§ 2. Публично-правовая активность субъекта публичного статуса и ее инструментальная ценность

Необходимым средством для эффективного функционирования статусного публичного права в обществе является правомерная активность субъектов, которым нормы адресуют свои предписания и для которых они выступают руководством к действию, представляя одновременно авторитетную инструкцию и требование по ее использованию.

На коммуникативной природе права, которая существенно корректировала представления о социально-психологической природе и функциях правовых норм, настаивал Н. Луман. Немецкий социолог права, в частности, полагал, что нормы представляют собой информацию, которая должна сообщаться и пониматься в процессе коммуникации^[365].

Изложенные суждения могут быть распространены и на феномен статусного публичного права, что в свою очередь позволяет с учетом изложенного в предыдущем параграфе зафиксировать следующую мысль. А именно: в сложном механизме действия статусного публичного права инструментом реализации и его действенности выступает публично-правовая активность гражданина. Поэтому и в гносеологическом, и онтологическом плане оправданно перейти к анализу этого феномена.

Поскольку «нельзя формировать теорию, претендующую на научность, без реально существующего объекта познания и предмета самой теории»^[366], постольку в рамках теоретико-правового исследования статусного публичного права^[367] в качестве исходной точки анализа «публично-правовая активность гражданина» выступает выделенная из потока явлений и процессов информации о государственно-правовой жизни общества как эмпирическая основа.

Исходным пунктом динамики мысли при создании теоретико-правового конструкта «публичная активность гражданина», выявлении ее характерных признаков является обширная фактическая основа - тачасть государственно­правовой реальности в единстве своих специфических свойств, которая представлена многосторонним политико-правовым опытом общества.

Прежде всего, речь идет о широкой панораме жизненных фактов, количественно усиливающих степень своего «давления» на процесс научного познания наблюдаемых черт и характерных признаков активности субъекта публичных статусов.

Первостепенное значение в наблюдениях отводится материальным свидетельствам, содержащим информацию о возможностях граждан принимать участие в решении важных государственных и общественных дел путем реализации формально выраженных, юридически зафиксированных в группе политических (публичных) прав, органически включенных в систему прав человека. К числу таких материальных носителей сведений о юридических возможностях именно граждан государства, в отличие от индивидуальных субъектов - носителей иных правовых статусов, необходимо отнести международные (универсальные и региональные)^[368] и национальные документы

нормативного характера (договоры, декларации, конституции (Конституция РФ^[369]), законы и подзаконные акты, судебные и административные прецеденты.

Информация, отражающая активное правовое бытие гражданина в публичной сфере общества и государства, находит воплощение и в ненормативных

370 текстах: в докладах о деятельности уполномоченного по правам человека^[370], докладах, представляемых в международные организации и структуры, ежегодных посланиях Президента РФ^[371], заявлениях Правительства и др.

С анализом разнообразных фактов и ситуаций, демонстрирующих срез общественного бытия, связанного с реализацией публичных статусов граждан в различной форме, выступают СМИ.

В процессе интеллектуальной обработки имеющейся информации о публичной активности гражданина принципиальным представляется акцентировать внимание на таком ее качестве как позитивность.

В дополнение к вышеизложенному отметим, что позитивность публично­правовой активности означает следующее. Она реально установлена при помощи различных средств и процедур, используемых в правотворческой деятельности, дана в различных измерениях, аспектах и как правовая структура, и как форма

социально-политической деятельности.

Не нуждается в дополнительной аргументации и тезис о том, что переход от неорганизованных, хаотичных социально-политических связей к их правовому оформлению - институциализации, т.е. реализация регулирующего движения социальной материи, связан, прежде всего, с созданием правового образа или модели (социальное конструирование). Для подтверждения и с целью проиллюстрировать изложенное приведем показательный пример.

Как любой другой образ - вещь подлинная или снимок с нее, точное подражание ей, вещь примерная, служащая мерилом для оценки ей подобных^[373], образ государства, например, представленный в праве, может приобретать различные очертания. Так, например, образ современного российского государства явственно проступает при внимательном прочтении положений Основного закона, который устанавливает лекало, по «размеру» и подобию которого «выкраиваются» фрагменты, складывающиеся в мозаичный лик государства: Россия есть правовое и социальное государство^[374], использующего демократические средства и способы реализации власти, организованной по типу республики^[375].

С целью придать государству очертания народовластного, российский закон высшей юридической силы и принимаемое на его основе текущее законодательство, устанавливают адекватный механизм реализации вышеуказанной идеи. В постсоветской России на нормативном уровне предусматривается, казалось бы, действенный и эффективный инструментарий, выработанный политико-правовой культурой и прошедший испытание временем.

В связи с тем, что, как было отмечено выше, государство на нормативном уровне представляет иерархию публичных статусов, обоснованно можно утверждать, что материализация конституционного идеала государства, его эффективность в социальном пространстве поставлены в зависимость от надлежащего функционирования нормативных предписаний публичных статусов.

Проиллюстрировать утвердившееся в науке понимание правового статуса гражданина, закрепленного нормами национального права с учетом требований международных стандартов в сфере прав человека^[376], в единстве статических и динамических (ожидаемые действия) начал можно многочисленными примерами. Приведем лишь некоторые выдержки из положений нормативных правовых актов Российской Федерации.

Так, в статьях 80-93 (включительно) Конституции РФ мы находим указания на самые различные акты - действия главы российского государства, направленные на реализацию отличных по содержанию правовых предписаний (управомочивающих и обязывающих), формирующих в своей совокупности специальный, конституционный статус Президента РФ.

Глава государства имеет право: А) председательствовать на заседаниях Правительства Российской Федерации»^[377], Б) может использовать согласительные процедуры, в случае недостижения согласованного решения может передать дело на рассмотрение соответствующего суда, В) вправе приостанавливать действие актов органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации в случае противоречия этих актов Конституции Российской Федерации и федеральным законам, международным обязательствам Российской Федерации или нарушения прав и свобод человека и гражданина до решения этого вопроса соответствующим

судом^[378], Г) в установленном порядке «принимает меры по охране суверенитета Российской Федерации, Д) обеспечивает согласованное функционирование и 379

взаимодействие органов государственной власти»^[379], определяет основные направления внутренней и внешней политики^[380], Е) совершает многочисленные действия, связанные с определением кадровой политики в государстве (назначает председателя Правительства и принимает решение об его отставке, представляет для назначения кандидатуру на должность Председателя Центрального Банка РФ, федеральных министров, судей высших судов и др.).^[381]

Различные формы публично-правовой активностиперсонификаторов различных ветвей и органов государственной власти (судей, прокуроров и др.), определяются федеральным законодательством, на что однозначно ориентирует Конституция российского государства^[382].

Уже на основании изложенного можно обоснованно утверждать, что нормативная объективность публично-правовой активности граждан является, таким образом, следствием правового регулирования государственной и политической мобильности человека (гражданина) в обществе. Человек не стал бы членом общества, гражданином в том или ином государстве, если бы не следовал юридическим нормам, не организовывал бы свою индивидуальную жизнь нормативно-правовым способом»^[384]. Гражданин, «будучи социальным индивидом, становится и правовым субъектом, поскольку социальное в нем есть превращенная

форма бытия нормативной предметности.

Юридические начала статусного публичного права (общеначимость и результативность, достигаемые возможностью государственного принуждения и привлечения к юридической ответственности^[385]) позволяют, с одной стороны, «разъединять» граждан с целью обеспечить разнонаправленное функционирование гражданского общества и государства - оно получает оправдание в качестве справедливого и целесообразного с публичной точки зрения^[386].

