§ 1. Реализация статусного публичного права: понятие, формы и виды

Статусное публичное право какинститут в системе публичного права и шире в правовой системе - это не застывшее социально-правовое явление. Напротив, оно содержит в себе своеобразную программу развития политической системы гражданского общества и демократического правового государства.

Динамизм статусного публичного права запрограммирован законодателем.В процессе исследования статусного публичного права данный факт позволяет осуществить «разворот» от нормативного уровня к социальному. Иными словами: перейти в область отношений и практики, проследив при этом, трансформацию заложенной в публичном статусе возможности в социальную действительность.

В подтверждение изложенного у Н.М. Коркунова находим мысль о том, что право не есть, подобно так называемым физическим, природным силам, нечто существующее помимо действий человека, нечто объективно ему противополагаемое. Напротив, «право - есть порядок, установленный самими людьми для себя... Как бы то ни было, по закону причинности и по закону свободы все же создается не помимо, а напротив, не иначе, как через деятельность человека, через его посредство»^[270].

Не вызывает сомнений, полагаем, теоретическая и практическая значимость осмысления вопроса о детерминации действия - «работы» права в пространстве общества и ее эффективности (действенности) деятельностью человека. Объяснимо поэтому, отчего проблема поддержания функциональной достаточности права в сложноорганизованном сообществе сохраняется в научном дискурсе в качестве актуальной. Было бы несправедливым утверждать, что интерес

современных исследователей к теме действия права, его эффективной «работы» в обществе и инструменту (средству) функционирования ослаб или утрачен вовсе. Разумеется, это не так, а в сказанном легко убедиться, обратившись к существующим в специальной литературе мнениям.

Схожая с суждением дореволюционного российского мыслителя Н.М. Коркунова позиция наблюдается в научном творчестве видного отечественного теоретика права Г.В. Мальцева. При анализе понятий «действительность» и «действенность» права в отношении последней, он отмечает, что действует право тогда, когда норма в связке с другими продуктивно «работает», эффективно влияет на общественные отношения, эволюционируя из области возможного - образа должного - в социальный факт^[271].

Н.В. Ушанова^[272] в процессе изучения возможностей и действительности в российской правовой системе анализирует сложный механизм перехода норм «потенциальных, предоставляемых, лишь зафиксированных в законе» в «реализующиеся», практически осуществляемые, претворяемые на деле, т.е. трансформируемые в реальный правопорядок»^[273].

Определенный интерес вызывает и исследование И.О. Коноваловой^[274].

Экстраполируя исследовательские суждения на предмет настоящего анализа, отметим несколько моментов - они ранее уже упоминались, но важны для последующего изложения материала.

Статусное публичное право, в сущности, аналогично набору социальных ролей, значительная часть которых, разумеется, «включает в себя некую критическую массу юридически институционализированных элементов - прав,

обязанностей, средств правовой защиты, гарантий и др.»^[275]. Статусное публичное право в системе права есть совокупность публичных правовых статусов индивидуальных субъектов права, т.е.граждан как правовых существ и носителей человеческих прав. Принимая это во внимание, а также распространенную в социальной антропологии права науке позицию о том, что субъект права в объективном смысле этого слова - это, конечно же, люди, которые только и могут завязывать общественные, в том числе и юридические связи, делая это индивидуально или коллективно^[276], подчеркнем следующее.

Едва ли стоит доказывать очевидное, что для того, чтобы статусное публичное право из юридического факта трансформировалось в социальный и стало фактом общественной и государственной жизни, необходимы поведенческие акты обладателей публичных юридических статусов.

«Работа» статусного публичного права - упорядочивать, гармонизировать общественные отношения, вводить их в известные рамки, минимизировать конфликтность, напряженность вопреки естественным и искусственным препятствиям, трудностям и встречающемуся на практике сопротивлению тех, кто должен неукоснительно следовать требованиям правовых норм -, а также его эффективность (действенность)находятся, следовательно, в прямой зависимости от деятельности индивидуального субъекта статусного публичного права. Нормы же публичных статусов накладываются на субстрат, в качестве которого выступают граждане. Именно они и никто, кроме них, продуцируют политико­управленческие связи и взаимодействия^[277]. Принципиально подчеркнуть, что надлежащее действие публичных статусов детерминировано правомерным поведением человека (гражданина). Которое, в свою очередь составляет основу реализации и отдельных норм, и всего права.

В научном сообществе широко известно, что необходимым и достаточным условием действенности (эффективного действия) права выступает не что иное, как реализация правовых предписаний индивидуальным субъектом права, а в отношении понимания ее социально-правовой сформировалась конвенция. В этом легко убедиться, осуществив анализ нескольких понятий, которые используются в качестве эвристически перспективных.

Согласимся с Л.С. Явичем^[278], который полагает, что право - ничто, если его положения не находят своей реализации в деятельности людей и их организаций, в общественных отношениях. Поскольку нельзя понять право, если отвлечься от механизма его реализации в жизни общества, постольку представляется, что более глубоко и всесторонне рефлексия статусного публичного права в деятельностном аспекте, может быть продуктивно осуществлена благодаря использованию в исследовании теоретико-правового конструкта «реализация права».

К числу исследовательских позиций относительно природы реализации права, имеющих большое познавательное и подтверждающее значение, относится мнение В.С.

В этой же логике рассуждает и другой видный отечественный ученый - О.Э. Лейст. Исследователь полагает, что реализацией права называется воплощение в поведении людей и, вследствие этого, в общественных отношениях его многообразного влияния на общественную жизнь^[280].

Реализация права, по мнению А.Б. Венгерова^[281], - это такое социальное поведение субъектов, в котором воплощаются предписания правовых норм как формы практической деятельности по осуществлению прав и выполнению обязанностей.

Интересной представляется научная позиция специалиста в области конституционного права В.О. Лучина. Он акцентирует внимание не только на правовой и социальной природе реализации и ее связи с действием права и закона (Конституции), но и обращает внимание на то, что реализация связана с достижением целей правового регулирования^[282].

Схожее суждение в отношении реализации права высказывают В.В. Лазарев и С.В. Липень. Они полагают, что реализация права представляет собой процесс осуществления правовых предписаний в правомерном поведении граждан, их организаций и органов государства^[283].

Как воплощение в поступках людей предписаний, которые в общей форме выражены в нормах права и составляют при этом момент процесса правового регулирования, определяет реализацию права и А.С. Пиголкин^[284].

По мнению П.Е. Недбайло, реализация права рассматривается не только как действие людей, направленное на воплощение правовых норм (их диспозиций^[285]), но и как конечный результат правового регулирования - достижение полного соответствия между требованиями норм совершать определенные поступки или воздержаться от их совершения и суммой фактически последовавших действий^[286].

Экстраполируя результаты проведенного анализа на предмет настоящего исследования, следует констатировать следующее. А именно: реализация

статусного публичного права представляет собой телеологическое (целевое) осуществление, физическое воплощение в свойственных праву формах норм о публичных юридических статусах индивидуальных субъектов (общегражданского и компетенционного) посредством реальных и конкретных их действий.

