2, Проблемы кодификации международного гражданского процесса как составной части гражданского процессуального законодательства

Принцип [ex fori охватывает в международном частном праве еще одну сферу. Речь идет о нормах прямого действия, содержащихся в национальном законодательстве страны суда. Наличие таких норм и их применение не связано с коллизионным методом регулирования.

Во-первых, эти нормы потенциально могут действовать во всех сферах частного права. Во-вторых, применение их может быть основано как на специальных положениях закона, указывающего на их использование независимо от подлежащего применению права, так и в силу судебной практики. В-третьих, по своему характеру это могут быть гражданско-правовые установления, которые, оставаясь частью цивильного права, выражают публично-правовые интересы. Последняя группа установлений может в зависимости от подходов к делению права на частное и публичное, существующих в том или ином государстве, рассматриваться как состоящая из норм цивильного и публичного права .

Таким образом, изложенное регулирование, существующее в рамках международного частного права, формально отражает схожее с международным гражданским процессом установление: применение

39

принципа закона суда без обращения к коллизионной норме, а также специальных правил, имеющих публично-правовой характер. Однако при кажущейся идентичности подходов цели, стоящие перед соответствующими нормами международного частного права и международного гражданского процесса, диаметрально

противоположны.

Специальные нормы, составляющие содержание международного гражданского процесса, направлены на достижение оптимальных «комфортных» условий для участников процесса и защиты прав любой из сторон, как истца, так и ответчика.

Взаимосвязь и различия международного частного права и международного гражданского процесса проявляются также при рассмотрении действия такого общего для них источника права, как международный договор. Для сравнения следует обратиться к договорам, содержащим унифицированные материально-правовые и унифицированные процессуальные нормы. Общим для этих договоров является их характеристика как наиболее совершенного метода регулирования в каждой из указанных сфер. Одновременно очевидным является и тот факт, что создание унифицированных норм это достаточно трудный процесс. Применительно к международному

²⁰ См.: Звеков В.П. Международное частное право. Курс лекций. - M., 1998, с. 143-150.

40

частному праву особые сложности связаны с универсальной унификацией отношений в области семейного и наследственного права. Значительно больших успехов мировому сообществу удалось достичь в сфере предпринимательской деятельности²¹. Унификация в сфере процессуальных вопросов получила значительное развитие на двусторонней и региональной основах.

В процессе унификации права, при наличии общей цели -достижение оптимального для участников международного общения правового режима - обращает на себя внимание различие в конкретных мотивах, побуждающих государства начать соответствующую работу.

Для международного частного права, которое изначально признает или допускает экстерриториальное действие частноправовых норм иностранного государства и которое для их применения имеет правовой механизм, этот мотив совпадает с общей целью создания более оптимального правового режима для участников частноправовых отношений за счет введения единого материал ьно-правового регулирования в рамках различных юрисдикции.

Для международного гражданского процесса, являющегося составной частью национального гражданского процесса, характерен его строго территориальный характер. Этот фактор порождает иной побудительный мотив для разработки и принятия международных договоров по вопросам международного гражданского процесса: они необходимы для преодоления строго территориального начала публичного права. Результатом этого, как правило, становится сама возможность взаимодействия различных национальных юрисдикции.

²¹ например, такие универсальные конвенции, как Венская конвенция о международной купле-продаже товаров 1980 г.

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ 41 БИБЛИОТЕКА

Так, именно в международных договорах могут решаться вопросы разграничения международной подсудности, что устраняет проблему конфликта юрисдикции. Нормы о правовой помощи создают основанный на императивных предписаниях механизм взаимодействия судов при рассмотрении конкретного дела (представление доказательств, опрос свидетелей и т.д.). При этом действия иностранного суда, у которого запрашивается помощь, согласованы договаривающимися

государствами, а не зависят только от судебного усмотрения. Наличие международного договора создает определенный, предсказуемый порядок взаимодействия судов, выгодно отличающийся от ситуации, когда оказание правовой помощи допустимо в одностороннем порядке в силу норм, содержащихся в национальном процессуальном законодательстве. Однако центр тяжести положений международных договоров по вопросам международного гражданского процесса приходится на установление правил о признании и принудительном исполнении иностранных судебных и третейских решений. Именно эти правила обеспечивают реальность гражданского процесса в условиях международного общения. Возможность предъявления иска в национальный суд к иностранному резиденту или либерализм этого суда, выражающийся в применении норм иностранного государства, не способствуют эффективности судебного процесса, если выносимые решения имеют строго территориальный характер.

