ВВЕДЕНИЕ

Своеобразие богатейшей культуры и выросшего из нее общественного правосознания многонационального и поликонфессионального народа Российской Федерации заключается в сформировавшейся за многовековую отечественную историю терпимости к различным религиозным убеждениям и верованиям^[3]. В силу такой исторически-культурной самобытности в России сложились устойчивые традиции мирного сосуществования всех конфессий, созидательный симбиоз взаимно обогащающих друг друга культур. Показанная общественная толерантность в вопросах веры в значительной мере предопределена принадлежностью России к «христиано-иудео-мусульманской цивилизации»^[4], общим религиозно-правовым базисом которой стало древнее Моисеево законодательство. Оно дошло до нас в виде священных для миллионов последователей трех мировых религий текстов Торы (в иудейской традиции) или Пятикнижия (в христианской традиции) - корпуса первых пяти канонических книг Ветхого Завета Библии (Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие), получивших в богословии статус законоположительных.

Вопросы датировки происхождения Моисеева Пятикнижия остаются дискуссионными для специалистов в области истории Древнего Востока, религиоведения и библеистики. Содержательно же Тора охватывает собой события библейской истории от сотворения мира до зарождения еврейской государственности и права Древнего Израиля. При этом наибольший ее объем посвящен именно вопросам становления Моисеева законодательства, обычно датируемого 1250-ми г. до н. э.¹, его изложению, религиозно-нравственному обоснованию и толкованию.

Обращение к нормативной составляющей Торы (ивр. П"іія - букв. «учение», «закон») показывает, что основная масса образующих ее правил и казусов имеет отчетливо выраженный уголовно-правовой характер. Преобладание метода уголовно-правового запрета в Моисеевом законодательстве может быть объяснено спецификой исторических условий его зарождения и развития, с одной стороны, и социальным назначением уголовного права, с другой стороны.

По сей день главной задачей уголовного законодательства является защита от преступных посягательств наиболее значимых общественных отношений, социальных благ и ценностей, обозначаемых современной уголовно-правовой доктриной как общий объект всех преступлений. Для защиты менее значимых благ и противодействия менее опасным видам правонарушений используются механизмы административной, гражданско-правовой, дисциплинарной и иной юридической ответственности. Так и в древнем мире зарождающееся позитивное право как новый культурный феномен обращалось к правовому регулированию, прежде всего, самых важных общественных отношений и, соответственно, брало под свою защиту наиболее значимые духовные и материальные социальные ценности. Тогда как в отношении остальных аспектов общественной жизни продолжали действовать обычаи и иные нормы догосударственного происхождения. По указанным объективным причинам уголовное право является древнейшей отраслью права, и собственно «сия древность, или старшинство, естественна»^{[5] [6].}

Таким образом, совпадение предметов правового регулирования древнего

Моисеева и современного уголовного права по признаку их социальной значимости объясняет преобладание уголовно-правовых запретов, опирающихся на суровые наказания, среди ветхозаветных правовых норм, представленных в Пятикнижии. Оно же предопределяет необходимость их именно правового анализа в контексте как историко-юридического, так и сравнительно-правового исследования. Неслучайно многие правоведы указывают на родство ветхозаветного Моисеева и действующего уголовного законодательства, но при этом справедливо отмечают, что «законодательство Моисея не стало еще предметом должного внимания современных российских ученых-юристов»¹, что «сегодня ощущается значительный дефицит исследований ранних религиозных верований с точки зрения общей истории права, уголовного права и криминологической теории»^{[7] [8].}

Все самое ценное и значимое в глазах человека как древнего, так и современного, общества как монорелигиозного, так и поликонфессионального, государственной власти как воцерковленной, так и светской всегда охранялось и продолжает защищаться с помощью механизма уголовно-правового регулирования, опирающегося на императивные запреты преступлений и суровые санкции за их несоблюдение. При этом общей исторической и религиозно-нравственной основой, на базе которой сформировались современные уголовно-правовые системы не только Израиля, но и государств англо-саксонской, романо-германской и мусульманской правовых семей стало древнее учение Пятикнижия о преступлении и наказании. Последнее, в отличие от других древних правовых учений, остается актуальным источником представлений о запрещенном и строго караемом поведении не только по причине рецепции большинства его положений уголовными законами государств всех частей света, но и в силу продолжающегося прямого воздействия на духовность и правосознание миллионов последователей иудаизма, христианства и ислама. Для них Декалог и иные законы пророка Моисея по-прежнему остаются священными и непосредственно действующими религиозно-нравственными идеалами построения отношений людей с Богом и друг с другом.

Сказанное позволяет сделать вывод, что и спустя тысячелетия ветхозаветное уголовное законодательство является актуальным предметом серьезного научного осмысления и анализа, заслуживающим того, чтобы заданные им стандарты защиты различных общественных отношений от преступных посягательств использовались, в том числе, и в целях совершенствования Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ). Сопоставление положений Моисеева и современного уголовного права позволяет также выявить, какие древние богоустановленные запреты оказались сегодня без официального уголовно-правового обеспечения, но, тем не менее, объективно нуждаются в соблюдении в силу их исключительной значимости как нравственных основ общественного правосознания, не говоря уже об их святости для многих миллионов последователей авраамических религий, образующих абсолютное большинство в российском обществе.

Новый импульс актуальности уголовно-правового анализа Пятикнижия в условиях российской правовой реальности придал ряд новелл в сфере охраны религиозных и иных связанных с ними отношений от преступных деяний:

- усиление уголовно-правового воздействия на сферу выражения религиозных убеждений граждан в связи с принятием Федерального закона от 29 июня 2013 г.

- расширение оснований уголовной ответственности за посягательства в отношении культурных ценностей как религиозного, так и светского характера после вступления в силу Федерального закона от 23 июля 2013 г. № 245-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части пресечения незаконной деятельности в области археологии»;

- ужесточение уголовной ответственности за совершение преступлений экстремистской направленности, в том числе совершенных по мотивам религиозной ненависти или вражды, в соответствии с Федеральным законом от 3 февраля 2014 г. № 5-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 31 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».

Таким образом, юридический анализ древнего уголовно-правового учения Пятикнижия Моисея в контексте как историко-юридического, так и сравнительноправового исследования представляется в современных условиях актуальным и необходимым, поскольку позволяет определить степень влияния его норм и институтов на современное состояние правовой культуры вообще и уголовной политики в частности, а также возможные пути дальнейшего развития институтов преступления и наказания, ориентируясь на проверенные тысячелетиями нравственные идеалы человечества, объединяющие разные народы и правовые системы^[9].