С учетом изложенного становится очевидным, что реализация статусного публичного права связана с приведением в рабочее состояние юридического статуса гражданина государства^[287] в форме использования прав, свобод, исполнением им своих обязанностей перед обществом и государством, а, при необходимости, обязанность быть субъектом юридической отвественности.

В специальной литературе реализация поставлена в зависимость от того, индивидуально или коллективно^[288] субъект статусов реализует права, свободы и обязанности и тем самым поддерживает жизнеспособность и устойчивость институтов политической системы общества и государства^[289].

Персоноцентризм как доминирующий принцип настоящего исследования вынуждает обратить пристальное внимание на реализацию публичного статуса гражданина в индивидуальной форме.

В специальной юридической литературе устоявшейся является классификация находящихся в основе реализации права актов поведения субъекта в зависимости от характера совершенного действия. В этой связи можно расположить акты правомерного поведения субъектов статусного публичного права в две группы: активные и пассивные правомерные действия. Формой последних, как очевидно, является соблюдение запретов.

Важность пассивных правомерных действий людей с целью реализации запретов в процессе формирования национального правопорядка, основанного на правовых ценностях, сомнений не вызывает. Соблюдение как форма реализации предполагает рутинное, но очень важное для стабильного существования общества

поведение субъекта, поскольку именно благодаря пассивным актам поведения реализуются охранительные правовые нормы.

Однако для полноценного существования и поддержания жизнеспособности статусного публичного права как нормативно-ценностного комплекса и института публичного права, очевидно, этого недостаточно. Поэтому вполне логично обратить внимание на активные действия обладателей публичных статусов, находящихся в основе использования прав и исполнения обязанностей. В сложном механизме действия статусного публичного права активные формы реализации имеют особое значение. Их ценность состоит не тольков том, что они приводят в рабочее состояние нормы опубличных правах и обязанностях, свободах и ответственности. Но, главным образом, в том, что эти акты активности граждан активируют политико-правовые ценности, на основе которыхорганизуется публичный правопорядок, основанный на человекосберегающих технологиях в управленческих решениях.

Использование прав, входящих в публичный статус гражданина, представляет собой не только форму обеспечения индивидуальным субъектом своих законных интересов, при которых гражданин сам избирает оптимальный вариант поведения. Оно порождает и конкретные правовые отношения. В них

личность вступает добровольно и инициативно, в их рамках осуществляются правомочия на совершение определенных действий. Сказанное можно проиллюстрировать подтверждающими примерами.

Наиболее ярким из них является участие обладателей публичных статусов (граждан) в такой политической акции как референдум^[291].

Референдум, как одна из правовых форм непосредственного участия граждан в управлении государством, субъектом федерации, муниципальным образованием, значим, прежде всего, потому, что с его помощью граждане приобретают возможность воздействия на процесс формирования политических решений, имеющих принципиальное значение для судьбы общества и государства. Это, с одной стороны. А с другой - представители всех уровней власти, и федеральной, и региональной, в свою очередь, обретают возможность «советоваться» с народом, сверять свои решения и действия с мнением «носителя суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации»^[292]. Социально­правовая ценность референдума состоит, таким образом, в том, что его результатом становится политическое решение, «которое носит обязательный характер и не нуждается в дополнительном утверждении, действуя на всей территории референдума»^[293].

Показательным примером активной реализации гражданином публичного статуса является его участие в процедуре формирования представительных 294 295

органов власти^[294] всех уровней, в избрании на должность главы государства^[295],

глав муниципальных образований и т.д.

Электоральная (избирательная) активность граждан является предметом пристального внимания экспертов, особенно в период, предшествующий выборам, конечно, неслучайно. Это имеет важное общественное и государственное значение. Поэтому обратимся к последним статистическим данным.

Таблица 1. Результаты выборов в Государственную думу РФ VI созыва

¹---------------------------------- ¹------------ ¹------------------ ¹--------------------------- ¹--------------------- АЛ/

По официальным данным ЦИК РФ явка на выборах составила 47,88%.

Согласно итоговым данным Центризбиркома в списки избирателей были внесены 110.061.200 граждан, в выборах приняли участие 52.700.992 избирателя, или указанные 47,88%. По открепительным же удостоверениям проголосовали 809.157 ^[296]

Приведенные статистически сведения показывают, что явка в сентябре 2016 была ниже, чем на предыдущих выборах в Государственную Думу. Тогда к избирательным урнам пришло около 60 % избирателей - граждан, внесенных в избирательные списки. О чем свидетельствуют данные, изложенные в свободной таблице и утвержденные ЦИК РФ^[297].

Показательны, конечно, не цифры, и не разница в процентах. Важно другое. Именно то, что более чем половина зарегистрированных избирателей оказались вне процесса формирования актуальной политической повестки дня, за пределами «общественного договора» с государственной властью. Такая ситуация, едва ли может удовлетворить и само государство, тем более государство, которое позиционирует себя как демократическое, постольку, поскольку под вопрос поставлены вопросы ее легитимации.

В этой связи понятна и вполне объяснима реакции главы ЦИК РФ Э.А. Панфиловой на основные результаты. Отмечая, что ЦИК РФ сумела создать условия для того, чтобы обеспечить условия для легитимных, честных и прозрачных выборов, глава ЦИК РФ высказалась и о том, что основные итоги прошедшей избирательной кампании оказались неожиданными и вынуждают вернуться к ним, чтобы осуществить «разбор полетов». Уже на основании изложенного выше обоснованно можно констатировать и рельефно подчеркнуть следующее. Выборы, как «лакмусовая бумажка», выверяют не только политическую повестку дня. Они оказываются детерминированными и др. факторами общественной жизни, социально-экономическое положением граждан, системой ценностей и мировоззренческими ориентациями граждан, положением государства на международной арене и др. И их нельзя измерять и оценивать только по статистическим данным из избирательных комиссий и результатам социологических исследований, которые порой тоже организуются специально.

В дополнение к сказанному стоит упомянуть об общественных объединениях. В соответствии с федеральными законами они создаются в целях участия граждан

Российской Федерации в политической жизни общества посредством формирования и выражения их политической воли и представляют негосударственные субъекты - институты политической системы общества.

Речь, прежде всего, идет о политических партиях^[298], институте специфически политическом. Во-первых, политические партии признаются в качестве важного субъекта политики именно на законодательном уровне. Во-вторых, приоритетной функцией политических партий остается их участие в избирательном процессе^[299], в выборах главы государства, представительных органов государственной власти всех уровней и самоуправления.

Ю.А. Юдин в этой связи отмечает, что квалификационным признаком политической партии является цель, а именно участие в политическом процессе с целью обретения и осуществления (участия в осуществлении) государственной власти в рамках и на основе конституций и действующего законодательства^[300]. Именно с этим признаком связан исследовательский интерес к участию граждан в политической деятельности партий^[301], а точнее - их электорату, обеспечивающему

партиям не только поддержку, но и реальное функционирование как властного института.