С другой - объединенные в публичные статусы правовые нормы «соединяют» членов сообщества в единое целое благодаря всеобщности права, неперсонифицированному характеру самих правовых регуляторов. Обеспечивающая трансформацию нормативного в социальное публично-правовая активность граждан в процессе реализации публичного статуса создает необходимые предпосылки осуществления интегративных и коммуникативных функций статусного публичного права в сфере взаимодействия социальных субъектов с целью рационализации, обеспечения прозрачности социальных процессов.

Отметим еще одно важное, на наш взгляд, обстоятельство. На базе конструкции «юридический статус» выявляются и раскрываются те средства, при помощи которых индивиды выстраивают свою деятельность, адекватную сложившейся в обществе и сконструированной законодателем социально­политической роли человека в обществе, ее реальному престижу, т.е. положению в иерархии социальной значимости. Правовое воздействие на проявление активности гражданина в публичной сфере общества при помощи статусного права лишено какой бы то ни было произвольности или случайности. Напротив, оно обусловлено полезностью для кооперации, ценностью для общества, для

функционирования всех его систем и сегментов.

Вышесказанное позволяет обоснованно утверждать, что одним из признаков публичной активности гражданина, индивидуального субъекта публично-правовых отношений, обладающего общей или специальной (компетенционной^[387]) правосубъектностью, является ее социальная значимость.

Обеспечивающая фактическое содержание публичных правоотношений социальная значимость публичной деятельности индивидуального субъекта статусного права проявляется неоднозначно:

- мобильность граждан в формате политической системы общества становится предсказуемой, так как в каждом конкретном случае юридическое взаимодействие субъектов представлено набором известных, установленных и гарантированных государством поведенческих актов граждан;

- нормы статусного права «встроены» в осуществляемый государством и обществом механизм контроля над поведением индивидуального субъекта публичного права, что наиболее полно и всестороннее отражено в ответственности публичной власти^[388] .

Однако трудно не заметить и тем более игнорировать тот очевидный факт, что статусное публичное право воплощает в себе лишь определенный потенциал, комплекс возможных действий, который предоставляется социальной и правовой системой находящемуся в ней человеку (гражданину). Но этот потенциал в любом случае подлежит реализации, поскольку без этого утратило бы смысл^[389].

В предыдущем параграфе был представлен подробный анализ того, что дефиниция «реализация права» символизирует результат исключительно правомерного, сообразующегося с установленной в правовой норме моделью поведения субъектов. Зафиксируем этот момент в наших рассуждениях еще раз

лишь потому, что теория правомерного поведения выступает необходимой и достаточной научно-теоретической основой теоретико-правового описания публично-правовой активности гражданина.

Существенное значение для исследования публичной активности гражданина, формирования научной концепции, адекватно отражающей суть этого феномена, имеет, таким образом, решение вопроса о правовой активности.

Устойчивый исследовательский интерес, сфокусированный на этом явлении публичной активности автономного субъекта публичного права, поддерживается тем существенным обстоятельством, что в области теоретической юриспруденции данная тема и даже ее отдельные сюжеты не являются в достаточной степени разработанными, сохраняют свой дискуссионный характер, а научные споры вокруг них далеки от своего завершения.

Так, до сих пор без однозначного ответа остается вопрос, является ли публичная активность гражданина самостоятельным видом социальной деятельности человека или ее следует рассматривать как результат своеобразной проекции правовой активности на сферу политических отношений, процесса политической социализации личности. В диапазоне дефиниций, известных отечественной науке, ряд ученых отстаивает позицию о сущностной самостоятельности именно правовой активности личности гражданина.

В.А. Затонский - один из авторов коллективной монографии, посвященной различным спорным моментам в понимании категории «правовая жизнь», которая немыслима без человеческого присутствия и родового гуманитарного измерения, отдавая дань глубокого уважения своим предшественникам, создавшим прочный научно-теоретический базис в исследовании правовой активности^[390], в частности,

отмечает: «Правовая активность личности - одна из важнейших составных частей (видов) социальной активности, включающей в себя все многообразие ее проявлений. Это интенсивная деятельность личности в сфере права, одна из форм юридического бытия, специфическая форма жизнедеятельности»³⁹¹.

Следует признать научную обоснованность вышеизложенной позиции, которая подтверждается и подкрепляется устоявшимися традициями в организации теоретико-правового научного знания, прежде всего, по предметному признаку³⁹². Без этого, как известно, ни одна область науки существовать и развиваться не может. Не является в этой связи исключением и теоретическая 393

юриспруденция³⁹³.

Тем не менее, важно иметь в виду сформировавшуюся панораму взглядов, различных теорий по вопросу о природе правовой активности личности, объединенных для удобства их использования в подходы.

Первый из выделенных на основе анализа специальной теоретико-правовой литературы подход обособился на основе разработок исследователей, акцентирующих внимание на мотивационной сфере субъективной внутренней реальности человека, активированной его сознанием. Поэтому одним из важных признаков и имманентным свойством политико-правовой активности личности является ее психологический признак. В нем находит свое отражение человек как ³⁹¹Затонский В.А. Правовая активность граждан как форма проявления правовой жизни// Правовая жизнь в современной России. Теоретико-методологический аспект: коллективная монография / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько.- Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Сарат. гос. акад. права»,2005. С. 373.

^{3 2}См.: Алексеев С.С. Общая теория права. В 2 т. Т. 1. М.: Юрид. лит., 1981. С. 15; Венгеров А.Б. Теория государства и права. В 2 ч. Ч. 2. Т.1. М.: Юристъ, 1996. С. 7; Марченко М.Н. Проблемы теории государства и права: учебник. М.: Юристъ, 2005. С. 5-12; Марченко М.Н. Проблемы общей теории государства и права. Т. 1. С. 6-15; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М.: Норма - ИНФРА-М, 1999. С. 1, 4-5; Ромашов Р.А. Теория государства и права. С. 16; Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Т. 1: Элементный состав. М.: Юридический дом «Юстицинформ», 2000. С. 43-97; Теория государства и права: учебник для вузов / под ред. М.Н. Марченко. С. 7 и др.

⁹³См.: Зиновьев А. А. Фактор понимания. С. 13; Ветютнев Ю. Ю. Государственно-правовые закономерности. Введение в теорию. Элиста: ЗАО «НПП «Джангар», 2006. С. 109; Поляков А. В. Общая теория права. Курс лекций. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. С. 7; Сапельников А. Б., Честнов И. Л. Теория государства и права: учебник для вузов. С. 24; Социология публичного права: антрополого-правовая парадигма. С. 6; Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права. С. 5-6; Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. С. 4 и др..

субъект социальной активности с уникальной психической внутренней реальностью, т.е. личность человека (гражданина) как социального и духовного

394

существа .

К числу наук, традиционно исследовавших личность человека, - психология (материалистическая, метафизическая, историческая концепции личности, фрейдизм, бихевиоризм)^[391][392], гуманистическая социология^[393], философия (российская традиция философии всеединства)^[394] и др., - сегодня присоединились новые - биоэтика, биоэнергетика и т.д. По этому вопросу современное научное знание, которое не может, да и не должно оставаться в стороне от происходящих в научном мировоззрении трансформаций, отличается терминологическим плюрализмом, «предлагая» разнообразные дефиниции. Личность в научных исследованиях интерпретируется не только как субъект общественных отношений, внешне выраженная энергетика которого детерминированаусловиями существования в социуме^[395], и не только как единство родовых (человеческих) и видовых (индивидуально-личностных) качеств, но и как носительница этического потенциала, результат эволюции человечества, хранительница его исторической памяти; как биосоциальная система с характерными свойствами (целостность,

устойчивость, самоорганизация, гомеостазис, активность)^[396]. Из этого следует, что по отношению к широкому комплексу проблем самого человека, человеческой личности, ее уникальности и неповторимости большинство исследований являются пограничными.