Таким образом, в отличие от международных договоров в области международного частного права, мотив заключения договоров по вопросам международного гражданского процесса состоит не в совершенствовании правового регулирования, обеспечивающего

XI

взаимодействие правовых систем (см., например, Конвенцию ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.), а в создании правовой базы, допускающей такое взаимодействие (в частности, Гаагская конвенция о вручении судебных и несудебных документов по гражданским и торговым делам от 15 ноября 1965 г.). Сказанное, однако, не означает, что договоры по вопросам международного граэеданского процесса вообще не имеют цели создания единообразного механизма или порядка рассмотрения гражданско-правовых споров. Существующие договоры демонстрируют как стремление государств к определенной унификации процессуальных норм, так и достигнутые в этом деле результаты.

Рассматривая вопрос о международных договорах в области международного частного права и международного гражданского процесса, следует иметь в виду, что унификация касается не только материально-правового и процессуального регулирования. Возможна и унификация коллизионного права. Российская договорная практика дает достаточно примеров комплексного регулирования, когда в одном мемадународном договоре содержатся нормы как по вопросам международного гражданского процесса, так и унифицированные коллизионные нормы (см., например, Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности (Киев, 20 марта 1992 г.). Представляется, что именно сфера международных договоров, имеющих целью унификацию права, свидетельствует не столько о применении единых методов регулирования, сколько об их неразрывной связи, и указывает на оптимальность совместной кодификации междун а родного частного права и международного гражданского процесса.

43

литературе. Рассматривая основополагающие факторы, оказывающие влияние на менедународный гражданский процесс и международное гражданское право, авторы отмечают значение международных договоров и доктрины для развития этих сфер правового регулирования в Нидерландах²². Перспективность такого подхода нашла практическое подтверждение, однако, в правовых системах других стран, на чем мы остановимся ниже.

Развитие международного гражданского процесса в значительной степени связано с кодификацией относимых к нему правовых норм. В данном случае ее особое значение обусловлено, во-первых, упомянутой органической взаимосвязью международного частного права и международного гравданского процесса и, во-вторых, применительно к странам, судебная система которых состоит из судов общей и специальной компетенции, необходимостью адаптации норм международного гражданского процесса к каждому из действующих процессуальных законов. В отношении России речь может идти о ГПК и

Обращение к источникам права государств, принадлежащим к разным системам, выявляет некоторые тенденции в подходах к кодификации международного гражданского процесса, В первую

²² Подробнее об этом см,: Van Rooij R., Polak M.V. Private International Law in the Netherlands: Supplement. - The Hague; London; Boston, 1995, p. 3-4.

²ⁱ «Национальную судебную систему, в которой существуют суды только универсальной юрисдикции условно можно определить как моносудебную систему, а судебную систему, состоящую из судов общей и специальной юрисдикции , как мультисудебную систему. При этом следует учитывать, что в некоторых странах суды универсальной юрисдикции дополнены судами с очень ограниченной юрисдикцией, в рамках которой рассмотрение споров из международных частноправовых отношений маловероятно, если вообще возможно. Например, шведские суды компетентны рассматривать споры как по грааданским, так и по торговым делам, а существующие кроме того административные суды, обладая специальной компетенцией, по существу не вовлечены в рассмотрение споров по исследуемой нами проблеме» (An Introduction to Swedish Law.