В этой связи понятно стремление государства в РФ «усилить влияние партий на формирование демократической власти, способствовать росту конкуренции между ними, укреплению и улучшению качества российской политической системы»^[302]. Однако утверждать, что эти цели достигнуты, очевидно, не приходится. Поскольку возможность индивидуализации выбора избирателей^[303] все же ограничена.

Осложняется ситуация тем, что отличительной чертой процесса институционализации политических партий в России является отсутствие стабильного законодательства^[304]. Объяснимо поэтому, что и экспертное сообщество, и просто неравнодушных к происходящему граждан государства беспокоит вопрос о том, кто выступает инициатором изменений в законодательство и кому изменения выгодны..

Другим примером общественных объединений, в рамках которых граждане активно реализуют свой общегражданский статус, являются добровольные общественные объединения граждан, связанных общими производственными, профессиональными интересами по роду их деятельности, создаваемые в целях

представительства и защиты их социально-трудовых прав и интересов^[305].

Еще одним подтверждением сказанному в отношении активной формы реализации публичных статусов является участие граждан в организуемых с целью оказать влияние на органы государственной власти собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях^[306].

Кстати сказать, указанные выше правовые формы публичной активности граждан свойственны и деятельности, обеспечивающей функционирование местного самоуправления^[307].

Важно, полагаем, обратить внимание на то, что деятельность граждан в формате самоуправления (при котором субъект и объект управления как бы совпадают) имеет важное практическое значение. Следует признать правоту утверждения Г.А. Атаманчука, который полагает, что любое самоуправление, кем бы и когда бы оно ни осуществлялось, обязательно предполагает (наряду с активностью сознания) практическую активность, приводящую к объективным результатам, имеющим потребительскую ценность, которую можно измерить и оценить^[308].

Последний пример позволяет акцентировать внимание на важном моменте и присмотреться к тому, что политико-правовые связи, возникающие между гражданами, принимающими участие в указанных публичных акциях, достаточно жестко детерминированы правовыми предписаниями, задающими их темпорально­территориальный формат^[309]. Этот формальный аспект исключает возможность

говорить о том, что указанные выше публично-правовые отношения, выступающие формой реализации прав публичного статуса, носят длящийся и повсеместный характер.

Действительно, чаще всего индивидуальный субъект публично-правовых отношений, обладатель статуса гражданина, находится в эпизодических правоотношениях с государством или иными институтами политической системы общества. Гражданин как бы лишь на время попадает в сферу публичной политики и решения вопросов государственного или общественного значения.

Полагаем, что наиболее красноречивым примером, иллюстрирующим высказанное выше мнение, является институт наблюдателей^[310] в избирательном процессе. Необходимость социально-правового института наблюдателей, уполномоченных кандидатом осуществлять наблюдение за проведением голосования, подсчетом голосов и иной деятельностью избирательной комиссии в период проведения голосования, установления его итогов, определения результатов выборов, обусловлена, как хорошо известно, потребностями в упрочении демократии и в самом обществе, и в структурах государственной власти, поскольку ее легитимация, доверие к ней со стороны населения страны во многом определяется и зависит от свободных, нефальсифицированных выборов.

Реализовать статус наблюдателя, используя предоставляемые законом правовые возможности, гражданин, назначенный в качестве наблюдателя зарегистрированным кандидатом или его доверенным лицом, политической партией, и обладающий направлением, удостоверяющим его статус, - индивидуальный субъект публично-правовых отношений - может лишь в ограниченный промежуток времени. Статус гражданина в этой ситуации обусловлен конкретными временными рамками проведения процедуры голосования, подведения итогов и их обнародования в процессе избрания депутатов представительных органов власти федерального, регионального

уровней, глав муниципальных образований, главы государства.

Краткосрочность, эпизодичность политико-правовой связи, устанавливающейся между гражданином и государством с целью реализации статуса, может быть проиллюстрирована деятельностью (исполнение обязанностей) по предоставлению в распоряжение избирательной комиссии помещения для голосования. В соответствии с Федеральным законом «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»^[311] к числу индивидуальных субъектов, участвующих в таких правоотношениях, отнесены командир воинской части, капитан судна, начальник полярной станции, руководитель дипломатического представительства и консульского учреждения. В отличие от федерального законодательства, законы некоторых субъектов РФ ограничивают перечень таких субъектов только главой местной администрации соответствующего муниципального образования^[312].

Срочный характер публично-правовых отношений, которые выступают формой реализации общегражданского публичного статуса гражданина, дополняется еще одной особенностью. Она состоит в том, что законодатель оставляет без внимания какую-либо специальную подготовку, особые знания, навыки, умения (ресурс гражданина) для того, чтобы реализовать публичный статус. Творец права, в частности, выносит «за скобки» степень готовности к деятельности в политическом пространстве социума, принятию прагматических, рациональных политических властных решений в интересах общества, государства и, таким образом, не придает ей юридического значения.

Отметим все же, что в социальном плане роли индивидуальных субъектов публично-правовых отношений различаются. В этой связи особое значение обретает активность субъектов статусного публичного права, которая носит не краткосрочный или эпизодический, а постоянный, длящийся характер. Результаты внимательного прочтения нормативных источников красноречиво демонстрируют

и дают достаточно оснований для обоснованного вывода о том, что наряду с общим гражданским статусом в национальном правовом массиве имеются и специальные публичные статусы. Их наличие обусловлено, значимостью (престижем) реализуемых функций в масштабе всего общества и государства, вследствие чего законодатель нормативно устанавливает их компетенцию и полномочия.

Поэтому в процессе анализа реализации статусного публичного права оправданным представляется уделить необходимое внимание публичной деятельности граждан, обладающих специальными статусам. Они в свою очередь производны от общегражданского.

В качестве иллюстрации сказанному приведем подтверждающие примеры.

Так, на правовом фундаменте общегражданского статуса формируются такие публичные статусы индивидуальных субъектов как, например: Президент, депутат Государственной Думы Федерального Собрания РФ, члены Совета Федерации Федерального Собрания РФ, Председатель Государственной Думы, Председатель Совета Федерации Федерального Собрания РФ, депутаты законодательных органов субъектов РФ, главы муниципальных образований, судьи, прокуроры и др..

Несложно заметить, что обладатели специальных публичных статусов наделяются законодателем компетенционной правосубъектностью, поскольку призваны «исполнять» в публичном пространстве общества несколько иные роли, нежели те, которые более свойственны большинству граждан в правовом демократическом государстве, опирающемся на систему институтов гражданского общества.

В отличие от обладателя общегражданского статуса, субъект компетенционной правосубъектности действует в публичной сфере, как в привычной для себя обстановке. И это неслучайно, поскольку специальный субъект публичного статусного права обладает необходимой подготовкой и навыками для реализации установленных законодателем правомочий: личным эмоционально-интеллектуальным, волевым и поведенческим ресурсом особого

качества (образование, стаж работы, отражающий степень профессионализма, и др.). Перечисленные выше квалификационные признаки специального субъекта статусного публичного права, очевидно, относятся к дополнительным требованиям по отношению к тем, которыми достаточно обладать рядовому гражданину. В соответствии с правовой позицией, сформулированной Конституционным Судом РФ,^[313] к числу таких дополнительных, повышенных требований следует отнести требования к возрасту, стажу работы, юридической профессии, репутации, требования морально-этического характера.