Безусловный интерес в контексте темы настоящей работы представляет понятие личности человека, предложенное отечественным философом С.А. Сидоровым: «Личность представляет собой единое целое составляющих ее элементов: биогенных, психогенных и социогенных; комплекс устойчивых свойств индивида, влияющих на его поведение, вырастающих на основе его биологических и психологических свойств и вытекающих из влияния культуры общностей. Личность представляет собой целостность устойчивых черт и свойств, присущих человеку как таковому и характеризующих его способность к самодеятельности как индивида и как субъекта отношений в социуме»^[397].

По мнению автора настоящего исследования, личность можно понимать и как функционирующую информационную систему, детерминированную социальными факторами и обладающую уникальной психической реальностью, индивидуальной витальной энергетикой, обусловливающей ее многоуровневые и многофункциональные системные связи с внешней средой обитания (обществом и его культурой).

Весьма отрадным, по нашему мнению, является и тот факт, что в современных исследованиях теоретико-правового характера также наметилась подобная тенденция, которая позволяет юриспруденции менять свои традиционные ориентиры, фундаментальные основы анализа категории 401

«личность»^[398].

Значимость психологической характеристики политико-правовой активности

личности несомненна. Поэтому отметим, что с целью более обстоятельного анализа этому аспекту исследования будет уделено необходимое внимание в самостоятельном разделе работы.

В этой же части диссертации «переключим» свой интеллектуальный взор и лишь на короткое время сконцентрируемся на наиболее характерных психологических моментах, позволяющих прояснить и природу публичной активности индивидуального субъекта статусного права. А именно на том, что при анализе активной формы реализации публичного статусного права едва ли удастся дистанцироваться от самого человека - ее актора. Иными словами, теоретико­правовая реконструкция активной формы реализации комплексных, институциональных правовых структур в сфере публичного права не может не включать действующего субъекта. Поэтому и существующие уже сегодня научно­философские интерпретации категории «личность» не только могут, но и непременно должны быть использованы при исследовании особенностей политико-правовой жизни общества, в частности феномена политико-правовой активности личности.

Попутно заметим, что психологический признак политико-правовой активности самым непосредственным образом выводится из многомерной природы личности, он обусловлен индивидуальной психической реальностью, и прежде всего особым, т.е. активным, состоянием индивидуального сознания.

В теоретико-правовом исследовании публично-правовой активности гражданина используется также и психологический императив о двойственной природе актов поведения человека, представленных в единстве объективных, внешне проявленных, и субъективных, внешне не выраженных, ненаблюдаемых со стороны факторов.

Аксиоматично утверждение, что состав такого рода одномоментных актов политико-правовой активности различен. Эти различия легко устанавливаются при анализе текстов официальных документов. Анализ правовых норм дает все основания констатировать следующее. Объективная сторона актов публично­правового поведения описывается конкретными нормами, устанавливающими

допустимые проявления активности личности в сфере публичных, властных отношений: реализация избирательных прав граждан, права на равный доступ к государственной службе, на осуществление правосудия, на объединения, свободы слова, печати, собраний, разумеется, по-разному. То же следует сказать и о компетенционных статусах специальных индивидуальных субъектов политико­правовых отношений.

Вместе с тем важно подчеркнуть то общее, что объединяет различные акты поведения по реализации публичных статусов и организует их в формате общей поведенческой картины, а именно: активная форма реализации.

Все поведенческие акты сведены воедино определенным отношением личности (субъективный фактор) к своему поступку и его результатам, которое, в свою очередь, диктуется состоянием и уровнем сознания (в нашем случае - политико-правового) личности гражданина.

В контексте определения онтологических аспектов позитивного правового регулирования, опосредования публичной деятельности индивидуального субъекта при выполнении человеком жизненно важных для существования общества и государства функций проявляют свое значение и особую важность мотивы правомерного поведения. Они создают необходимые возможности для выявления феноменов, раскрывающих природу публично-правовой активности личности как сущности юридического порядка. В данном случае речь идет о мотивационной сфере личности, формирующейся под влиянием информационно-ориентирующего воздействия самого права, его сегмента - статусного публичного права и правового мотива.

Иными словами, публично-правовая активность гражданина обретет свое правовое значение лишь тогда, когда ее акты будут обусловлены не любыми, а лишь правовыми мотивами, получившими доминирующее значение в сложноорганизованной мотивационной среде индивидуального обладателя публичного юридического статуса.

Для того чтобы правовой мотив занял доминирующие позиции в сложной субъективной реальности личности гражданина, находящейся в состоянии

постоянной «войны мотивов», необходима его трансформация в систему персональных ценностей и идеалов. А это едва ли возможно без высокого уровня развития правосознания и политико-правовой культуры: знание юридических норм, регулирующих политический процесс в обществе в соответствии с принципами права путем установления публичных прав и обязанностей членов государственно-организованного сообщества, уважительное отношение к этим нормам, умение применять их на практике и подчинять свое поведение требованиям, выходящим за пределы собственной саморегуляции, и др.

С учетом изложенного выше заметим, что в рамках внутреннего (личностного или психологического) подхода к анализу правового поведения правовая активность интерпретируется как свойство личности. Активность - это ее атрибутивный признак, выражающийся в готовности к правомерной деятельности, детерминированной активным состоянием сознания индивидуального субъекта правоотношений, большей интенсивностью его «работы», функционирования, что становится возможным под определяющим влиянием соответствующего правового мотива.

В своеобразной оппозиции к вышеуказанному подходу находится сложившееся в специальной литературе направление, также вполне обоснованно именуемое «внешним» подходом. Исследователи, благодаря интеллектуальным усилиям которых оно формировалось, развивали свои представления о правовой активности личности под углом зрения ее формального проявления, соотносимости с моделями поведения, зафиксированными в статьях нормативно­правовых актов.

Правовая активность личности интерпретировалась при этом как всякая деятельность в правовой сфере. Пожалуй, трудно будет отыскать ученых-юристов, деятелей в области юриспруденции, которые бы оспорили данное утверждение. Широко признанные положения данного подхода формируются на том основании, что правовая активность личности непосредственно «привязывается» к зафиксированному в юридической материи образу, массиву нормативно-правовых актов, фиксирующих при помощи правил юридической техники модели поведения,

устанавливая равный его масштаб для разных индивидуальных субъектов вообще и политико-правовых отношений в частности. Это наиболее элементарный подход, значение которого вместе с тем не следует преуменьшать по причине его важной роли «для этики и теории права, поскольку он четко устанавливает концептуальные рамки для построения более сложных теоретических конструкций»^[399].

Однако эта «версия» правовой активности вместе с тем не лишена и спорных, неоднозначных моментов, придающих ей известную уязвимость. Одним из наиболее «слабых» звеньев в логическом отношении является отстаиваемый тезис о том, что в рамках одного теоретико-правового конструкта (правовая активность) произошло объединение разных по своему качеству явлений, а именно: принципиально различных видов правовой деятельности в зависимости от отношения к предписаниям правовых норм. Как хорошо известно, правовая деятельность (активность) может обладать не только правомерностью, т. е. соответствовать нормативно-выраженной воле государства, но и противоречить императивным требованиям норм.

Именно это очевидное противоречие способствовало тому, что в свое время в отечественной научной литературе развернулась широкая дискуссия по вопросу о том, насколько оправданно в рамках одной научной категории объединять разные, качественно неоднородные виды активности, т.е. всякую правовую деятельность индивидуального субъекта права.

