Институт наказания в девтерономической редакции Моисеева уголовного права
Оригинальность представлений Моисея как законодателя о назначении института наказания, наблюдаемых в девтерономической редакции уголовного права, на наш взгляд, выражается в неоднократно подчеркнутом его общепредупредительном воздействии.
В предыдущих книгах Ветхого Завета подобного внимания достижению цели предупреждения преступлений в обществе через показательные наказания его отдельных представителей не уделялось. В частности, во Второзаконии можно увидеть, что норма о наказании смертью за непослушание священнику или судье дополняется разъяснением смысла ее жестокости: «И весь народ услышит, и убоится, и не будут впредь поступать дерзко» (Втор. 17, 3) - преступать закон. Аналогичным разъяснением снабжена норма о суровом наказании за преступное лжесвидетельство: «И прочие услышат, и убоятся, и не станут впредь делать такое зло среди тебя» (Втор. 19, 20). Такого же рода обоснование обнаруживается в предписании казнить через побивание камнями неучтивого сына: «И так истреби зло из среды себя, и все Израильтяне услышат, и убоятся» (Втор. 21, 21). Таким образом, общая превенция, называемая законодателями новейшего времени в числе основных задач уголовного права, не является, как и многие другие правовые нормы и институты, изобретением современных правоведов, а восходит к древним временам, когда устрашение населения через угрозы жестоких наказаний мыслилось самым эффективным средством сдерживания преступности1. При этом следует признать, что многие теоретики права, правоприменители и обычные граждане по сей день исповедуют подобные убеждения, свято веря в социальную эффективность смертной казни и других суровых наказаний[1137] [1138] [1139]. Христианские богословы вообще уверены, что «различные наказания, включая смерть, являются для человека не только необходимым следствием его грехов, но и благодеяниями Божиими по отношению к грешнику», и даже смерть имеет большое позитивное значение - «освобождает человека от земных соблазнов и искушений, изводит человека из- под влияния искусителя, и пресекает собою путь греха», дабы «зло не стало бессмертным»1. Таково религиозное обоснование необходимости суровых наказаний за преступления, воспринятое и русским уголовным правом периода сращивания уголовной политики с христианской идеологией. Ветхозаветные нормы об устрашении наказанием практически дословно были воспроизведены Соборным уложением 1649 г. в виде неоднократно повторяемого оправдания суровых кар - «на то смотря другим неповадно делать так» (ст. 1 гл Ш, ст. 16 и 25 гл. УН, ст. 20 гл. X и др.).Второзаконие изобилует указаниями на самые разнообразные по характеру воздействия виды наказаний, коллективных и индивидуальных. Отдельные из них лишь называются, относительно других сформулированы подробные правила, регламентирующие порядок исполнения. Поскольку коллективные меры уголовной ответственности были подробно рассмотрены выше, остановимся на системе наказаний, применяемых к индивидуальным субъектам уголовной ответственности. Система наказаний, предусмотренных Девтерономическим уголовным кодексом, включает следующие их виды (от более строгого к менее строгому в соответствии с представлениями, основанными на знаниях уловного законодательства и иерархии социальных ценностей «жизнь - здоровье - свобода - честь - имущество»): 1) смертная казнь; 2) телесные наказания; 3) изгнание из общины и заключение на определенный срок; 4) ограничение свободы в городе убежища; 5) лишение власти; 6) ограничение гражданских прав; 7) публичное унижение; 8) штраф (выкуп)[1140] [1141]. Характерная особенность смертной казни, обнаруживаемая в Девтерономиче- ском уголовном кодексе и прослеживаемая в учении Торы о наказании в целом, состоит в том, что лишение жизни является самой распространенной мерой наказания. Она предусмотрена практически за все преступления против Бога, многие преступления против нравственности (непочтительное отношение к родителям, прелюбодеяние, блудодеяние и др.), отдельные преступления против государственной власти (неисполнение судебного решения и др.), преднамеренное убийство и др. В зависимости от вида преступления в нормах Девтерономического уголовного кодекса предусмотрены различные способы исполнения смертной казни: за преступления против Бога и веры, а также преступления против нравственности - публичное забивание осужденного камнями (такой способ наказания смертью до сих пор распространен в некоторых восточных государствах, где также применяется за религиозные преступления или прелюбодеяния[1144]; за преднамеренное убийство - наказание по закону кровной мести (вероятнее всего, по принципу талиона непосредственный способ умерщвления виновного родственниками убитого определялся в зависимости от способа совершения убийства). Встречаются в Девтероно- мическом уголовном кодексе нормы об