В отношении последнего дополнительного требования к специальным субъектам статусного публичного права и в контексте темы настоящего исследования выскажемся отдельно.

Значимость дополнительных, закрепленных в законодательстве морально - этических требований состоит не только в том, что они являются общими для всех субъектов - обладателей данного статуса^[314]. В соответствии с ними агенты при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях, должны избегать всего того, что могло бы умалить авторитет государства, представителем которого они являются. Важность морально-этических дополнительных требований к агенту государственной власти, думается, состоит и в следующем. Руководствуясь в своей профессиональной деятельности и вне службы общепризнанными нормами морали, специальный субъект публично-правовых отношений, таким образом, способствует утверждению в обществе уверенности в справедливости и честности государства. Благодаря наличию морально-этических требований в структуре специальных публичных статусов агентов государственной власти, в публично-правовое пространство благодаря их деятельности проникают и утверждаются там такие этические ценности, как честь, достоинство, объективность, справедливость, беспристрастность, неподкупность,

315

порядочность, честность, скромность и др.^[315].

Этические требования к субъектам специальных публичных статусов и компетенционной правосубъектности обретают особое значение в связи с тем, что все чаще их деятельность ставит под сомнение правовую мотивацию, а это означает, что под сомнение поставлено свойство правовости при оценки публично­правовой активности субъектов со специальной правосубъектностью.

Существующая практика дает исследователям все больше оснований сомневаться в том, что деятельность чиновников, управленческих кадров осуществляется преимущественно под влиянием правовой мотивации, имеет правовую природу, правовой характер. По мнению Ю.А. Тихомирова, «деятельность государственных и муниципальных органов (представляющих их индивидуальных субъектов) по-прежнему протекает вне русла права, под влиянием неформальных правовых регуляторов»^[316].

В качестве аргументов ученый приводит данные репрезентативных социологических опросов.^[317] Они красноречиво свидетельствуют о том, что в процессе реализации субъектами компетенционных статусов своей управленческой функции неофициальным отношениям отдается предпочтение, а правовые нормы остаются в стороне. Очевидно, что в России давно назрела необходимость введения в оценку властных структур воплощения ими на практике правовых норм, т.е. оценки их публичной деятельности с позиции качества правомерности.

В чем причина низкого качества публичной деятельности субъектов? Кто делает сферу функционирования публично-правовых, и, в частности, государственных, институтов именно такой, какова она есть? Ответ очевиден.

Публичная, в том числе, разумеется, и государственная сфера общества обладает лишь теми свойствами и качествами, которые ей придали люди в своем суммарном взаимодействии, разворачивающемся на фоне политико-правовой культуры общества.

Рассуждения о качестве активности обладателя компетенционной правосубъектности, на наш взгляд, являются отнюдь не праздными, если учесть, что именно деятельность субъектов статусного права порождает целый ряд социальных, политико-правовых явлений, в том числе и негативного характера, является их предтечей, позволяет объяснить их происхождение и состояние. Таким явлением в сфере государственного и общественного управления (органов самоуправления) является коррупция, поразившая все без исключения уровни власти, приняв поражающие воображение размеры. Попытки бороться с коррупцией предпринимаются с завидным постоянством^{[318][319][320]}, но, к сожалению, до сих пор не принесли сколько-нибудь ощутимого результата.

По словам Генерального прокурора России Ю. Чайки, в 2008 году выявлено более 200 тысяч нарушений законодательства о противодействии коррупции в области государственной и муниципальной службы и более 40 тысяч преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в 319 органах местного самоуправления .

По данным социологических исследований, проводившихся в 2009 г. Всероссийским центром изучения общественного мнения, россияне чаще склоняются к мнению о том, что коррупция в принципе непобедима (58 %)^[321].

Показательна оценка торговли властными полномочиями в государственном и негосударственном секторах, нелегальный рынок властных полномочий, продажа распорядительных актов как неэквивалентный обмен власти на деньги в ущерб принципу социальной справедливости. Именно подкуп официальных лиц России, который оборачивается продажностью подкупаемых, характеризует содержание коррупции, является ее стержнем, присутствует в ней всегда, в обязательном 322 порядке^[322].

Данные социологических исследований, проведенных ВЦИОМ в октябре 2015 г., хотя и демонстрируют отрицательную динамику в оценках индекса коррупции в государстве, тем не менее, фиксируют индекс коррупции с показателем 70^[323].

Опасность коррупции для государственного управления проявляется в том негативном влиянии, которое могут оказывать коррумпированные лица, в первую очередь государственные чиновники, на принятие и исполнение законов, на судебную и правоохранительную системы и их деятельность. При этом факторами, способствующими коррупции, являются отсутствие реального разделения властей и отсутствие сильной политической оппозиции. В результате торговля властными

полномочиями субъектами правовой политики искажает приоритеты экономической и социальной политики государства, меняет ценностные ориентации общества.

Полномасштабная (на законодательном уровне) борьба с коррупцией была объявлена в России в 2008 г.^[324] с принятием Указа Президента РФ от 19 мая 2008 года № 815 «О мерах по противодействию коррупции», в соответствии с которым образован Совет при Президенте Российской Федерации по противодействию коррупции, и вступившего в силу с 10 января 2009 года Федерального закона «О противодействии коррупции» от 25 декабря 2008 года № 273-ФЗ, в ст.1 которого впервые в истории российского законодательства дано определение понятий «коррупция» и «противодействие коррупции». Федеральный закон от 25 декабря 2008 года № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» - лишь одна из мер по законодательному обеспечению противодействия коррупции, разработанных в рамках «Национального плана противодействия коррупции» утвержденного Президентом РФ 31 июля 2008 года, № Пр-1568.

С учетом сложившихся реалий Нормативная правовая база противодействию коррупции была скорректирована в декабре 2015 г.

Последнее заседание Совета по противодействию коррупции состоялось 26.01.2016. На нем Президентом РФ были озвучены данные о состоянии дел в сфере противодействии коррупции. Кроме того, АП, Правительству, Верховному суду, Счетной палате и Генпрокуратуре Президент РФ поручил составить план по противодействию коррупции до 2017 года.

В свете сказанного выше заслуживает одобрения и поддержки утверждение о том, что новая «публично-правовая этика» обусловливает наряду с другими факторами модернизацию России, которая была объявлена не только государственной стратегией, но и «вопросом выживания» страны в современном

325

мире» .

Совершенно прав А.Н. Медушевский, который утверждает, что «создание новой политико-правовой этики необходимо для преодоления разрыва между нравственным идеалом и политической реальностью. Эта этика основана на традиционных моральных ценностях, принятых основной массой населения, но включает также обоснование рационального правового сознания, отсутствующего в русской истории»^[325][326].

