Компенсация нематериального вреда юридическим лицам: вопросы терминологии.
Отдельного внимания заслуживает терминологическая часть вопроса. Даже среди учёных, относящих себя к сторонникам взыскания в пользу организаций компенсации нематериального свойства, отсутствует единодушие на предмет закрепления названия за правовым средством защиты принадлежащих юрлицам благ (в том числе, деловой репутации) в части сглаживания нематериального вреда (подчеркнём ещё раз, в силу известных причин о компенсации морального вреда организациям говорить методологически неверно и юридически некорректно).
По-разному именуется подобного рода компенсация и в заявлениях истцов, и в судебных актах. Отсутствие единого понятийного аппарата, обслуживающего институт защиты права организаций на деловую репутацию, составляет весьма серьёзную не терпящую недооценки проблему, прежде всего - для правоприменительной практики. В последние полтора десятилетия именно к ней зачастую и сводится взаимное непонимание цивилистов.К.И. Голубев и С.В. Нарижний в 1999 г. ввели в научный оборот понятие «нематериальный вред юрлицу», выразив мысль о целесообразности дополнения за счёт его компенсации института защиты деловой репутации организаций[335]. Эти разработки учёные развивали и позже, ими было высказано предложение закрепить защиту неимущественных прав как граждан, так и юрлиц
в гл. 8 ГК РФ, предусмотрев и способы их защиты, характерные для каждого вида субъектов[336].
Появление другого ныне популярного в работах правоведов, вошедшего в юридический обиход термина для обозначения вреда деловой репутации юрлица, не относящегося к прямым убыткам - «репутационный вред», связывается с комментарием Г.М. Резника статьи 152 ГК РФ[337].
Какой же из двух этих в основном встречающихся в научных исследованиях и правоприменительных актах вариантов обозначения рассматриваемого явления наиболее предпочтителен? Есть ли между ними существенная разница? Да и так ли принципиален выбор термина для употребления? Думается, ответ на два последних вопроса должен быть утвердительным.
Простое, быстро вызывающее нужную ассоциацию словосочетание «репутационный вред»[338] всё же не представляется пригодным для использования в какой-либо иной сфере, кроме бытовой, и даже не потому, что, как отмечено К.И. Скловским, «слова «репутационный» в русском языке не существует»[339]. Важные причины несостоятельности указанного термина заключаются, как видится, в следующем.
Прежде всего, репутационный вред - это (в буквальном и, думается, единственно возможном истолковании) вред деловой репутации. Но юрлицу принадлежат и иные, помимо деловой репутации, нематериальные блага, а значит, ему может быть причинён и иной нематериальный вред. Разглашение коммерческой или банковской тайны, нарушение тайны переписки или телефонных переговоров и иные подобные действия также порождают
нематериальный вред, который может проявиться в ощутимых негативных не поддающихся точному подсчёту последствиях в виде тех же неудобств для руководства и работников юрлица, нежелательно частых кадровых перестановок, внезапно возникших сложностей в управлении компанией и т.д. Нематериальный вред - понятие гораздо более широкое, чем вред репутационный, куда более общая категория, которую намного справедливее закрепить на законодательном уровне с тем, чтобы создать надёжный правовой механизм защиты юрлица от любого нематериального вреда, который в принципе возможно ему причинить. Это будет корректным с позиции теории права и оправданным с позиции экономии нормативного материала, ибо позволит избежать появления дублирующих друг друга однотипных по содержанию правил о защите различных нематериальных благ организаций. Закрепить в ГК РФ понятие «репутационный вред» значило бы объять, несомненно, полезным и важным правовым регулированием лишь малую толику того внушительного блока общественных отношений с участием юрлиц, который в нём нуждается.
Во-вторых, репутационный вред юрлицу нередко интерпретируют именно как его неимущественный вред, однако смысловое наполнение этого выражения «коварнее», чем кажется на первый взгляд, и на самом деле имеет две стороны.
Если вновь отталкиваться от буквального толкования рассматриваемого термина, то репутационный вред (любой вред деловой репутации организации) может быть как нематериальным, так и материальным (убытками). С этой точки зрения, введение в научный оборот и законодательство термина «репутационный вред» также не вполне уместно: в своей «материальной» части его содержание будет пересекаться с правилами о возмещении реального ущерба и упущенной выгоды, «наслаиваться» на существующее правовое регулирование имущественных отношений.Е.П. Редько отождествляет понятие неимущественного вреда с понятием морального вреда, содержащимся в ст. 151 ГК РФ, предлагая, исходя из этого, закрепить за специальным правовым институтом для юрлиц название
«компенсация иного неимущественного вреда»[340]. Не вызывает возражений утверждение автора о равнозначности терминов «неимущественный вред» и «нематериальный вред»[341], однако, как представляется, термин «моральный вред» отнюдь им не синонимичен. Моральный вред в отечественном гражданском праве, при том определении, которое с достаточной чёткостью сформулировано в ст. 151 ГК РФ, должен являть собой одну из двух разновидностей нематериального (неимущественного) вреда. По сути, моральный вред - это нематериальный вред, причинённый гражданину. Нематериальный же вред, причинённый юрлицу, будет являться вторым видом нематериального вреда как общей собирательной категории. И поскольку действующее гражданское законодательство не смешивает понятие морального вреда с понятием нематериального вреда в целом, из предлагаемого названия нового способа защиты гражданских прав («компенсация иного неимущественного вреда») оправданно исключить излишнее слово «иного». Таким образом, весьма логичным выглядело бы зафиксированное в законе наряду с правом граждан на компенсацию морального вреда (компенсация нематериального вреда гражданам) право на компенсацию нематериального вреда юрлиц.
Ю.Г. Иваненко высказано мнение о необходимости замены отсылочной нормы о защите деловой репутации юрлиц конкретным законоположением, в котором чётко были бы указаны все способы защиты таковой. При этом до принятия Федерального закона от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ предлагалось два возможных пути решения проблемы: либо закрепить за юрлицами право на присуждение денежного вознаграждения, имея в виду в том числе расширение перечня способов защиты гражданских прав в ст. 12 ГК РФ упоминанием «присуждения денежного вознаграждения»\