исполнении смертной казни через повешение и правилах обращения с телом повешенного, но без уточнения, за какие преступления применялся этот способ казни, считавшийся самым позорным: «Если в ком найдется преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлен, и ты повесишь его на дереве: то тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день; ибо проклят пред Богом всякий повешенный на дереве, и не оскверняй земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел» (Втор. - во-первых, как правило о назначении смертной казни за любое преступление по убеждению судьи в ее необходимости (даже в случаях, когда санкция уголовно-правовой нормы такого вида наказания напрямую не предусматривает); - во-вторых, как положение, дозволяющее судье по своему усмотрению, например, при наличии отягчающих обстоятельств, заменять предусмотренный нормой о конкретном преступлении способ казни виновного лица на другой, более унизительный и ассоциирующийся в восточном религиозном мировоззрении с дополнительным сакральным наказанием в виде проклятия1, т. е. повешение[1145] [1146]; - в-третьих, очевидно, что вывешивание тела казненного на обозрение обывателям преследовало цель общей превенции преступлений, ибо делало и без того суровое наказание еще более устрашающим. Кроме того, как подметил Д. В. Щедровицкий, в рассматриваемом положении Второзакония о повешении осужденного за преступление «за упоминанием смертной казни следует предписание о том, что тело казненного не должно быть лишено чести, воздаваемой телу любого покойника. Своей смертью преступник, возможно, уже искупил содеянное, и тело его удостаивается быстрого погребе- ния»[1147]. В свете сказанного в требованиях Второзакония об уважительном отношении к телу даже казненного преступника нельзя не увидеть прообраз такого состава преступления как надругательство над телами умерших и местами их захоронения. В «раввинистической литературе» считается, что «посмертное надругательство над телом оскорбляет Бога, по образу которого создан человек», и «если человек лишен положенного погребенья, то его дух не сможет обрести покоя в посмертном существовании»[1148]. Поэтому, например, и в уголовном праве Московской Руси (XV-XVII в.) особое внимание уделялось обрядовости смертной казни и связанным с ней правам приговоренных к смерти (исповедь, покаяние и т. д.)[1149]. Таким образом, по-видимому, Девтерономический кодекс исходил из принципа, что наказание смертью людским судом в земном мире не должно влечь за собой наказания в мире посмертного бытия души, находящегося вне человеческой юрисдикции. В отличие от смертной казни, телесные наказания во Второзаконии подробной правовой регламентации не получили, хотя они несколько раз упоминаются: - во-первых, на их существование и широкое применение в Древнем Израиле указывает один из принципов учения Пятикнижия о преступлении и наказании - талион: «Душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Втор. 19, 21); - во-вторых, Тора беспощадно требует наказать отсечением руки женщину, коснувшуюся половых органов одного из дерущихся мужчин (Втор. 25, 11-12); - в-третьих, предусмотрена возможность наказания ударами палками, порядок исполнения которого определен так, чтобы оно, с одной стороны, воздействовало на осужденного через физическую боль и публичное унижение, но при этом, с другой стороны, не повлекло обезображивания его тела и увечий: «И если виновный достоин будет побоев, то судья пусть прикажет положить его и бить при себе, смотря по вине его, по счету. Сорок ударов можно дать ему, а не более, чтобы от многих ударов брат твой не был обезображен пред глазами твоими» (Втор. 25, 2-3). Выдающийся еврейский богослов и кодификатор законов Торы рабби Моше бен Маймон (Рамбам, Маймонид) (1138-1204) в книге «Святость» составленного им Кодекса Маймонида утверждал, что вообще-то «всех, подлежащих карету, бьют плетьми»1, т. е. всех приговоренных к небесной каре в виде истребления. Комментируя процитированное положение Второзакония, Д. В. Щедровиц- кий признает, что «идея телесного наказания способна смутить современных людей», но уверяет, что «законодательствам наших дней скорее удалось бы достичь своей цели - сокращения числа преступлений и ослабления их тяжести, если бы они следовали Закону Божию», и призывает к восстановлению телесных наказаний в современных уголовно-правовых системах, приписав им не только священную связь с промыслом Божиим, но и высокую эффективность - «однократное, не наносящее ущерба здоровью телесное наказание, предписанное Торой, позволяет... "крепко вразумить" виновного»[1150] [1151]. Между тем, другие авторитетные библеисты не склонны видеть в жестоких наказаниях проявления воли Божией, и в подобных положениях учения Пятикнижия о преступлении и наказании усматривают «уступки укоренившимся взглядам израильского народа, низкому уровню его нравственного