Конечно, этической стороне реализации специальных публичных статусов в правовой системе РФ уделяется определенное внимание. Утверждать обратное - это означало бы погрешить против истины. В частности, имеются примеры правового регулирования публичного статуса гражданина в соответствии с этическими принципами. Иллюстрацией к этому можно считать не только Кодекс этики судей, но и «Кодекс этики и служебного поведения» для сотрудников Министерства финансов России^[327].

Показательно при этом, что сотрудникам ведомства предписано быть беспристрастными, прежде всего, в политическом отношении, и нечувствительными, прежде всего, к политической конъюнктуре, с тем, чтобы решения политических партий и общественных объединений не могли влиять на их деятельность. Кроме того, им рекомендовано не оказывать предпочтения каким- либо профессиональным или социальным группам и организациям и не зависеть от них и от влияния отдельных граждан. При исполнении обязанностей служащим запрещено принимать подарки, деньги, получать услуги от физических и юридических лиц.

Кодекс этики и служебного поведения сотрудников Министерства финансов

России предусматривает, что развлечения сотрудников Минфина, а также отдых и транспортные расходы не могут оплачиваться другими лицами. Все подарки, полученные на официальных мероприятиях, считаются госсобственностью и передаются в Минфин. Кроме того, работникам финансового ведомства рекомендуется воздержаться от курения во время служебных совещаний, бесед и общения с гражданами. В случае нарушения кодекса этики чиновник будет подвергнут моральному осуждению, а в случае еще и нарушения законодательства - привлечен и к юридической ответственности. Попутно стоит заметить, что для публично-правовой жизни стран Европы обычной является отставка публичных политиков на уровне министров как мера их публичной ответственности за нарушение, прежде всего, этических норм и принципов^[328]. Есть подобные примеры и на Востоке, например в Японии. В правовом массиве РФ имеются и иные примеры регулирования поведения лиц с компетенционной правосубъектностью при помощи этических требований.

В связи с изложенным выше отдельного внимания заслуживает обеспокоенность вопросом служебной этики чиновников Главы Российского государства. Президент РФ, в частности, поручил своей Администрации к 2016 г. представить предложения о присяге для гражданских госслужащих с целью усиления «...влияния этических и нравственных норм на соблюдение лицами, замещающими государственные должности Российской Федерации, государственные должности субъектов Российской Федерации, муниципальные должности, должности государственной и муниципальной службы, запретов, ограничений и требований, установленных в целях противодействия

коррупции»^[329].

Помимо введения процедуры присяги для госслужащих Глава государства поручил представить варианты дисциплинарной ответственности за ее нарушение.

Но обращает на себя внимание, что оно осуществляется на уровне подзаконных нормативных правовых актов, что, конечно, недостаточно.

Вышеизложенное позволяет говорить о том, что субъект статусного публичного права - обладатель компетенционной правосубъектности - обнаруживает себя, прежде всего, в государственно-правовом сфере благодаря деятельности, связанной с реализацией правовых норм, отражающих фактическое положение автономного субъекта правовой политики, занимающего государственные должности.

Наличие в нормативном правовом массиве государства блока нормативных правовых актов, регламентирующих правовое положение большого количества таких индивидуальных субъектов, является необходимым и достаточным фактическим основанием, позволяющим рассматривать агента государственной власти как важного субъекта реализации статусного публичного права. Думается, что можно согласиться с теми учеными, которые утверждают, что исследование проблемы правового опосредования активности гражданина, находящегося на службе у государства, имеет не только теоретическую, но и практическую значимость, раскрывающую многоаспектное взаимодействие политики, государства и права.^[330] Поскольку природа и качество государственно-правового режима, публичного правопорядка в стране напрямую зависят от решения принципиального вопроса: является ли государственный чиновник субъектом политико-правовой активности, или носителем власти может быть всего лишь

равнодушный исполнитель, лицо без всяких убеждений?

Полагаем, что, конечно, прав авторитетный российский исследователь Г.В. Атаманчук, настаивающий на том, что «можно власть децентрализировать, деконцентрировать, строить сверху или снизу, но в любом случае она должна непременно осуществляться. А это (осуществить власть) способен сделать лишь гражданин - субъект государства, обладатель достоинства, прав, свобод и обязанностей, носитель властных начал. Именно его умение и готовность брать на себя бремя власти объективно предопределяет глубину и динамику

331

демократизации государственного управления»^[331].

Исследование реализации публичных статусов, думается, востребует научную информацию о государстве в логике демократической доктрины. Она позволяет выявить два уровня существования и функционирования государства в сфере управления социума.

Изначальная политическая власть передается руководству государства по воле самих граждан и благодаря их активной реализации статуса гражданина в избиратлеьном процессе. Именно поэтому государственная власть в лице высших органов и должностных лиц носит исходный, базовый, первичный характер. Основа первичного уровня власти, будь то Президент или парламентарии, является политической по своей природе и с полным основанием может быть названа слугой народа (граждан), перед которым несет, прежде всего, политическую ответственность за положение дел в стране.

Но эта первоначальная власть обязательно порождает вторичную, осуществляемую государственными служащими, объединенными в различные государственные органы. В связи с этим сведение социально-политического значения деятельности государственной службы лишь к ее инструментальной, технической, вспомогательной роли, едва ли оправданно.

Законодательные органы страны, Правительство РФ, правоохранительная система, суды, возглавляемые высшими судебными инстанциями, - все являются

составными частями государственного аппарата, системные связи которого обусловливают эффективное функционирование механизма государства в целом. И именно в этом качестве олицетворяют и реализуют правовую политику государства^[332].

Полагаем важным заметить, что интерес к деятельности индивидуальных субъектов, обладающих компетенционной правосубъектностью, обусловлен не только и даже не столько тем, что в современной России крайне политизированной предстает публичная жизнь государственных деятелей. Как справедливо замечает Н.В. Исаков, гражданское общество «выступает своеобразным «заказчиком» правовой политики», которая вместе со всеми ее институтами, «призвана обслуживать гражданское общество. Такой баланс выступает мощным фактором стабильности»^[333].

С целью проиллюстрировать сказанное коснемся вопроса о публичном характере деятельности судебной власти, материальной основой которой выступает суд, взаимодействующий с другими органами государственной власти в механизме институционального и функционального ее разделения^[334].

Публичный (политический) характер деятельности судебной системы в государстве поддерживается правоприменительной функций судов и правом, на основе которого формируются их решения. На форму и содержание правовых норм, на которые ссылаются суды, воздействуют не только факторы социально­экономического развития современного общества. Свое детерминирующее влияние на право оказывает политическая система общества, весь политический процесс - функционирование парламентских органов, правотворческие аспекты деятельности органов управления и др. Очевидно, таким образом, что публичные (политические) факторы накладывают свой отпечаток и на деятельность судебных

органов, распространяя на них свое качество. Влияние же судебных решений на жизнь общества и его политическую систему не ограничивается только влиянием результатов урегулированного спора между сторонами, участвующими в конкретной тяжбе.