Степень разработанности темы исследования. Попытки философского, богословского и правового осмысления Моисеева законодательства предпринимали многие российские и зарубежные ученые. Однако, несмотря на постоянное внимание представителей теологии и светских наук к древним библейским текстам, учение Пятикнижия о преступлении и наказании так и не стало в отечественной науке предметом самостоятельного подробного и развернутого юридического анализа и на монографическом уровне сквозь призму категориального аппарата уголовно-правовой доктрины детально не исследовалось.

Среди немногочисленных научных трудов, посвященных Моисееву законодательству, изданных в дореволюционной России, выделяется работа библеиста А П Лопухина «Законодательство Моисея. Исследование о семейных, социальноэкономических и государственных законах Моисея» (СПб., 1882). Однако автор исследовал положения закона Моисея преимущественно с позиций гражданского права и смежных с ним отраслей и институтов, практически не касаясь вопросов уголовной ответственности. Классифицируя нормы Моисеева законодательства, А И

Лопухин не выделял среди них уголовно-правовые установления, указав, что все Синайское законодательство «в отдельных своих постановлениях распадается на законы религиозные, законы нравственные и законы гражданские»¹, а последние по признаку предмета правового регулирования делятся на три вида: а) о семейных отношениях; б) о социально-экономических отношениях; в) государственные^{[10] [11].}

На этом фоне выгодно отличается наиболее близкая по содержанию к предмету настоящего диссертационного исследования работа другого богослова П. Аксенова - «Моисеево уголовное право» (М., 1904), которая является первой в своем роде и уникальной с точки зрения истории уголовного права попыткой серьезного и целенаправленного обращения богословской и юридической мысли именно к уголовно-правовой составляющей Моисеева законодательства. Но, тем не менее, данный труд не может считаться достаточным и полным (его объем составляет всего 62 стр.). Он является своеобразным введением к изучению уголовного законодательства Пятикнижия, что признано и самим автором, который оценил выполненное им исследование как «недостаточное, неполное»^[12].

Кроме того, отдельные нормы Моисеева уголовного права в контексте сравнительно-правового анализа рассматривались в трудах русских правоведов Л. С. Белогриц-Котляревского, В. В. Есипова, С. В. Познышева, В. Н Ширяева и др.^[13], посвященных популярным на рубеже XIX-XX в. вопросам противоправности и наказуемости религиозных преступлений. Однако их обращение к Моисееву уголовному праву носило фрагментарный характер, что предопределялось узким предметом исследования и существовавшей на тот момент моделью государственноцерковных отношений в Российской Империи.

К сказанному представляется важным добавить, что указанные русские ученые, как представители отечественной богословской школы, так и юридической науки, занимались исследованием обозначенных вопросов более ста лет назад. И хотя данное обстоятельство ни в коей мере не умаляет достоинств проделанной ими работы, в то же время оно указывает на необходимость ее дальнейшего продолжения с учетом современного уровня развития современной юридической науки (главным образом - теории и истории права, истории правовых учений, а также уголовноправовой доктрины). К тому же следует учитывать, что публикация результатов научных изысканий в дореволюционное время, особенно по таким проблемным вопросам, как поиск точек соприкосновения норм религии и государственного деликтного права, их соотношение и взаимодействие, осуществлялась в условиях жесткой правительственной и церковной цензуры, которая могла быть серьезным препятствием для получения объективных научных результатов, их открытого и широкого обсуждения¹. Кроме того, хотя отечественные «уголовные законы выступали как часть духовной культуры государства», тем не менее, «в дореволюционной литературе, как ни странно, взаимосвязь уголовного права с религиозным сознанием почти не раскрывалась»^{[14] [15].}

Отдельные элементы политической цензуры сохранялись и в советский период развития отечественной научной мысли. В это время ветхозаветные тексты исследовались редко и преимущественно под видом библейской критики и пропаганды атеистического мировоззрения (И. А Крывелев, Е. М. Ярославский и др.^[16]), еще реже - в контексте изучения Пятикнижия как древнего литературного и исторического памятника (И. И. Скворцов-Сгепанов, И. Ш. Шифман и др.^[17]). Однако подобный «историко-критический подход к Библии игнорировал изучение библейского законодательства»^[18]. Поэтому только в новейшее время Библия опять стала предметом культурно-исторических, социально-политических и правовых исследований^[19].

Так представители отечественной юридической науки вновь обратили свое внимание к библейским текстам и их правовому значению в конце XX - начале XXI в. Среди научных трудов соответствующего содержания особо выделяются монография А А. Тер-Акопова «Христианство. Государство. Право» (М., 2000) и опубликованный им в журнале «Российская юстиция» (2003, № 9-12; 2004, № 1-2) цикл статей, посвященный обзору Моисеева законодательства. Религиозным аспектам отечественного права В. В. Сорокин посвятил две монографии «Право и православие» (Барнаул, 2007) и «Понятие и сущность права в духовной культуре России» (М., 2007), а О. П Виноградова - кандидатскую диссертацию «Религиозные аспекты в российском праве» (Н Новгород, 2011). В. И. Лафитским опубликован объемный труд «Воскресение права» (М., 2008-2009), в котором автор обосновал идею воскресения права на основе религиозно-этических начал, посвятив третью часть своего исследования описанию библейских правовых начал и определению их значения для современного права. В контексте государственного строительства и конституционного права религиозные нормы исследовались в докторской диссертации «Государственно-правовое учение иудаизма. Ветхозаветная и талмудическая концепция» (Н. Новгород, 2012) и других трудах Е. В. Калининой, кандидатской диссертации «Учение о государстве Русской православной церкви в XX - начале XXI в.» (Омск, 2009) О. Е. Авиловой и др. В контексте компаративистики правовые основы и традиции иудаизма исследовались в кандидатской диссертации «Место Г а- лахи (иудейского права) в национальных системах правового регулирования» (М., 2015) А. А. Каневского, которым уголовно-правовые вопросы были сознательно опущены. И, наконец, нельзя не отметить научные сборники «Христианство. Нравственность. Право» (под ред. А. А. Тер-Акопова; М., 2000) и «Философия права Пятикнижия» (под ред. А. А. Гусейнова и Е. Б. Рашковского; М., 2012), а также труды Л. Р. Сюкияйнена, В. Е. Чиркина и других авторов о мусульманском праве^[20], тесно соприкасающемся с еврейской и христианской правовой культурой.

