Социально-экономические права в конституционной системе США

B Российской Федерации в процессе создания правового государства появились различные оценки социально-экономических прав, относимых к правам человека «второго поколения» по принятой в России и частично в Европе классификации[3].

Необходимо уточнить конституционный статус основных социально-экономических прав и социальной функции государства, к которой относятся социальное обеспечение и защита трудовых прав, обеспечение основных потребностей в сферах образования и здравоохранения[5].

До начала XX в. в западных странах в связи с преобладанием либерализма в его классическом варианте социально-экономические права, за исключением права частной собственности, не включались в текст конституций. Что касается права частной собственности, то оно не только в англосаксонской, но и в континентальной правовой традиции воспринималось как право, данное свыше, а не предоставленное государством по его, государству, усмотрению, и в силу этого неотчуждаемое.

Такая точка зрения вошла в противоречие с социальной практикой периода формирования индустриального общества, времени появления двух мощных социальных слоев — предпринимателей и наемных работников, а также промежуточных социальных групп. Отсутствие достойных условий и реального права собственности у огромного числа людей стало причиной принятия правовых и политических решений, позволявших смягчить социальное недовольство.

Государства в Европе с конца XIX в. берут на себя реализацию социально-экономических прав в позитивно-правовом смысле, не ограничиваясь целями свободы и невмешательства, а предпринимая действия с целью смягчения экономического неравенства и сокращения нищеты. B Германии социальные законы предусматривают пособия по нетрудоспособности; в Великобритании принимались законы о прогрессивном налогообложении с целью перераспределения доходов; во Франции закрепляются права работников в их отношениях с предпринимателями, в том числе на создание профсоюзов. B США были предприняты попытки закрепления социально-экономических прав в законах отдельных штатов, но они, как правило, отменялись Верховным судом США как противоречащие Конституции.

Только в 30-х гг. XX в. в период «нового курса» Ф. Рузвельта Верховный суд перешел к признанию социально-экономического законодательства, наделяющего граждан новыми правами (например, на получение заработной платы не ниже установленного государством минимума), производными от обязанностей государства. Государственное регулирование было нацелено не на ограничение права собственности (как в социалистических странах), а на упорядочение осуществления этого права. Рузвельт в предвыборной речи в 1932 г. указал, что «всеохватывающая система страхования... возродит «демократический индивидуализм»». Английский автор Д. Кинг продолжает в этой связи: «Рузвельт предложил расширительное понимание конституционных прав, ...его заслуга состояла в том, что политические принципы прогрессизма[6] он, опираясь на идеи своих помощников, перевел на язык конституционного права. При этом речь шла не об отходе от естественно-правовой традиции, а об ее „экспансии“». «Ньюдилеры (создатели политики «нового курса») узаконили социальную политику, истолковав конституционные положения таким образом, что она соответствовала развитию в либеральном направлении»[7].

B связи с законами «нового курса» появилась проблема определения конституционного статуса социальноэкономических прав.

Проблема определения конституционного статуса этих прав не исчезла[9]. Американские авторы стали говорить не о конституционных, а о «позитивных» правах, реализация которых не означает их закрепления в качестве конституционных[10]. Правительство, которое предоставляет услуги в виде социальных пособий, действует с целью создания равных экономических возможностей. Цель предоставления равных возможностей — реализация основных прав. Основное право, являющееся «экономическим правом», — это право собственности[11].

B 50—60-х гг. XX в. по европейскому примеру в США все чаще применяются понятия «социальные права» и «экономические права»[12]. Распространяется и специфическое определение социальных и экономических прав как прав на основе статутного законодательства, прав по закону (entitlement rights)[13]. Буквальный перевод этого термина — «назначенные по закону права», т. е. конкретно определенные в том или ином законе под ответственность правительства, но не подлежащие защите на основе прямого действия Конституции. Они установлены только в законе, а не в Конституции, и характеризуются термином «позитивные» права (см. Приложение). Следует иметь в виду, что в юридической литературе США не принято классифицировать права человека исходя из приоритета фундаментальных (личных) прав, универсального и неделимого характера всех видов прав.

