Деньги ВОЙНЫ

20 Сенъ Японскою Монетою.

Императорское Японское Правительство.

ческой Японией под юрисдикцию России.

К сожалению, у нас далеко не все хорошо знают свою историю и не всегда помнят, что южная часть российского острова Сахалин с 1905 по 1945 год была оккупирована японцами, что в годы Гражданской войны японские интервенты, захватившие весь юг Дальнего Востока, от Владивостока до Читы, делали все, чтобы ус-тановить экономическую власть над этими районами России. Осуществлялось это в первую очередь путем подрыва российской денежной системы и введения в обращение японской денежной единицы — иены.

Видеть денежную купюру, приведенную в начале этой главы, доводилось немногим. Поэтому невольно обращаешь внимание на кажущиеся странности в ее оформле-нии: традиционный японский орнамент, два журавлика, под ними — драконы, и по полям две надписи на русском языке: «Императорское Японское Правительство» на одной стороне и обозначение номинала на другой.

Всего в руки коллекционера, если ему сильно повезет, могут попасть знаки такого типа шести номиналов: в 10, 20, 50 сен, в 1 иену, в 5 и 10 иен. Насчет того что по-пасть в частное собрание все эти банкноты могут только при большом везении, сказано не для красного словца.

История появления этих денежных знаков довольно давняя, поэтому о ней стоит рассказать чуть подробнее.

В начале января 1918 года в бухту Золотой Рог вошли и на виду у Владивостока встали на рейде японские крейсера «Ивами» и «Асахи». Рядом уже лениво дымил английский крейсер «Суффолк». На кораблях — отряды морской пехоты. Для высадки войск на русский берег требовался только подходящий повод.

И повод, как всегда бывает в хорошо продуманных актах агрессии, появился «совершенно случайно».

В ночь на 5 апреля «неизвестные лица» напали на Владивостокское отделение японской торговой фирмы «Исидо» и убили двух служащих.

Японскому императорскому правительству в Токио сразу стало ясно, что обеспечить безопасность граждан Страны восходящего солнца во Владивостоке может только морская пехота.

В тот же день на берег высадился десант — две японские роты. За ними, видимо тоже заинтересованная в безопасности японских граждан, последовала по-лурота английских морпехов.

На следующий день на землю Дальнего Востока сту-пили еще 250 матросов Японии. И почти в то же время (вот ведь какие «случайные» совпадения!) в Забайкалье начал наступление ставленник самураев атаман Семенов.

Быстрый разгром Семенова в /курских степях, неудачи других атаманов в Уссурийском крае заставили интервентов отбросить всякую маскировку. Теперь уже никто не вспоминал о злосчастном происшествии в конторе фирмы «Исидо». Началось открытое, ничем не оправданное вторжение иностранных войск на Дальний Восток.

Одновременно с целью укрепления собственного влияния в экономике края японцы начали подрывать денежное хозяйство, «выбивая» из его основания рубль.

Быстро выяснилось, что японские военные заранее приготовили и привезли с собой специальные оккупа-ционные денежные знаки для использования их на русской территории.

«Ввиду того, что занимаемое казначейством здание требуется ремонтировать, японское командование приказывает освободить таковое как можно скорее. 5 августа 1920 года. Александровск. Полковник Томон».

Трогательная забота оккупантов о русском финансовом учреждении, верно? Тем не менее пришлось казначейство закрыть. И это стало первым шагом пере-подчинения на острове денежных отношений японским оккупационным порядкам.

К сентябрю все денежное обращение японцы перевели на иену; В лавочках, на базаре рубли перестали принимать.

Уже через полтора месяца после вступления самураев на землю Северного Сахалина японский колониальный Чосен-банк направил в Александровск своих слу-жащих. Им предстояло внедрит^ в обращение острова японские оккупационные боны на сумму в один миллион 600 тысяч иен.

Действия японцев носили хорошо продуманный характер. Они учитывали все возможные обстоятельства и поступали сообразно им. Этому способствовали данные разведки, которую японцы проводили на Дальнем Востоке еще задолго до начала интервенции.

Мои ранние годы прошли в Никольске-Уссурий- ском. В нашем доме свободными вечерами собирались командиры кавалерийской бригады, сослуживцы отца. Годы Гражданской войны были у всех на памяти, и гости то и дело говорили о боях под Волочаевкой, Спасском, Ипполитовкой. В числе гостей нередко бывал вы-сокий широкогрудый человек, бывший партизан Титов. На Дальний Восток он попал солдатом в Русско-япон- скую войну в 1906 году, да так и остался здесь, полюбив замечательный край. Перед революцией Титов был разнорабочим во Владивостоке и однажды столкнулся со своим хозяином — японцем, господином Икедой.

