Синайская редакция Декалога и его уголовно-правовое значение.
Всемирно известные Десять заповедей, объявленных Господом еврейскому народу, получили название «Декалог (Десятисловие) Моисея»[548]. Они были постановлены Богом на горе Синай и через избранного Им пророка Моисея на двух каменных скрижалях переданы для руководства Израилю.
Декалог образует нравственноправовые основы построения отношений сынов Израилевых, прежде всего, с Богом и друг с другом, а также принципы канонического и мирского права- гражданского, семейного и, безусловно, уголовного. В книге Исход представлена следующая (синайская) редакция Десяти заповедей:1) «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх 20, 2-3);
2) «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх. 20, 4-6);
3) «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Исх. 20, 7);
4) «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый - суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх. 20, 8-11);
5) «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20, 12);
6) «Не убивай» (Исх. 20, 13);
7) «Не прелюбодействуй» (Исх. 20, 14);
8) «Не кради» (Исх.
20, 15);9) «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх. 20, 16);
10) «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба
его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20, 17).
А П Лопухин, отмечая значение Десятисловия, указал, что «слова эти были просты и общедоступны», но при этом «исполнены такого глубокого значения, что легли в основу всякой нравственности и всякого законодательства»1. Представляется, что такое положение Декалога в системе как древних, так и современных социальных норм объясняется тем, что вытекающие из него законы «сродни естественным, объективным законам природы, а потому не могут устареть или потерять своего значения»[549] [550]. Свт. Николай Сербский (1881-1956) назвал Декалог главным Божиим законом и учил, что «кто не блюдет заповеди Г осподни, данные Моисею, напрасно будет стучаться в двери Христова Царства»[551]. Соответственно всякое нарушение главного закона Божия в условиях древней религиозно-правовой системы Израиля не могло получить какую-то иную правовую оценку, кроме как преступления против Бога. При этом Десять заповедей являются не законом, направленным на охрану Бога и веры от человека, а законом, постановленным для человека и во имя человечности в том их значении, которое вытекает из христианской антропологии, опирающейся на библейское представление о заложенном Творцом в человеческую природу свойстве богоподобия (Быт. 1, 27). В связи с этим о. Александр (Борисов) именует его сводом божественных законов для человека[552], а Д. В. Щедро- вицкий - «началом, серединой и концом всего нравственного пути человечества»[553]. В свете сказанного возьмем на себя смелость утверждать, что данные заповеди образуют не просто основной закон или конституцию всего ветхозаветного законодательства, а по сей день являются своего рода протоконституцией правовых систем всех христианских государств. Такая сверхзначимость Десяти заповедей подчеркивается в книге Исход и той неизвестной доныне библейской истории права и неповторяемой более никогда к каким-то иным нормативным установлениям Библии официальной формой их внешнего выражения: «И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору, и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их» (Исх. 24, 12); «И когда Бог перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим» (Исх. 31, 18). Процитированные строки Торы с позиций формы права и законодательной техники, могут быть истолкованы следующим образом: - во-первых, обращает на себя внимание то, что Господь не ограничился устным сообщением заповедей Моисею и указанием довести их до сынов Израилевых, а самолично неведомым чудесным образом «записал» их на каменных досках, придав Своим заповедям письменную форму закрепления в официальном источнике. Хотя в описываемые до этого в Библии более ранние периоды истории взаимоотношений Бога с избранным Им народом и его патриархами Он всегда ограничивался устными заветами, которые в той же устной форме передавались от одного поколения другому. Таким образом, значение Десяти заповедей, с точки зрения реализации замысла Божия, столь велико, что впервые в библейской истории Господь самолично облекает Свой основной закон в письменную форму выражения, дабы не допустить в будущем его забвения и искажения, обеспечить единообразие его звучания во все времена и среди всех сынов Израилевых. - во-вторых, примечательно, что Бог для записи заповедей дважды избирает именно каменные скрижали[556], а не менее долговечные деревянные доски, глиняные дощечки, папирус или другие письменные материалы. Тем самым подчеркивается вечность установленного Г осподом свода правовых принципов, их незыблемый и непреходящий характер. Действенность этих заповедей, необходимость следования им и в новозаветное время подтвердил впоследствии Сын Божий Иисус Христос в беседах с книжниками и народом: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5, 17); - в-третьих, неоднократно упоминаемая Моисеем «необрезанность сердца» Израиля, много раз отступавшего от закона Божия, указывает на неготовность древнееврейского народа следовать заповедям по велению собственной души, на крайне низкий, как выражаются сегодня, уровень его правосознания. Данное обстоятельство требовало соответствующей величественной и чудесной формы появления и закрепления закона, подтверждающей своими внешними атрибутами его сверхъестественный и священный характер, великую силу и незыблемость. Но Синайский закон и призван был подготовить черствые сердца к явлению и принятию еще более совершенного нравственного закона. Собственно потому в Ветхом Завете Бог пишет заповеди на каменных скрижалях Моисея, а в Новом Завете - «не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3, 3). Таким образом, крепость основного закона Божия является гарантией его стабильности, незыблемости. Установленный всеправедным Богом закон есть закон в высшей степени справедливый и истинный. Божественная истина в главном законе отныне неизменна. Поэтому и форма ему придана Господом вечная, и отныне скрижали как самая дорогая реликвия Израиля должны были храниться в Ковчеге Завета, превратившись в уникальный объект религиозного поклонения, ибо «не было в Храме других святынь», кроме как скрижалей и свитка закона, и никогда «такого поклонения праву история больше не знала»1. Вечный и неизменный Декалог Моисея стал сводом принципов правовой системы Израиля, любой из ее отраслей, включая право уголовное. Не случайно авторы монографии «Мировые религии о преступлении и наказании» подчеркивают, что «в основе десяти заповедей - правила поведения (правила веры и правила жизни) только запретного характера»[557] [558], который является одной из сущностных характеристик уголовного права. Поэтому представители юридической науки все чаще указывают на необходимость исследования Десяти заповедей в качестве источника права, опираясь на их системообразующий характер, полагая, что «нельзя исходить просто из толкования каждой заповеди в отдельности, а надо усматривать их взаимосвязь и взаимозависимость в едином комплексе», что «в правовом контексте представляется значимым комплексный взгляд на Декалог, осмысление его ценностного посыла к праву»1. Системный характер Декалога отмечается и богословами. Так, Л. Гинцберг подчеркивал, что «все десять заповедей так тесно внутренне связаны, что нарушение хотя бы одной из них почти неизбежно ведет и к нарушению других»[559] [560]. Нисколько не умаляя значения таких подходов к изучению Деся- тисловия, хотелось бы отметить, что обращение к его заповедям с позиций уголовного права и, особенно, в контексте уголовно-правового регулирования именно религиозных отношений в древнем и современном обществе, требует применения различных методов научного исследования, включая и системный метод, и метод анализа. Используя их, выделив отдельные заповеди Декалога, легко обнаружить его прямую связь с уголовным законодательством: - во-первых, показательно, что подавляющее большинство заповедей Деся- тисловия (например, «не убивай», «не кради», «не произноси ложного свидетельства») имеют очевидные для всех уголовно-правовые природу и характер, ибо выражены в виде четко определенных запретов на совершение издревле общеизвестных преступлений, тогда как уголовно-правовая природа остальных заповедей в современных условиях не представляется уже столь явной, хотя в определенной мере и им тоже присуща и, конечно же, она подразумевается; - во-вторых, за видимой ясностью и простотой каждого из этих запретов скрывается, как правило, целый свод развивающих их уголовно-правовых норм.