Институт наказания в синайском уголовном праве
Одним из самых интересных с юридической и исторической точек зрения институтов синайского уголовного права является институт наказания, в котором нашли соприкосновение право, обычаи, религия и мораль.
С одной стороны, наказание в Моисеевом уголовном законодательстве обладает многими характерными чертами, присущими современным юридическим представлениям о наказании за преступление, чем, видимо, их и прообразует. С другой стороны, говорить о тождестве института наказания по синайскому праву и уголовному закону любого современного государства нельзя: различными являются не только природа и система наказаний, но и сами принципы наказуемости общественно опасных деяний.Сегодня наказание представляет собой меру государственного принуждения, назначаемую по приговору суда, и применяемую к лицу, признанному виновным в совершении преступления, заключающуюся в предусмотренных уголовным законом лишении или ограничении прав и свобод этого лица в целях его исправления, восстановления социальной справедливости и предупреждения новых преступлений (ст. 43 УК РФ). Из этой дефиниции можно вывести следующие признаки наказания: 1) устанавливается государством и назначается от его имени; 2) применяется только за совершение преступления; 3) назначается только виновному в преступлении лицу; 4) носит неблагоприятный для виновного характер, выражаясь в лишении или существенном ограничении его прав и свобод; 5) применяется независимо от воли виновного в принудительном порядке; 6) преследует цели: а) восстановления социальной справедливости; б) исправления и перевоспитания осужденного; в) предупреждения преступлений. Руководствуясь данными признаками наказания, выделяемыми юридической доктриной, пользуясь сравнительно-правовым методом, попытаемся установить, насколько они присущи наказанию в Синайском уголовном праве и дать правовую характеристику отдельным видам наказаний, упоминаемым в санкциях уголовно-правовых норм книги завета Моисея.
Решение этих задач разумно предварить обращением к характеру санкций уголовно-правовых норм вообще и норм Моисеева уголовного права в частности. В теории права выделяют следующие виды санкций юридических норм: 1) по степени определенности: а) абсолютно определенные; б) относительно определенные; 2) по количеству возможных наказаний: а) безальтернативные; б) альтернативные. Обращение к уголовно-правовым нормам Синайского законодательства, позволяет сделать два вывода: а) подавляющее большинство их санкций является абсолютно определенными; б) в основной своей массе они безальтернативные. Редкое и своеобразное исключение составляют только следующие положения Моисеева уголовного права: а) «выкуп за душу свою» как альтернатива преданию смерти нерадивого хозяина бодливого вола (Исх. 21, 29-30); б) переход в рабское состояние вора, не способного выплатить соответствующий выкуп потерпевшему (Исх. 22, 3). Первое правило в виде ослабления меры ответственности объясняется, по-видимому, неосторожным характером вины субъекта данного преступления, второе, напротив, ужесточающее наказание, вызвано приоритетом обеспечения справедливости в восстановлении нарушенных прав и интересов собственника похищенного имущества[722].
Абсолютность и практически безальтернативность санкций Синайского уголовного кодекса указывают на превосходство принципа равенства перед законом Божиим всех виновных в преступлениях над принципом индивидуализации наказания. При этом, при установлении наказаний за преступления Г осподь как Законодатель исходит из верховенства принципа равенства характера уголовной ответственности всех лиц, совершивших одинаковые преступления, над принципом индивидуальной ответственности, что вполне объяснимо с богословской точки зрения. Это закономерное проявление в законе всеправедности Бога как одного из свойств Божиих, т. е. логическое формально-юридическое следствие абсолютной справедливости Божией, не знающей каких-либо оттенков, исключений, привилегий и т. п.
Другим закономерным следствием правды Божией является характерный для института наказания в Синайском уголовном праве принцип неотвратимости наказания.
