Раздел III. Критерии допустимости тактических приемов в следственной практике

С появлением в уголовном судопроизводстве тактических приемов следственные работники обратили внимание на большие потенциальные возможности психологии в деле расследования преступлений.

Одной из самых разработанных и в то же самое время одной из спорных проблем является проблема использования тактических приемов, основанных на данных психологии. Не существует единого мнения о критериях допустимости и пределах психологического воздействия.

Наряду с рассмотренными криминалистическими основами тактических приемов, основанных на психологии, необходимо отметить, что не менее важное значение имеет знание, правильное понимание и соблюдение критериев допустимости таких приемов работниками следствия.

Критерии допустимости использования тактических приемов, основанных на данных психологии, являются и его основными свойствами (признаками). Критерии представляют собой конкретные, объективные признаки приема в сложившейся следственной ситуации.

Прежде всего необходимо отметить, что относительно решения вопроса о допустимости тактического приема, основанного на данных психологии, в криминалистической литературе нет единого мнения. Позиции по этому вопросу разделились на две группы. «Первая - назовем ее мнимо гуманистическая, - пишет А.Р. Ратинов, - объявляет недопустимыми любые приемы и средства, направленные на преодоление возможного противодействия заинтересованных лиц. При этом следователь низводится на положение пассивного регистратора, а собирание доказательств уподобляется сбору урожая в саду. Вторая - вульгарно-прагматическая - считает приемлемым любой прямо не запрещенный законом образ действий, направленный на установление истины. При этом благородной целью, по существу, оправдывается раскры-

тие преступления и изобличение виновного «любой ценой». Реализуясь, обе точки зрения приводят к печальным, а иногда и трагическим ошибкам.

Однако ни первый, ни второй подход не является верным, поэтому следует избирать «центральную» позицию, которая исчерпывающим образом позволяла бы в каждом конкретном случае безошибочно решать вопрос о допустимости избираемого тактического приема. Иными словами, необходимо сформулировать систему критериев допустимости тактических приемов, в особенности тех, которые основаны на данных психологии.

Некоторые авторы вместо критериев допустимости тактического прие-

Λ

ма пишут о пределах их допустимости . Однако было бы правильнее говорить о критериях допустимости тактического приема, так как «предел» - это

-э

пространственная или временная группа чего-нибудь . В этой связи Р.С. Белкин отмечает, что «пределы допустимости применения тактических приемов не ориентируют на необходимость познания тех признаков, которыми эти приемы должны характеризоваться, а подчеркивают лишь границы круга

~ 4

процессуальных действий» .

В «Большом словаре иностранных слов в русском языке» понятие «критерий» от греческого «kriterion» трактуется как отличительный признак^[114]. Допустимый - значит возможный, позволительный, разрешенный^[115].

Таким образом, критерий допустимости тактического приема - это один из признаков, выражающий сущность тактического приема и определяющий принципиальную возможность применения приема, выработанного на практике и рекомендуемого к применению в научной литературе.

На страницах научной литературы освещался вопрос о разграничении психологического воздействия на личность, нередко говорилось о психическом насилии, которое расценивается как противозаконное и аморальное. Единого мнения о том, что допустимо, а что нет, не существует.

Многие ученые уделяли внимание проблеме допустимости тактического приема.

а) соответствие приема духу и букве закона;

б) научная обоснованность;

в) соответствие приема принципам нравственности;

г) эффективность приема;

д) избирательность^[116].

Н.А. Селиванов критерии допустимости применения тактических приемов делит на три группы:

• общенаучные (т.е. отвечающие требованиям научной состоятельности, основанные на объясненных наукой или очевидных закономерностях, процессах и явлениях);

• правовые (т.е. не противоречащие нормам и принципам законов и подзаконных актов);

• этические^[117].

В.Г. Лукашевич критерии допустимости подразделяет на:

• содержательные - правовые, гносеологические, информационные, этические, тактические, психологические;

• практелогические - целесообразность, надежность, продуктивность, рентабельность, безопасность, внезапность^{[118] [119] [120] [121].}

Н.Р. Божкова, В.Г. Власенко, В.И. Комиссаров к критериям допустимости тактического приема относят:

а) целесообразность;

б) избирательность;

в) соответствие закону;

г) соответствие нормам нравственности;

д) научная обоснованность;

Λ

е) эффективность .