По нашему мнению, при изучении истории государства и права США целесообразно применять не обозначение отдельных разновидностей этих прав (социальные, экономические и т. д.), а понятие социально-экономических прав, включающее в себя группы социально-обеспечительных и экономических прав. Разумеется, различия между этими разновидностями прав существуют и имеют значение для юриспруденции. Под первыми имеются в виду правопритязания на те или иные социальные услуги, распределяемые государством (преимущественно социально-обеспечительные права). Экономические права в большей степени увязываются с отношениями, возникающими в процессе труда, с реализацией права собственности[14]. Но и те, и другие взаимозависимы, имеют социальное измерение, что диктует необходимость рассматривать их как общую группу социально-экономических прав[15].

Понятие социально-экономических прав соответствует современной трактовке конституционных взаимоотношений. По словам В. E. Чиркина, они «концентрируются вокруг главного вопроса: создания, обмена, распределения материальных и духовных благ и лишь через призму этого, и для этого, вокруг вопросов государственной власти»[16].

Позиция авторов, признающих допустимость применения понятий «социальные» и «экономические права», но полагающих, что они составляют общее понятие «социально-экономические права», весьма убедительна[17]. Так, E. А. Лукашева последовательно доказывает, что естественно-правовое содержание новых прав дополняется «позитивным» содержанием, закреплением этих прав в юридической форме, «прирожденные права становятся субъективными конституционными правами». В работах этого автора защищается тезис о взаимодополняемости социальных и экономических прав и их интеграции с личными правами. В результате «социально-экономические права воспринимаются как часть всего комплекса прав»[18].

Оценка прав человека только как прав, неотчуждаемых государством и подлежащих защите от государства, как реализуемых независимым от государства гражданином представляет собой абсолютизацию только одного метода правового регулирования — гражданскоправового.

Эту же точку зрения в более осторожной форме проводит К. Экштайн: «Общий принцип равенства требует не только того, чтобы с равным обращались равным образом, но также и того, чтобы действительное неравенство учитывалось посредством дифференцированного в правовом отношении подхода. Тем самым общий принцип равенства содержит также и требование дифференциации»1. Такой подход зафиксирован и в решениях Конституционного Суда РФ: «Равенство не должно ограничиваться формально-юридическими требованиями... Равенство перед законом и судом не исключает фактических различий и необходимости их учета законодателем»2.

Продолжая мысль о применении понятия «социально-экономические права», следует подчеркнуть экономическую основу социальныіх прав в двух аспектах. Во-первых, социальная поддержка означает перераспределение доходов и национального богатства, а малоимущие граждане стремятся получить какое-либо экономическое благо. Во-вторых, если под такими правами понимать так называемые нематериальные права (равную доступность образовательных, юридических услуг, в том числе процессуальное равенство, запрет дискриминации в сфере труда и т. n.), то увидим, что и в их основе — намерения по достижению преимущественно экономических целей, а не получение привилегий и особого социального статуса.

Большое значение в контексте анализируемого вопроса имеет принцип неделимости всех прав человека. Этот принцип требует, чтобы социально-экономические права трактовались не только в узком смысле — как право безвозмездного получения минимального пособия или достойного вознаграждения, но и в широком — как средство осуществления других прав — на жизнь, свободу, собственность3. Получение пособия, как настойчиво подчеркивается в российской и амери- [22] [23] [24] канской литературе, имеет целью реализацию других прав граждан1.

Переходя к оценке взглядов американских авторов, повторим, что большинство из них стремятся вывести значение социально-экономических прав не из положений Конституции, а из моральных принципов либо «позитивных» (основанных на статутном законодательстве или дискреционных, по усмотрению правительства) действий государства. До второй половины 1930-х гг. Верховный суд трактовал X Поправку Конституции как предоставляющую остаточные полномочия в социальной сфере штатам2. Но с середины XX в., когда федеральное правительство взяло на себя ведущую роль в решении социально-экономических проблем, ссылки на X Поправку почти не используются для уточнения статуса социальноэкономических прав. Подобным образом интерпретируется Верховным судом (и комментируется большинством авторов) текст IX Поправки3. Суд практически не обращается к этой Поправке для обоснования конституционной легитимности социально-экономических прав.

