очевидна проблема несостоятельности этики. Если нравственный индивид будет следовать категорическому императиву, а все остальные — правилу увеличения собственного благополучия, то будет существенно нарушена гармония нравственности и счастья у отдельного индивида.

Религиозная вера превращает несостоятельность этики в веру в разумность этики, эмпирическую неопределенность парадокса изоляции — в религиозную убежденность в разумности нравствен- пости. Только религия в состоянии осуществить то, что Сен приписывает уже этике: трансформировать ситуации дилеммы заключенного и парадокса изоляции в ситуации с наличием гарантии (по теории игр — ситуации типа assurance game). Гарантию и перу в смысл нравственного поведения можно извлечь не из самой по себе этики, но только путем религиозного обоснования нравственности. Религия создает — у Канта в форме постулата, а у Платона в форме идеи добра и мифа о суде над душой в царстве мертвых — у субъекта уверенность в том, что пути нравственности и счастья в конце концов сходятся. Она создает возможность этично действовать даже в таких случаях, когда индивид, не будучи уверен в поведении других, находится в ситуации парадокса изоляции или дилеммы заключенного.

Против этого аргумента можно возразить, что таким образом религия является только утонченным способом социального контроля и достижения конформности, при этом социальные ожидания поведения всего лишь интернализируются и становятся от этого еще более угнетающими. В противовес этому возражению необходимо пояснить, что этические правила должны быть досто- иерны, что религиозная уверенность в разумности этики должна Оыть общепринятой и что эта религиозная вера, если она является всеобщей, действительно повышает благосостояние всех.[46]

Однако еще более важным, чем факт, что религиозная вера побуждает индивида предпочесть состояние А0Е1 состоянию ЛОЕО — этот факт сам по себе мог бы даже соответствовать некоторой мазохистской расположенности или привести к злоупотреблению доверием индивида другими индивидами, — является то обстоятельство, что благодаря религии усиливается вера в нравственность и соблюдение правил другими индивидами, вера в то, что состояние А1Е1 будет наступать чаще, даже если эта вера иногда окажется беспочвенной. Таким образом повышается готовность индивида к тому, чтобы предпочесть состояние А1Е1 состоянию А1Е0, а не предпочесть состояние АОЕО из опасения состояния А0Е1. Ведь опасение первым совершить этичные действия в конце концов ведет к тому, что будет реализовано состояние АОЕО, потому что так думают все. Именно этой опасности, заключающейся в том, что из боязни реализовать А0Е1 в конце концов никто не будет соблюдать правило и будет реализована наихудшая альтернатива АОЕО, может быть противопоставлено регулирующее воздействие постулатов практического разума. Поскольку индивиды в данном случае, скорее, готовы принять состояние А0Е1, вера в то, что состояние А1Е1 будет реализовано, усиливается, а с ней — и вероятность того, что состояние А1Е1 действительно наступит. Религиозная уверенность в том, что терпеть несправедливость — это лучше, чем творить несправедливость, — предпочтение состояния А0Е1 состоянию А1Е0 ведет, как это обнаружил еще Платон, к тому, что доверие к поведению других растет, а поэтому состояние всеобщего соблюдения правила, состояние А1Е1, становится более вероятным.

Повышая готовность к нравственным усилиям, религия снижает издержки размышлений по поводу поведения других и приспособления к нему. Уменьшая опасения перед состоянием А0Е1, она повышает вероятность того, что будет реализовано состояние А1Е1. Это означает, что религия не только повышает готовность к нравственным действиям, но и усиливает вероятность того, что нравственная деятельность будет иметь характер всеобщего поведения, а не только действий в качестве аванса. Этапы нашей аргументации — несостоятельность экономики и/или рынка, этика, корректирующая несостоятельность экономики, религия, корректирующая несостоятельность этики, — доказывают тесную связь экономической, индивидуально-этической и религиозной ориентации деятельности. Они доказывают, что экономическая наука трансцендирует в этику, а этика — в религию.[47] Малая трансцен- денция экономического договора, состоящая в преодолении разобщенности личностей в процессе хозяйственного обмена, указывает на среднюю трансцендеыцию этики, в которой разобщенность личностей трансцендирует еще более к общности этического правила и к антиципации общего интереса или общественного блага. Средняя трансценденция этики трансцендирует собственный интерес и простое уравнивание интересов в обоюдовыгодный обмен экономического договора, в направлении включения общего интереса в особенный. Средняя трансценденция этики указы- пиет в свою очередь на большую трансценденцию религии и, заключаясь в ней, становится разумным вариантом жизни, в котором подразумевается этичное поведение как таковое, являющееся п конечном счете и в целом также выгодным. Большая трансценденция религии является условием индивидуальной осмысленности этичной деятельности, предпосылкой для того, чтобы реализовался смысл средней трансценденции этики, а нравственность и разум, то есть собственный интерес, слились воедино.[48]

Экономическая наука, этика и религия образуют систему транс- цснденций, переходов в нечто другое и повтор (итерацию) компенсаций или, по Гегелю, «снятий».