Из представителей зарубежных юридических и богословских наук к различным аспектам соотношения норм права и религии в Ветхом Завете, с особым вниманием именно к истории политико-правовых реалий обращались: германский ученый А. Альт, исследовавший на основе ветхозаветных и других древних ближневосточных текстов происхождение израильского законодательства и его типы, описанные в работе «Die Ursprunge des israelitischen Rechts» (Лейпциг, 1934), многократно переизданной и переведенной на английский язык как «The Origins of Israelite Law» (Оксфорд, 1966); профессор иудаики, раввин Моше Гринберг, работающий над проблемами библейского права и опубликовавший ряд научных работ, в том числе «Some Postulates of Biblical Criminal Law» (Иерусалим, 1960), которая много лет спустя была переведена на русский язык и опубликована как «Некоторые постулаты библейского уголовного права» (М., 1997); американский юрист Г. Дж. Берман, посвятивший вопросам соотношения норм современного права и религиозных норм труд «Faith and Order: The Reconciliation of Law and Religion» (Атланта, 1993), изданный и на русском языке под названием «Вера и закон: примирение права и религии» (М., 1999); армянский правовед Р. А. Папаян, подготовивший монографию «Христианские корни современного права» (М., 2002), посвященную библейским истокам современного права и поиску христианского смысла государства; немецкий библеист Б. Зальцманн, составивший научнопопулярное издание «Криминальные истории в Библии» (М., 2005), содержащее собрание кратких пересказов отдельных преступных событий священной истории, переведенное в том числе и на русский язык; белорусский исследователь В. С. Каменков, которым была подготовлена и издана уникальная хрестоматия «Библия о правосудии, праве и морали» (Мн., 2009), в которой тексты Священного писания были систематизированы по различным отраслям современного права, включая уголовное; американский автор Р. Хиерс, рассмотревший влияние библейских законов на правовую систему США в работе «Justice and Compassion in Biblical Law» (Лондон, 2009); азербайджанский криминолог И. М Рагимов, обращавшийся к вопросу о влиянии религиозных норм на уголовно-правовой институт наказания в монографии «Преступность и наказание» (М., 2012), и др. При этом зарубежные специалисты в области иудаики утверждают, что «в последний раз основательное юридическое исследование библейского законодательства было написано более ста лет тому назад»^[21], подразумевая научные труды Й. Л. Зальшутца (1801-1863) «Das mosaische Recht, mit Berucksichtigung des spateren Judischen» (Берлин, 1846) и «Das mosaische

Recht, nebst den vervollstandigen talmudisch-rabbinischen Bestimmungen; fur Bibelfor- scher, Juristen, und Staatsmanner» (Берлин, 1853).

Обращаясь к христианским истокам права новейшего времени, Р. А. Папаян, образно перенес соотнесенность души и жизни в человеке на государство и получил поразительную по своей высокой этической воодушевленности и направленности, знакомую еще древним грекам формулу, согласно которой «душою государства является закон»¹. А, как известно, издревле существующим и социально необходимым элементом души любого государства является уголовный закон, древними свидетельствами значения которого выступают законоустановления Моисеева Пятикнижия. Безусловно, правовое учение Торы о преступлении и наказании не могло возникнуть и существовать в отрыве от других явлений духовной жизни общества, не испытывая на себе влияние религии и морали. Более того, общепризнано, что «отдельность норм и учреждений политико-юридических от норм и учреждений религиозных есть факт сравнительно поздний, а первоначально эти две области сливались между собою»^{[22] [23]. Однако свойство синкретичности, присущее всем известным древним источникам социальных норм, на современном этапе развития юридической науки не является препятствием для выделения запретов и санкций уголовно-правовой природы среди всего массива религиозно- нравственно-правовых установок Моисеева Пятикнижия. Неслучаен поэтому и наблюдаемый сегодня неподдельный интерес российских ученых-правоведов к библейским текстам, «ибо каким судом судите, таким будете судимы» (Мф. 7, 2). Обращение представителей юридической науки к библейским истокам современного позитивного права, попытка его переоценки с точки зрения многовековой христианской морали, несомненно, свидетельствуют о возрождении православных традиций в отечественном правоведении[24].}

В частности, в науках уголовно-правового цикла вопросам соотношения норм религии и уголовного права, а также влияния религиозности на состояние преступности были посвящены: работа В. А. Никонова «Библия и уголовный закон» (Тюмень, 1995), кандидатские диссертации Н. А. Липского «Влияние христианства на развитие уголовной политики и судопроизводства в России (историкоправовой анализ)» (СПб., 2003) и Н С. Федосовой «Уголовное право и религия: Проблемы взаимовлияния и взаимодействия» (Владивосток, 2003), монография О. В. Старкова и Л Д. Башкатова «Криминотеология: религиозная преступность» (СПб., 2004), труды Э. В. Георгиевского «Общая уголовно-правовая характеристика ранних религиозных верований» (М., 2007), «Уголовно-правовая юрисдикция Русской православной церкви» (Иркутск, 2007), «Религиозные основания уголовно-правовых запретов: от архаического политеизма к русскому православию» (М., 2014), монография А. И. Бойко «Нравственно-религиозные основы уголовного права» (Ростов н/Д, 2007; М., 2010), сравнительно-правовые исследования Ю. А Зюбанова «Христианские основы Уголовного кодекса Российской Федерации» (М., 2007) и «Религиозные каноны и уголовный закон» (М., 2017), в которых последовательно каждая статья российского уголовного закона соотнесена с соответствующими выдержками из Ветхого и Нового Заветов, развитием которых, по мнению автора, стали современные уголовно-правовые нормы. При этом Ю. А. Зюбанов выдвинул идею пересмотра взглядов на понятие совокупности источников права и признания религиозных норм социальным источником уголовного законодательства¹.