Подтверждением тому, что в отечественной теоретико-правовой литературе вопрос о природе правовой активности воспринимается и решается далеко не однозначно, является наличие и еще одного направления исследования данного феномена. Представляется, что его можно обозначить как «комплексный», поскольку он «раскрывает» правовую активность как единство внутренних качеств, свойств, состояний личности и внешних ее проявлений (форм). Особенность, специфическое своеобразие такой исследовательской модели определяется не

только направленностью на поиск компромисса, стремлением «примирить» представителей сторон в вышеописанной дискуссии с целью использования выработанного ими положительного опыта, избежав, таким образом, пагубных для процесса познания крайностей. Нацеленная на поиск согласованного решения, такая модель исследования открывает широкие возможности для выработки и приращения нового научного конвенционального знания, универсального по своей природе, и поэтому такая интеграция может только приветствоваться.

Обобщение накопившегося научного материала по данной проблематике, представленного теоретико-правовыми разработками авторов, а также сама логика исследования правовой активности приводят к следующему выводу. Комплексный (интегративный) подход описывает феномен правовой активности, проникает в его природу, постигая сущность, «двигаясь» в интеллектуальном процессе познания одновременно в двух направлениях, анализируя явление с двух ракурсов или позиций.

Отправным моментом при рассуждении ученых в заданных логикой параметрах одного из двух указанных векторов интегративного подхода в конструировании теоретического конструкта «правовая активность» выступает понятие «человеческая деятельность». Данное понятие является фундаментальным, поскольку без него создание теории правовой деятельности не представляется возможным. Природа человеческой деятельности определяется сложным взаимодействием объекта, другого субъекта, цели, средств и результатов, является духовно-практическим способом освоения мира человеком, программируемой механизмами культуры «социальной по своей природе активности людей»^[400]. Показательно, что при таком подходе понятие «активность» и «деятельность» рассматриваются как тождественные. Экстраполяция этого тезиса на сферу правовой материи позволяет предложить понимание правовой активности как свойства, одной из содержательных характеристик личности, выражающейся в готовности к практической деятельности в правовой сфере на

основе уважительного отношения к праву, солидарности с его принципами и нормами.

Другой ракурс, иная «точка сборки» исследовательского внимания позволяет рассматривать правовую активность в контексте ее качественных характеристик, оцененных законодателем с использованием знака «+», позитивной деятельности личности, нацеленной на укрепление демократии, законности и национального правопорядка. Иными словами, правовая активность личности может быть только исключительно положительной, поскольку терминологический анализ слова «правовая» предлагает такие значения, как «правильная», «справедливая», «правая». «И с таких позиций правовая деятельность охватывает весь спектр действий различных субъектов права, которые, будучи признаны правильными и справедливыми со стороны общества (фактически) и государства (официально), способны самостоятельно повлечь в качестве таковых правовые последствия»^[401].

Не станем вдаваться в подробности предметного анализа каждого из обозначенных выше подходов. Важнее, представляется, обратить внимание еще на один аспект, сторону вопроса о природе правовой активности в контексте интересующей нас темы. Но прежде сделаем небольшую оговорку.

Общеизвестно, что в процессе правового регулирования законодатель адресует свои предписания неперсонифицированному субъекту, т. е. каждому, кто оказывается в системе отношений, подпадающих под действие гипотезы правовой нормы, за исключением, разумеется, специальных адресатов. Законодатель, ориентируя своими предписаниями субъекта правоотношений на установленную модель поведения, «рассчитывает» в том числе на ресурсы личности гражданина, возможности, которые являются, конечно, среднестатистическими, а представления о них формируются по принципу социальной комбинаторики. Иначе говоря, реализация правовых норм "a priori"не может быть поставлена законодателем в зависимость от личностных ресурсов, которыми не обладал бы каждый из адресатов правовых предписаний.

Отметим все же то, что непосредственно имеет отношение к теме

настоящего исследования. Правовую активность личности, думается, следует оценивать как творческую, инициативную, превосходящую требования, установленные государством в правовых нормах к возможному, должному или желательному поведению субъектов правовых отношений. Исходя из этих, широко распространенных в теоретико-правовой литературе тезисов, признаками правовой активности традиционно называются инициативность, творческий характер деятельности, интенсивность как показатель затраченных субъектом энергетических усилий.

Именно интегрированный подход к вопросу о правовой активности личности позволил исследователям рассматривать данную правовую категорию как идеальный образ самостоятельного вида активности, реализуемой индивидом в процессе своей социализации, не исключая ее (социализации) политико-правового вида.

Обладающая качественными, устойчивыми характеристиками, отличающими ее от поведения правомерного, соответствующего предписаниям правовых норм, и одновременно от актов девиантного (отклоняющегося) поведения, правовая активность интерпретировалась как общественно-полезная деятельность, направленная не только на достижение субъективных целей и реализацию субъективных потребностей и интересов, но и тех, что имеют важное

405

социальное значение^[402].

Объяснимо поэтому обращение специалистов в процессе теоретико­правового исследования природы политико-правовой активности личности, ее сущности и определения признаков к накопленному общей теорией государства и права потенциалу частной теории правовой активности и ее органичного сенмента - теории правомерного поведения.

Данная позиция, оформившаяся в отечественной науке еще в конце прошлого столетия, находит своих сторонников и сегодня. Об этом, в частности, красноречиво свидетельствует мнение Р.В. Шагиевой. «Юридическая (или

политико-правовая) деятельность в определенной степени может рассматриваться как относительно самостоятельный вид социальной деятельности, наряду с экономической, духовной и др., а точнее как один из подвидов деятельности политической, осуществляемой на профессиональной основе, как правило, юристами, обладающими государственно-властными полномочиями» ^[403].

В отечественной теоретико-юридической литературе реально наличествует еще одна точка зрения, не находящаяся в прямой оппозиции к мнению авторов, отстаивающих сущностную самостоятельность правовой активности в системе общественной активности человека. И все же эта, достаточно четко сформулированная исследовательская платформа, акцентирует внимание на очень важном аспекте анализируемой проблемы. В самом общем виде основные положения данной исследовательской платформы выглядят следующим образом.

Различные варианты социальной активности индивида определяются в зависимости от ее направленности, от той сферы общественной жизни, в которой она объективируется. Правовые нормы, являясь универсальными государственными регуляторами общественных отношений, оказывают свое упорядочивающее, гармонизирующее воздействие на все виды социально­значимых действий индивида, организованных в поведение, опосредуя, таким образом, его проявление. Данный аксиоматический по своему характеру тезис позволяет утверждать, что правовая активность - не столько самостоятельный вид социальной активности, сколько та правовая форма, в которую могут облекаться различные виды социальной активности личности. Думается, что и сегодня необходимо признать правоту В.Н. Кудрявцева, отметившего некогда в одном из своих многочисленных произведений: «Правовая форма активности присутствует во всех других видах активности, право оформляет наиболее социально-значимые проявления активности во всех сферах социальной действительности»^[404].

В другом случае Р.В. Шагиева в работе более позднего периода настаивает на том, что «правовую деятельность не следует рассматривать как еще одну

разновидность социальной деятельности в ряду видов человеческой деятельности, выделяемых в соответствии с основными сферами общественной жизни, - экономической, социальной, политической и духовной, так как в каждой из этих четырех сфер может быть проведена демаркационная линия между правовым и неправовым. В этом смысле правовая деятельность выступает дополнительным социальным аспектом экономического, духовного и др. способа бытия, когда в них возникает потребность в совершенствовании межличностных отношений, в создании и поддержании порядка, мира, безопасности, справедливости»^[405]. Нетрудно заметить, что высказанное мнение вполне коррелирует с позицией В.Н. Кудрявцева.