Изложенная здесь модель триады экономики, этики и религии является, как и философская этика и практическая метафизика Канта, весьма рациональным аргументом в пользу монотеистической религии и метафизики. Философская этика способна рационально обосновать традиционную метафизику с ее специальными метафизиками рациональной теологии (понятие Бога) и рациональной психологии (свобода и бессмертие души), но она не может создать и внушить веру в эти метафизики или «принудить» к ним с помощью рациональных аргументов. В той же мере это относится к этике, которая также зависит от свободного признания ее людьми. Этический дискурс стоит онтологически ближе к экономическому, чем религиозный, он требует только средней, но не большой трансценденции действительности, познаваемой в опыте. С другой стороны, говоря экономическим языком, доходы от этики меньше, чем от религии, и, таким образом, риск и выгоды, связанные с этикой, меньше, чем риск и выгоды, связанные с религией.

(і. Собственный интерес, этика предприятия и мотивация работников

Если отвлечься от религиозного решения парадокса изоляции и проблемы координации, то этика является единственным инструментом для превращения парадокса изоляции Сена в ситуацию, где для индивида гарантировано всеобщее соблюдение правил. Задача этики состоит в том, чтобы, гарантируя всеобщую действенность этического кодекса, дать индивиду уверенность в том, что другие также будут соблюдать правила. Задача специальной хозяйственной этики заключается в том, чтобы дать отдельному индивиду гарантию того, что всеобщее соблюдение правил действует и для экономической деятельности: как во внутренней жизни предприятия, так и в рыночном обмене. Это укрепит его молю и его стимулы для того, чтобы он сам соблюдал правила хозяйственной жизни, способствующие общественному благу. Благодаря общей и хозяйственной этике средненравственный чело- мек 2-го случая, действующий нравственно лишь тогда, когда так действуют и другие, получает уверенность в том, что большинство других будет также вести себя этично.

Поэтому действующие в экономике предприятия также стараются сформировать некий этический кодекс взаимных гарантий этичного поведения. Например, фирма IBM сформулировала систему ценностей для своих сотрудников, простирающуюся от общего «символа» веры и убеждений (так называемые «basic beliefs»), через стратегии деятельности («policies»), до рекомендуемых способов действий и методов деловой практики («business practices»).29 Примечательно, что структура системы ценностей, или, точнее, практической философии и миросозерцания, этого предприятия следует системе трансцеыденций от экономики к этике, а от этики — к метафизике по мере того, как правила (начиная с частичного и оперативного уровня методов деловой практики) через более общий уровень стратегий и вплоть до общих убеждений, касающихся структуры действительности в целом, становятся все более общими и обобщенными.

Любой проект этики предприятия должен, однако, учитывать, что этика не может быть введена только функционально, с целью достижения чего-либо иного, например роста прибыли, и что в своем ядре она должна иметь общее действие, не оставаясь специфической для данной фирмы. Разумеется, могут быть специфические для данной фирмы формы этоса привычки, обычаи и т. п., но общие правила этики предприятия не могут быть специфически фирменными в том смысле, что они действительны только для данной фирмы, в которой они приняты, поскольку они хороши только для этой фирмы. Попытки введения в практику этических кодексов конкретных предприятий, специфических для фирм и функционально полезных для достижения чисто хозяйственных целей, опровергаются теми же доводами, что и функционалистские обоснования этики вообще.

Этические кодексы, вводимые для функционального обслуживания какой-либо цели, находящейся вне этики и даже вне нравственного, всегда рискуют не достичь своей цели, поскольку люди легко разоблачают их нацеленность и именно поэтому не признают их. Слабость функциональных обоснований заключается в том, что они вынужденно аргументируют функциональными эквивалентами. Нечто может хорошо выполнять некоторые функции, но нечто другое может точно так же выполнять эти функции, и так происходит всегда. Если этика вводится только для достижения чего-то другого, например, увеличения прибыли, если она сама по себе не действует и не рассматривается всеми работниками данного предприятия, включая его руководителей и собственников, как цель устремлений, она не будет убедительной для сотрудников. В этом случае их этос и этика используются как средство для чего-то совсем иного, не воспринимаются как нечто безусловно обязательное и фактически представляют собой вызов их свободному нравственному решению.