В 2009 и 2013 г., соответственно, под редакцией А. А. Толкаченко и К. В. Харабета были опубликованы две коллективные монографии - «Христианское учение о преступлении и наказании» (М., 2009) и «Мировые религии о преступлении и наказании» (М., 2013). В гл. I первой монографии среди прочих вопросов были рассмотрены ветхозаветные институты преступления и наказания, включая систему правонарушений Моисеева законодательства. Раздел I второго труда посвящен авторами иудейской концепции преступления и наказания и охватывает собой как их общую характеристику согласно иудейскому учению, так и уголовноправовую характеристику Моисеева законодательства. Тем не менее, проделанная учеными серьезная исследовательская работа, как они сами признают, «не претендует на всеохватность заявленной проблематики»^{[25] [26], а исключительное значение последней требует ее дальнейшего осмысления.}

Таким образом, имеющийся отечественный и зарубежный опыт научного анализа библейских и юридических норм как взаимосвязанных явлений показывает, что одним из наиболее заметных проявлений социальной жизни, концентрирующих на себе усилия как религиозного, так и правового механизма регулирования, является сфера именно деликтных отношений, являющихся предметом уголовного права, особенно в части соотношения понятий «грех» и «преступление», «религиозная санкция» и «уголовное наказание» и т. п. Не случайно труды по истории древнего уголовного законодательства преимущественно представлены литературой «по двум основополагающим категориям уголовного права - преступление и наказание»^[27]. При этом многие другие важные институты и нормы древнего, в том числе ветхозаветного уголовного законодательства освещены в литературе крайне скудно или вообще оставлены без внимания. Отсутствуют в юридической науке и труды, в которых проблематика Моисеева уголовного права и становление учения Пятикнижия о преступлении и наказании рассматривалась бы в хронологически целостном виде как поступательный и сложный исторический процесс правотворчества и правоприменения, обусловленный соответствующими культурными (главным образом религиозно-идеологическими и нравственными), социальноэкономическими, политическими и другими факторами.

На основании изложенного можно сделать вывод, что до настоящего времени центральный и наиболее авторитетный для последователей мировых монотеистических религий элемент библейской нормативной системы, каковым является религиозно-нравственно-правовое учение Пятикнижия, так и не стал самостоятельным предметом глубокого и комплексного научного историко-юридического, сравнительно-правового и уголовно-правового исследования, несмотря на свое исключительное значение в формировании уголовно-правовых систем современности и правосознания многих миллионов людей на всей планете.

Объектом исследования в диссертации стали древние тексты Пятикнижия, составившие ее источниковую основу и описывающие комплекс религиознонравственных, политических и иных общественных отношений, получивших в контексте политико-экономических и социо-культурных особенностей архаичного общества и Древнего Израиля значение важнейших объектов правовой охраны, детерминировавших своей значимостью рождение и развитие правовых идей и установлений о преступлениях и наказаниях, обусловливающих доминанты ветхозаветной уголовной политики в исторический период, охваченный Пятикнижием.

Предмет исследования, соответственно, составили нашедшие отражение в Пятикнижии Моисея предпосылки, условия и закономерности генезиса ветхозаветного уголовного права, его отдельных норм и институтов, включая представления о преступности и наказуемости деяний, принципах уголовной ответственности и др., а также их проявления в законодательстве разных государств и эпох как результат рецепции правовыми системами иудео-христиано-мусульманской цивилизации. При этом следует признать, что архаичная эпоха истории права ставит определенные границы в изучении указанного предмета, обусловленные состоянием сохранившихся источников, не позволяющих объективно и полно исследовать всю совокупность уголовно-правовых норм и институтов древности.

Цель исследования состоит в реконструкции учения о преступлении и наказании в Пятикнижии Моисея, опираясь на результаты анализа и обобщения зафиксированных в нем конкретных норм, прецедентов, исторических повествований, мифов и иных религиозно-правовых установлений, в формировании базирующейся на этом учении концепции Моисеева уголовного права и исторической картины его развития, а также в установлении их значения и направлений использования для совершенствования современного законодательства, ориентируясь на проверенные тысячелетиями и остающиеся незыблемыми религиозно-нравственные установки, образующие идеологический базис ветхозаветного уголовного права. Для достижения указанных целей представляются необходимыми постановка и последовательное решение следующих научных задач:

1) исследовать древние тексты книги Бытие как источника иудейских и христианских представлений о происхождении мира и человека на предмет установления библейских начал уголовного права вообще и институтов преступления и наказания в частности, тенденций их развития в патриархальный период священной истории, охваченный первой книгой Ветхого Завета;

2) изучить и систематизировать уголовно-правовую составляющую синайской редакции Моисеева законодательства, иные нормы и казусы уголовноправовой природы, содержащиеся в книге Исход - центральном источнике представлений Пятикнижия о преступлении и наказании, показать роль священного Декалога и иных законоустановлений второй книги Библии в уголовной политике Древнего Израиля и других государств;

3) рассмотреть содержащиеся в книге Левит дополнения к синайской редакции Моисеева уголовного права, показать влияние религиозных категорий «грех», «святость», «жертва» и др. на развитие представлений о преступлениях и наказаниях;

4) проанализировать казуистические и нормативные описания преступных деяний и полагающихся за их совершение наказаний, содержащиеся в книге Числа, сопоставить их как результаты постсинайского правотворчества и правоприменения с соответствующими установлениями предшествующих книг Ветхого Завета и корреспондирующими им нормами других уголовных законов;

5) провести исследование девтерономической редакции Моисеева уголовного права, представленной в книге Второзаконие, на предмет динамики уголовной политики еврейского духовного и политического лидера и развития учения Пятикнижия о преступлении и наказании, их значения в описываемый в этой книге Торы исторический период, а также в современных условиях;

6) проследить и показать влияние религиозно-правовых идей Моисеева Пятикнижия на развитие отечественного и зарубежного уголовного права вообще и институтов преступления и наказания в частности;

7) разработать предложения по совершенствованию уголовного законодательства в направлении его сближения с господствующими в общественном сознании религиозными и нравственными нормами, опираясь на единую для иудео- христиано-мусульманской цивилизации систему религиозно-нравственных ценностей и поведенческих установок, нашедших признание и закрепление как в качестве объектов правовой охраны, так и в виде правовых принципов в древних нормах Моисеева законодательства о преступлениях и наказаниях.