Показательно, что в обществе с демократическими предпочтениями и утвердившимися механизмами демократии всегда живой интерес вызывает политическая функция правосудия, политические последствия решений судов, место и роль самого суда в политической системе общества, в процессе воспроизведения его институтов, отношений и ценностей. Например, при рассмотрении и разрешении споров между отдельными лицами судьи участвуют в распределении не только материальных, но и нематериальных (в том числе и политических) ценностей и благ^[335].

Для российского государства, которое относится к семье романо­германского права, характерно то, что функция судебного контроля возлагается на специальный орган. Ряд исследователей, руководствуясь данным тезисом, утверждает, что политическая составляющая в деятельности судов общей юрисдикции минимальна. С этим трудно спорить, тем более что аполитичный характер деятельности, например, Конституционного Суда РФ прямо установлен статусным законом. Но и отрицать полностью политический характер деятельности судов, полагаем, означало бы погрешить против истины.

Вместе с тем в публично-правовой практике Российской Федерации имеет место судебный орган конституционного правосудия, который наиболее рельефно демонстрирует политическое содержание его правовой деятельности. Речь идет о Конституционном Суде Российской Федерации^[336], который играет в политическом

337

процессе роль, значение которой невозможно переценить^[337].

По мнению Ю.Л. Шульженко, анализ законодательства и сформировавшаяся практика свидетельствуют о том, что функционирование органов конституционного контроля в значительной степени носит публичный (политический) характер. Обладая правом пересмотра решений президента, правительства, парламента и др., орган конституционного надзора активно влияет на политическую ситуацию, причем как позитивно, так и негативно^[338].

Конституционный суд обладает огромным политическим весом в обществе потому, что основывает свои решения на Конституции, обладает правом надзора за ней. Очевидно, что эволюционное толкование Конституции - один из главных способов приспособления юридической конституции к живым, изменяющимся, развивающимся общественным отношениям, социально-политическим условиям и тем самым создание и изменение реальной конституции.

Оценивая роль Конституционного Суда РФ в политической системе современного российского общества, важно отметить его стабилизирующую и легитимирующую функции, которые могут осуществляться по-разному. Во- первых, в системе институтов политической системы общества Конституционный Суд РФ является дополнительной площадкой согласования интересов и воль, на которую частные лица, группы лиц, все те, кому не удалось достигнуть своих целей ранее, могут перенести обсуждение вопроса, чтобы продолжить деятельность по реализации своего интереса. Во-вторых, в определенных ситуациях суды (Конституционный Суд РФ и Уставные суды субъектов РФ) и могут легитимировать своим авторитетом проводимый политический курс государства, фактически поддерживая судебными решениями законодательство и решения правительства. В-третьих, авторитет суда в обществе способствует поддержке государственного строя со стороны значительной части населения, что придает ему устойчивость в политической системе общества, охраняет от

потрясений, непременно сопровождаемых неоправданными человеческими жертвами. В-четвертых, суды играют заметную роль в процессе политической социализации и формирования политико-правовой культуры общества, а через механизмы интериоризации - формирования политико-правового сознания человека.

В контексте персоноцентристского метода анализа статусного публичного права, его реализации субъектами, обладающими компетенционной правосубъектностью, необходимо обратить внимание на актора принятия судебного решения. Очевидно, что им является судья, конституционно-правовой^[339]статус которого предопределяет, что он осуществляет публично-правовые задачи судебной власти, представителем которой является^[340]. В нашей стране судья призван осуществлять свои полномочия независимо от чьих-либо пристрастий и посторонних влияний, и в этих целях Конституция закрепляет специальные требования, предъявляемые к кандидатам на должности судей и порядку их назначения, гарантирует несменяемость, независимость и неприкосновенность, чем обеспечивается самостоятельность судебной власти.

Нет нужды дополнительно доказывать, что все же судья выступает в личном качестве, самостоятельно, каждый обладает собственными убеждениями, установками, предпочтениями и даже пристрастиями, основанными на личном опыте. Поскольку суд, как было установлено ранее, является государственным и поэтому политическим институтом, то судья, обусловливающий своими личностными (профессиональными, интеллектуальными, волевыми, психофизическими и др.) усилиями функционирование суда в системе государственной власти, безусловно, является политическим деятелем (политическая личность), столь же вовлеченным в конфликт заинтересованных групп, как законодатель, правительство, президент и др.

Человеческий сегмент^[341] судебной власти, непосредственно

осуществляющий судебную власть, детерминирует качество правосудия в государстве. Понятно поэтому, что судейский корпус признается доминирующим по отношению к судоустроительному и судопроизводственному. Вслед за этим необходимо признать, что статус судебной власти в механизме государства и в целом в политической системе общества - это и есть статус судьи^[342].

Персоноцентристская методология настоящего исследования позволяет конкретизировать изложенные выше рассуждения и обозначить проблему индивидуального правового регулирования или саморегулирования в деятельности судебных органов. Правоприменительные процессы относительной, т.е. существующей в определенных пределах, «саморегуляции», индивидуального судебного регулирования - явления, по мнению В. В. Ершова, объективно необходимого и неизбежного - происходят в результате толкования правовых норм; разрешения коллизий правовых норм; применения относительно определенных (прежде всего, содержащих оценочные понятия) и диспозитивных норм; преодоления и восполнения пробелов в праве.

Согласимся с позицией профессора В.В. Ершова, особенно в той ее части, где исследователь настаивает на том, что «индивидуальное судебное регулирование позволяет поддерживать систему органов государственной власти в состоянии подвижного равновесия, эффективно защищать права и законные 343 интересы граждан»^[343].

Вышеизложенное позволяет критически относиться к получившему широкое распространению мнению о том, что государственные чиновники всех уровней, представленные ими отдельные органы государства и подсистемы государственного аппарата находятся «вне политики» и «политикой не интересуются».

Данное утверждение распространяется, например, на институты избирательной системы российского общества - все избирательные комиссии^[344]. Так, И.Г. Смолина полагает, что избирательные комиссии объективно выражают, олицетворяют и практически осуществляют взаимосвязь между обществом и государственным аппаратом, между гражданами и лицами, претендующими на те или иные государственные и муниципальные должности. Это, с одной стороны, политизирует избирательные комиссии, члены и служащие, которых подвергаются определенному политическому прессингу. Но, с другой стороны, - продолжает свои рассуждения И.Г. Смолина, - по той же самой причине заставляет их быть нейтральными в политике, дистанцироваться от выражения собственных политических взглядов, иначе в их деятельности не избежать обвинений в пристрастии к тем или иным политическим силам и профессиональной недобросовестности^[345].

Подчеркнем, что в специальной литературе дискуссия о политическом характере избирательных комиссий продолжается. Одновременно в стадии обсуждения находится вопрос о том, к какой группе органов государственной власти следует отнести Центральную Избирательную комиссию и избирательные комиссии субъектов Российской Федерации, функционирующие на постоянной основе. Высказанное мнение о том, что они «тяготеют» к системе законодательных органов^[346]вынуждает все же критически воспринимать деполитизированный характер избирательных комиссий.