Неизбежность наказания по Синайскому кодексу отмечается многими исследователями библейских основ уголовного права1. Так П Аксенов указал, что «выработанное наукой уголовного права положение: не жестокость наказаний, а их неизбежность есть одна из могучих сил, обуздывающих преступление, - это положение глубоко заложено в Моисеевом праве, так что уголовный кодекс Моисея является наиточнейшим выразителем уголовной санкции в ее гуманно-правовом основании, в ее настоящей природе. По Синайскому закону главное, что придает силу наказанию, что его делает страшным, это не мера его, не степень внушаемого страха, а его неизбежность, неотвратимость»[723] [724]. Хотя историками уголовного права авторство этой юридической идеи приписывается Ч. Беккариа (1738-1794)[725], по всей видимости, она была заимствована им из Пятикнижия. Конкретными проявлениями принципа неотвратимости наказания, на который опираются санкции норм уголовного законодательства книги Исход, являются: а) отсутствие каких-либо правил и даже упоминаний о помиловании и иных основаниях освобождения от наказания[726]; б) запреты на какое бы то ни было снисхождение к преступнику. По мнению М. Гринберга, «библейское право не допускает оправдания или смягчения наказания», в отличие от древневосточных клинописных законов, вследствие божественной природы Моисеева уголовного права, из которой выводится тезис о том, что преступление является «абсолютным злом, которое люди не властны ни простить, ни изгладить»1. Схожего мнения придерживается П Джонсон, указавший, что поскольку «согласно духу законов Моисея, все их нарушения оскорбляют Бога», постольку «нарушения законов носят абсолютный характер, и не во власти человека помиловать или сделать для кого-либо исключение»[727] [728]. Прямым выражением принципа неотвратимости наказания в Синайском уголовном праве являются слова Бога о том, что Он - «прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания» (Исх 34, 7).Третьим выражением абсолютной справедливости Божией в санкциях норм Синайского уголовного права является талион - принцип соответствия до степени тождества вида и размера наказания, полагающегося виновному за совершенное преступление, характеру причиненного данным преступлением вреда. Так уже цитировавшийся фрагмент книги Исход буквально требует: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (Исх. 21, 23-25). Несмотря на кажущуюся, с точки зрения уровня развития юридической техники, примитивность этой формулировки, она скрывает глубокий правовой и нравственный смысл. Этим установлением закрепляется и выражается свойственная уголовно-правовой санкции природная потенция стремления к точному обеспечению такого уровня справедливости, какой может быть присущ только правде Божией, и который как идеал или абсолют практически недостижим в земной правоприменительной деятельности, но к достижению которого должны приложить максимум усилий законодатели и судьи.
Таким образом, всеправедность Бога как Законодателя Синайского кодекса проявилась в установлении Им вытекающих из характера санкций уголовноправовых норм следующих правил о наказаниях за преступления: 1) неминуемость наказания, незнающая исключений; 2) равное для всех наказание за одинаково опасное преступление; 3) дифференциация вида и размера возможного наказания в зависимости от степени тяжести причиненного преступлением вреда; 4) ограничение в законе пределов допустимого наказания лица, совершившего преступление, в зависимости от характера причиненного им вреда. Тем самым законодательно гарантировалась абсолютная справедливость каждой санкции Синайского уголовного закона, которая, однако, не охватывала собой индивидуализацию наказания виновному и условий его отбывания - современный атрибут уголовно-правового принципа справедливости. Каждое наказание за преступление, установленное Господом, представляется в Торе малой каплей бездонного и чистейшего океана правды Божией, ибо всякому воздастся исключительно «по делам его» (Рим.
2, 6).На основании изложенного можно сделать вывод, что абсолютно определенный и безальтернативный характер санкций уголовно-правовых норм Синайского кодекса предопределен такими принципами ветхозаветного института наказания, как равенство, неизбежность и справедливость мер ответственности, которые, в свою очередь, являются закономерными проекциями на содержание закона Божия одного из свойств его Законодателя - всеправедности.
Приведенные рассуждения о характере санкций и принципах наказуемости преступлений в Синайском уголовном праве неизбежно соприкасались с таким признаком наказания, как его богоустановленность. Если первый признак наказания в современном уголовном праве - это его государственно-правовая природа, то соответственно первым признаком наказания за преступление в Синайском праве стала его божественная природа. Из нее, в свою очередь, вытекает своеобразное представление о смысле наказания, который не может быть ограничен привычными современным уголовно-правовым доктринам исключительно прагматическими соображениями вроде защиты важных социальных благ или даже некими нравственными началами вроде восстановления социальной справедливости. Божественная природа наказания в Синайском праве предполагает, что оно имеет некий больший смысл, нежели указанные представления о данном уголовно-правовом институте, что помимо прагматических репрессивной, охранительной, компенсаторной и превентивной функций наказание имеет еще и сакральное предназначение.