Хронологические рамки исследования продиктованы структурой и содержанием Пятикнижия Моисея, отражающими библейскую периодизацию священной истории, которая в силу своей оригинальности не поддается точному летоисчислению, используемому в наши дни, ибо это «история, проходящая сквозь призму миросозерцания, совсем непохожего на наше»¹. Диссертация охватывает события ветхозаветной истории права от постановления Богом первого закона для человека^{[28] [29]} до обновления завета с Богом перед завоеванием Земли Обетованной, повлекшего появление девтерономической редакции Моисеева уголовного права^[30]. Пользуясь современными историческими категориями и придерживаясь формационноцивилизационного подхода^[31], характерного для сравнительного правоведения, с известной долей условности, можно сказать, что представленная в Пятикнижии и рассматриваемая в диссертации история институтов преступления и наказания и развития представлений о них охватывает огромный период времени - от каменного до бронзового века, когда начала формироваться еврейская государственность.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что она представляет собой первое в отечественной юридической науке комплексное монографическое исследование, где Тора рассматривается как источник древних представлений об институтах преступления и наказания, что позволило пополнить историю права и правовых учений новыми знаниями о ветхозаветных истоках уголовного законодательства и концепции Моисеева уголовного права. Впервые Пятикнижие детально исследовано сквозь призму уголовно-правовой доктрины для установления своеобразия ветхозаветных представлений о сущности преступления и наказания, их системе и видах в Моисеевом уголовном праве и др. В диссертации представлена подробная библейская картина рождения и поступательного развития институтов преступления и наказания - от грехопадения до начального этапа древнееврейского государственного строительства во взаимосвязи с знаменательными событиями ветхозаветной истории. В работе осуществлена классификация преступных деяний согласно синайской и девтерономической редакциям Моисеева уголовного законодательства по признаку объекта посягательства, исходя из значимости конкретного вида общественных отношений в описываемый в Пятикнижии исторический период. В исследовании обоснована идея о прямой зависимости содержания ветхозаветных уголовно-правовых запретов и суровой наказуемости их нарушений от специфики религиозной системы Древнего Израиля и необходимости ее уголовноправой охраны как важнейшего объекта юридической защиты от угрожающих ее канонам посягательств, а также показана роль уголовного закона в защите самобытной национальной культуры и обеспечении духовной безопасности общества.

Таким образом, обозначенные результаты историко- и сравнительноправового исследования Моисеева Пятикнижия сквозь призму уголовного права вполне согласуются с суждением о том, что всякое научное обращение к Библии «есть одна из важнейших и всегда насущных социо-гуманитарных эвристик»^[32].

Теоретическая и практическая значимость работы определяются системным юридическим анализом древних текстов Торы на предмет особенностей досинайских патриархальных установлений и Моисеева законодательства о преступлениях и наказаниях, их влияния на развитие уголовно-правовых систем государств иудео-христиано-мусульманской цивилизации. Исследование библейских истоков и ветхозаветной картины генезиса уголовного права в Пятикнижии предоставляет дополнительный материал для дальнейших научных разработок в области истории права вообще и уголовного права в частности, соотношения религиозных, нравственных и правовых норм, правовой защиты духовной безопасности. Постановка проблемы признания Пятикнижия древним источником уголовно-правовых норм государств иудейской, романо-германской, англосаксонской и мусульманской правовых систем открывает простор для историко-правовых, сравнительно-правовых и теоретико-правовых исследований самых разных направлений. Сформулированные в диссертации теоретические положения и выводы существенно развивают и дополняют исторический раздел юридической науки, правовое учение о преступлении и наказании, происхождении и источниках уголовного законодательства и др., а потому представляют интерес для таких наук, как история права и государства, теория права и государства, история политических и правовых учений, уголовное право и др.

Содержащиеся в работе предложения по совершенствованию современного законодательства могут быть использованы в правотворческой деятельности при разработке направлений имплементации на внутригосударственном уровне не утративших своей актуальности ветхозаветных норм и библейских стандартов уголовно-правовой охраны духовной безопасности и иных социально значимых благ. Отдельные положения диссертации могут быть востребованы судебно-следственной практикой для квалификации преступных посягательств религиозной окраски, поскольку позволяют лучше уяснить сущность таких религиозно-правовых категорий, как религиозные убеждения, свобода совести и вероисповедания, религиозная ненависть и вражда, религиозный экстремизм и др., имеющих принципиальное значение для правовой оценки многих общественно опасных деяний.

Методология и методы исследования предопределяются целями работы и содержанием поставленных исследовательских задач. Методологической основой диссертации стала совокупность таких принципов научного познания, как объективность и историзм, системность и комплексность, предопределившая использование опирающихся на эти принципы методов научного исследования.

В частности, догматически-доктринальный метод позволил осуществить последовательный и логически-рациональный анализ древних текстов Пятикнижия сквозь призму основных понятий и категорий современной юридической науки вообще и науки уголовного права в частности, обосновать вывод об уголовноправовой форме и содержании многих нормативных установлений Торы, а также выполнить реконструкцию учения Пятикнижия о преступлении и наказании и выстроить концепцию Моисеева уголовного законодательства.

Метод историко-правового исследования позволил сопоставить содержание древних ветхозаветных уголовно-правовых запретов и санкций с контекстом эпохи - историческими условиями их зарождения и становления^[33]. Поэтому он использовался для изучения и оценки генезиса и нормативного закрепления как религиозно - правовых и уголовно-правовых идей ветхозаветного пророка Моисея в целом, образующих концепцию древнееврейского уголовного права, так и конкретных уголовно-правовых запретов. При этом исследование формирования иудейского уго- ловного права в исторической ретроспективе согласно Пятикнижию осуществлено с применением хронологического инструментария, что во многом предопределило структуру диссертационной работы, и опиралось на диалектический и эмпирический методы научного познания, что выразилось в системном использовании различных информационных источников, дополняющих Священное Писание. Комплексный подход к анализу ветхозаветных текстов, их толкований, комментариев, исторической и правовой литературы по исследуемым в диссертации вопросам предопределил необходимость проведения не только их правового и исторического анализа, но и применения социологического подхода к предмету исследования, требующего изучения социальной обусловленности и эффективности тех или иных уголовно-правовых запретов, представленных в Моисеевом Пятикнижии, с учетом конкретных исторических условий общественного развития.

Метод системного анализа позволил установить прямую зависимость концепции Моисеева уголовного права от содержания религиозной доктрины Древнего Израиля и нравственных установок, определяющих народное мировоззрение, а также обусловленность диспозиций и санкций многих норм ветхозаветного уголовного законодательства особенностями монотеистической веры и ее исповедания, включая необходимость защиты от враждебного языческого окружения. Следование данному методу предопределило необходимость и целесообразность придерживаться в диссертации традиционного для отечественного правоведения духовно-культурологического подхода к ее предмету, который позволил при исследовании истории и содержания Моисеева уголовного права акцентировать внимание на его «глубинных, общекультурных, первичных, фундаментальных, духовных основаниях»¹, а также выявить проблему указанных оснований современного уголовного законодательства. Благодаря данному подходу, история и концепция ветхозаветного уголовного права, построенные в диссертации по материалам Пятикнижия, интегрируются «в духовно-ментальный, нравственный, культурологический страт социума»^{[34] [35], а в конечном результате и древнее, и современное уголовное законодательство предстает в исследовании как элемент сложной, но единой системы общественной духовности, с одной стороны, и как необходимый и действенный инструмент ее защиты, с другой стороны.}

Сравнительно-правовой метод позволил провести многочисленные параллели между нормами ветхозаветного уголовного права и уголовных законов разных народов и эпох, включая древневосточные и современные источники уголовного права, построить и обосновать вывод о производности уголовно-правовых систем государств иудео-христиано-мусульманской цивилизации от Моисеева уголовного права, сохранении влияния учения Торы о преступлении и наказании на содержание уголовно-правовых запретов новейшего времени и общественное сознание.