Принимая во вниманиеизложенное выше, подчеркнем, что накопленный теоретико-правовой потенциал в данном вопросе представлен не только достаточно обширным и содержательно богатым материалом о правовой деятельности лица. Важно обратить внимание на то, что одновременно вводится в научный оборот и активно используется содержание смыслового пространства категории «правовая форма»^[406]. Она, и это общеизвестно, призвана отразить различные способы воздействия права на неправовую реальность, ее аспекты и проявления.

Очевидно, таким образом, что в основе направленной на выявление сущностных признаков публично-правовой активности личности исследовательской деятельности находятся сложившиеся в теоретико-правовой науке представления о правомерной деятельности индивидуального субъекта права, показателях ее качества, выраженных в форме активности, и др. Они (представления) обоснованно позволяют констатировать следующее.

Публично-правовая активность личности представляет собой не всякую, а лишь такую публичную, властно-политическую активность гражданина, которая опосредуется нормами права и предстает как формализованный момент позитивной активности индивидуального субъекта публично-правовых

отношений. Именно правовые формы поведения субъекта в политической сфере способствуют тому, что приводимый в движение человеческий потенциал, необходимый для решения вопросов общественной и государственной важности, сообщает необходимый импульс, энергию и волю для функционирования и дальнейшего развития политической системы общества, государства, его институтов и в целом политико-правовой сферы общества.

Возвращаясь к анализу вопроса о сущностной определенности публично­правовой активности гражданина, подчеркнем, что анализируемое явление, прежде всего, предстает как правовое не только в формальном (позитивном) смысле. Едва ли стоит лишний раз воспроизводить утверждение о праве, которое, разумеется, не является продуктом произвола государства, и, конечно, право не сводится лишь к текстам позитивного (наблюдаемого) права. Естественно, право имеет ценностное наполнение, и оно не может быть сведено лишь к его нормативности и гарантированности со стороны государства.

В традиции непозитивистского правопонимания и его гуманитарного родового оправдания ценность права также не ограничивается тем, что оно формирует правовой уклад общественной жизни, оформляя своими предписаниями наиболее значимые общественные отношения. Инструментализм в оценке права едва ли в полной мере в состоянии отразить ценность права, обладающего несомненной онтологической значимостью. Именно с этой стороной права связан иной вектор анализа публично-правовой активности гражданина.

Сущностные ценностные аспекты права генетически связаны с человеком, который вместе с его правами и свободами является высшей ценностью, на что указывает Конституция Российской Федерации^[407]. «Право - глубоко гуманное явление, которое создается ради человека. Только человек является носителем активного и распространенного творческого потенциала, поэтому и прогресс общества зависит, в конце концов, от тех возможностей, которые предоставляются каждой человеческой личности (в частности проявление своей активности,

творчества и инициативы)»^[408].

Онтологическая ценность права заключается в его единстве (историческом, онтологическом, структурном, содержательном) с человеком, его правами и свободами. Для убедительности аргументации данной позиции приведем мнение авторитетного отечественного исследователя В.С. Нерсесянца. В одном из своих трудов известный ученый подчеркивал, в частности, что «господство права предполагает законодательное признание, закрепление и защиту всех юридически значимых аспектов свободы человека как духовной личности, как свободного, независимого и автономного субъекта во всех сферах общественной жизни (правовой, моральной, нравственной, эстетической, религиозной и т. д.)»^[409].

Иными словами, в современном обществе в процессе принятия государством управленческих решений, направленных на гармонизацию наиболее важных сторон социальных связей, их реализацию, все большее значение обретают ценности права в их связке с правами человека. Права и свободы человека и гражданина, их этический, ценностный и гуманистический потенциал «демонстрируют» способность решать различные общественные проблемы, минимизировать конфликтность, напряженность и, в конечном итоге, обеспечивать целостность социального организма.

Существующие представления о сложном социальном явлении, именуемом «права человека» и носящем сложный, комплексный, синтетический характер, отражаются в рациональном знании в одноименной категории. Права человека - сложный социальный феномен, неисчерпаемость, неограниченность смысловых 413 пространств которого задается природой самого их носителя^[410].

Научно-теоретический конструкт «права человека» в современных условиях утратил свое значение в качестве элемента отраслевых юридических наук, прежде всего, наук конституционного и международного права. Распространенное в научном мире представление о правах человека связывает их с системой

теоретико-правовых знаний, рассматривая данную категорию как универсальную, общеправовую дефиницию.^[411]

В этом смысле категория «права человека» призвана решать чрезвычайно сложную задачу - «быть всеохватной, отражать особенности всех видов прав, входящих в единую систему, учитывать роль и участие всех субъектов в их 415

существовании и реализации»^[412].

Демонстрируя впечатляющую семантическую вместимость, права человека посредством широкой панорамы смыслов все активнее обнаруживают свой эпистемологический потенциал. Освоенное рационально многоаспектное бытие человека, его связи с обществом, государством, природой, получившие ценностно­гуманистическое обоснование (права человека концентрируют идеи свободы личности и ее достоинства, равенства, справедливости, солидарности, толерантности, ответственности и др.), корректируют пространство значений многочисленных юридических понятий и, прежде всего, научного аппарата теоретической юриспруденции.

Одним из испытывающих на себе значительное влияние универсальной правовой дефиниции «права человека», очевидно, стало научное понятие «публично-правовая активность гражданина».

Используемые в значении принадлежащих человеку^[413] по факту рождения (имманентны), права человека трансформируют представления о своем носителе, «заявляют» о присутствии в его мотивационной сфере, влияют на субъективные представления (потребности, интересы, знания, чувства, идеалы, воля и др.). Права человека в качестве системообразующего фактора актуализируют проблему

эффективного функционирования всего сложного механизма политико-правовой активности личности. В этом сложном механизме права человека представлены и как внешний план бытия личности, объективно необходимые и реально существующие, наличествующие условия бытия личности, определяемые конкретной культурной средой.

Ценностный багаж права, его гуманистическая наполняемость, обусловленная единством с правами человека, конечно, транслируется на уровень института статусного публичного права. Аксиологический «транзит» осуществляется при помощи правовых принципов^[414] - своеобразных каналов, посредством которых правовой системе сообщается идейно-ценностное содержание. Он же актуализирует вопрос о влиянии норм публичных статусов на деятельность гражданина не только с внешней, формальной, но и с внутренней стороны.

Важным дополнением к названным факторам «давления» выступает и персонолистская парадигма настоящего исследования. Его метод в качестве важных, значимых для социально-правового развития общества феноменов предполагает анализ ценностей, значений, смыслов, опосредующих каждое человеческое действие, т. е. субъективную, психическую, ментальную сторону деятельности субъекта. Именно поэтому исследование природы политико­правовой активности личности обусловливает, наравне с формальным, внешним аспектом, и внутренний (сущностный) ее анализ.

В процессе идеализации феномена публично-правовой активности гражданина и конструирования научного понятия, представляется уместным иметь в виду сложившиеся в теоретико-правовом дискурсе информации о природе научных понятий^[415] и их разновидностях. Это продуктивно и полезно, прежде всего, потому, что имеющиеся знания задают вектор, позволяющий рассматривать категорию «публично-правовая активность гражданина» не только в контексте

инструментального, но и эссенциалистского (сущностного) подхода.

Согласно указанному направлению в теоретических исследованиях, которое по понятным причинам противостоит инструментализму в вопросе об онтологической природе теоретического знания, научное понятие «связывается» не столько с эмпирической, сколько с сущностной стороной явления.

Рассуждения, изложенные в настоящем разделе работы, позволяют сделать некоторые промежуточные выводы.

