2. Принцип незыблемости закона.

Характерной особенностью Девтероно- мического кодекса, как специалисты-экзегеты именуют нормативную часть Второ- закония^[916], является отчетливо проявляющаяся в нем установка пророка Моисея на внушение народу понимания незыблемости закона в качестве его основного и непреложного принципа.

Вечность уголовно-правовых и иных норм Второзакония и связанное с ней их непреходящее значение для человечества отмечаются многими исследователями. Так, о. Александр (Борисов) отмеченную особенность рассматриваемого законодательства с позиций теологии объяснил тем, что «несмотря на прошедшие со времен Моисея тысячелетия... законы, исходящие от самого Источника Жизни, столь же незыблемы, как и законы природы, и не могут устареть или потерять свое значе- ние»¹. А. А. Тер-Акопов, используя юридическую лексику, указал: «Закон Моисеев не имеет пределов действия по деяниям, кругу лиц, месту и времени, по крайней мере в своей духовной части, но выступая в качестве фактора, участвующего в образовании духовного поля, он влияет и на современное действующее право»^{[917] [918].}

Помимо бессрочности закона его незыблемость утверждается Моисеем через его неизменность: «Не прибавляйте к тому, что я заповедаю вам, и не убавляйте от того» (Втор.

Для обеспечения незыблемости закона пророк незадолго до смерти предпринял ряд мер, направленных на сохранение его текста и материального носителя:

- во-первых, собственноручно составил письменный свод норм - «книгу закона», передал ее на хранение левитам, повелев хранить в самом святом (а значит - и самом охраняемом) месте скинии - «одесную ковчега завета Господа» (Втор. 31, 9, 24-26). Письменная форма закона должна была защитить его от искажений, характерных для устного обычного права, и обеспечить возможность аутентичной передачи содержания правовых норм от одного поколения другому. Помещение книги закона в святая святых скинии должно было гарантировать безопасную сохранность официального первоисточника, а также освятить сам закон, подключив к обеспечению его незыблемости механизм сакрализации. Отныне левиты должны бережно хранить оригинал Моисеева закона как особую святыню;

- во-вторых, заповедовал сынам Израилевым: «Икогда перейдете за Иордан, в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, тогда поставь себе большие камни и обмажь их известью; и напиши на камнях сих все слова закона сего... И устрой там жертвенник Господу, Богу твоему... И напиши на камнях все слова закона сего очень явственно» (Втор. 27, 2-8). Таким образом, наряду с доступным только первосвященнику оригиналом книги закона создавались его общедоступные копии (списки) в виде текстов, зафиксированных на каменных столбах подобно всемирно известной стеле с законами царя Хаммурапи. Такая форма фиксации текста закона внешне роднит его с божественными Десятью заповедями, чудесным образом запечатлевшимися на каменных скрижалях. Избранный материал - камень - всем своим видом указывает на крепость, вековую стабильность, незыблемость зафиксированных в нем норм.

- в-третьих, установил правила, по которым заповеди, уголовные, гражданские, религиозные и иные нормы должны заполнить сферу повседневного быта израильтян, когда даже вещи утилитарные служат носителями, хранителями и глашатаями закона: «Да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем... И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих» (Втор. 6, 6-9). Это установление обеспечивало сохранность и действенность норм законодательства за счет создания и распространения среди населения множества их списков, а также служило оригинальной формой их обнародования^[919]. Возвещая доступность закона, Моисей говорит народу: «Заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе, чтобы можно было говорить: "кто взошел бы для нас на небо, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?"И не за морем она, чтобы можно было говорить: "кто сходил бы для нас за море, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?"Но весьма близко к тебе слово сие; оно вустах твоих и в сердце твоем, чтоб исполнять его» (Втор. 30, 11-14).

Помимо этого, Моисей в целях упрочения незыблемости провозглашенного им закона совершает ряд действий и дает несколько обязательных распоряжений, направленных на закрепление в общественном сознании уважительного отношения к правовым предписаниям, понимания их сути и социальной необходимости, подчинения воли нормативным требованиям, т. е. нацеленных на формирование в среде Израиля соответствующего духу закона уровня правосознания:

- во-первых, лично, используя свой непререкаемый авторитет пророка и вождя, публично оглашает текст закона и разъясняет его соплеменникам: «Говорил Моисей сынам Израилевым все, что заповедал ему Господь о них» (Втор.