В США термин «социально-экономические права» не стал общепринятым, несмотря на защиту государством таких прав граждан. Этот термин используется, как правило, в научной литературе, но не в повседневной юридической практике. Применяются похожие или аналогичные по содержанию, либо подменяющие это понятие определения. Такие авторы, как Ч. Мэнсфилд и [25] [26] [27]

К. Санстейн, говорят о «позитивных» правах, не имеющих естественно-правового происхождения[28]; Ч. Эпп утверждает, что «новые социально-экономические права входят в группу гражданских прав»[29]; П. Рейнсбергер применяет термины «публичные права» и «общие права» («public rights» и «general rights»[30]). Приводятся и иные определения: «вытекающие из публичных обязательств правительства», «специальные», или «конкретные», «субъективные публичные права» и т. п.

Термин «социально-экономические права» якобы не адекватен, поскольку притязания на собственность других граждан, перераспределенную государством (социальные права), не имеют ничего общего с действительным правом собственности (экономические права). Такие экономические права имели в виду в администрации Рейгана, разрабатывая в 1983 г. Билль об экономических правах[31]. Тем самым подчеркивается нежелательность (либо недопустимость) ограничения права собственности.

По мнению противников расширения конституционного каталога основных прав[32], Верховный суд США совершил роковую ошибку и игнорировал различие между двумя группами прав, обеспечив защиту тех и других. То, что сделал Верховный суд — «принудил» Конгресс и легислатуры штатов принять законы (о социальных пособиях и т. д.), якобы в соответствии с Конституцией, — это ошибка. Предмета спора о признании либо непризнании социально-экономических прав нет, поскольку перечень прав человека Конституцией не ограничен1. Но, по мысли этих авторов, защищать через суд можно только основные права, признавая, к примеру, несправедливое увольнение нарушением свободы договора или нарушением права собственности на источник дохода, но не как обязанность предоставить место работы.

B то же время противники этих прав признают необходимость и факт усиления роли государства в этом направлении в XX в.2 Под соответствующими функциями понимается деятельность государства по обеспечению социальной защищенности и созданию достойных условий жизни для всех членов общества.

B США также немало авторов, признающих правоту Верховного суда, вставшего на путь расширения списка фундаментальных прав3. Прежде всего это А. Кокс, M. Перри и К. Фридмэн. Так, Фридмэн считает, что двойная природа этих прав (естественное происхождение и «позитивизация» в законодательстве) является основой их легитимности и основанием судебной защиты.

Выделим одну из теорий социально-экономических прав, автором которой является Ч. Райх. B 1966 г. он высказал мнение о появлении оснований для легитимации социально-экономических прав как «новой разновидности права собственности», отмечая, что «средства на социальные цели распределяются в соответствии с законом, что признано Верховным судом»4. «Право по [33] [34] [35] [36] закону», хотя это и не основное право с точки зрения формального равенства и всеобщего применения, для его обладателя является основным правом на жизнь, свободу и собственность1.

При таком подходе приравнивание этих прав публичного происхождения к праву собственности не является их отрицанием, но создает возможности для их судебной защиты как субъективных прав в случае нарушений со стороны должностных лиц и государственных органов. А права, которые защищаются в суде, по логике этого автора и разделявших его позицию судей Верховного суда У. Бреннана, П. Дугласа и T. Маршалла, не должны противоречить Конституции.

Судебная защита названных прав — объект научных дискуссий. Нельзя лишить гражданина собственности без справедливого суда и без права обжаловать действия государства по «надлежащей правовой процедуре». А право обжаловать действия политической власти, государственного органа, как и действия частного лица, в суде неоспоримо и является основным конституционным правом. Все граждане, независимо от их доходов, имеют право на «равную защиту закона»2. Объединив эти две доктрины («надлежащей правовой процедуры» и «равной защиты закона»), Верховный суд США на рубеже 1960—1970-х гг. перешел к защите социально-экономических прав. Применяя положения Конституции для защиты основных прав (ставя во главу угла обязанность защиты прав собственника), Суд ставил под сомнение законы или действия, нарушающие права граждан в социально-экономической сфере, поскольку социальноэкономическое законодательство признано соответст- [37] [38] вующим Конституции. Тем самым, по словам Рейнсбер- гера, «частноправовые процессуальные средства начинают применяться для защиты публичных прав»[39].