44

очередь следует выделить наиболее традиционный подход, при котором кодификация осуществляется в рамках процессуальных кодексов, а отдельные аспекты регулирования находят закрепление в специальных законах. Наиболее иллюстративным в этом плане является отечественный опыт. В России кодификация международного гражданского процесса и международного частного права проводятся изолированно друг от друга. Правда, в правовой доктрине СССР существовала идея создания единого акта и даже предпринимались шаги к разработке соответствующего закона. Однако далее этого дело не пошло. Любопытно отметить, что аналогичная ситуация сложилась и в Нидерландах, опыт которых представляет интерес хотя бы потому, что российское гражданское законодательство реформировалось с учетом практики европейских государств, в том числе этой страны. Так, последний этап кодификации международного частного права и международного гражданского процесса в Нидерландах начался в 80-х годах и связан с принятием в 1981 г. Закона о коллизионном регулировании в отношении расторжения брака и разлучения и признании таковых в связи с ратификацией Люксембургского и Гаагского договоров о признании решений, касающихся брачных уз, и признании разводов и разлучении соответственно²⁴. Далее последовала «мини-кодификация» норм, касающихся брака, имущества супругов, права на имя и в сфере предпринимательства по вопросам, связанным с корпорациями. Следующим шагом стала попытка Министерства юстиции Нидерландов разработать и передать в парламент для принятия единый кодификационный законопроект, в котором, кроме коллизионных норм,

* См.: Международное частное право. Иностранное законодательство.- М., 2001, с. 445-446.

45

содержались бы правила по международной подсудности, признанию и принудительному исполнению иностранных судебных решений. Этот документ был назван «Проект: Общий акт по международному частному праву». Однако он не получил официального статуса, и практика пошла по пути внесения поправок в ГПК Нидерландов, что явилось частью реформы голландской судебной системы. Таким образом, подтвердилась традиция этой страны: процессуальные нормы кодифицированы в ГПК и не включаются в общий акт, содержащий как коллизионное, так и процессуальное регулирование. Примечательно также то, что в национальной доктрине Нидерландов отсутствует единогласие по самым важным вопросам. Одни сомневаются в возможности и желательности реальной кодификации, другие являются ее ярыми сторонниками²⁵.

Проводимая в России судебная реформа исходит из того, что нормы, относящиеся к международному гражданскому процессу, содержатся в первую очередь в арбитражном и гражданском процессуальном законодательстве. Кроме них, к кодификационным источникам следует отнести специальные акты, регулирующие отношения как в рамках собственно судебного (арбитражного) процесса²⁶, так и акты по вопросам, относящимся к международному гражданскому процессу в широком смысле слова²⁷.

Подробнее см.: Van Rooij R._p Роїак M.V. Private International Law in the Netherlands: Supplement. - The Hague; London; Boston, 1995, p. 3-4.

²⁶ См., например: Указ Президиума Верховного Совета СССР «О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и арбитражей» от 11 июня 1988 г. № 9131-Х). - Ведомости ВС СССР, 1988_т № 26, ст. 424.

²⁷ См.₍ например: Закон РФ «О международном коммерческом арбитраже» от 7 июля 1993 г. № 5338-1. - Ведомости СНД и ВС РФ , 1993, № 32, ст. 1240; «Основы законодательства РФ о нотариате» от 11 июня 1993 г., №4462-1 -Там же, №10, ст. 357.

46

Другой подход наблюдается в странах общего права, где статутное регулирование не носит столь системного характера, как на континенте, и соответственно акты по вопросам международного гражданского процесса имеют фрагментарный характер²³.

Наиболее совершенной представляется практика тех стран, где принимаются специальные законы по вопросам международного частного права и международного гражданского процесса. К числу таких стран относятся, в частности, Грузия, Румыния, Турция, Чехия, Швейцария и др. В свою очередь, в рамках данного подхода следует различать и особенности, присущие праву того или иного государства. Например, Закон о международном частном праве Грузии 1998 г, содержит нормы, относящиеся как к международному частному праву, так и к международному гражданскому процессу. При этом, с точки зрения кодификации, закон последовательно сохраняет баланс автономности каждой совокупности норм и принципа их органической связи. Его структура следующая. Вслед за главой 1 «Общие положения» следует глава 2 «Международная компетенция судов Грузии». Последующие шесть глав закона посвящены коллизионному регулированию: лицам, сделкам, вещному праву, обязательственному праву, семейному праву и наследственному праву. Последняя, глава 9 «Процессуальные нормы» регулирует вопросы, связанные с осуществлением процесса в грузинских судах (судебная взаимопомощь) и исполнением иностранных судебных решений²⁹.