Возвращаясь для сравнения к государственно-правовой природе наказания в современном уголовном праве, хотелось бы отметить, что ее публичные начала находят выражение в следующих базовых положениях: а) система, виды и размеры наказаний за отдельные преступления устанавливаются исключительно государством в лице высшего органа законодательной власти; б) наказание за конкретное преступление назначается виновному также государством в лице судебных органов; в) государством же наказание исполняется посредством органов и учреждений уголовно-исполнительной системы.
Тогда как божественно-правовая природа наказания в Синайском уголовном праве такой троичностью не характеризуется. Более ранние описания преступных деяний, содержащиеся в книге Бытие и досинайских текстах книги Исход, были сопряжены с указанием на наказания, которые не только устанавливались Господом, но и Им же применялись к виновным (например, изгнание Каина, уничтожение Содома и Гоморры, всемирный потоп, казни египетские и др.). Редким исключением на этом фоне выглядит одно из правил завета, установленного Богом с Ноем: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека» (Быт. 9, 6). Однако то, что было исключением для древних установлений уголовно-правового характера книги Бытие, стало правилом Синайского законодательства, описываемого в книге Исход. Отныне после чудесного обретения пророком Моисеем на горе Синай священных скрижалей и нового кодекса правовая система Древнего Израиля получила и целую систему наказаний, которые с санкции Божией по предусмотренным законом Божиим основаниям еврейские судьи могут самостоятельно своим решением назначать, а другие представители еврейской администрации или общество (народ) - исполнять.Таким образом, «наказание - это неотъемлемый компонент Законодательства Моисея; оно освящено Богом, принято еврейским народом как должное»1. При этом важно подчеркнуть, что в Синайском уголовном кодексе речь идет именно о системе наказаний, а не о каком-то единичном их виде. В этой связи вызывает недоумение утверждение Дж. Дрейна, что «единственным видом государственного наказания в Древнем Израиле была смертная казнь»[729] [730]. Сомнительным является и суждение Д. А. Пашенцева, полагающего, что «важной особенностью древнееврейского уголовного права было отсутствие системы наказаний», но признающего, что они были «весьма разнообразны»[731]. Конечно же, синайская система наказаний не столь разнообразна, как современная, но, тем не менее, является достаточно развитой и включает в себя как телесные, так и имущественные и иные виды нака- заний[732], но практически не знает наказаний, связанных с ограничением или лишением свободы, а также с ограничением свободы труда, которыми изобилует современное уголовное право. Такое своеобразие древнееврейской системы наказаний объясняется тем, что Синайское законодательство появилось в эпоху, когда еврейская государственность только начинала зарождаться и фактически господствовал патриархально-общинный уклад социальной жизни, экономической основой которой было кочевое скотоводство, а государственный механизм как таковой (включая пенитенциарную систему) отсутствовал. К числу телесных наказаний по Синайскому уголовному закону относятся: 1) смертная казнь, которая в книге Исход упоминается наибольшее число раз по сравнению с иными наказаниями и установлена за преступления против Бога, преступления против жизни, преступления против нравственности и др.[733] Применительно к одним из них мыслится, что исполнение наказания смертью - прерогатива Г оспода, применительно к другим - компетенция сынов Израилевых; 2) различные виды членовредительских наказаний, установленные за причинение соответствующих телесных повреждений (по принципу талиона). К имущественным наказаниям, соответственно, относятся: 1) выкуп - своего рода денежный штраф, выплачиваемый потерпевшему за преступления против здоровья и преступления против собственности; 2) лишение имущества путем: а) освобождения раба, подвергшегося причинению отдельных видов вреда здоровью; б) передачи своего имущества потерпевшему за некоторые преступления против собственности; в) забивания бодливого вола камнями с запретом употребления в пищу его мяса за недостаточную предусмотрительность и внимательность хозяина этого домашнего животного. Оба наказания видятся прообразами таких мер уголовной ответственности, как штраф и конфискация имущества. Однако если сумма штрафа и конфискованное имущество в соответствии с действующим уголовным законодательством поступают в доход государства, то