Новаторские подходы к защите социально-экономических прав появились одновременно с утверждением нового понимания собственности «как особого, существующего на законном основании общественно-правового притязания по отношению к государству, вытекающего из различных гарантий государства»[40]. Такое понимание собственности ведет к усилению значения различных гарантий и правоприменительного механизма, что и соответствует задаче «наполнения содержанием основных прав». Решения федерального правительства по поддержке беднейших слоев населения проводились не посредством наделения материальными правами, а путем так называемых утвердительных — «позитивных» (аффирмационных) действий, имеющих процессуальный характер (предписывающих те или иные действия с целью обеспечения правового равенства)[41]. Такие действия оспариваются или защищаются в судебном порядке, поскольку они предполагают защиту основных прав (на недискриминацию), а не специальных прав (на образовательные услуги, обязательность трудоустройства, социальное обеспечение). Администрации президентов Дж. Кеннеди и Л. Джонсона исходили из возможной поддержки Верховным судом Э. Уоррена (Уоррен был Председателем Суда до 1969 г.) действий по признанию новых прав в социально-экономической области.

Основные подходы к защите социально-экономических прав в США включают в себя не только применение частноправовых средств, но и ограничение осуществления права собственности средствами публичного права в интересах общества. B 1934 г. в период утверждения реформ «нового курса» как соответствующих Конституции Председатель Верховного суда США Ч. Хьюз в решении по делу «Домостроительная и Кредитная компания против Блэйсдейла»[42] говорил о сближении различных видов прав граждан и о легитимации «публичного интереса» через социально-экономическое законодательство: «Если раньше мы считали своим долгом не допустить правительство в разрешение споров о заключении и исполнении договоров, то теперь необходим разумный компромисс между индивидуальными правами и общим благосостоянием... Юридическое закрепление статуса публичного сектора, признание Судом разнообразия экономических интересов имеют целью защитить индивидуальные возможности наших граждан».

Решение судов в США (если речь идет о социальноэкономических правах) может быть основано на применении не конституционных норм об основных правах, а законодательных норм о социальном обеспечении. Суд резервирует за собой право принудить к реализации основных прав граждан органы государственного управления. При этом сферой судебного контроля является не только императив следования закону в его позитивном значении, но и выполнение своих обязанностей должностными лицами и органами государства, тем более, что деятельность по выполнению конституционных обязанностей зачастую имеет дискреционный характер. По словам Экштайна, «предпосылки гражданско-правового дела имеют место каждый раз тогда, когда затронуто личностное или экономическое содержание основных прав и свобод (гарантии собственности и конституционных прав, защищающих личность)»[43].

Какие обязанности имеются в виду? Здесь с точки зрения оснований для судебного рассмотрения важна отсылка к основным правам (на жизнь, свободу, собственность, достоинство), важен морально-правовой компонент. Последний, по мнению американских авторов, извлекается (derived) из конституционных принципов[44]. Среди этих принципов, например, «содействие всеобщему благосостоянию» из преамбулы Конституции и «равная защита закона» (XIV Поправка)[45].

Законодательство также должно соответствовать этим принципам. Таким образом, конституционные принципы не приобретают идеальное или моральное содержание, а связываются судебной властью с законами и правительственными решениями, в случае, если правительство действует (либо отказывается действовать) во исполнение этих принципов. B основе такого понимания американскими авторами защиты конституционных прав — сближение публично-правового и частноправового методов регулирования, необходимость следовать новым и понимаемым как основание для судейского усмотрения конституционным принципам.

Ряд решений Верховного суда в 1930-х и 1960— 1970-х гг., а также и судебных доктрин можно считать одними из источников признания конституционного значения социально-экономических прав. Однако в текст Конституции США они включены не были. Это не означало отказа от судебной защиты, а предполагало возможность такой защиты социально-экономических прав с применением различных процедур, прежде всего, в гражданских судах. Как говорит американский автор Д. Элейзер: «Проблема защиты не столько в формально-юридическом закреплении этих прав, сколько функционировании механизма защиты»[46].

Отметим разнообразие средств защиты, среди которых в соответствии с позитивным воплощением прав в США все больше распространяются публично-правовые способы: обжалование в органах власти и специализированных квазисудебных учреждениях. Но основным средством остается защита социально-экономических прав путем применения гражданско-правовых процедур. Процессуальные стандарты о равенстве сторон, восстановлении нарушенных чести и достоинства, недопустимости преднамеренной дискриминации, о компенсации убытков, возмещении ущерба и т. д. используются при разрешении споров социально-экономического характера между гражданином и представителями власти. B американской системе в большей степени обеспечивается право на самозащиту путем индивидуального обжалования, применения коллективных или групповых исков, влияния на процедуры разбирательства, исходя из имеющихся процессуальных возможностей[47]. Разнообразие процессуальных возможностей и внимание судей к процессуальной справедливости — особенность американского права.