Е.П. Ищенко в качестве критериев (условий) выделяет:

а) законность;

б) нравственность;

-э

в) допустимость и целесообразность .

Р.С. Белкин, О.Я. Баев в качестве критериев допустимости называют:

а) законность;

б) избирательность воздействия;

в) нравственность .

Как видно, большинство ученых сходятся в том, что любые приемы должны соответствовать следующим критериям (признакам):

• законности;

• научной обоснованности;

• нравственности;

• избирательности;

• эффективности и целесообразности;

• апробированности.

Самое неоднозначное отношение в литературе и на практике вызывают критерии законности, нравственности (этичности), эффективности и целесообразности применения тактического приема.

С помощью анкетирования и интервьюирования, проведенного среди следователей прокуратуры и МВД России, была предпринята попытка выяснения их мнения, в частности, в отношении к приведенной группе критериев тактического приема, основанного на психологии. В ходе этого исследования следователи высказали мнение о том, что в 80% названные критерии соблюдаются, 10,5% - нет, в 9,5% - не всегда^{[122] [123].}

Кроме того, положительное отношение к вышеприведенным ограничениям приемов при их применении высказали: 84,2% - за законность; 68,2% - за научную обоснованность; 65,3% - за избирательность; 56,4% - за эффективность; 72,1% - за апробированность; 18,2% - предложили свои варианты критериев².

Однако в практической деятельности следователя имеют место случаи, когда применяется воздействие, не соответствующее критериям допустимости. Это подтверждает опрос следователей, а также наглядные примеры из практики. Так, работниками милиции был задержан С., у которого было изъято 0,99 грамма опия-сырца. Следователь, зная подробно об обстоятельствах задержания С. от оперативных сотрудников, начал проводить допрос. На допросе С. категорически отрицал принадлежность наркотического средства ему, говорил, что оно подброшено сотрудниками ОВД. Ни на какие призывы рассказать истинные обстоятельства произошедшего С. не

реагировал, продолжал настаивать на своей версии. Следователь, продолжая беседу с ним, очень подробно сообщил о том, когда, на каком транспорте С. приехал домой, с кем по пути встречался, во что был одет его собеседник, а также обратил внимание С. на стоявшую во дворе дома автомашину, хотя она никакого отношения к делу не имела, а в завершение также заявил, что все его действия, начиная с момента приобретения опия и до момента задержания, зафиксированы на видеопленку. Кроме того, следователь предложил просмотреть эту видеозапись на пленке (запись не велась, пленки с ней не существовало). С. в течение 3-4 минут думал, отказался от просмотра пленки и начал давать признательные показания, подробно рассказав о фактах, имеющих отношение к делу.

Подобное воздействие нельзя назвать тактическим приемом ни с точки зрения этики или морали, ни с точки зрения закона, поскольку такие действия являются обманом, нарушают нормы уголовно-процессуального законодательства, а также дискредитируют правоохранительные органы перед населением.

Чтобы избежать подобных ситуаций, необходимо четко уяснить допустимость применения таких приемов. Все критерии (признаки) законности, на наш взгляд, условно можно разделить на три большие группы:

1) конституционные критерии (принципы соблюдения прав и свобод личности, закрепленные в международно-правовых актах и Конституции Российской Федерации);

2) уголовно-процессуальные критерии (принципы уголовно-процессуального права и условия производства отдельных следственных действий, закрепленные в статьях УПК РФ);

3) уголовно-правовые критерии (УК РФ предусматривает целый ряд составов преступлений против правосудия, совершаемых должностными лицами, так или иначе причастными к расследованию преступлений).

Г арантом соблюдения критериев законности и нравственности в нашем государстве выступают Декларация прав и свобод человека и гражданина, а также Конституция Российской Федерации. В частности ст. 2 Декларации гласит: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены законом только в той мере, в какой необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, законных прав и интересов других людей в демократическом обществе».

В Конституции Российской Федерации также отводится важное место требованиям по соблюдению прав и свобод человека. Так, в ст. 17 говорится: «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепринятым принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией».

Гарантии и свободы человека оговорены также в ст. 18 Конституции Российской Федерации: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием»; в ст.

В ч. 4 ст. 164 УПК РФ говорится, что «при производстве следственных действий недопустимо применение насилия, угроз и иных незаконных мер, а равно создания опасности для жизни и здоровья участвующих в них лиц».