выкуп и имущество, которого лишался виновный по Синайскому уголовному закону, переходили к потерпевшему. Это объясняется отсутствием сложившейся и устоявшейся государственности у Израиля и воплощением в данных наказаниях отмеченной выше всеправедности Божией, из которой следует, что восстановление потерпевшего от преступления в его правах, возмещение материального ущерба образуют еще одну из сторон заложенной Господом в Его законе справедливости. Несмотря на компенсаторный характер выкупа, делающий его схожим с современными гражданскоправовыми мерами ответственности за причинение вреда, мы относим его все-таки к наказаниям как по указанным выше причинам, так и в силу уголовно-правовой природы самих деяний, влекущих по Синайскому закону его применение к виновному. На уголовно-правовой характер выкупа указывали также в своих трудах историк И. Ш. Шифман1 и правовед Л. С. Белогриц-Котляревский, полагавший, что выкуп, как и талион, выполнял в древнем уголовном праве функцию ограничения кровной мести, возникшего исторически как ее замещение в условиях объективной невозможности кровоотмщения в отдельных ситуациях (например, «при бегстве преступника»); на базе древних наказаний в виде выкупов по мере утверждения государственной власти и развития государственного аппарата сформируются уголовные штрафы «вследствие установления выдела из выкупов в пользу власти», благодаря чему это «наказание приобретает, кроме частного, и общественный характер, значение вознаграждения и общего интереса, нарушенного преступлением»[734] [735]. В Синайском уголовном законе встречаются и иные виды наказаний, в которых мы видим прообразы мер уголовной ответственности, связанных с лишением или ограничением свободы лица, совершившего преступление. Таковыми, в частности являются: а) продажа в рабство; б) удаление в города-убежища. Продажа в рабство как наказание касалась только вора, не имеющего возможности компенсировать в соответствии с установлениями закона причиненный потерпевшему хищением ущерб. Данное наказание является альтернативным и применялось в Древнем Израиле только в случае, если к виновному невозможно было применить наказание в виде выкупа, хотя считается, что «продажа вора в рабство - распространенная в древнем мире реакция на данное преступление», а также что «многовариантная практика порабощения, закабаления должников с использованием институтов, позволяющих приравнивать воров и иных преступников к должникам, имела, по - видимому, универсальный характер»[736]. Наказание вора порабощением предполагало не только утрату осужденным личной свободы, но и его принудительный труд. Что касается удаления виновного в один из городов-убежищ, то данное новшество древнеизраильского уголовного права призвано было оградить действие обычая кровной мести, защитив от нее лиц, причинивших смерть по неосторожности. Свое развитие и детальную регламентацию это вид наказания получил в послесинайский период истории Моисеева уголовного права, описываемый в книге Числа. Иных наказаний, связанных с лишением или ограничением личной свободы, описываемое в книге Исход уголовное законодательство не знает. Д. В. Щедровиц- кий так объяснил данный факт: «Господь не учредил тюремного (а тем более лагерного) заключения в качестве наказания, ибо цель Закона Божьего - не возмездие, но вразумление и исправление человека»1. Однако если бы дело было только в этом, то Г осподь не учредил бы тогда и смертную казнь. Как известно, различного рода тюремные учреждения как в описываемые в книге Исход, так и в предшествующие времена были широко распространены в государствах Древнего Востока. Об этом говорится и в Торе, в первой книге которой описывается, например, заключение Иосифа в египетскую темницу. Соответственно, о существовании темниц в Египте было прекрасно известно и Моисею. Отсутствие же упоминаний о подобных учреждениях и соответствующих наказаниях в Синайском уголовном праве может быть объяснено следующим образом: во-первых, тюремное заключение не вписывалось в систему наказаний, построенную на талионе и представлениях о справедливости, характерных для обычного уголовного права, т. е. не мыслилось как средство ее восстановления и очищения от греха в виде преступления; во-вторых, Израиль при постановлении закона на Синае и потом еще много лет находился в положении кочевого народа, что исключало строительство темниц; в-третьих, Израиль пребывал на заре своей государственности, без которой создание и функционирование учреждений в виде темниц немыслимо. Исполнение же наказаний, упомянутых в