Сказанное выше относится ко всем разновидностям социально-экономических прав. B то же время социально-экономические права в сфере труда и в сфере социального обеспечения, методы их реализации имеют некоторые отличительные черты.

Анализируя сферу труда, следует отметить сочетание коллективных и индивидуальных прав. B США говорят о совпадении основных прав, проистекающих из частного права, и трудовых прав, имея в виду свободу договора, право защиты своих экономических интересов законными средствами или право индивидуальных работников добиваться защиты интересов без поддержки и даже против профсоюза. B области разрешения трудовых конфликтов наличествуют и коллективные права, такие, как закрепленные в законодательстве право единого представительства и право на коллективный договор. Возникает проблема совместимости индивидуальных и коллективных прав, реализации частноправовой и публично-правовой природы трудового права, обсуждаемая в американской литературе[48]. C одной стороны, общенациональные гарантии справедливой оплаты закреплены на федеральном уровне в виде почасового минимума оплаты труда. C другой стороны, отмечается эфемерность законодательных положений о праве равной оплаты за равный труд и ему подобных правах публично-правового происхождения. Все это свидетельствует о специфике трудовых прав, «завязанных» на договорные отношения («личный трудовой вклад») и в то же время выступающих как коллективные права, признанные в законах.

Обращаясь к правам в сфере социального обеспечения, следует отметить различные правовые основания у права на социальное страхование и права на социальное вспомоществование. Первое появляется после уплаты страховых взносов (страхового налога) и выступает заработанным, приобретенным, соответствующим принципу эквивалентности, и экономическим (или социально-экономическим). Второе право рассматривается как «дар» правительства для лиц, неспособных обеспечить собственное существование, а потому как не имеющее признака всеобщего применения и, следовательно, не являющееся правом (а лишь проявлением воли государства, государственной благотворительностью). Однако такой подход рассмотрения не решает проблему, поскольку в действительности и у того, и у другого права есть не только «позитивные», но и естественно-правовые, следовательно, конституционные основания. Оказание помощи — это не только милосердие, но и конституционная обязанность на основе норм-принципов Конституции.

Из вышесказанного следует, что изучение социально-экономических прав, процедур их защиты и реализации только с публично-правовой точки зрения или исключительно в частноправовом (гражданско-правовом) аспекте невозможно.

Отсюда и американская специфика термина «социально-экономические права». B США эти права не рассматриваются специально, как таковые, а выявляются в единстве с другими видами прав. Следует признать, что позитивное закрепление социальной ответственности государства приводит к изменению содержания основных принципов конституционализма в направлении фактического расширения прав и свобод.

Целесообразно сравнить американский опыт в области социально-экономических прав с опытом европейских стран. При существующих различиях есть значительное совпадение между подходами к социальноэкономическим правам в США и ФРГ. B Германии конституционные формулировки также не позволяют говорить о закреплении социально-экономических прав в качестве основных (фундаментальных) прав, обеспеченных конституционной защитой. Однако в Конституции ФРГ есть положения о социальном государстве. Здесь утвердился подход, согласно которому принципы Основного закона «заставляют толковать право на социальное обеспечение таким образом, что субъект социального обеспечения должен осуществить данную правовую обязанность в отношении нуждающегося, и что у последнего есть соответствующая правовая претензия»[49].

B США конституционные принципы, касающиеся социально-экономических прав, и, в частности, права на социальное обеспечение, не интерпретируются так определенно, как в европейских конституциях. Тем не менее, именно принципы, «пропущенные» через судебные доктрины и истолкованные Верховным судом, являются юридическим основанием для принятия решений в пользу заявителей, добивающихся признания права на социальную помощь в силу своих индивидуальных особенностей, а не только на основании закона, предоставляющего льготы той или иной социальной группе. Судьи в США, как и в европейских странах, полагают, что человек выступает как гражданин. Следовательно, в таких ситуациях он «...не может быть просто предметом государственной деятельности. Он признается самостоятельной нравственно-ответственной личностью и поэтому носителем прав и обязанностей. Это имеет особое значение, когда речь идет о его возможностях существования»1 (выделено авт. — В. C.).