развития, одним словом, его "жестоковыйности"», при этом «влияние этого условия так значительно на законодательство, что во многих случаях оно скорее приспособляется к древним обычаям, чем вводит новые законы»1. Не соглашаясь с Д. В. Щедровицким в части оправдания необходимости телесных наказаний их богоустановленностью, нельзя не отметить другое справедливое замечание автора, обратившего внимание, что «преступник должен быть бит "при судье": такой порядок направлен на устранение злоупотреблений и вымогательств со стороны исполнителей приговора»[1152] [1153]. В развитие данной мысли в наблюдаемых правилах и ограничениях телесного наказания осужденного можно обнаружить намеки на преступность злоупотребления властью, превышения служебных полномочий, вымогательства взятки и других должностных преступлений. Завершая анализ представлений Торы о телесных наказаниях следует отметить, казалось бы, несовместимый с их сутью гуманизм способов их исполнения, о чем П Джонсон, пользуясь сравнительно-правовым методом, писал: «Если, например, средне-ассирийский кодекс предусматривает ряд жестоких физических наказаний, включая уродование лица, кастрацию, сажание на кол, забивание до смерти, то кодекс Моисея относится к телу с уважением, сводя жестокость к минимуму»[1154]. Другое наказание - изгнание из общины с заключением на определенный срок, предусмотренное за нарушение закона о проказе, во Второзаконии подразумевается в связи с наличием в нем соответствующей бланкетной нормы, требующей помнить и исполнять ранее установленный на этот счет закон (Втор. 24, 8-9; Числ. 12, 14-15). При этом, по-прежнему, как и в догосударственные времена, Моисеево уголовное право девтерономического периода не знает наказаний подобных современному аресту, лишению свободы и т. д. Д. В. Щедровицкий объяснил отсутствие упоминания о тюремных учреждениях в Торе их неэффективностью и вредностью для общества, однако его позиция не подкреплена какими-либо ссылками на Священное Писание. Напротив, в последующих книгах Ветхого Завета обнаруживается множество исторических свидетельств возникновения в более поздние времена и широкого применения темниц для наказания преступников в Иудее и Израиле. Отсутствие в Моисеевом уголовном праве наказаний, связанных с лишением свободы осужденного путем его изоляции в специальном тюремном учреждении, объясняется традиционным характером исследуемого законодательства, покоящегося на обычаях патриархального уклада жизни кочевого народа скотоводов. Схожим образом подобный исторический факт - отсутствие упоминаний о тюрьмах в древнерусском уголовном праве - объяснил В. А Рогов, который считает такое положение дел логичным, ибо «прежде чем тюремная система стала общегосударственной, должно было укрепиться само централизованное государство»[1155]. Вместе с тем, нельзя забывать, что Второзаконие как раз и отличается от предшествующего синайского и постсинайского законодательства тем, что оно призвано регулировать жизнь Израиля в будущем после построения государства в Палестине и кардинального изменения политической системы в связи с переходом к оседлому образу жизни, основу экономики которого отныне образует земледелие. Если исходить из такого призвания Девтерономического кодекса, то нельзя не видеть, что имевшиеся раньше объективные препятствия к учреждению тюрем или подобных им учреждений после завоевания Земли Обетованной должны были исчезнуть. Однако, тем не менее, Моисей по неведомым причинам не дополняет уголовные законы новыми видами наказаний, которые могли бы, по крайней мере, заместить во многих случаях смертную казнь. Возможно, причина данного парадокса кроется в том, что юридические тексты, отражающие основные положения учения Торы о преступлениях и наказаниях, включенные во Второзаконие, были созданы раньше, чем исторические тексты о предстоящем вторжении Израиля в Ханаан и построении еврейского государства, но когда-то обе группы текстов были соединены под лозунгом зависимости политической и иной будущности народа и государства от соблюдения законов Божиих. Оригинальность древнееврейской системы наказаний, описываемой во Второзаконии, заключается не только в отсутствии наказаний, подобных, пожалуй, слишком широко применяемому сегодня лишению свободы, но и в наличии такого вида наказания, связанного с ограничением свободы передвижения человека, которого нет в современном уголовном праве. Речь идет об ограничении свободы лица, совершившего непреднамеренное убийство, путем его добровольной «ссылки» в один из шести указанных выше городов убежища (по три на каждой стороне Иордана: три учреждены Моисеем, три - новым лидером Израиля Иисусом Навином). Как было сказано выше, в каждом из этих городов «мог скрыться человек, обвиненный или подозреваемый в убийстве, и дождаться там суда»1, находясь под защитой властей города от мстителей за кровь. Нельзя не согласиться с