Социологический метод в ходе исследования был применен для оценки влияния религиозных норм вообще и принципиальных установлений Моисеева законодательства в частности на правосознание и поведение современного человека. С его помощью были получены и обобщены результаты опроса граждан, позволившие признать религиозные и нравственные нормы важнейшими регуляторами поведения людей в современных условиях и обосновать актуальность серьезного научного осмысления вопросов соотношения норм права, нравственности и религии в условиях сложившейся правовой реальности.

Таким образом, разработка диссертации, соединившей в себе характерные черты историко-правового, сравнительно-правового и уголовно-правового исследования, потребовала комплексного и системного применения разнообразных общенаучных, частнонаучных и специальных методов научного исследования, что позволило сформулировать ряд положений, выносимых на защиту:

1. Моисеево религиозно-правовое учение, нашедшее отражение в Пятикнижии - самом древнем и авторитетном корпусе канонических книг Ветхого Завета Библии, будучи общепризнанным источником священных для иудеев, христиан и мусульман социальных норм, является оригинальным источником древнейших, но по сей день формирующих правосознание миллионов людей во всем мире представлений о преступности и наказуемости деяний, отраженных в нормах уголовного права. Оригинальность учения Пятикнижия о преступлении и наказании детерминирована единством характерной для него концепции уголовного права с религиозно-нравственными началами иудейского монотеизма, в силу которого:

- с одной стороны, древние библейские нормы о преступлениях и наказаниях производны от религиозной доктрины и призваны в первую очередь обеспечивать ее целостность и незыблемость уголовно-правовыми средствами как главнейшего

объекта юридической защиты от преступных посягательств;

- с другой стороны, уголовное право освящено религиозной идеологией, органично вписано в нее и с помощью механизма сакрализации представлено как один из элементов всеобщего религиозного поклонения и своеобразная святыня.

2. Периодизация изложенной в Пятикнижии Моисея древней истории уголовного права, возникновения и развития институтов преступления и наказания может быть представлена как последовательность трех основных этапов:

а) постановление Богом первого в священной истории уголовного закона и его применение к преступившим его людям (описывается в начальных главах книги Бытие);

б) развитие законов Божьих в нормах обычного патриархального права: от заветов Бога с патриархами до установлений патриархов относительно поведения представителей своих народов (описывается в остальной части книги Бытие);

в) постановление и развитие Моисеева уголовного законодательства, установленного Богом через пророка Моисея, записанного, обнародованного и дополненного еврейским духовным и политическим лидером в результате многолетнего правотворческого процесса, охватывающего три стадии: постановление Богом на горе Синай заповедей Декалога и основанного на них Синайского кодекса (описывается в книге Исход), последующее дополнение и уточнение в течение сорока лет синайской редакции Моисеева уголовного права новыми нормами и институтами, формирование правоприменительной практики (описывается в книгах Левит и Числа), обновление закона перед завоеванием Земли Обетованной через постановление Девтерономического кодекса (описывается в книге Второзаконие).

3. Книга Бытие, повествующая о самых ранних событиях библейской истории, играет двоякую роль в учении Пятикнижия о преступлении и наказании:

- во-первых, она является библейским первоисточником норм о преступлениях, наказаниях и иных уголовно-правовых явлениях разной природы (законы Божьи, нормы обычного права, законоустановления различных древневосточных народов), из которых наиболее значимы: а) первый в библейской истории закон, данный Богом людям, Адаму и Еве, в виде заповеди о древе познания добра и зла, имевший форму и содержание уголовного закона, к нарушению которого исторически восходит представление о грехопадении как архетипе всякого преступления;

б) закон Божий о запрете убийства (изначально - в виде Каиновой печати, впоследствии - в виде заповеди Ноевых законов), наказание за которое эволюционировало от изгнания до смертной казни;

- во-вторых, она выступает в роли прелюдии к Моисееву уголовному законодательству, появление в котором каждой новой уголовно-правовой нормы представляется как результат детерминированной первопреступлением склонности человека к греху, а очищение человеческой природы от нее - как единственный путь к прекращению преступлений, в результате чего с начальных времен уголовная политика сакрализуется через ее санкционирование непререкаемым авторитетом Всевышнего Законодателя и Судьи.

4. Книга Исход образует ядро учения Пятикнижия о преступлении и наказании и, повествуя о чудесном появлении Декалога и постановлении Синайского кодекса, выступает центральным источником Моисеева уголовного права, синайская редакция которого характеризуется следующими основными чертами:

- установление оригинальной системы преступлений, опирающихся на порядок расположения Десяти заповедей и иерархию охраняемых общественных отношений (объектов преступлений), включая первостепенное значение духовной безопасности: а) религиозные преступления, направленные против Бога, веры и порядка богослужений; б) преступления против общественной нравственности, посягающие на уважительное отношение к родителям, основы социальной поддержки отдельных групп населения, этические начала сексуальных отношений и справедливость как нравственную основу правосудия; в) преступления против жизни, здоровья и свободы человека; г) преступления против собственности;

- учреждение системы наказаний, нацеленной на очищение виновного лица от греха путем компенсаторных мер, способных загладить вину и восстановить поруганную справедливость, либо на очищение общины от преступника, совершившего несмываемый грех, и включающей телесные (смертная казнь, членовредительство), имущественные (выкуп, лишение имущества) и иные (порабощение, удаление в город убежища) наказания.

5. Книга Левит, призванная обеспечить святость народа, активно использует для защиты религиозной системы Древнего Израиля уголовно-правовые средства, включая юридические новеллы, развивающие учение Пятикнижия о преступлении

и наказании и дополнившие синайскую редакцию Моисеева уголовного права:

- введение в систему уголовно наказуемых деяний института преступлений- проступков (грехов по неведению и ошибке), характеризующихся относительно невысоким по сравнению с собственно преступлениями уровнем общественной опасности, совершаемых случайно или по неосторожности, не влекущих суровых наказаний, искупаемых жертвоприношениями, сочетающими характерные черты покаяния как меры религиозной ответственности с имущественным взысканием как мерой юридической ответственности;

- учреждение заключения под стражу как превентивной меры принуждения, обеспечивающей условия для наказания в будущем виновного лица;

- установление прототипа амнистии - священного праздника юбилейного пятидесятого года, в честь которого подлежали освобождению из рабства лица, наказанные порабощением за преступления против собственности.