Процитированный фрагмент решения Федерального административного суда в Германии аналогичен решению Верховного суда США по делу «Гольдберг против Келли» 1970 г.2 B этом деле Суд постановил, что нельзя прекращать выплату государственных социальных пособий без судебного слушания по полной процедуре (full hearings), c соблюдением всех элементов гражданского процесса, поскольку это будет лишение собственности (taking) без «надлежащей правовой процедуры», т. е. процедуры по правилам гражданского процесса, имманентно присущим системе общего права. Суд подчеркивал: речь идет о «возможностях существования» и «праве собственности на единственный источник дохода в виде социального пособия».

Сходство с судебной практикой в Германии заключается в том, что Верховный суд США настаивал на обя- [50] [51] занности государственной власти обеспечить реализацию этих прав. При этом, по мнению американских авторов, социально-экономические права рассматривались не как конституционные, а как «права по закону» («entitlement rights»)1. Суд признал право на защиту этих прав не только в случае нарушения закона (в котором установлены критерии вспомоществования), но и в случае нарушения (в процессе предоставления помощи) конституционных прав на жизнь, собственность, свободу.

B подходах Верховного суда США и Европейского Суда по правам человека есть сходство и различия. Эти органы не встают на путь признания субъективных социально-экономических прав; следовательно, не считают, что социально-экономические права во всех случаях обеспечены судебной защитой как «право для всех» в соответствии с конституционными обязанностями государства.

B США Верховный суд обращает особое внимание на соотношение элементов публичного и частного права. Преобладание элементов первого считается основанием для применения упрощенной процедуры, а не строгих правил (strict scrutiny) гражданского процесса; нарушение прав против личности (например, государственным органом, произвольно отменяющим пособие) влечет за собой гражданско-правовую ответственность.

B Европе ситуация несколько иная. Даже в случае финансирования системы социального страхования в той или иной стране без привлечения индивидуальных взносов и, следовательно, в отсутствие многих аспектов частного (гражданского) права в схеме социального страхования Европейский Суд по правам человека (в делах, последовавших за прецедентом «Фельдбрюгге про- [52] тив Нидерландов» 1986 г.[53]) признавал необходимость защиты социально-экономических прав в судебном порядке. Как правило, Суд аргументирует это нарушением прав, закрепленных в ст. VI Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., в основном нарушений процессуального характера.

Американская практика защиты социально-экономических прав как связанных с фундаментальными правами, равно как и аргументация судей не позволяют сделать такие же определенные выводы, как в Европейском Суде о необходимости применения (или неприменения) гражданско-правовых процедур. B деле «Шапиро против Томпсона» 1969 г.[54] Верховный суд США постановил, что пособие по вспомоществованию для решения дела по существу имело «такое же значение, как и свобода передвижения, а право обладания ими, как вытекающее из прав нажизнь и свободу». Основополагающее решение (landmark decision) по делу «Гольдберг против Келли» открывало возможность признания права на судебную защиту на основе положений Конституции (положения о «надлежащей правовой процедуре»). Причем не только для получателей пособий по социальному страхованию, но и для получателей пособий в системе государственного вспомоществования. Однако прецедент Гольдберга не стал переходным к конституционному признанию социально-экономических прав в качестве основных и фундаментальных. B последующих решениях Суд оставил за собой право определять, в каком случае имеет место лишение свободы и имущества, собственности как основного дохода в конкретных делах, но не на основании только позитивных предписаний государства, т. е. законодательства в сфере социального обеспечения. Такое отступление от прецедента «Гольдберг против Келли» началось с дела «Мэтьюз против Элдриджа» 1976 г.[55], где объявлялось конституционным полномочие государственной власти изменять условия помощи и признавалось применение различных процедур защиты получателей пособий.

Тем не менее американский опыт в защите конституционных прав свидетельствует о применении разнообразных способов судебной защиты. Признание этих прав как производных от фундаментальных, их «позитивная» реализация в законодательстве привели к возможности судебной защиты социально-экономических прав. Создание механизма гарантий прав в таком виде (преимущественно судебная защита) имеет не меньшее значение, чем провозглашение естественного, неотчуждаемого характера прав (и это относится не только к социально-экономическим правам). Вместе с тем, говорить о необязательности включения социально-экономических прав в Конституцию нельзя. Противопоставлять одни виды прав другим, как и отрывать субъективные права от объективного права, а право — от государства, было бы ошибочно.

1.2.