оценкой, которую дал появлению этого вида наказания о. Г еоргий (Чистяков), указавший, что «это огромный прогресс на пути складывания общества»[1156] [1157]. Остается добавить к сказанному, что это и огромный прогресс в области правотворчества, в сфере формирования уголовного права и судопроизводства, а также правой культуры человечества, но прогресс игнорируемый современными законодателями, не востребованный уголовно-правовым системами нашего времени. Следующий вид наказания, упоминаемый в Девтерономическом кодексе, - штраф, в представлениях о котором, если сравнивать Второзаконие в данной части с Синайским кодексом, он по-прежнему отождествляется с компенсационным выкупом, т. е. выплачивается в пользу потерпевшей стороны, а не поступает в государственную казну, как это предусмотрено современными уголовными законами[1158]. Например, штраф предусмотрен за оговор мужем жены в блудодеянии или отсутствии девства («старейшины того города пусть возьмут мужа и накажут его, и наложат на него сто сиклей серебра пени, и отдадут отцу отроковицы» (Втор. 22, 18-19)), блудодеяние с необрученной девицей («лежавший с нею должен дать отцу отроковицы пятьдесят сиклей серебра» (Втор. 22, 29)) и др. В первом случае, размер штрафа («сто сиклей серебра»), как подметили С. В. Тищенко и М. Г. Селезнев, представляет собой удвоенную сумму выкупа за невесту, предусмотренного во втором случае («пятьдесят сиклей серебра»), что характерно для древневосточной правовой традиции выплаты удвоенной компенсации за похищенное, воспроизводимой и в Синайском уголовном кодексе (Исх. 22, 7; 9), и в Законах Хаммурапи (§ 120, 124, 126) и др.[1159] Представляется, что наказание в виде выкупа, характерное для Моисеева законодательства, было некой универсальной имущественной мерой уголовной и иной юридической ответственности, замещавшей собой, а равно прообразующей такие институты уголовного материального и процессуального права, как штраф, денежное взыскание, гражданский иск в уголовном процессе, деятельное раскаяние в части возмещения причиненного преступлением ущерба, примирение с потерпевшим в части заглаживания причиненного ему вреда и др. Другими специальными мерами уголовной ответственности за преступные посягательства на нравственные основы брачно-семейных отношений стали во Второзаконии ограничения отдельных гражданских прав, а именно: а) запрет на расторжение брака (за оговор в блудодеянии); б) обязанность вступить брак с последующим запретом на его расторжение (за блудодеяние с необрученной девицей). Кроме того благодаря данной группе преступлений Моисеево уголовное право было дополнено еще одним новым видом наказания - публичным унижением (гражданской казнью) лица, преступно посягнувшего на закон деверства и отказавшегося жениться на вдове своего брата. Подробное описание данного вида наказания и порядка его исполнения было изложено выше при анализе соответствующего состава преступления. Публичное унижение осужденных получило широкое распространение не только в государствах Древнего Востока. Пройдя путь неких превращений, оно внедрилось и в уголовно-правовые системы европейских государств. Так, например, в Российской империи и других государствах XVIII-XIX в. гражданская казнь широко применялась как один из видов именно позорящего наказания для лиц дворянского сословия1. Порядок исполнения гражданской казни обычно включал: а) выставление наказуемого у позорного столба, б) преломление шпаги над его головой, знаменующее в) лишение всех прав состояния (чинов, сословных привилегий, прав собственности, родительских и др.)[1160] [1161]. В средние века в европейских государствах выставление у позорного столба для публичного осуждения и осмеяния назначалось в качестве наказания за незначительные преступления. Позорные столбы и колодки были упразднены во Франции в 1832 г., в Англии в 1837 г., в исламских и африканских странах лишь в первой четверти XX в. Зарождение во второзаконческий период библейской истории институтов государственной власти в Израиле создало предпосылки для включения в систему наказаний такой меры уголовной ответственности как лишение власти, которое было предусмотрено за преступные нарушения законов отправления царской власти. Предшествующее древнееврейское уголовное право такого или подобных ему видов наказания не знало в виду абсолютной неоспоримости теократии и политической власти ее представителя в лице пророка Моисея. Последующая за библейскими событиями история развития уголовного права привела к становлению более совершенных, с точки зрения уровня юридической регламентации, мер правового принуждения, прообразом которых стало ветхозаветное лишение власти правителя. Например, «наследниками» девтерономического лишения власти могут считаться наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, лишения специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград и др. 5.4.