См., например: Закон Великобритании 1984 г* «Об иностранных сроках исковой давности», - В кн,: Международное частное право. Иностранное законодательство, с. 211-213; Закон Великобритании 1975 п»0 доказательствах (разбирательства в других юрисдикциях)». -Там же, с. 218-221; Австралийский Закон 1993 г «О выборе права (сроки исковой давности)». -Там же, с. 143-144. ²⁹ Международное частное право. Иностранное законодательство, с. 91-109.

47

Это наглядно иллюстрирует взаимосвязь международного частного права и международного гражданского процесса. Только признав свою компетенцию, руководствуясь главой второй закона, суды Грузии переходят к решению коллизионной проблемы. В дальнейшем, при рассмотрении дела по существу суд применяет процессуальные нормы, содержащиеся в том же законе, которые учитывают особенности процессуального положения иностранных лиц и возможное взаимодействие с органами юстиции других государств. Предметом обсуждения в данном случае может быть полнота правового регулирования, однако бесспорным является то, что кодификационный акт удобен для применения, а для мультисудебной системы, кроме того, позволяет создать единые процессуальные нормы для определенной категории дел при наличии двух процессуальных кодексов.

В целом по сравнению с законодательством других республик бывшего Союза ССР в этом аісге наиболее полно и последовательно закреплено как коллизионное, так и процессуальное регулирование отношений с иностранным элементом.

Такой подход к кодификации в определенной степени повторяет опыт Закона о международном частном праве Швейцарии 1987 г. В то же время швейцарский закон имеет некоторые особенности. Так, в отличие от достаточно традиционного подхода, при котором нормы о международной подсудности, нормы, связанные с осуществлением процесса (судебная взаимопомощь), и нормы, обеспечивающие признание и принудительное исполнение иностранных судебных решений, выделяются в самостоятельные блоки международного гражданского процесса, Закон 1987 г. связывает нормы, относящиеся к судебной взаимопомощи, с нормами, определяющими юрисдикцию швейцарских судов.

4S

Кроме того, швейцарский закон обеспечил весьма удачную кодификацию, в которой отражается зависимость коллизионного регулирования от решения процессуальной проблемы - определения международной подсудности. Так, согласно от, 33(1), по общему правилу, «вопросы правового положения физических лиц относятся к ведению швейцарских судебных или административных органов по месту жительства лица; при этом применению подлежит право места жительства лица». Следует также отметить, что этот подход получил дальнейшее развитие. Речь идет о последовательном решении вопроса международной подсудности, внутренней территориальной подсудности и коллизии законов. Статья 38 устанавливает; «(2) Граждане Швейцарии, не имеющие места жительства в Швейцарии, могут подать заявление об изменении имени властям кантона своего происхождения.(3) Условия и юридические последствия изменения имени определяются по швейцарскому праву».

Помимо общих положений ст. 125-127, касающихся признания иностранных решений, швейцарский закон содержит специальные процессуальные нормы, устанавливающие условия признания иностранных судебных решений по таким конкретным вопросам, как безвестное отсутствие, правовые последствия брака, режим имущественных отношений между супругами; развод, установление или оспаривание происхождения ребенка, признание ребенка, признание иностранного усыновления, отношений между родителями и детьми. Эти нормы включены также в главы о наследовании, вещном праве, интеллектуальной собственности, обязательственном праве, товариществах, несостоятельности и конкурсном производстве. Перечисленные нормы, кроме простого придания юридической силы иностранному судебному решению, обеспечивают его

49

преюдициальность при рассмотрении швейцарскими судами ме>едународных частноправовых дел. С точки зрения проблемы взаимодействия процессуальных международных частноправовых институтов, следует отметить, что применение института преюдициальное™ иностранного решения означает по существу и признание решения коллизионной проблемы, которая стояла перед иностранным судом.

