Общие положения и система синайского законодательства.

посредника между естественным законом и новозаветным законом благодати¹.

Схожую позицию занял П А Юнгеров, подразделив Моисеево законодательство на постановления «обрядовые, гражданские, общественные, моральные» и подчеркнув исключительное «законоположительное и законодательное значение писания Моисея»^{[524] [525]. Однако в его классификации отсутствует единое основание деления синайских норм на институты, что лишает ее качества системности.}

Таких же подходов к классификации исследуемых норм (без особого внимания к уголовно-правовой природе многих из них) придерживался И Ш. Шифман: «Законы Пятикнижия включают не только законы в строгом смысле слова, но и увещевания, этические предписания, а также установления, регулирующие отправление многочисленных религиозных обрядов, совершение жертвоприношений и т. п. То, что в других обществах обычно не подлежит правовому регулированию, в Пятикнижии становится составным элементом государственного законодательства...

Еп. Александр (Милеант) (1938-2005) также выделял среди норм Синайского законодательства религиозные, нравственные и гражданские законы^[527].

В еврейских толкованиях гл. 21-24 книги Исход гражданские законы подразделяются на три вида: 1) правила, касающиеся возмещения личного вреда; 2) деликты; 3) правила возмещения имущественного ущерба^[528]. Представляется, что такая классификация норм Синайского права опирается на представления о межотраслевом характере института возмещения вреда, и потому охватывает собой и уголовно-правовые нормы, призванные не допустить причинение существенного вреда, а в случае его причинения, обеспечить восстановление нарушенных преступлением благ или, по крайней мере, социальной справедливости.

Лишь в некоторых работах религиоведов встречаются такие варианты классификации общеобязательных правил Торы, в которых в качестве самостоятельного элемента их системы особо выделяются уголовно-правовые нормы. Это, например, «Путеводитель по Ветхому Завету» Дж. Дрейна, в котором Синайское законодательство подразделено на: 1) религиозные или обрядовые нормы; 2) «четыре типа права: уголовное, гражданское, семейное и общественное»¹. При этом автор специально оговаривается об искусственности или произвольности данной классификации, поскольку «в Ветхом Завете религия не отделена от повседневной жизни»^{[529] [530]. Вторая работа - это труд В. В. Клочкова «Религия, государство, право», в котором при анализе социальной природы религиозного права отмечается, что в нем «формулируются правила поведения, которые обладают всеми признаками юридических норм - уголовно-правовых, гражданско-правовых и процессуальных»[531]. Примечательно, что оба автора, не сговариваясь, поставили на первое место среди выделяемых ими норм древнееврейского законодательства именно уголовноправовые нормы, превалирующие над остальными правилами Синайского законодательства как в численном выражении, так и по своей значимости для организации общественной жизни Израиля и исполнения воли Божией.}

Серьезные уголовно-правовые начала в законотворчестве пророка Моисея видел А Б. Ранович (1885-1948), который писал, что «законодательство "на Синае" является позднейшей кодификацией норм обычного, религиозного и уголовного права разной древности, для которой имелись готовые юридические образцы»^[532]. Выделяет уголовно-правовые нормы в кодексе Моисея и П. Джонсон, отметив, что в нем «не делается различия между законом религиозным и светским (они просто совпадают), между законами гражданскими, уголовными и моральными»^[533]. П. Е. Лю- кимсон также указывает, что «многие страницы Пятикнижия напоминают законодательный кодекс», «детально регулирующий имущественные отношения» и «определяющий наказания за различные виды уголовных преступлений»^[534].

В отличие от религиоведов представители юридических наук не могли не замечать уголовно-правового характера многих ветхозаветных норм, представленных в Пятикнижии. Так М. А Исаев, обратившись к системе древнееврейского законодательства, указал, что «в законах Моисея содержатся не только нормы религиозного права (jus sacrum), но и довольно много норм частного, публичного и уголовного права, вошедших позднее в законодательства народов, принявших христианство»¹. При этом автор в своем изложении уголовных постановлений Моисеева законодательства исходит из убежденности, что они «испытали на себе в сильной степени влияние родовой организации древнееврейского общества»^{[535] [536].}

Г. В. Мальцев также признавал существование уголовно-правовой составляющей в законодательстве Моисея: «Пятикнижие - это не кодекс законов в современном смысле этого слова, хотя юридический характер божественных откровений и заповедей нередко лежит на поверхности, обнаруживается, например, в том, что подобно нормам права, они связаны с позитивными и негативными санкциями»; «Некоторые части Библии являются, в сущности, записью обычного права, сводом юридических норм, многие из коих легко классифицируются по отраслям - гражданское, семейное или уголовное право», и отметил, что в Пятикнижии «уголовные нормы снабжены вполне конкретными и, как правило, суровыми санкциями»^[537].