Об устойчивости в научном дискурсе позиции, постулирующей удаленность различных субъектов государственной власти от политики, свидетельствуют и другие, более поздние научные работы. В частности, с обозначенной выше позицией солидаризируется В.М. Паламарчук. Он полагает, что «в правовом государстве сфера применения права политически нейтральна, а деятельность субъектов, его

осуществляющих, не выступает способом удовлетворения политического

347

интереса»^[347].

Все же с таким утверждением едва ли можно согласиться. Явное противоречие, думается, состоит в том, что субъект правоприменения - это всегда специальный субъект публичного права, т.е. индивидуальный участник публично - правовых отношений, который наравне с общей (гражданской) обладает еще и компетенционной правосубъектностью. Именно эти субъекты составляют субстанциональную основу правового государства, только их усилиями приводится в действие право. Поэтому позиция В.М. Паламарчука - автора диссертации «Правоприменение в правовом государстве» - о политической невинности правоприменителей нуждается, конечно, в коррекции.

Попытки дистанцировать от политики органы государства предпринимаются, в том числе, в отношении государственных органов правоохраны, в частностиполиции^[348]. С этим, разумеется, трудно согласиться. И основанием для таких сомнений выступает, например, некоторые положения нормативных актов РФ. Внимательное прочтение п. 3 ст. 1 Федерального закона «О полиции»^[349]вынуждает признать, что данный орган исполнительной власти непосредственно вовлечен в сферу публичной политики. На сомнительность подобных умозаключений, демонстрирующих игнорирование очевидных реалий социально­политического бытия, обращает внимание Н.И. Матузов. Он справедливо отмечает, что «Соблазн объявить себя вне политики велик, но он, как правило, оказывается мнимым». Автор продолжает: «Правоохранительные ведомства по определению не могут стоять вне политики, быть политически «невинными». Более того, в какие-то моменты они оказываются в эпицентре политики, становятся ее активными

субъектами, даже непосредственными политическими игроками, особенно в период острых кризисов. Нередко они решают судьбу страны. Обычным явлением стало участие людей в мантиях и погонах в избирательных технологиях, пиаровских акциях. Борьба с коррупцией, теневой экономикой, мафиозными кланами, криминальным капиталом - это тоже большая политика»^[350].

Стремление экстраполировать деполитизацию наблюдается и в отношении других субъектов государственной власти и управления: Правительства РФ; так и не обретшей внятной правовой природы, но реально обладающей широкими управленческими возможностями в сфере экономики, внутренней и кадровой политики Администрации Президента РФ и др., а вслед за ними и в отношении всей сферы государственной службы - профессиональной деятельности граждан по обеспечению исполнения полномочий лиц, занимающих должности категории «А». Речь идет о таких государственных должностях, которые учреждаются для непосредственного исполнения полномочий органов государства: должности Президента РФ, Председателя правительства, председателей палат Федерального Собрания РФ, руководителей органов законодательной и исполнительной власти субъектов РФ, депутатов, министров, судей, и др. государственных должностях РФ и субъектов РФ.

Полагаю, что необходимо согласиться с мнением видного отечественного теоретика государства и права Н.И. Матузова и несколько слов сказать о причине того, почему некоторым субъектам государственной власти приписывается роль «политически невинных» субъектов.

Кроме того, позиция критиков излишней политизации деятельности государства имеет под собой и практическую, и, несомненно, теоретическую основу. Хорошо известно, что итогом деятельности органов правоохраны, ее продуктом являются социальные блага юридического характера (обширная правоприменительная практика). Именно это и дает основания для утверждений о сугубо правовой, а не политической природе деятельности органов правоохраны.

Однако сложно не заметить и того, что социальная основа функционирования правоохранительных органов остается политической. Политический формат такой деятельности детерминирован тем, что проявленная посредством активности субъектов (юристов), действующих на профессиональной основе и обеспечивающих энергетическое наполнение функций органов поддержания и защиты правопорядка, она обладает государственно-властным характером^[351], что и позволяет настаивать на публично-правовом измерении деятельности, в том числе и государственных органов правоохраны.

Согласиться с тезисом о неполитическом характере деятельности, например, работников юридической сферы государства - судей^[352], прокуроров^[353], следователей, приставов, представителей налоговой службы, спецслужб^[354] и других лиц, объективно вовлеченных в политические процессы, происходящие в стране, можно лишь в тех случаях и ситуациях, которые касаются реализации, воплощения в их фактическом поведении норм-запретов. Адресованные работникам правоохранительных и судебных органов, эти нормы в форме императивных требований предписывают воздерживаться от вербальных и поведенческих действий - заявлений и участия в различных политических акциях, совершаемых с целью оказать давление на саму государственную власть, агентами которой они являются. Очевидно, что эти требования, предъявляемые законодателем, вполне оправданны, поскольку благодаря их исполнению в

политико-правовой реальности объективируется один из принципов организации и функционирования государственного аппарата - лояльность служащих к существующей государственной власти и государственно-правовому режиму.

Вернемся к основному сюжету данного раздела работы и отметим следующее.

Российская Федерация, как демократическое, правовое и социальное

355

государство^[355], в качестве основополагающего принципа конституционного строя предусматривает участие граждан в решении публичных дел, о которых упоминалось выше по тексту. В Основном законе России зафиксированы правовые формы такого участия. Особое место среди них отводится государственной и муниципальной службе^[356].

Государственная и муниципальная служба граждан - это деятельность, при осуществлении которой гражданин приобретает новый статус - государственного или муниципального служащего, не теряя при этом общегражданского статуса.

Чиновники - субъекты специальных публичных статусов -олицетворяют авторитет государственной власти, что ставит их, в практическом смысле, в особое социальное и правовое положение. Оно связано с тем, что агенты государственной власти имеют доступ к распределению материальных благ, располагают большим объемом информации, принимают решения по конфликтным ситуациям между другими людьми, вправе использовать аппарат принуждения. В их руках мощные рычаги социального воздействия на основе имеющихся в обществе материальных ресурсов, и они задействуются для обеспечения баланса социальных интересов исходя из принципов справедливости и адекватности.

Сложившаяся на сегодняшний день практика в сфере государственной службы демонстрирует, что она не свободна от многих негативных явлений. Среди

них: закрытость, непрозрачность государственной власти, что способствует проникновению в государственные структуры непрофессиональных и некомпетентных людей, привлеченных престижностью властных институтов, коллективному использованию служебного положения - присвоению привилегий; отсутствие развитых форм взаимодействия со структурами гражданского общества; нетерпимое отношение к различным формам общественного контроля; коррупция и иные формы злоупотреблений властью^[357].

Причины такого положения различны. Отчасти это обусловлено самой природой государства, опирающегося в процессе реализации своих функций на бюрократию, составляющую ее человеческий ресурс. «Бюрократизм - это власть, превращающаяся в самодовлеющую организацию, функционирующую исходя лишь из собственных интересов, предающая забвению благо общества»^[358]. Усложнение общественных отношений объективно приводит к увеличению чиновничьего аппарата.

