Рациональность и координация
Этическое обобщение норм и религиозная ориентация на тотальность изображались как рациональные стратегии, вытекающие из расширения собственного интереса в направлении учета большего числа затронутых лиц и всеобъемлющей интернализации побочных воздействий, из расширения стратегии максимизации полезности с локальной до глобальной.
В какой мере этический принцип всеобщности и религиозный принцип тотальности являются формами рациональности?- Априорность принципа рациональности
Рациональный, или экономический, принцип гласит, что для достижения заданной цели должен быть использован минимум средств или при заданных средствах или ресурсах должна быть реализована максимальная степень достижения цели.
Для экономического принципа, или принципа рациональности как формального принципа, безразличны как содержание цели, так и материя воли. Любая цель, каково бы ни было ее содержание, может и должна осуществляться рационально. Поэтому принцип рациональности безразличен в отношении к его применениям, т. е. к выводам, которые из него делаются. Это формальный и априорный принцип,[68] определяющий логику предпочтений человека. Подобно тому, как законы логического силлогизма определяют правила теоретического вывода, экономический принцип определяет правила практического силлогизма. Когда сформулированы предпосылки цели и наличествующих средств, экономический принцип требует, чтобы из этих предпосылок было принято решение или максимизировать цель данными средствами или минимизировать затраченные средства при данной цели.
Однако очевидно, что имеются типы рациональности, в которых выражается и индивидуализируется экономический принцип. Так, Макс Вебер различал целерациональность и ценностную рациональность, разграничивая их следующим образом: «Как формальная рациональность хозяйственной деятельности здесь должна быть обозначена технически возможная и действительно используемая мера расчета.
Как материальная рациональность должна быть обозначена, напротив, мера, в которой тем или иным видом хозяйственно ориентированной социальной деятельности осуществляется в каждом данном случае обеспечение благами данных групп людей (безразлично, где проведены границы между ними) с точки зрения определенных (любых) оценивающих постулатов, в соответствии с которыми оно (обеспечение) рассматривалось, рассматривается или могло бы рассматриваться... Денежный расчет, но не действительное использование денег, является, следовательно, специфическим средством целерационального хозяйства».[69] В другом месте у него это сформулировано несколько иначе, а именно сказано, что формальная рациональность, или целерациональность, ориентируется на рыночные ситуации, и индивид, действующий целерационально, рационально взвешивает свою деятельность с помощью денежного расчета с точки зрения целей, средств и побочных последствий.[70]В различении Вебером формальной рациональности, или це- лерациональности, и материальной, или ценностной, рациональности неясно, является ли отличительным признаком формальной рациональности возможность расчета и сам формальный расчет или ориентация целей и используемых средств на рыночные ситуации. Поэтому Мизес и возражал, что различение Вебера, если оно основано на счетном характере деятельности, несостоятельно, поскольку в любом традиционном обществе обретение материальных ценностей также может осуществляться согласно строгому расчету. Даже при стремлении к таким материальным ценностям, как долг, достоинство, красота, речь идет о целях, и легко увидеть, что «поэтому поведение, направленное на их достижение, точно так же может быть обозначено как целерациональное».[71]
Мизес справедливо выделяет тот факт, что ценностей можно добиваться или стремиться к ним с точно такой же рациональностью или иррациональностью, как к целям формальной рациональности, связанным с денежными ценностями или выгодными рыночными возможностями. С позиций принципа рациональности разграничение материальной и формальной рациональности невозможно или, как минимум, несущественно.