6. Книга Числа имеет троякое значение в ветхозаветном учении о преступлении и наказании, являясь источником норм, дополняющих Синайский кодекс, и многочисленных свидетельств практики его применения, а также переходным звеном между синайской и девтерономической редакциями Моисеева уголовного права, и содержит следующие юридические новеллы:

- дополнения, касающиеся института преступления: а) расширение системы религиозных преступлений новыми деяниями; б) начало криминализации посягательств на интересы политической власти; в) детальная классификация убийств по признакам объективной и субъективной стороны;

- дополнения, относящиеся к институту наказания: а) дальнейшая дифференциация способов исполнения смертной казни в зависимости от характера и степени общественной опасности преступлений; б) включение в систему наказаний временных изгнания и изоляции вне стана; в) детальная регламентация оснований назначения и порядка отбывания наказания в виде удаления в город убежища как законной меры ограничения применения обычая кровной мести и легальной альтернативы смертной казни.

7. Книга Второзаконие является источником, отражающим кульминационный момент развития учения Пятикнижия о преступлении и наказании, воплотившегося в обновленной и дополненной девтерономической редакции Моисеева уголовного законодательства, детерминированной необходимостью правовой регламентации жизни Израиля в новых географических, исторических и политических условиях и характеризующейся следующими основными чертами:

- закрепление существенно дополненной системы преступлений, классифицируемых по объектам посягательства на: а) религиозные преступления; б) преступления против общественной безопасности, включая как уже известные преступления против нравственности, так и ставшие новеллами преступления против здоровья населения, экологические преступления и нарушение правил безопасности строительных работ; в) преступления против государственной власти: нарушения норм института царской власти, преступления против правосудия, воинские и военные преступления; г) преступления против жизни, здоровья и свободы человека; д) преступления против собственности и иных имущественных интересов;

- расширение сложившейся системы наказаний путем дополнения ее новыми мерами уголовной ответственности (лишение власти, ограничение гражданских прав и публичное унижение) и акцентирование внимания на общепредупредительном устрашающем воздействии института наказания;

- устремленность к государственной будущности Израиля, новым политическим условиям его жизни в Земле Обетованной, на которую указывает криминализация посягательств на интересы государственной власти;

- отчетливо выраженная сакрализация уголовно-правовых запретов и сопровождающих их суровых санкций, освятившая их праведностью Бога-Законодателя и придавшая им значение правовых и богослужебных средств обеспечения и восстановления святости общества и каждого его члена.

8. Идейную основу учения о преступлении и наказании в Пятикнижии, реконструированного в результате анализа и обобщения конкретных норм заповедей Божиих, установлений патриархов, синайской и девтерономической редакций Моисеева уголовного права, а также прецедентов, исторических повествований, мифов и иных религиозно-правовых установлений, составляют:

- верховенство идеи богоустановленности и богоугодности уголовного закона, институтов преступления и наказания, направленных на предупреждение нарушений устроенного Богом или под Его руководством миропорядка и потому имеющих важное общественное и сакральное значение;

- признание Десяти заповедей идеологическим основанием криминализации общественно опасных деяний, очертившим перечень важнейших объектов правовой охраны и установившим тем самым общий объект всех преступлений, а также через закрепленную ими иерархию социальных ценностей предопределившим строение системы преступлений в Моисеевом уголовном праве;

- признание базовыми принципами институтов преступления и наказания политико-правовых идей в виде незыблемости закона как основы социальной стабильности, справедливости в ее оригинальном понимании (параллельное существование коллективной и индивидуальной ответственности, талион), своеобразного равенства перед законом (с некоторыми отступлениями), зарождающегося гуманизма;

- представления о преступлениях как о виновно совершенных нарушениях Десяти заповедей, а равно помыслах, словах и деяниях, запрещенных Богом под угрозой наказания в законе, записанном пророком Моисеем в книгу завета, направленных против Бога и веры, общества и человека;

- преставления о наказаниях как заслуженных карах, мерах принуждения и иных неблагоприятных последствиях, применяемых к преступившему закон лицу Богом, обществом или потерпевшей стороной, и призванных служить достижению карательно-предупредительной (устрашающей), восстановительной (компенсаторной) и исправительной целей на фоне явного приоритета первой.

9. Учение Пятикнижия о преступлении и наказании оказало влияние на формирование уголовных доктрин и законов государств англо-саксонской, романогерманской и мусульманской правовых систем, и в подавляющем большинстве его положения воспроизводятся российским и зарубежными источниками уголовного законодательства, что указывает на его современное значение:

- во-первых, как исторической и религиозно-нравственной основы многих уголовно-правовых норм и институтов;

- во-вторых, как идейного ориентира, обусловливающего социальную оправданность и целесообразность ревизии действующего уголовного закона для установления гармонии с общепринятыми религиозно-нравственными нормами и его совершенствования с учетом особенностей правосознания российского общества, детерминированных принадлежностью к иудео-христиано-мусульманской цивилизации.

Степень достоверности и апробация результатов. Достоверность содер- жащихся в диссертации выводов и иных положений обеспечивается обширной и представительной эмпирической, теоретической и нормативно-правовой базой исследования, публикацией основных научных положений диссертационной работы на страницах юридической печати и в иных изданиях, их широким обсуждением на различных научных мероприятиях и внедрением в учебный процесс высших учебных заведений, а также соответствием результатов исследования базовым положениям наук теории и истории права и государства, истории политических и правовых учений, уголовного права.