Синайском законе, после их назначения судьями виновным лицам вполне могло быть осуществлено самостоятельно израильтянами, включая потерпевших, без участия каких-либо государственных институтов[737] [738]. Более поздние книги Библии свидетельствуют, что когда Израиль обустроился в Земле Обетованной и укрепил свою государственность со всеми ее атрибутами, тюремное заключение органично вошло в систему наказаний его уголовного права (2 Пар. 18, 26; Мер. 20, 2 и др.). Таким образом, «Синайский закон признает и освещает самые примитивные способы наказания, преимущества которых - в быстроте и легкости их выполнения»1 в условиях отсутствия пенитенциарной системы. Внимание современного исследователя Пятикнижия обращает на себя суровость мер уголовной ответственности, образующих институт наказания в Синайском уголовном праве. Так М. Твен (1835-1910) дал следующую нелестную оценку наказаниям Господним: «Все его деяния, изображаемые в Ветхом Завете, говорят о его злопамятности, несправедливости, безжалостности, мстительности. Он только и делает, что карает... за ничтожные проступки с тысячекратной строгостью; карает невинных младенцев за проступки их родителей; карает ни в чем не провинившихся обитателей страны за проступки их правителей; и снисходит даже до того, что обрушивает кровавую месть на смирных телят, ягнят, овец и волов, дабы покарать пустяковые грешки их владельцев»[739] [740]. Но А П Лопухин нашел этому объяснение: «Нужно было приучить народ к точному исполнению закона, данного на Синае, и потому всякие нарушители его карались беспощадно. Если так наказывались отдельные неисполнители закона, то, конечно, еще с большей строгостью должны были караться те, которые сознательно и преступно восставали и возмущали народ против постановлений закона», ибо «имея дело с народом жестоковыйным и своевольным, законодатель не щадит жезла в приучении этого народа к точному исполнению данных законов, и многие преступления, особенно против религии и нравственной чистоты, наказываются смертною казнию»[741]. Правоведы также не оставляют в стороне вопрос о суровом характере мер уголовной ответственности, присущих Моисееву законодательству и пишут: «Ответственность за нарушение положений Закона своей жестокостью может произвести удручающее положение на современника. Но надо учитывать, что общественное сознание древнего народа вполне было адаптировано к установленной строгости, да и чрезвычайные условия, связанные с освоением "земли обетованной", требовали соответствующей дисциплины и строгости»[742]. Между тем, представляется, что только суровость мер уголовного наказания не смогла бы обеспечить условий, необходимых для достижения главной цели Синайского закона - сохранения верности сынов Израилевых вере отцов своих в Бога истинного, а значит и сохранению самобытности богоизбранного народа. В большей мере этому способствовала справедливость наказания, в которой заложена действительно великая сила влияния на общественное правосознание, несопоставимая ни с какими страхами или угрозами. Наибольшая заслуга принадлежит простоте и ясности содержания самих уголовно-правовых запретов, которые послужили залогом их всеобщего принятия. Таким образом, за суровостью наказаний, предусмотренных Синайским уголовным кодексом, кроется устрашение сынов Израилевых с целью предупреждения совершения ими деяний, объявленных Господом преступлениями. При этом П. Аксенов сделал вывод, что «полагая цель наказаний в предупреждении преступлений Моисей отводит немало места другой цели наказаний - исправлению преступника»1. Однако сложно согласиться с последним утверждением автора, если принять во внимание, что подавляющее большинство преступлений по законодательству Моисея каралось смертью. Хотя свт. Григорий Нисский видел общевоспитательное воздействие наказания даже в смертной казни, указав, что данному «наказанию подвергаются не все, а лишь немногие, но остальные, вразумляясь их примером, отвращаются от зла»[743] [744]. И, тем не менее, Синайский уголовный кодекс, как и действующие уголовные законы, не ставит своей целью причинение каких- либо мучений и страданий лицу, совершившему преступление, хотя «вообще наказания признаны необходимыми, но без жестокости, без всяких пыток»[745]. Как видим, отдельные предпосылки для присущей современным уголовно-правовым системам тенденции гуманизации института наказания начали формироваться еще в древние времена зарождения и становления Синайского уголовного законодательства, несмотря на всю его необузданную суровость, порой граничащую с жестокостью. *** На