Ст. 179 УК РФ под страхом уголовной ответственности запрещает такие методы психического воздействия, как принуждение к даче показаний путем применения насилия, издевательства над личностью, угроз и иных незаконных действий в отношении допрашиваемого.

Законность выступает важным требованием к использованию тактических приемов, основанных на психологии. Однако при практическом применении приемов этот критерий не соблюдается. Так, 84 следователя из 280 опрошенных в результате интервьюирования и анкетирования утвердительно ответили, что в их практической деятельности имелись заявления со стороны потерпевших (свидетелей) относительно нарушения требований, предъявляемых к тактическим приемам при производстве следственных действий. Среди поступивших заявлений чаще всего говорилось о нарушении законности при использовании тактических приемов^[124].

В следственной практике встречаются случаи использования угроз работниками МВД и прокуратуры в адрес подозреваемых (обвиняемых) с целью получения желаемого результата, т.е. с нарушением закона.

Так, в процессе расследования уголовного дела № 066821 - 1998 Промышленным РОВД г. Оренбурга, от несовершеннолетних К., П. и Н. поступили чистосердечные признания о совершении кражи из коммерческого киоска. На допросе они полностью признавали свою вину, но давали противоречивые показания о пути проникновения в киоск, наименовании и объеме похищенного товара. Следователь, принявший дело к своему производству, обратил на это внимание, а подростки впоследствии признались, что оговорили себя в связи с угрозами оперативных работников.

В данном случае критерием оценки допустимости тактических приемов расследования являлась целесообразность. Быстрота и эффективность были поставлены в ранг первоочередных задач, при этом было забыто требование закона. Наличие такой практики свидетельствует о том, что у некоторых следователей и оперативных работников не преодолено отношение к предписаниям процессуальных норм как к ненужной, обременительной формальности. При расследовании уголовного дела каждый из участников расследования должен руководствоваться принципом целесообразности, но при этом не должен забывать, что эффективно и целесообразно только то, что законно. Подобное понимание критерия эффективности и целесообразности давно признано криминалистами и должно быть не просто декларируемым принципом, но повседневной практикой.

Некоторые следователи считают эффективными и потому применяют в ходе следствия такие приемы, которые противоречат принципам этики. Известны факты, когда следователи признают эффективными тактические приемы, основанные на использовании обмана, даче заранее невыполнимых обещаний, разглашении или угрозе разглашения обстоятельств интимной жизни и т.п.

Работниками милиции был задержан Ю., у которого изъято 350 г. маковой соломки. Ю., ранее четырежды судимый за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, отрицал принадлежность ему изъятой соломки. Обладая абсолютно достоверной информацией о том, что он замечен в гомосексуальных связях с Т., проживающим в соседнем доме, следователь предложил неразглашение сведений о его сексуальной ориентации в обмен на правдивые показания. После раздумий Ю. признал факт принадлежности маковой соломки.

Здесь недопустимое психологическое воздействие помогло изобличить виновного, но это вовсе не означает, что такие способы следует рекомендовать для применения на практике, ибо с их помощью можно добиться не только решения проблем расследования, но и самооговора.

Использование тактических приемов при проведении расследования в каждом конкретном случае должны быть:

1) достаточно эффективным, способным содействовать достижению целей отдельных следственных действий и следствия в целом;

2) следователь несет моральную ответственность за правильный выбор и применение этих приемов при расследовании преступлений.

По справедливому мнению В.А. Образцова, не допускаются приемы, основанные на лжи, фальсификациях, унижении чести и достоинства людей, нарушения их законных прав, разжигании национальной, религиозной и классовой вражды, межличностных конфликтов, использовании беспомощного состояния, слабостей и негативных черт личности^[125].

Правильной, на наш взгляд, является позиция С.Г. Любичева, который говорит, что тактический прием, основанный на психологии, не должен:

1) унижать честь и достоинство участников процесса;

2) влиять на позицию невиновного, способствуя признанию им несуществующей вины;

3) оправдывать само совершение преступления и преуменьшать его общественную опасность;

4) способствовать оговору невиновных или обвинению виновных в большем объеме, нежели это соответствует их действительной вине;

5) основываться на неосведомленности обвиняемого или иных лиц в вопросах уголовного права и процесса;

6) способствовать развитию у обвиняемого или иных лиц низменных побуждений и чувств, даче ими ложных показаний, совершению иных аморальных поступков;

7) основываться на сообщении следователем заведомо ложных сведений;

Λ

8) подрывать авторитет органов прокуратуры, МВД .