Мало, — сказал Титов. — Платите больше.

Сделав каменное лицо, господин Икеда счел, что в

такой ситуации лучше говорить по-японски. И ответил рабочему:

Тотэмодзаннэн дэс га, дэкимасен. (Очень жаль, но не могу.)

Кудасай иппяку рубль! — грозно потребовал Титов, который тоже был не лыком шит. — Давай сто рублей!

Японец расплылся в иронической улыбке:

О-таноми-ни наттэмо, муда дэс. (Не проси, никак не могу...)

А, муда дэс, говоришь! — Титов возмутился, не поняв тонкой стилистики японского языка. Он тут же сгреб за грудки хозяина, приподнял его одной рукой над землей, потряс немного и повторил: — Иппяку рубль!

Хай сёти симасита, — забормотал японец. — Со симас. (Я согласен. Я так и сделаю.)

В двадцатом году Титов по заданию партизанского штаба пробрался в Николаевск-на-Амуре. И там, в первый же день, неожиданно для себя столкнулся на улице с японским офицером, в котором узнал Икеду. Что делать? Титов был один. Икеду сопровождали три солдата.

Старый знакомый, — с улыбкой обратился Икеда к Титову. — Здравствуй.

И отпустил солдат.

Когда они остались вдвоем, Икеда сказал:

Иди к нам на работу. Хорошо платим. Тебе в день — сан эн — три иены.

А если я партизан?

В этом не сомневаюсь, — засмеялся Икеда. — Такой человек, как ты, должен быть партизаном.

Арестуете? — поинтересовался Титов.

Нет, — печально сказал Икеда. — Я русских хорошо знаю. Нам вас не победить. Два-три года постоим здесь, потом придется уходить. Русские — крепкие. Как ты.

Прав и разумен был майор Икеда. А вот его начальники, диктовавшие волю из Токио, понимали далеко не все. Они верили, что удастся сделать русский Дальний Восток своим. Они наводнили Николаевск войсками и оккупационными банкнотами Чосен-банка, ожидая, что побежденные встанут на колени.

Историки, описывая период иностранной интервенции в России, за редким исключением всё сводят к боевым действиям, к перемещению войск, оккупации насе-ленных пунктов, к японским карательным операциям.

В июле 1920 года японское командование присвоило себе право распоряжаться рыбными богатствами Амура и Амурского залива. Населению было объявлено, что право на рыбалку продается по конкурсу. А к конкурсу допускались японцы, имевшие особые удостоверения, и лица, получившие разрешение штаба японских войск. Конкурсный залог в размере половины оценочной стоимости разыгрывавшегося для рыбалки участка должен был вноситься в японской валюте.

Подрывая прочность российского рубля, В апреле 1920 года японские оккупанты совершенно неожиданно провели военную акцию и «взяли под охрану» ценности Госбанка. Во Владивостоке самураи захватили 16 вагонов с разменным серебром на сумму более 16 миллионов рублей и с золотом, эвакуированным из Петрограда и Омска. Золота в русской монете было на 1,5 миллиона рублей, в испанской и индийской — более чем на 100 тысяч.

Проводить политику вытеснения рубля из экономики Дальнего Востока оккупантам помогали пособники типа недоброй памяти хабаровского городского головы Лихойдова. Высмеивая его преданность интервен-там, дальневосточники произносили фамилию головы «ЛихООЙдов». Смысл намека в том, что Хабаровск занимали японские войска, которыми командовал генерал Оой.

По настоянию Лихойдова Хабаровская городская дума приняла решение, в котором, в частности, было записано: «Просить у Японии заем не менее 30 миллионов иен, по 5 миллионов ежемесячно, под обеспечение всем достоянием города и уезда. Заем должен быть погашен или конвертирован краевым правительством, которое будет признано Японией. Немедленно в виде временной меры ввести японскую валюту».

Знак 1920 года не несет на себе названия эмитента, но он выпущен на Дальнем Востоке и по традиции на-зван кредитным билетом.

К удивлению оккупантов и их пособников, едва на-селению стало известно о решении Думы, в городе началась всеобщая стачка. Народное собрание уже на другой день приняло постановление о роспуске Городской думы. Тихое вторжение не состоялось. Рубль про-должал бороться и побеждал в трудной борьбе.

Трудной эта борьба была хотя бы потому, что отсут-ствовала прямая связь с центром страны и приходилось изыскивать способы, каким образом удовлетворять по-требности обращения в бумажных деньгах. Для этого использовались самые разные методы.

Вглядимся в изображение малознакомой для многих из нас сегодня банкноты. Это тот самый знак, который противостоял японской валютной оккупации.