земле не существует другого такого древнего памятника права, как Десять заповедей и Синайский кодекс, которые не только не остались в далеком прошлом, но и спустя тысячелетия практически в неизменном виде продолжают эффективно регулировать поведение людей на индивидуальном и общественном уровнях. И хотя изначально данное законодательство представляло собой «собрание законов древности, которые касались только одного народа», и его действие во времени и пространстве было исключительно локальным, «христианство расширило пределы духовного действия Закона», и сегодня он не имеет «ограничений по времени, месту и кругу лиц»1. Несомненно, что одним из факторов, предопределивших вечность и незыблемость Синайского законодательства, помимо его известной природы является своеобразие присущего ему комплекса средств воздействия на личность (именуемого в юриспруденции методом правового регулирования): «В том- то и состоит жизненная сила и актуальность Закона Божьего, что он принимает во внимание духовно-душевно-телесный состав человека и рассматривает все его уровни и сферы в их взаимосвязи: как без одоления низших ступеней лестницы невозможно взойти на высшие ее ступени, так и без обуздания и очищения телесно - душевного естества нельзя достичь духовных высот»[746] [747]. Неслучайно, в отличие от действующего уголовного законодательства, Синайский кодекс исходит из того, что преступления могут быть выражены не только в поведенческих актах человека (т. е. в телесных формах), но и, как следует из установлений книги Исход, образующих ядро учения Пятикнижия о преступлении и наказании, - в виде злого или ложного слова и даже помыслов индивида (т. е. в духовных формах). Примечательно, что признаки преступления, выделяемые современной уголовно-правовой доктриной, практически в полной мере присущи и ветхозаветному представлению о преступном. Равно как и многие принципы уголовного права уже были знакомы Синайскому законодательству. Существенная разница между современными представлениями о сущности уголовного закона и преступления и идеологическими основами Синайского уголовного кодекса кроется в богоуста- новленности последнего[748], его направленности не просто на борьбу с преступностью, но и на нравственное очищение человека и общества с целью освобождения их от рабской зависимости от последствий грехопадения. Потому ветхозаветное понимание понятия преступления отличается неразрывной связью с сакральным характером всего Синайского уголовного права, когда каждое преступление получает в нем не только правовую, но и обязательную нравственно-психологическую оценку как грех, требующий очищения виновного субъекта. Потому и система наказаний по Синайскому уголовному кодексу нацелена или на очищение виновного в преступлении лица от греха путем компенсаторных мер, способных загладить его вину и восстановить поруганную справедливость (выкуп, лишение имущества и т. д.) или на очищение еврейской общины от преступника, совершившего страшный, несмываемый грех, путем применения к нему смертной казни. Через такую своеобразную систему наказаний и обличения «в сердце народа входит мудрость, позволяющая проводить тонкое различение между должным и недолжным, между разрешенным и запретным»1. Анализ Синайского уголовного кодекса показал, что первое место в его системе преступлений занимают религиозные преступления, затем идут преступления против общественной нравственности и только потом следуют преступления против личности и преступления против собственности, т. е. первостепенная роль среди всех объектов уголовно-правовой охраны отведена духовной безопасности еврейского общества, духовно-нравственным основам его бытия. Данное обстоятельство указывает на еще одно существенное отличие ветхозаветного уголовного законодательства от современного, которое, к сожалению, такого объекта уголовно-правовой охраны не знает, защищает от преступных посягательств лишь отдельные его элементы и нуждается в совершенствовании путем дополнения УК РФ новой главой о преступлениях против духовной безопасности, включающей нормы о посягательствах на основы религиозной сферы жизни граждан, общественную нравственность, культурные ценности и др[749] [750], ибо «современное уголовное право "недорабатывает" при выполнении своей социально значимой духовно-нравственной функции», несмотря на то, что в условиях современной социальной реальности, когда «роль норм морали, религии, культуры минимизирована, повышается роль духовнонравственного содержания правовых, в том числе уголовно-правовых норм»[751]. 3.