Постижение природы публично-правовой активности гражданина, выявление присущих ей имманентно сущностных черт с целью конструирования научного понятия «публично-правовая активность гражданина» не предполагает ограничиваться фиксацией лишь формальных, выявляемых на основе анализа действующего законодательства признаков анализируемого политико-правового явления. В процессе интеллектуальной обработки эмпирического объекта, его идеализации, не менее значимым является исследование более глубоких зависимостей и связей с ценностями права, порожденными его гуманистической природой.

Анализ публично-правовой активности гражданина в структуре статусного публичного права раздвигает исследовательскую перспективу за счет внимания не только к социально-психологической стороне вопроса, но и к функциональной. Функциональная нагрузка исследуемого феномена, в политической системе общества, без всякого преувеличения, значительна. Ее функциональная достаточность, как представляется, проявляется в нонконформизме, о котором следует сказать подробнее.

Не секрет, что реализация закрепленных нормами юридических статусов, которые рассчитаны на перлокутивный (исполнение предписания) эффект в сфере решения общественных и государственных задач, реализация суммарного интереса зачастую приводит к тому, что участники публично-правовых отношений привносят в сферу политики гипертрофированное представление о личных качествах и статусах. Оно подчас перерастает в высокомерие, в превосходство над другими членами общества. Непререкаемость суждений, нетерпимость к критике,

отсутствие самокритики, агрессия, экстремизм формируют атмосферу, которую можно охарактеризовать как антиинтеллектуальность (по терминологии Д.А. Керимова).

Правовое измерение публичной деятельности обладателя публичного статуса в процессе его реализации обретает, таким образом, и еще один немаловажный аспект - личностный. Эксперты усматривают непосредственные связи и зависимости между реальным государственно-правовым и политическим режимом в стране и людьми, представляющими конкретные фигуры реальной политики. Именно их психобиографии, импульсивная импровизация, жонглирование законом влияют на события, состояния и в целом определяют политический климат в

419 стране . На этом основании авторитетные ученые иногда вынуждены «отказывать» отечественной политической элите в «практическом разуме», способном обеспечить решение значимых вопросов в условиях трансформации социальной архитектоники^[416][417].

В отношении качества выборных процедур в условиях квазидемократического политического режима, установившегося в России, в частности, отмечается, что его апофеозом стали «сомнительные личности, рвущиеся к власти, потоки лживых обещаний, PR-технологии, попытки использовать то административный ресурс, то силовое давление, обезумевшая, потерявшая последнюю совесть пресса, «поход на избирательный участок как повод попьянствовать и др. »^[418].

Имеется и другая сторона этого сложного вопроса. Сегодня трудно спорить с тем, что процессы политического отчуждения в России имеют весьма тревожную тенденцию. Несмотря на то, что результаты Единого дня голосования в России получили позитивную оценку ^[419], данные говорят о том, что в некоторых субъектах явка составила менее 20%, а в отдельных субъектах не поднялась и до этого показателя.

(№ 10).

Тем не менее, полагаем, что причины образовавшегося «люфта» между государственной элитой и ее «служением» на благо народа в целом и каждого гражданина в отдельности состоят, главным образом, в инертности, неучастии основной части населения страны и граждан государства в решении вопросов общенационального или регионального (местного) характера. Отстраненность граждан от активного участия в политико-правовой жизни общества, их фактический отказ активно реализовать закрепленные в законодательстве правовые возможности наблюдается и на уровне органов местного самоуправления, на уровне субъектов, на уровне Российской Федерации. Так было прежде, так есть и сейчас.

Ситуация в политической системе современного российского общества усугубляется тем, что политико-правовой процесс в России разворачивается на драматическом фоне «смутного времени», вызванного трансформацией фундаментальных основ общественного здания, всех его несущих конструкций. К этому следует добавить те негативные явления, которые остались в наследство современному российскому обществу от эпохи тоталитаризма и которые обостряются в условиях мировых глобальных потрясений.

Сложившаяся ситуация содержит в себе угрозу развитию культурологических способностей личности для созидательной самореализации, раскрепощению ее творческого потенциала, поддерживая атмосферу антиинтеллектуальности. Такая атмосфера вытесняет индивидуальных участников политико-правовых отношений за пределы политического процесса, что, безусловно, обедняет его, лишает необходимого человеческого, личностного ресурса. В таких условиях под сомнение ставится реализация активного поведения граждан, поскольку прямой зависимости между актами внутренней и внешней активности не существует. Более того, активная внутренняя деятельность личности, обусловленная функционированием ее сознания, нравственность, интеллектуальность, являющиеся проявлением ее состоятельности, могут

потребовать вовсе отказаться от каких бы то ни было актов поведения, имеющих общественный резонанс.

Следствием описанных явлений и процессов является уход человека в себя, его политико-правовая пассивность, что сохраняет такое социально-политическое явление как абсентеизм^[420], подтверждаемый в том числе и данными Центральной Избирательной комиссии РФ^[421]. Официальные данные ЦИК РФ, описывающие участие граждан РФ в выборах марта 2010 г. в процентном выражении, демонстрируют, что средняя явка на избирательные участки составила менее 45 %^[422].

Приведенные статистические данные убедительно свидетельствуют о том, что граждане как субъекты политической деятельности в основной своей массе остаются в стороне от политики, дезактивируя, оставляя в скрытом, латентном состоянии интеллектуальные, эмоциональные, волевые, энергетические личностные ресурсы, достойные лучшего использования - для участия в решении важных общественных и государственных задач. Таким бездеятельным поведением граждане подчас протестуют против сложившейся ситуации в обществе форм властвования. Несложно предположить, что подобная ситуация приводит к потере социальной основы самой государственности, отрыву ее от общества, криминализации, что в свою очередь ведет к свертыванию демократии, ее институтов, забвению ее ценностей.

Ситуация, описанная выше, опасна для судьбы любого общества, которому небезразлично, какие качественные элементы в нем усилились. Трудно не согласиться с П.А. Сорокиным, который в свое время отмечал: «Общество, состоящее из идиотов и бездарных людей, никогда не будет обществомпреуспевающим... И обратно, общество, состоящее из талантливых и волевых лиц, неминуемо создает и более совершенные формы общежития»^[423].

В условиях устойчивого абсентеизма в обществе, с одной стороны, и вытеснения из властной сферы людей с непредсказуемой для государственной власти позицией, с другой стороны, в России все больше проблематизируется полноценное политическое участие граждан в процессе властвования - инструмента реализации законов^[424] и различных государственных стратегий^[425]. Это вынуждает экспертов говорить об утрате первоначального смысла ст. 3 Конституции РФ^[426].

Преодолению политического отчуждения, абсентеизма, антиинтелектуальности тех, кто все же сохранит свое присутствие в политической системе общества (иного просто и быть не может), как представляется, может способствовать политико­правовая активность личности, реализующая нонконформистскую функцию. Но не только она. Полагаем, что несомненная значимость публично-правовой активности гражданина связана с наличием у нее мощного регулятивного потенциала, что вынуждает обратиться к анализу и другой, не менее значимой ее функции- регулятивной.

Регулятивная функция политико-правовой активности гражданина, обладателя общего статуса в публично-правовой сфере, самым непосредственным образом связана с управленческой функцией, о которой будет сказано ниже в связи

с реализацией гражданами своих компетенционных статусов. Сейчас отметим лишь, что это представляется вовсе не случайным, поскольку гражданская

430 активность личности является той социальной и нравственной силой^[427], которая сдерживает, предостерегает руководителей любого ранга от действий, оказывающих деморализующее воздействие на людей и общество в целом. Контроль со стороны гражданского общества, граждан государства может способствовать развитию публично-правовой сферы российского государства в направлении, определенном ее Конституцией.