Еще одной особенностью швейцарского закона, с позиции исследуемой проблемы, является включение в него главы о международном коммерческом арбитраже, в которой наряду с регулированием всего комплекса вопросов, связанных с допустимостью арбитража, действительностью арбитражной оговорки, самой арбитражной процедуры, имеются коллизионные нормы. По своему содержанию они отличаются от аналогичных норм, применение которых осуществляется судами государственной юрисдикции. Так, в разделе закона «договоры» есть нормы, имеющие достаточно четкие коллизионные привязки, применяемые к конкретным видам обязательств. В отличие от них ст. 187, находящаяся в разделе «арбитраж», предусматривает: «(1 Арбитражный суд выносит решение на основании правовых норм, избранных сторонами, а при отсутствии такого выбора - на основании правовых норм, с которыми дело имеет наиболее тесную связь,(2) Стороны могут разрешить арбитражному суду выносить решение по справедливости». Из приведенного текста видно, что именно в рамках специальной формы защиты прав, которой является международный коммерческий арбитраж, устанавливается особое, связанное именно с этой формой коллизионное регулирование.

Эта последняя особенность имеет корни в старых источниках международного права и нашла продолжение в других странах, в

50

частности в современной России, Коллизионную норму, во многом аналогичную швейцарской, мы находим в ст. VII Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г. и в ст. 28 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже» от 7 июля 1993 г.

Приведенные примеры достаточно наглядно иллюстрируют, как проявляется взаимосвязь международного частного права и международного гражданского процесса в наиболее интернациональной сфере - применительно к деятельности международного коммерческого арбитража. Кроме того, здесь прослеживается и успешная унификация как в сфере международного гражданского процесса, так и в сфере международного частного права. Причем создание если не полностью, то в значительной части унифицированных правил достигается и посредством традиционного метода - заключения международной конвенции, и путем приведения национального законодательства в соответствие с международно-правовыми нормами при реформе своего национального законодательства. Этот подход использовался Швейцарией как страной, не являющейся участницей Европейской Конвенции 1961 г.

Вместе с тем изложенный опыт менее жизнеспособен в других сферах международного частного права и международного гра>кданского процесса. Например, в сфере наследственного и семейного права унифицированные правила создаются главным образом на двусторонней или региональной основе с учетом того, что эта область частноправовых отношений наиболее консервативна и в каждой стране несет отпечаток национальных и религиозных традиций .

Наконец, возможности параллельной кодификации и унификации мемадународного гражданского процесса и международного частного права ограничены тем, что, будучи частью процессуального права,

51

нормы, относящиеся к международному гражданскому процессу, могут развиваться только в рамках национальной судебной системы, которая, в свою очередь, универсальна и служит защите прав, как отягощенных, так и неотягощенных иностранным элементом. На практике это приводит к ограничению возможности введения в действие универсальных международных конвенций. Такая ситуация в целом побуждает внимательно изучать проблемы, связанные с развитием национального процессуального законодательства. Существующая унификация носит, как правило, региональный характер и ограничивается вопросами определения юрисдикции, правовой помощи, а также признания и принудительного исполнения иностранных судебных решений. Что касается универсальной унификации, то особое место здесь занимает сфера международного коммерческого арбитража, где международная унификация, напротив, наиболее развита.

Не осталось в стороне и российское законодательство. В настоящее время Россия по сути рецептировала основные

международно-правовые соглашения в данной области. Такое «особое положение» международного коммерческого арбитража отражает и чисто отечественные особенности, связанные с тем, что в советский период судебная система почти полностью выпала из сферы международного гражданского процесса и основным связующим звеном с внешним миром оставался коммерческий арбитраж. В условиях отсутствия широкой судебной практики именно международные соглашения, без вступления в которые немыслимо само существование международного коммерческого арбитража, стало определяющим фактором полномасштабного участия СССР, а затем и России в соответствующих международных конвенциях. Что касается доктрины,

52

то как раз известный неформальный характер международного коммерческого арбитража «позволил» существовать в прошлые годы этому особому институту права.