Функционалистские обоснования недостаточны для создания и укоренения хозяйственной этики. Этика должна одновременно быть безусловной и признавать человеческую свободу как самоцель. Этика должна отразить то, что, говоря языком Канта, человек никогда не должен рассматривать самого себя и другого только как средство, но обязательно и как цель. Это не значит, что других людей и этику никогда нельзя рассматривать как средство для достижения чего-то совсем другого. Такой сверхморализм сделал бы невозможной идею экономической кооперации и разделе- иия труда. Требование Канта гласит: никогда нельзя использо- мать человека и этику только как средство. В применении к хозяйственной этике это означает, что этика предприятия может и должна быть полезной для хозяйственных целей, но что она никогда не должна быть обоснована только этими целями и ее никогда нельзя полностью превращать в инструмент обогащения.

Хозяйственная этика есть учение о нормах и мотивах хозяйственной деятельности и обмена на внешнем рынке народного хозяйства и на внутреннем рынке предприятия.[50] Как и общая этика, она есть учение о долге, учение о добродетели и учение о благах. Взаимосвязь этих частей этики будет обоснована ниже. Хозяйственная этика является отражением, прояснением и обоснованием норм, деонтологии, которой должны следовать хозяйствующие субъекты, и в то же время учением о правильной (хозяйственной) жизни, о добродетелях и благах, связанных с хозяйственной деятельностью. Как учение о добродетелях этика хозяйствования и предпринимательства не только описывает добродетели честного (fair) хозяйствования, но и старается усилить мотивы правильной деятельности и правильного этоса на рынке и па предприятии. Этика хозяйствования и этика предприятия ста- ият своей целью не только достижение «этического минимума», обеспечивающего эффективность и выживание, но и правильное и целесообразное хозяйствование, усовершенствование хозяйственной жизни. Учение о добродетелях хозяйствования вместе с учением о хозяйственном долге и учением о благах также входит в хозяйственную этику и этику предприятия, хотя добродетели не могут быть обязательными как нормы и по своей природе оставляют простор усовершенствованию деятельности.

Хозяйственная этика долга, этика соблюдения правил и принципа «pacta sunt servanda» («договоры должно соблюдать»), снижает негативные побочные воздействия сделок, которые проявляются на рынке и на предприятии как трансакционные издержки, нытекающие из неуверенности в соблюдении договорных обязательств. Она создает позитивные побочные воздействия (внешние эффекты) в смысле доверия, «хорошей репутации» («good will») и т. п. Учение о долге, деонтология хозяйства, повышает эффективность и выживаемость предприятия и народного хозяйства в целом. Учение о хозяйственных добродетелях, выходящее за рамки учения о долге, обосновывает образ хозяйственной жизни, направленный не только на выживание, но и на хорошую или совершенную жизнь. Таким образом оно старается способствовать совершенствованию стиля и культуры хозяйствования.

Хозяйственная этика как часть общей социальной этики необходима, поскольку рынок не может устранить и интернализировать все этически релевантные побочные последствия деятельности. Побочные последствия являются проблемой социальной этики хозяйства, поскольку принцип «частные пороки — общественное благо» не создает добро как побочное последствие и не делает этику на конкурентном рынке излишней. Сам «этический минимум» соблюдения хозяйственных правил и принципа «pacta sunt servanda» требует, чтобы там, где внешний контроль невозможен, отдельный субъект воспринимал всеобщее или всеобщий интерес как свое собственное. Действенность и индивидуальное усвоение некоторого этического кодекса хозяйствующими субъектами уменьшает те побочные воздействия договорной сделки, которые проявляются как трансакционные издержки. Таким образом, хозяйственная этика повышает не только нравственность, но и благосостояние.

Однако всеобщность некоторой хозяйственной этики, корректирующей несостоятельность регулирования рынка одним собственным интересом, не может быть гарантирована. Несостоятельность рынка может повториться в несостоятельности этики. Несостоятельность этики указывает на необходимость метафизики и религии как теорий целостной действительности. Взаимосвязь экономической науки, этики и фундаментальных предположений о действительности проявляет себя и на уровне предприятия. Таким образом, мотивация сотрудников, этика предприятия и фундаментальные убеждения о действительности находятся во взаимозависимости. Не интернализированные на рынке побочные воздействия хозяйственной деятельности и взаимосвязь хозяйственных, этических и метафизических ориентаций деятельности доказывают, что хозяйство никак не является этически нейтральной зоной.