- во-вторых, оперируя механизмом сакрализации, постоянно напоминает о божественной природе записанного им в книгу закона: «Вот заповеди, постановления и законы, которым повелел Господь, Бог ваш, научить вас» (Втор. 6, 1) и др.;

- в-третьих, систематически взывает к родовой памяти сынов Израилевых, патриархальной традиции, указывая на необходимость соблюдать завет Бога, заключенный с их отцами: «Он не оставит тебя и не погубит тебя и не забудет завета с отцами твоими, который Он клятвою утвердил им» (Втор. 4, 31) и др.;

- в-четвертых, добивается от нового поколения Израиля, чтобы оно после перехода Иордана принесло новую публичную клятву на верность Богу и завету Божию путем торжественного провозглашения благословения народу и общенародного проклятия преступления закона вообще и целого ряда преступлений в частности, среди которых особо выделены идолопоклонничество, злословие в адрес родителей, нарушение межи, преступления в сфере сексуальных отношений, убийство и др., установив особый обряд (Втор. 27, 11-26), об исполнении которого сообщается в шестой книге Библии - книге Иисуса Навина (Иис. Н. 8, 33-35);

- в-пятых, вменяет в качестве профессиональной обязанности левитам с установленной периодичностью торжественно вслух в присутствии всего народа читать закон: «По прошествии семи лет, в год отпущения, в праздник кущей, когда весь Израиль придет явиться пред лице Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Господь, читай сей закон пред всем Израилем вслух его» (Втор. 31, 10-11);

- в-шестых, вменяет им же в обязанность обучать население закону: «Собери народ, мужей и жен, и детей, и пришельцев твоих, которые будут в жилищах твоих, чтоб они слушали и учились, и чтобы боялись Господа, Бога вашего, и старались исполнять все слова закона сего» (Втор. 31, 12) и др.;

- в-седьмых, пророчески предвидя учреждение в Израиле монархии, предписывает будущему царю: «Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; ...

- в-восьмых, обязывает каждого читать и учить законы и объясняет, как правильно это делать: «И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем. И внушай их детям твоим и говори об них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая» (Втор. 6, 6-7) и др.;

- в-девятых, использует распространенную на Древнем Востоке систему благословений и проклятий: «Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие: благословение, если послушаете заповедей Господа, Бога вашего, которые я заповедую вам сегодня, а проклятие, если заповедей Господа, Бога вашего, и уклонитесь от пути, который заповедую вам сегодня» (Втор. 11, 26-28) и при этом подробно живописует, какими милостями и щедротами Бог одарует Израиль, если он будет следовать закону (Втор. 28, 1-14), и каким невообразимо страшным карам тот подвергнется, если преступит закон или уклонится от него (Втор. 28, 15-68);

- в-десятых, приравнивает всякое нарушение закона Божия и отступление от него к богоотступничеству, объявляет преступление закона преступлением против Бога: «Если же не будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, и не будешь стараться исполнять все заповеди Его и постановления Его, которые я заповедую тебе сегодня: то придут на тебя все проклятия сии и постигнут тебя» (Втор. 28, 15), признает преступным следование обычаям и законам хананеев и др. (Втор. 14, 1-21 и др.);

- в-одиннадцатых, убедительно свидетельствует о неотвратимости наказания за преступление закона, приводя многочисленные примеры известных из предыдущих книг Торы преступлений сынов Израилевых, повлекших суровую кару - массовое истребление прогневивших Бога (Втор. 1, 26-35 и др.), а также не скрывает собственное преступление - когда-то проявленное Моисеем малодушие (Втор. 32, 48-52 и др.). Собственно книга Второзаконие и заканчивается исполнением назначенного Моисею за то деяние наказания - смертью до вступления в Землю Обетованную, которую Бог позволил пророку увидеть издалека, но не ступить на нее (Втор.

Обращаясь к суровости и неотвратимости наказания как средств обеспечения незыблемости Моисеева уголовного права, уместно указать на еще одну характерную черту института наказания, прослеживаемую в Девтерономическом кодексе - его действенную реальность как одну из сторон неотвратимости кары за преступление, отличающую ветхозаветное представление о наказании от многочисленных новозаветных угроз посмертного воздаяния. Так Вольтер обратил внимание, что «во Второзаконии законодатель не угрожает загробными карами... Законодатель иудеев, наоборот, всегда говорил, повторял, внушал, что Бог накажет только живущих»^{[920] [921]. П. Баренбойм также отмечает, что «в Ветхом Завете Божий суд либо любой суд, творимый человеком-судьей от имени Бога или со ссылкой на Божий Закон, это суд, всегда осуществляемый при жизни»[922]. А А. Гусейнов «отсутствие идеи загробного воздаяния» объясняет тем, что помимо религиозного текста «Десятисловие является также юридическим документом»[923]. Таким образом, противоположная далекой умозрительности реальность прижизненного исполнения наказания за преступление обеспечивала его неотвратимость[924], а последняя - незыблемость уголовного закона.}

Однако, несмотря на все меры, предпринятые Моисеем с целью обеспечения незыблемости закона, он все же пророчествует о грядущей измене Израиля завету и предстоящих ему наказаниях. Мучительные сомнения в способности Израиля хранить и исполнять закон терзали Моисея до самой смерти (Втор. 31, 16-17), и хотя пророк предрек будущие преступления и наказания Израиля: «Ибо я знаю, что по смерти моей вы развратитесь и уклонитесь от пути, который я завещал вам, и в последствие времени постигнут вас бедствия за то, что вы будете делать зло пред очами Господа, раздражая его делами рук своих» (Втор. 31, 29), он, тем не менее, не прекращал усилия, направленные на сохранение и утверждение закона.