В свою очередь, В. И. Лафитский, руководствуясь критерием предмета правового регулирования, следующим образом систематизировал Синайское законодательство, выделив в нем несколько групп правовых норм: «первая регулировала отношения, связанные с рабством»; «вторая группа норм описывала насильственные преступления - убийства и причинение вреда здоровью»; «третья группа норм определяла ответственность и права владельцев домашних животных»; «следующая... установила составы имущественных нарушений - хищений, поджога виноградников и полей, неисполнения обязательств хранения и т. д.»; «пятая группа норм определила ответственность за нарушение нравственно-религиозных норм: обольщение девиц, ворожбу, скотоложство, поклонение другим богам»; «шестая группа норм закрепила гарантии прав наиболее слабых слоев общества»; «седьмая группа норм касалась судоустройства»; «восьмая группа норм определяла основы ведения хозяйства»; «последняя группа норм была посвящена основам религии: утверждению единобожия, религиозным праздникам, духовному единению народа»^[538]. Примечательно, что в своей классификации норм Синайского законодательства В. И. Ла- фитский последовательно придерживается порядка их изложения в книге Исход.

При этом одни элементы построенной им системы являются сугубо уголовноправовыми (нормы о насильственных преступлениях), другие - преимущественно уголовно-правовыми (нормы об имущественных правонарушениях, нарушениях нравственно-религиозных норм и др.), третьи - межотраслевые, включающие в себя и уголовно-правовые (нормы об основах религии, судоустройстве и др.).

А. Альт (1883-1956) классифицировал нормы ветхозаветного права по признаку формы зафиксировавших их законов на два вида: 1) аподиктические, т. е. не привязанные к месту и времени их действия, носящие характер универсальных и абсолютных правил, которые в свою очередь делятся на четыре группы: а) нормы о преступлениях, караемых смертной казнью; б) нормы о преступлениях, влекущих наказание в виде проклятия; в) нормы о табуированных формах сексуальных отношений; г) Декалог; 2) казуистические, т.

П. Е. Люкимсон, придерживаясь еврейской традиции, классифицирует законы Моисея в зависимости от регулируемых и охраняемых ими отношений на три группы, выделяя и три объекта преступного посягательства в виде взаимоотношений между: а) человеком и Богом; б) человеком и членами семьи; в) человеком и обществом^{[539] [540]. Кроме того, в еврейской традиции Моисеево законодательство также принято делить на: а) «мишпатим» - логически объяснимое и понятное (например, о преступности и наказуемости причинения вреда жизни, здоровью, имуществу и др.); б) «хуким» - иррациональное, непостижимое разумом, а потому - и сугубо богоданное (например, о некоторых сексуальных преступлениях, нарушениях пищевых запретов и законов о ритуальной чистоте и др.)[541].}

Таким образом, как заметил И. М. Рагимов, законодательство Моисея не только по характеру является правовым, но и «обладает рядом показателей, свойственных уголовному закону», наиболее важными из которых являются «установления, касающиеся вины, наказания и обстоятельств, исключающих ответственность»^[542].

Возвращаясь к классификации норм Синайского законодательства, предложенной А. П. Лопухиным, И. Ш. Шифманом и др., представляется необходимым отметить, что и она основана на представлениях о системе социальных норм современного государственно организованного общества, среди самостоятельных элементов которой принято выделять правовые, религиозные, нравственные и иные социальные нормы. Однако о подобной стройности системы нормативного регулирования жизни древнеизраильского общества говорить преждевременно. Ибо в книге Исход описывается, по сути, чудесное рождение древнееврейского законодательства, т. е. его начало, а вместе с ним - и начало пути к зарождению древнего государства Израиля. Или, как высказался по этому поводу сам А П Лопухин, «законодательство со строгими юридическими формами является... знаком и печатью перехода израильского народа в состояние национального бытия»¹.

Обращаясь же к труду П Аксенова «Моисеево уголовное право», следует, прежде всего, дать ему заслуженную высокую оценку: во-первых, из всех ранее опубликованных работ, посвященных ветхозаветному законодательству, он самым тесным и непосредственным образом пересекается с нашим исследованием в силу общности предмета научного анализа; во-вторых, он является, пожалуй, единственным в своем роде и потому уникальным с точки зрения истории права, поскольку нам неизвестны иные попытки такого серьезного осмысления представителем отечественной богословской мысли уголовно-правовой составляющей Синайского законодательства, опирающегося на инструментарий и достижения юридической науки, категории позитивного права. Однако, несмотря на указанные достоинства, тем не менее, следует признать, что монографический труд П. Аксенова не может считаться достаточным и полным, хотя бы в силу его незначительного объема (62 сгр.), о чем откровенно было сказано самим автором, скромно оценившим свое исследование как «недостаточное, неполное»^{[543] [544]. К тому же ученые- богословы А. П. Лопухин и П. Аксенов заложили начала отечественным правовым исследованиям Синайского законодательства в далекое дореволюционное время, характерной особенностью которого в области исследований государственноцерковных отношений была жесткая правительственная и церковная цензура, служившая мощным сдерживающим фактором на пути получения объективных научных результатов, их открытого обсуждения заинтересованными учеными и другими представителями общественности. Следует также отметить, что после публикации указанных трудов прошло более ста лет. Этот временной фактор, конечно же, ни в коей мере не умаляет ни значения, ни несомненных достоинств проделанной названными исследователями научной работы. Но в то же время он указывает на необходимость восполнения образовавшегося за прошедшее время пробела в области юридического анализа Священного Писания и продолжения исследования Синайского законодательства с учетом положений современной юридической науки, в том числе теории и истории права и государства, а также уголовно-правовой доктрины и некоторых новых данных богословских наук.}

2.