В частности, Основной закон российского государства недвусмысленно указывает на то, что права человека должны составлять основу политики 431 государства, непосредственно вытекая из принципа народного суверенитета^[428].

Из этого же правового и конституционного принципа логично следует, что гражданин вправе предъявлять определенные требования к государственной власти, различным ее органам и должностным лицам, ее персонифицирующим. Причем высказывать свои претензии к власти, вступать в публичный диалог с ее агентами гражданин вправе на любом уровне. Демократизм также предполагает, и с этим трудно спорить, что народ имеет правовые возможности осуществлять высший демократический контроль над органами государственной власти, заменить или упразднить органы государственной власти в случае невыполнения задач, для решения которых власть была учреждена.

Значение регулятивной функции политико-правовой активности гражданина едва ли возможно переоценить в условиях усилившихся технократических тенденций в структурах российского государства, критическое отношение к которому со стороны населения в последнее время возрастает, прежде всего, по причине необоснованного затратного характера государственного управления. Предпринятые ранее попытки изменения в системе государственного управления в направлении замены жесткого администрирования мягким менеджментом

концептуально обосновывались идеями о том, что между публичной и частными сферами общества не существует принципиальной разницы, и поэтому методы управления крупными фирмами могут быть использованы в сфере государственного управления^[429].

Не станем подробно останавливаться на самих этих методах и практике их реализации, тем более что частично они были скорректированы тенденциями вновь усилившегося администрирования в рамках реализации концепции упрочения вертикали власти. Однако заметим, что так называемая революция менеджеров способствовала проникновению частных и корпоративных интересов в сферу

433 государственных интересов и закреплению за первыми доминирующих позиций^[430]. Профессионалы-управленцы - носители определенного, весьма специфического и не всегда государственного типа мышления привнесли в государственную политику экономические категории рентабельности, прибыли, пользы и т.д., которые стали ведущими в процессе выработки управленческих решений на государственном уровне. При этом человеку зачастую отводится место лишь одного из многочисленных факторов, от которых зависит предполагаемый экономический успех, определяемого в терминологии макроэкономики как «человеческий фактор»^[431]. Такое положение едва ли может способствовать гуманизации политико­правовой сферы российского общества.

В этой связи становится очевидным: дальнейшее демократических тенденций в России «должно сочетаться с глубокими нравственными преобразованиями, ибо все определяется не столько политическим устройством общества, сколько его нравственным состоянием. В воровском обществе и демократию приспособят для

435

воровства»^[432].

Благодаря регулятивной функции публично-правовой активности обладателя общегражданского статуса, инициативной деятельности гражданина, связанной с

реализацией своих публичных прав, свобод и обязанностей, становится возможным упорядочить, гармонизировать отношения между гражданами и власть предержащими на основе человекосберегающих технологий. Реализация гражданином своего публичного статуса выступает, несомненно, важным фактором, изменяющим качество государственной власти, устанавливающим критерий для измерения ее правовости, демократичности, социальности. Публично-правовая деятельность гражданина лимитирует произвол чиновников, удерживает их от решений, которые при определении стратегии и тактики общественного развития могут привести к нарушению прав человека и гражданина.

Функциональность публично-правовой деятельности индивидуального субъекта статусного публичного права, разумеется, не безусловна. Достаточность публично-правовой активности рядового гражданина в функциональном плане предполагает приведение им в рабочее состояние всех психических и физических ресурсов личности для того, чтобы, реализуя свою свободу, под свою ответственность, полагаясь на свои усилия, действовать и добиваться целей, уравновешенных коллективным интересом, в политической сфере.

Именно поэтому публично-правовая активность личности реализуется в актах поведения, свободных от интеллектуального конформизма и безразличного отношения к происходящему. Она есть антипод пассивности, приспособленчества, безответственности гражданина за ситуацию, складывающуюся в политико­правовой сфере общества, в сфере функционирования его публично-правовых институтов (правотворческих, правоисполнительных, юрисдикционных).

Отдельного внимания заслуживает вопрос и о нормативной функции публично-правовой активности субъекта статусного публичного права, которая, как уже отмечалось ранее, выступает одной из форм социально-политического регулирования.

Нормативная функция политико-правовой активности личноститакже имеет непосредственное отношение к сфере реализации государственной власти, поскольку носителями форм правомерного поведения, в которых реализуется

данная функция, являются субъекты правотворчества^[433]. Нормативная функция реализуется, прежде всего, в законотворческой работе депутатского корпуса, а также деятельности должностных лиц, направленной на издание подзаконных нормативных правовых актов, составляющих несущую конструкцию правопорядка.

Содержание правовых норм, закрепленных в нормативных правовых актах различной юридической силы, прямо или косвенно преломляет в себе субъективный выбор уполномоченных на правотворчество лиц, отражает их понимание общественных закономерностей, их оценку, прогнозы развития, предпочтения нравственно-этического, религиозного, идеологического характера, их желание обеспечить проникновение естественного права и прав человека в материю права позитивного.

Права человека в процессе правотворческой деятельности^[434] выступают в качестве системообразующего элемента, организующего процесс создания нормативных правовых актов^[435]. Выраженные в нормативной форме, права человека являются доминирующим вектором, обеспечивающим реализацию их ценностей в рамках политического процесса в соответствии с общими началами 439

гуманистического правопонимания^[436].

Детерминируя правовой статус личности гражданина, его правовые связи с другими гражданами, обществом, организацией государственной власти на основе пропорционально представленных индивидуальных и коллективных интересов, права человека в массиве нормативного материала создают уравновешенную систему, способную предотвратить конфронтацию и разобщенность между субъектами публично-правовой жизни общества.

Объективно результатом регулятивно-нормирующей деятельности является система нормативных правовых актов. Их анализ на предмет соответствия заявленным принципам и ценностям демонстрирует наряду с положительными факторами (мировой финансовый кризис на передовые позиции в законотворческой работе вывел принятие срочных законов по оздоровлению финансовой системы) и ряд серьезных недостатков. Они препятствуют эффективной реализации качественного правового обеспечения социальной жизни, отдельных ее сегментов, реализуемых системных преобразований в обществе.

440

Таких негативным моментов множество^[437]: устойчивая тенденция к принятию делегированного (реализация органами исполнительной власти права издавать акты по вопросам, отнесенным к ведению парламента, по его поручению)^[438] и «поправочного» законодательства (27,8 % от принятого законодательства в 2004 и 2005 гг.)^[439]; недостаточность правового регулирования в области преодоления бедности и чрезмерной социальной поляризации общества, обеспечения достойной оплаты труда и благополучной старости, реализации долгосрочной демографической политики и роста доходов населения, доступности и качества услуг здравоохранения, образования, жилищной обеспеченности населения; отсутствие качественной антикоррупционной экспертизы законопроектов наряду с экономической, социально-психологической, технико­юридической, правовой; проблемы в правовом регулировании закрепленных конституционно предметов ведения, дублирование, параллелизм в правовом регулировании и др..

Качественное состояние отечественного законотворчества отражают и некоторые количественные показатели. Например, те, которые были приведены в Докладе Совета Федерации Федерального Собрания РФ за 2012 г.. Доклад носил

тематический характер и был посвящен мониторингу исполнения решений Конституционного Суда РФ. Среди представителей и юристов-теоретиков, и, тем более, практиков хорошо известно, что общегосударственный механизм реализации решений Конституционного Суда РФ действенным может быть лишь при условии организации эффективной законотворческой работы. К сожалению, мониторинг показал, что на апрель 2013 г. на федеральном уровне не исполнено, т.е. не учтено в законотворческой работе 58(около 50%) решений Конституционного Суда. Не может не тревожить и тот факт, что на уровне субъектов РФ такая статистика и вовсе отсутствует^[440].