То обстоятельство, что данные пророчества исполнились в событиях Вавилонского пленения, а потом в рассеянии Израиля по всему миру, стало историческим свидетельством неотвратимости наказания за преступление закона, подтверждением действенности сформулированных во Второзаконии уголовных и иных правовых норм. Убедительным историческим свидетельством незыблемости девтероно- мической версии Моисеева уголовного права стала экстраполяция его норм в уголовные законы многих государств: «благодаря тому, что христианство выделилось из иудаизма, а ислам воспринял и то и другое учение»¹, многие из уголовно-правовых норм Девтерономического кодекса «вошли в плоть всех правовых систем»^{[925] [926].}

Незыблемость норм Моисеева уголовного права во многом объясняется их универсальностью, ибо они «в отличие от языческих лишены духа относительности, имеют универсальное значение», и «поэтому впоследствии многим народам Востока и Запада было легко принять их и включить в собственные правовые системы»^[927].

При этом, несмотря на универсальность и устремленность в будущее, законодательство Моисея, особенно его уголовно-правовая составляющая, учитывало и отражало потребности своего времени. Появление его новой (второзаконческой) редакции собственно и было вызвано необходимостью приспособления патриархального и синайского права к новым историческим социальным реалиям предстоящего построения государства Израиля на завоеванных за Иорданом землях.

Представляется, что незыблемость, стабильность, непреходящее значение многих уголовно-правовых норм Девтерономического кодекса, подтвержденные Новым Заветом, являются важнейшими условиями их действенности и эффективности по сей день. Спустя века после политико-правового завещания Моисея Израилю, обращаясь в словах Нагорной проповеди к народу и ученикам, Иисус Христос сказал: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5, 17-18). Характер уголовно-правовых норм Второзакония таков, что в новозаветные времена из уст Иисуса Христа они смогли получить более гуманное и возвышенное любовью Бога к человеку обновленное звучание, не претерпевая при этом какой-либо редакционной правки:

- «Вы слышали, что сказано древним: "не убивай; кто же убьет, подлежит суду". А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной» (Мф. 5, 21-22);

- «Вы слышали, что сказано древним: "не прелюбодействуй". А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5, 27-30);

- «Вы слышали, что сказано: "око за око и зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5, 38-41) и др.

Сформулированные в Нагорной проповеди гуманистические начала толкования Моисеева закона, совершенно по-новому раскрывшие его смысл, были недостижимы для народного сознания во времена, описываемые во Второзаконии в силу многократно отмечаемой Моисеем «жестоковыйности» Израиля, суровых условий жизни, требующих соответственно и суровых мер реагирования на преступные нарушения. Как писал Ч. Беккариа, «на грубые души народа, едва вышедшего из первобытного состояния, необходимо воздействовать более сильными и максимально будоражащими впечатлениями... Но по мере перехода людей в состояние общественное смягчается и усиливается восприимчивость их чувств. А с развитием

восприимчивости соответственно должна уменьшаться суровость наказаний»¹.

На фоне отмеченной многовековой незыблемости норм Моисеева уголовного права современный уголовный закон России, за время действия которого с 1997 по 2017 г. были приняты 203 федеральных закона о внесении в него изменений и дополнений^{[928] [929], а само количество поправок за столь короткий исторический период насчитывает много сотен и не поддается точному исчислению[930], выглядит как результат нерадивой непоследовательности законодателя, пренебрежения вечными нормами, не нуждающимися в корректировке в зависимости от времени и места их применения, как свидетельство отсутствия продуманной, долговременной уголовной политики, устремленной в будущее во благо всего общества.}

В существующих условиях А Куприянов не без оснований предположил, что причина массового правового нигилизма, ставшего бичом современного общества, кроется в том, что «православное правосознание граждан с трудом адаптируется к системе права, действующего в России»^[931], ибо, как сказал Ж. Ж. Руссо (1712-1778), «народ презирает те законы, которые на его глазах ежедневно меняются»^[932]. В результате нормы уголовного права утрачивают «идеальный вариант» механизма своей реализации - «путем их добровольного исполнения теми, кому они адресованы»^[933].

Подводя итог рассуждениям о незыблемости закона, представляется важным отметить: с одной стороны, она является характерным для второзаконческого варианта Моисеева уголовного и иного права принципом; с другой стороны, для обеспечения действия этого принципа еврейским лидером широко используется метод уголовно-правового запрета. Таким образом, в девтерономической версии Моисеева законодательства явственно прослеживается двоякое предназначение институтов преступления и наказания: во-первых, уголовно-правовые запреты, сопровождаемые чрезвычайно суровыми по нынешним меркам санкциями, традиционно служат наиболее радикальным средством регулирования общественных отноше- ний, обеспечения их стабильности и защиты от преступных посягательств; во- вторых, они же используются в качестве эффективного инструмента обеспечения незыблемости закона в целом. Эта особенность учения Пятикнижия о преступлении и наказании указывает на системное единство уголовно-правовых запретов и общеправовых принципов, которое является еще одним условием внутренней целостности, а значит и незыблемости права как такового, известным, как видим, издревле и существующим как объективное правовое явление.