В частности, эмпирическую базу исследования составили древние тексты канонических книг Ветхого Завета, образующих священный корпус Моисеева Пятикнижия - Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. При этом за основу был взят Синодальный перевод Священного Писания на русский язык, выполненный в течение XIX в., опубликованный в завершенном виде в 1876 г. и утвержденный Святейшим Правительствующим Синодом¹. Кроме того, в работе были использованы авторский научный перевод Моисеева Пятикнижия (Учения), подготовленный авторитетным советским востоковедом И. Ш. Шифманом^{[36] [37], русский перевод иврит- ского текста Торы, выполненный П. Гилем[38], а также современный русский перевод Библии, подготовленный Российским Библейским обществом и опубликованный в 2011 г.[39] Эмпирическая база исследования охватывает собой и иные тексты Библии и Талмуда, корреспондирующие с нормативными установлениями Пятикнижия, а также ветхозаветные апокрифы и различные исторические письменные памятники, древние иудейские и христианские предания, позволяющие рассмотреть библейские уголовно-правовые нормы с позиций народного правосознания, а также результаты исследований и другие данные специалистов в области права и богословия по рассматриваемым в диссертации и смежным вопросам, результаты социологических исследований ВЦИОМ и собственного опроса и др. При этом своеобразие и специфическое состояние источников эмпирических данных, относящихся к древнейшей эпохе библейской истории права, предопределяет объективное существование определенных границ предмета диссертационного исследования и необходимость двоякого подхода к правовому анализу Моисеева Пятикнижия:}

- с одной стороны, исторический аспект исследования требует уяснения социального смысла и значения ветхозаветных уголовно-правовых установлений в конкретную эпоху их появления и последующего активного применения;

- с другой стороны, сравнительно-правовой аспект исследования делает необходимой оценку ветхозаветных представлений о преступлении и наказании, основанных на них конкретных норм древнего Моисеева уголовного права с позиций современной уголовно-правовой доктрины, действующего законодательства, а также характерного для нынешней эпохи общественного правосознания.

Теоретические основы исследования. С целью реконструкции исторического пространства, в котором происходило становление и развитие Моисеева уголовного законодательства, в диссертации использовались труды историков и правоведов, в частности древнееврейского историка Иосифа Флавия, британского этнолога и религиоведа Дж. Дж. Фрэзера, отечественных и зарубежных специалистов в области истории Древнего Востока П. Джонсона, Б. А. Тураева, Ю. Б. Цир- кина, И. Ш. Шифмана и др., а также работы российских ученых-правоведов Ю. М. Антоняна, В. Г. Графского, М. А. Исаева, И. М. Лурье, Г. В. Мальцева, В. С. Нерсесянца и др., посвященные политико-правовым идеям и традициям Древнего мира. В целях обеспечения широты исследования и достоверности его результатов, большей объективности исследования текстов Библии и его соотнесения с русской культурной и интеллектуальной традицией в диссертации были использованы труды русских религиозных философов Б. П. Вышеславцева, И. А. Ильина, В. С. Соловьева, посвященные влиянию религии на правосознание и правовую культуру личности и общества, а также было уделено внимание критике богословского истолкования библейских норм со стороны последователей естественно-правовой теории Вольтера, Т. Гоббса и представителей советского научного атеизма И. А. Крывелева, Е. М. Ярославского и др. Необходимые для историко- и сравнительноправового исследования Пятикнижия теоретико-правовые основы составили труды представителей отечественной и зарубежной юридической науки С. С. Алексеева, Л. А. Андреевой, П. Д. Баренбойма, Г. Дж. Бермана, А. И. Бойко, Э. В. Георгиевского, Ю. А. Зюбанова, Е. В. Калининой, И. Ю. Козлихина, А. В. Корнева, В. Н.

Кудрявцева, А. А. Куприянова, В. И. Лафитского, А. В. Наумова, Р. А. Папаяна, В. А. Рогова, В. Б. Романовской, Ю. В. Романца, К. Е. Сигалова, Л. Р. Сюкияйнена, В. В. Сорокина, Н. С. Таганцева, А. А. Тер-Акопова, А. А. Толкаченко, К. В. Хара- бета, В. Е. Чиркина и др. по проблемным вопросам соотношения норм религии, морали и права, включая влияние религиозной доктрины на развитие представлений о преступлении и наказании. Кроме того, широкое применение в диссертации нашли философские и богословские комментарии к различным положениям Пятикнижия о преступности и наказуемости деяний, содержащиеся в работах российских и зарубежных философов, христианских и иудейских богословов и экзегетов - свт. Григория Нисского, свт. Игнатия (Брянчанинова), свт. Иоанна Златоуста, свт. Николая Сербского (Велиморовича), свт. Феофана Затворника, свт. Филарета (Дроздова), преп. Ефрема Сирина, преп. Иоанна Дамаскина, прот. Александра (Меня), прот. Николая (Иванова), о. Георгия (Чистякова), о. Даниила (Сысоева), о. Серафима (Роуза), раввина Аарона Пэрри, раввина Михаэля Когана, раввина Моше бен Маймона (Маймонида), П. Аксенова, К. Бартоломью, Л. Г инцберга, М. Г охина, А А. Г усейнова, Дж. Дрейна, П. В. Добросельского, А. П. Лопухина, М. Г. Селезнева, И. Р. Тантлевского, С. В. Тищенко, А. Томпсона, Ф. В. Фаррара, Э. Ценгера, С. Дж. Шульца, Д. В. Щедровицкого, П. А. Юнгерова и др.

Нормативно-правовая база диссертации представлена как нормами древнееврейского уголовного права, ставшими основным предметом исследования, так и разнообразными источниками отечественного и зарубежного действующего и утратившего юридическую силу уголовного и иного законодательства, необходимость обращения к которым была вызвана сравнительно-правовой направленностью отдельных фрагментов диссертационной работы.

Апробация результатов диссертации осуществлялась посредством:

- внедрения отдельных из них в учебный процесс высших учебных заведений (при проведении занятий по дисциплинам «Актуальные проблемы уголовного права», «История государства и права зарубежных стран», «История и методология уголовного права», «История политических и правовых учений», «Правоведение», «Уголовное право»);

- обсуждения диссертации на совместном заседании кафедры теории и истории государства и права и кафедры уголовно-правовых дисциплин Российской таможенной академии, на заседании сектора истории государства, права и политических учений Института государства и права Российской академии наук;

- докладов и обсуждений основных положений диссертации на различных научных конференциях и других представительных научных мероприятиях;

- направления в Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации авторских предложений по совершенствованию законодательства^[40];

- публикации основных результатов диссертационного исследования в научных и учебных изданиях, включая монографии, учебные пособия и научные статьи, в том числе в периодических изданиях, включенных ВАК Минобрнауки РФ в Перечень российских рецензируемых научных журналов, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук (общим объемом 145,54 п. л.).

Структура диссертационной работы. Настоящее исследование состоит из пяти глав, расположенных в соответствии с библейской хронологией истории права, а также введения, заключения, библиографического списка использованных источников и приложений, иллюстрирующих полученные выводы.

1.