Конечно же, хозяйственная деятельность, ориентированная на рынок, более близка к денежному расчету и к формальной рациональности, чем хозяйственная деятельность, ориентированная на материальные цели, поскольку рыночное ценообразование и наличие рыночной цены способствуют однозначному денежному расчету и калькуляции. Однако хозяйственная деятельность, ориентированная на рыночные ситуации, также может осуществляться «нерасчетливо», по велению интуиции и, тем не менее, быть рациональной и иметь успех. Точно так же материальная ориентация на ценности[72] традиционные или заданные иным образом, например авторитарным планирующим органом, может происходить при строгом экономическом расчете и рациональна в смысле формального денежного расчета (если оставить в стороне вопрос, можно ли при таком расчете говорить о подлинных ценах, отражающих редкость благ).Экономический принцип как априорный принцип рациональной деятельности является принципом, подчиняющим себе и перекрывающим различение целерационального и ценностнорационального поведения в веберовском смысле. Как все мыслительные акты подчиняются логическому принципу непротиворечивости, так и все акты сознательного выбора должны следовать экономическому принципу. Оба принципа имеют априорный характер: экономический принцип — для человеческого решения, принцип непротиворечивости — для человеческого мышления. Однако оба принципа оптимально реализуются не во всех решениях или мыслительных актах человека. Нельзя сказать, что совершенная или максимальная рациональность и строгая логичность осуществляются во всех жизненных проявлениях человека. Мизес справедливо подчеркивает духовную и априорную природу экономического принципа, но ошибается, отождествляя человеческую и рациональную деятельность.[73] Не в каждом действии достигается полная степень возможной рациональности, хотя и нет такого действия, которое не следовало бы экономическому принципу хотя бы отчасти. Приходится предполагать, что Мизес отождествляет действие и рациональное действие, для того чтобы упредить напрашивающееся возражение о том, что экономический принцип не может быть априорным, если он не находит универсального применения и не является истинным для всех действий.
То, что принцип рациональности не всегда и не для всех решений может быть в действительности соблюден как принцип максимизации/минимизации, не является опровержением его всеобщей и априорной действенности. Поппер выдвигает против априорности экономического принципа возражение, состоящее в том, что принцип рациональности не является положением, которое можно проверить эмпирически или психологически, поскольку он всегда соотнесен с конкретными ситуациями и целями в том виде, в каком их воспринимает рационально действующий субъект. Однако мы не можем извне проникнуть в то, как некий действующий субъект воспринимает свою ситуацию принятия решения, поскольку мы не способны полностью проникнуть в его видение вещей. Но, согласно Попперу, принцип рациональности не является априорным еще и потому, что он применим не всегда: ведь человек не всегда ведет себя рационально. Из этого Поппер заключает: априорный принцип, не всегда являющийся истинным, неверен или не является априорным. Поэтому, по Попперу, принцип рациональности является хотя и необходимым, но слабым принципом. Он содержит некое минимальное требование: мы приспосабливаем свои действия к ситуациям, какими мы их воспринимаем.[74]
Против критики Поппером априорного характера принципа рациональности необходимо сделать два решительных возражения. Во-первых, если следовать Попперу, принцип рациональности невозможно опровергнуть внешнему наблюдателю. Таким образом, поскольку принцип рациональности невозможно фальсифицировать, то невозможно извне определить, рационально ли действовал конкретный субъект. Во-вторых, какой-либо априорный принцип не должен соблюдаться всегда. Определение Поппером априорности как строгой необходимости неудачно. Не все априорные принципы соблюдаются всегда. Даже законы логики, при всей их действенности, не всегда соблюдаются и при этом не теряют своего априорного характера. «Априорность логики состоит в том, что ничто не может мыслиться нелогично».[75] Из этого положения Виттгенштейна не следует, что все и всегда мыслится логично.
Ничто нельзя помыслить без логики, но не абсолютно все мыслится логично. Нельзя действовать без рациональности, но не все действия рациональны.Логичность и рациональность являются не дискретными, а непрерывными признаками. Априорный характер логики мышления и логики деятельности, однако, не опровергается тем, что существуют степени логичности и рациональности. Из того факта, что люди не всегда ведут себя рационально, не следует, что для осмысленного решения и деятельности экономический принцип не является априорно действенным, тем более что для внешнего наблюдателя неразличимо, каким образом воспринимается действующим субъектом ситуация принятия решения ex ante, каким образом его расчет решения приспосабливается к воспринимаемой ситуации и как предвосхищается отношение средства и цели. Так же, как и степени логичности, существуют степени рациональности, и недостаточная логичность мышления индивидов не может быть возражением против существования логики. «Какое-то предчувствие того, что должен быть некий закон наименьшего действия возникло прежде, чем появилось точное знание того, как он формулируется. (Здесь, как всегда, априорно известное проявляется как нечто чисто логическое.)*[76] Как в логическом мышлении логические законы не гарантируют правильных выводов, так и при принятии осознанного решения априорность принципа рациональности не обеспечивает рациональности решения и действия. Все-таки логические законы, так же как и принцип рациональности, показывают, «насколько не важно то, что проблемы решены».[77] Формальность логики и экономического принципа обеспечивают то, что настоящие проблемы начинаются только тогда, когда решены проблемы формальные.