Ряд ученых пытаются с этических позиций затушевать роль психологического воздействия в процессе установления истины, что может свести к снижению активности следователя. Так, М.С. Строгович решительно отвергает так называемые «следственные хитрости», поскольку они основаны на предвзятом отношении к допрашиваемому и на отсутствии элементарного уважения к человеку, виновность которого еще не признана, и призывает к

умелому, процессуально и тактически грамотному проведению следственных действий^{[126] [127] [128] [129].}

С.Г. Любичев считает, что допустимо лишь такое воздействие, при котором создаются благоприятные условия для течения психических процес-

Λ

сов . Подобная установка, как верно отметил И.Ф. Пантелеев, является сомнительной, ибо предполагает лишь такое воздействие, которое благоприятно отражается на психике соответствующего лица, и, очевидно, способствует улучшению его самочувствия и настроения, что исключает из числа допустимых приемов следственной тактики те, которые основаны на факторе вне-

-э

запности и связаны с воздействием на интеллектуальную сферу человека .

Как истина может угрожать благополучию участников предварительного следствия? Ведь зачастую цели и интересы некоторых из них противоречат ее установлению, поскольку они оказывают всевозможное противодействие следователю и при взаимоотношениях между ними возникает психологическая борьба. Если поддержать вышеуказанных авторов, то следователям необходимо ограничиться фиксацией показаний подозреваемых и обвиняемых. Правильно, как представляется, считают А.Н. Васильев и Л.М. Карнее- ва, что «.. .такая позиция не соответствовала бы задаче борьбы с преступностью» .

Действительно, в этом случае из тактического арсенала следователя исключается целый ряд приемов психологического воздействия, особенно таких, которые направлены на изобличение во лжи и преодоление противодействия расследованию. Где же тогда граница между психологическим воздействием и психическим насилием? Какие действия и заявления следователя нужно считать обманом?

Если раньше процессуалисты и криминалисты обходили вниманием психологическую сущность тактических приемов, направленных на получение достоверной информации, то в настоящее время психологическое воздействие как объективный фактор, присущий уголовно-процессуальной деятельности, признается многими.

Уголовно-процессуальное и уголовное законодательство (ст. 9 УПК РФ, ст. 179 УК РФ) четко определяет пределы психологического воздействия, включая в него угрозы, вымогательство и обман. В отношении этических пределов имеются лишь отдельные указания. Так, например, ч. 7 ст. 182 УПК РФ обязывает следователя принимать меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные при обыске и выемке обстоятельства интимной жизни обыскиваемых лиц.

Проблема состоит в этической допустимости тех или иных приемов такого воздействия на человека. Прежде всего, это проблема соотношения понятий «обмана» и «введение в заблуждение» или так называемой «следственной хитрости» (психологического реагента).

Понятие «хитрость» нередко трактуют как обман, хотя этого нельзя утверждать однозначно. Слово «хитрый» в русском языке имеет несколько значений:

1. Изворотливый, скрывающий свои истинные намерения, идущий не

прямыми, а обманными путями к достижению чего-нибудь.

2. Лукавый, обнаруживающий какой-либо скрытый умысел, намерение.

3. Изобретательный, искусный в чем-либо.

4. Замысловатый, мудреный^[130].

Из приведенных значений только первое имеет упоминание «об обманных путях», да и то логически не вытекающее из первой части фразы, где говорится об изворотливости, скрытности намерений. Не прямой - значит окольный, косвенный, не прогнозируемый, но вовсе не обманный. Остальные

значения позитивны, в них доминируют такие определения слова «хитрый», как изобретательность, искусность, мудреность, то есть мастерство, талант, высокий профессионализм.

Тактический прием не должен быть основан на обмане. Под обманом следует понимать сообщение ложных недостоверных сведений. Как прием психологического воздействия обман недопустим. Но использование психологического реагента («хитрости», «ловушки») - это маневрирование достоверной информацией, создание в ходе следственного действия такой ситуации, при которой человек, на которого направлено воздействие, дезориентируется о степени осведомленности следователя об обстоятельствах дела, о наличии у него определенных доказательств. Таким образом, подобные приемы сопряжены с введением в заблуждение, но не с обманом.

Поэтому, как представляется, нельзя ставить знака равенства между обманом и введением в заблуждение, потому что в криминалистической литературе два этих термина трактуются по-разному.