Едва ли у кого-то вызывает сомнение утверждение, что на качестве законотворчества в России сказывается деятельность по разработке и принятию законов всех субъектов РФ. В этой связи приходится признать, что в правовом пространстве РФ оформилась весьма негативная тенденция. Именно о ней говорила глава палаты сенаторов национального парламента России В.И. Матвеенко. Она отметила, что субъекты Федерации, не успевают подключиться к законотворческой работе Федерального Собрания даже на уровне

444 подготовке экспертных заключений по законодательным инициативам^[441]. Ели учесть, что в России количество субъектов в последнее время увеличилось до 85, то в общей картине состояния законотворческой работы на уровне государства радужных красок, очевидно, не прибавляется.

Эти и другие примеры позволяют утверждать, что качество законопроектной работы в Российской Федерации оставляет желать лучшего.

Думается, что не менее, а скорее, более важным фактором в процессе правового регулирования законодателем, детерминирующим и итог

правотворчества, является субъективный момент, обусловленный субъективно­личностным фактором. Правотворческий субъект (законодатель) выступает не только исходной точкой социального управления, из которой разворачивается сложный процесс правового регулирования. Одновременно субъекты

445 правотворчества на всех уровнях^[442] являются активными участниками процесса организации общественных отношений, их регулирования. Именно для этой работы формируются выборные (законодательные) органы^[443]. Состояние же политико­правового осознания субъектов правотворчества уровень их правовой культуры, усвоение ими ценностей права и прав человека определяет степень правовостизаконодательства, выступает показателем наличия или отсутствия в законодательстве нравственно-гуманистических начал.

В качестве иллюстрирующего это утверждение примера приведем сведения, которые стали достоянием и экспертного сообщества, и рядовых граждан России в процессе подготовки очередного (всего подготовлено 8) и одновременно юбилейного, приуроченного к 20-летию Конституции РФ Отчета о состояние законодательства в РФ. В подготовленном национальным парламентом Отчете, в частности, было отмечено, что выявленные недостатки в законотворческой практике в немалой степени объясняются ухудшением качества подготовки юристов. «Сейчас нет того внимания к юридической технике, которое было присуще советской правовой науке, - посетовал Председатель Государственной думы, - но ведь юридическая техника — это не только в нужном месте расставленные запятые, но и сама логика изложения, и строгость формулировок». В этой связи спикер Государственной Думы Федерального Собрания РФ предлагает серьезно «подумать о введении в университетах спецкурсов по

юридической технике, а также о более тесном взаимодействии региональных парламентариев с местными юридическими вузами»^[444].

Трудно не согласиться с мнением С.Е. Нарышкина, которое было высказано в ходе подготовки Отчета о состоянии законодательства, в отношении того, что законотворческая деятельность парламентариев поставлена в зависимость и напрямую детерминирована качеством подготовки юридических кадров в системе высшего профессионального образования России, уровня их профессиональной культуры. Но исключительно проблемой качества научно-теоретической подготовки и формирования профессиональных компетенций студентов в сфере законотворческой деятельности состояние данного вида правотворчества в России, разумеется, не ограничивается. Тем более, что учебные курсы по юридической и законодательной технике уже включаются в учебные и рабочие планы юридических факультетов.

Тем не менее, помимо образовательной на первый план выходят другие, ожидающие своего решения вопросы в законотворчестве современной России, что и декларируется из года в год на самом высоком уровне. Сегодня с сожалением приходится констатировать, что принятие многих законодательных актов нередко обусловлено в большей степени политическими мотивами, а не правовой необходимостью.

Представляется, что нормативная функция политико-правовой активности законодателя способна преодолеть негативные явления правотворческого процесса, наблюдаемые как на федеральном уровне, так и на уровне субъектов Российской Федерации.

В заключениеподведем некоторые итоги и подчеркнем наиболее важное для предпринятого в этой части работы анализа.

Выводы:

Публично-правовая активность - это свойство гражданина действовать целенаправленно и избирательно при реализации прав и обязанностей в целях

обеспечения и защиты прав и свобод человека, иных правовых ценностей, а также в целях формирования собственной личности, своих взглядов и установок. Интенсивность проявления публично-правовой активности может варьировать от высокой («борьбы») до низкой степени (осуществление прав, исполнение обязанностей).

Публично-правовая активность гражданина обладает рядом характерных общих (родовых) и специальных (видовых) признаков: к числу первых относятся: ее правовой (правомерный) характер, связанность непосредственно с правовыми комплексами - общим и различными специальными статусами в структуре публичного права, социальная значимость, позитивная направленность, нацеленность на утверждение правовой законности и прав человека, установление в обществе органичного правопорядка.

Специфические признаки публично-правовой активности - это внутренние, качественные ее характеристики: дополняющая позитивность правомерность, обусловленность высоким уровнем развития правовой культуры и активным состоянием правового сознания субъекта статусного публичного права. Правомерность характеризует мотивационную сферу актов реализации статусного публичного права субъектом. Она отличается солидарным отношением к гуманистическим ценностям права, связанными с ним исторически, онтологически, структурно и содержательно правами человека, объединенными в стройную многоуровневую и многофункциональную систему благодаря общим принципам. Благодаря правомерности публично-правовая активность обретает не только внешнее, формальное, но и, что особенно важно, внутреннее, качественное измерение.

Правовые мотивы публично-правовой активности субъекта статусного публичного права придают своеобразие, специфику политико-правовой активности личности гражданина, определяя ее сущностные качества и свойства, придают ей предметную определенность.

Инструментальная ценность публично-правовой активности состоит в ее функциях - регулятивной (нормирующая, управленческая) и нонконформистская. В

своем системном единстве эти функции публично-правовой активности выступают действенным инструментом установления в обществе правопорядка органического типа. Он в противоположность механическому представляет собой открытую систему норм, живо обменивающуюся информацией с социальной средой, оперативно реагирующую на все происходящие в обществе изменения и

448

стремящуюся своевременно адаптироваться к ним^[445].

Такие качественные характеристики и правовые свойства, как единение многого, согласие разногласного и относительное единообразие различного, отношения между социальным целым и его частями, когда стороны, оставаясь противоположностями, тем не менее, приходят к отношениям договорного равновесия интересов, прав и обязанностей, органическому правопорядку придает именно публично-правовая активность гражданина.

Инструментальная ценность публично-правовой активности субъектов публичных статусов состоит в том, что такого рода деятельность переводит в область реального публично-правового процесса идеалы, ценностный потенциал права и прав человека, которые придают политической системе новое качественное состояние. Воплощаясь в фактическом поведении граждан в форме активного использования прав, реализации конституционного и специальных статусов, правовые ценности ориентируют на решение стратегических и тактических общественных и государственных проблем при помощи человекосберегающих технологий.

К числу таких задач традиционно относят сохранение, репродукцию коллективных форм существования на основе реализации индивидуальной свободы, уравновешенной суммарным, коллективным интересом сообщества; построение политических и иных отношений на основе взаимного уважения и сотрудничества субъектов; привлечение граждан к решению важных государственных и общественных проблем и др. Несомненно, это позволяет сформировать заинтересованное отношение граждан к судьбе своего государства,

функционированию институтов политической системы общества, государственной власти, предупреждая их взаимное отчуждение.

Одной из главных проблем современного российского общества остаётся проблема формирования гражданина как носителя властных, государственных начал. Нетрудно предположить, что гражданин как субъект статусного публичного права России может состояться только при условии, если каждый самостоятельно (путем большой интеллектуальной и эмоциональной работы над собой) преодолеет в себе боязнь ответственности и перестанет перекладывать ее на кого-то другого (вождя, лидера и т.д.).