Однако наряду с решением социально значимых задач, чиновничий аппарат переключается на решение задач собственных - определение компетенции, контроль над управленческими ресурсами, раздел привилегий и иммунитетов и т. д.

Все же заметим, что государственные служащие не являются чем-то инородным для общества. Они есть плоть от плоти самого общества, кровь от крови той культуры, которая формирует и само государство.

С одной стороны, государственные служащие представляют человеческий ресурс власти^[359]. Они являются носителями государственно- властных функций, которые по существу есть обычные трудовые функции в сфере управления. С другой стороны, чиновники - это обычные люди, граждане своей страны со своими интересами, кругом общения, отношениями, органично включенными в систему горизонтальных социальных связей, граждане своего государства. Такое положение ничем не отличает государственных и муниципальных служащих от

иных людей. Вне своих служебных обязанностей они взаимодействуют с остальными членами общества, и их частные интересы ничем не отличаются от интересов других сограждан. В этом качестве они осваивают ценности общежития, среди которых находятся и те, что отражаются в принципах права и прав человека, стереотипы поведения, реализуют их в своей деятельности.

Двойственное положение государственных и муниципальных служащих раскрывает возможности для решения проблемы взаимоотношения индивида с системой власти, поскольку свое реальное воплощение власть находит не в абстрактных институтах, противостоящих обществу, а в индивидах - носителях власти.

Статус государственного или муниципального служащего, урегулированный специальным комплексом юридических норм, делает индивида «привязанным» к государству. В силу этого государственная и муниципальная службы выступают формами участия граждан в государственном управлении, посредством которого реализуется управленческая функция политико-правовой активности гражданина.

Управленческая деятельность определяется как профессиональная, систематическая деятельность, поскольку осуществляется постоянно, в отличие от эпизодического участия в избирательном процессе. Она предполагает творческое, компетентное, созидательное, активное участие субъектов в решении государственных дел, реализации интересов различных социальных структур общества и самого человека. Задача государственной службы состоит в том, чтобы обеспечить коллегиальность в управлении, использование опыта и практики, как народа, так и отдельной личности, в интересах общественного развития на основе признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, что следует из конституционной обязанности российского государства.

Наиболее наглядно и убедительно иллюстрирует данное утверждение, например деятельность избирательных комиссий^[360] в период подготовки и проведения выборов всех уровней, о чем уже упоминалось выше.

Как форма социально-политической практики статусное публичное право, разумеется, существует не только на государственном уровне (уровнях), но и на уровне гражданского общества, например, на уровне местного самоуправления. Без этого картина статусного публичного права была бы неполной, поскольку дальнейшее расширение и углубление сферы государственного управления в условиях становления демократического федеративного государства связано с развитием самоуправления. Это увеличивает возможности органов самоуправления, предполагает самостоятельное решение вопросов в пределах своих полномочий, отказ от некомпетентных решений федеральной власти, более широкое участие граждан в решении общественных дел.

При характеристике активной деятельности субъекта со специальной правосубъектностью, находящейся в основе реализации публичного статуса, обратим внимание на еще один, важный, момент. Гражданин, как специальный субъект публичного статусного права, проявляет свою активность в процессе реализации правомочий (право-обязанность)^[361], направленных на решение установленных законодателем компетенций не эпизодически, а систематически. Кроме всего вышесказанного, для характеристики деятельности обладателей компетенционной правосубъектности принципиальное значение имеют такие ее непременные атрибуты, как организационный характер, профессиональные характеристики деятельности, включенность в четкую систему взаимоотношений в системе публичной власти по понятной схеме^[362].

Завершая рассмотрение данного раздела, обратим внимание на ряд принципиальных моментов, обобщающего свойства.

Выводы:

Рациональное описание статусного публичного права в контексте его действенности (эффективного функционирования) позволило отразить различные аспекты практики в сфере публичного права, сохраняя при этом общие установки персоноцентризма и его субъектно-личностные ориентации. Действенность

статусного публичного права обеспечивается благодаря усилиям автономных субъектов, обладающих как общим, так и специальным публичным статусом ( вэтом случае гражданин выступает в качестве субъектов правовой политики государства.

Основным средством, обеспечивающимэффективность действия статусного публичного права, установлена реализация, т.е. физическое воплощение публичных юридических статусов посредством реальных и конкретных целевых действий, благодаря которым происходит объективизация норм в публичный правовой порядок. Реализация статусного публичного права представлена совокупностью простых форм его осуществления: использования, исполнения и соблюдения:

- использование является формой реализации норм, закрепляющих гарантированные государством возможности участия субъекта публичного статуса в решении важных общественных и государственных дел;

- исполнение - это осуществление требований норм публичного статусного права предпринять активные положительные действия (исполнение конституционных обязанностей граждан, право-обязанности многочисленных субъектов, обладающих специальными публичными (компетенционными статусами);

- соблюдение статусного публичного права есть форма реализации норм, предписывающих воздерживаться от действий, которые могут поставить под угрозу стабильность и публичный правопорядок, интересы отдельных граждан, общества в целом и государства. В отношении субъектов публичных статусов с компетенционной правосубъектностью соблюдение обретает особе значение в плане соблюдения антикоррупционных стандартов.

В контексте теоретико-правового обоснования статусного публичного права в качестве института публичного права определённое значение обретает установление различных видов реализации, конкретизирующих и уточняющих его формы. Такого рода аналитическая работа позволяет обобщить обширную информацию о формах реализации статусного публичного права и расположить ее

по отличающимся рубрикам или классам. Выявление видов реализации статусного публичного права позволяет описать формы реализации с различных ракурсов, что, в свою очередь, способствует получению более объемной и одновременно нюансированной информации о статусном публичном праве в контексте его действенности. Виды выявляются на основе различных факторах тождества как атрибутивном признаке деятельности субъекта.

В зависимости от:

-характера совершаемых действий, посредством которых реализуются нормы статусного публичного права, выделены два основных видах актов реализации статусного публичного права: активная и пассивная;

- от принципа институционального и функционального разделение властей в государственном аппарате к числу разновидностей реализации статусного публичного права относится деятельность индивидуальных субъектов статусного публичного права в рамках законодательных, исполнительных (правоохранительных органов и органов со специальной компетенцией), судебных органов государства;

- от социальной роли (функции) и ее престижеустановлены такие виды как: реализация субъектом, обладающим общим статусом гражданина и общей правоспособностью, и субъектом - обладателем специального публичного статуса и компетенционной правосубъектностью;

- от того, что статусное публичное право есть выраженный в нормах позитивного права устоявшийся порядок социальных коммуникаций, установлены виды реализации в области государства и в негосударственной сфере жизни гражданского общества в масштабе его политической системы.

Реализация статусного публичного права субъектом с компетенционной правосубъектностью - это предусмотренные юридическими статусами правомерные действия, совершаемые в определенной последовательности, в указанные сроки, в определенном месте и с применением соответствующих механизмов осуществления правовых предписаний.