Правильно использованный прием, сопряженный с введением в заблуждение, ложной информации не несет. В его основе лежит не обман лица, на которое направлено воздействие, а расчет на такую оценку им ситуации, которая приведет его к необходимости самостоятельного принятия решения.

Формой обмана является заведомо неверная юридическая оценка содеянного. На практике отмечаются две ситуации. В одной из них следователь, зная, что преступление умышленное, предъявляет обвинение в неосторожном, расслабляя таким образом обвиняемого, и получает от него признательное показание. Во второй ситуации следователь предъявляет обвинение в заведомо более тяжком преступлении, чтобы затем поторговаться с обвиняемым - принудить к признанию своей вины.

В практике есть случаи имитации действий, направленных на то, чтобы запугать обвиняемого. Так, во время допроса коллега следователя в соседнем кабинете бил ремнем по кожаному дивану, создавая иллюзию избиения дру-

гого допрашиваемого. Другой следователь во время допроса достал из сейфа ветеринарный шприц, флакон с водой и передал их помощнику, заверив, что после введения данного препарата допрашиваемый заговорит. Подобных примеров из следственной практики, к сожалению, можно привести огромное количество¹. Подобные приемы основаны на низменных побуждениях, чувстве страха, стыдливости и др. С точки зрения этики, морали и нравственности подобные приемы недопустимы, так как сопряжены с психическим насилием и не оставляют человеку, на которого направлено воздействие, никакого выбора собственной позиции и линии поведения.

Критерием, при помощи которого проводится граница между допустимым психологическим воздействием и психическим насилием, справедливо считает А.Р. Ратинов, является свобода выбора поведения у лица, на которое оказывается воздействие.

Приведем пример из следственной практики: сельская учительница была заподозрена в убийстве своего мужа. Имелось предположение, что труп закопан на приусадебном участке. Следователь, оперативные работники с техническими помощниками, перекапывая сад и огород, затратили немалые усилия на поиски трупа. Безрезультатно. С наступлением сумерек следователь предложил оперативным работникам: «Сделаем перерыв. Продолжим завтра!». Сказано это было намеренно громко, чтобы услышала заподозренная. Ночью за участком было установлено наблюдение. Заподозренная своими действиями выдала себя. Она пыталась перетащить труп туда, где днем перекопали землю

Описанный прием в данном случае побудил к действию заподозренную, но в то же время оставил право выбора за ней - она могла не предпринимать никаких действий. И, естественно, если бы заподозренная была не ^{[131] [132]}

причастна к совершению убийства и сокрытию трупа, то никак не прореагировала бы на громкое предложение следователя, адресованного прежде всего ей.

Нельзя не согласиться с мнением А.Р. Ратинова, что правомерное воздействие, не являющееся психическим насилием, способствует формированию правильной позиции человека путем позитивного воздействия на его сознание и опосредованно приводит к правильной линии поведения¹.

Существенное влияние на психологический аспект применения тактических приемов оказывают особенности конкретной следственной ситуации, в рамках которой они применяются.

Специфика следственной работы предъявляет повышенные психологические требования к личности следователя, который нередко, в самых сложных, неожиданных ситуациях, принимая решения по расследованию преступления, не должен забывать о психологической стороне предварительного расследования. Например, избрать тот или иной тактический прием следователь должен не только в соответствии с требованиями уголовно - процессуального кодекса, но с учетом особенностей национальных и местных обычаев, традиций и привычек.

Поэтому задача следователя заключается в том, чтобы всегда выбирать такую линию поведения, которая бы в наибольшей степени одновременно обеспечивала как цели установления истины, так и оказывала бы воспитательное воздействие. Другими словами, раскрывая преступления, устанавливая истину, изобличая виновных, следователь не должен в то же время нарушать личные права и затрагивать естественные чувства стыдливости и достоинства, причинять моральный ущерб кому-либо из участников расследования. ^[133]

Значение приемов следственной тактики весьма велико. При грамотном применении они представляют собой эффективное оружие в руках следователя, без них трудно, а порой немыслимо раскрыть преступление.

Все упомянутое делает вопрос о тактической вооруженности следователя особенно актуальным. Приемами тактики, он без сомнения, должен владеть лучше преступника. И помнить о том, что имеет право и в необходимых случаях должен пользоваться тактическими приемами, в том числе теми, которые оказывают психологическое воздействие на участников расследова- ния^[134].