§ 3. Становление и развитие института азартных игр и пари в отечественном правопорядке.

История становления и развития института азартных игр в России имеет свою специфику. Первоначально отношения, возникающие из игр и пари, законом не регулировались. В законодательстве Древней Руси, в частности, в таких фундаментальных источниках права, как Русская Правда, Псковская и Новгородская Судные грамоты, вообще отсутствовали нормы, относящиеся к азартным играм и пари.

Самое раннее законодательное упоминание об игре содержится в Соборном Уложении 1649 года, в котором закреплено: «А которые воры на Москве и городах воруют, карты и зернью^[150] играют, и, проигрався, воруют, ходя по улицам людей режут и грабят, и шапки срывают, и о таких ворах на Москве и в городах и уездах чинить заказ крепкой... Да кто таких воров, изымав, в приказ приведет и в приказе таких воров расспрашивая, ...да будет про воровство их сыщется допряма..., и тем ворам чинить указ тот же, как писано выше сего о татях»^[151]. При этом в качестве наказания за указанные действия Уложение предусматривало «бить игроков кнутом и рубить руки и пальцы»^[152].

Анализ приведенных положений позволяют сделать вывод о том, что уже в этот период законодатель усматривал в игре общественный вред, так как в случае проигрыша игроки зачастую совершали поступки, носящие противоправный характер.

Политика законодательного запрета азартных игр, проводимая Алексеем Михайловичем, была продолжена Петром I. Так, указ Петра I 1696 года предписывал: «обыскивать всех, кого подозревали в желании поиграть,

и тем людям, у кого карты и зернь вынут, чинить наказание - велеть их бить

134

кнутом» .

Следующим шагом на пути абсолютного запрета игр стал Указ 1717 г., согласно которому «играть в деньги было воспрещено всем, под угрозою тройного штрафа имеющихся в игре денег»^{[153] [154], а «шинки, зернь, картежные игры и другие похабства, и всякие такие мерзости испровергнуть»[155].}

Нормативные акты, принятые в период царствования Анны Иоанновны, также основывались на принципе абсолютного запрета организации, проведения азартных игр и участия в них. В Указе от 23 января 1733 г., было установлено: «Чтобы никто, съезжаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так и на пожитки, дворы и деревни и на людей ни в какую игру отнюдь не играл»^{[156] [157]. В обоснование устанавливаемого запрета императрица сделала указание на то, что «игроки не только в крайнее убожество и разорение приходят, но и в самый тяжкий грех впадают и души свои в конечную погибель приводят» ,58.}

Буквальное толкование приведенной нормы позволяет утверждать, что запрет устанавливался лишь в отношении тех игр, которые влекли указанные негативные последствия, следовательно, не исключалась возможность возникновения обязательств и игр, отношение к которым со стороны закона могло бы быть нейтральным.

Первая попытка отойти от принципа установления тотального законодательного запрета на все виды игр была предпринята Елизаветой I. Указ от 16 июня 1761 г. проводит дифференциацию азартных игр, впервые на законодательном уровне определяя, какие из них являются запрещенными, а какие дозволенными. В основу такого деления был положен критерий

субъективного намерения игроков, то есть цель их участия в игре: «Позволяется употреблять игры в азартных дворянских домах; только ж не на большие, но на самые малые суммы денег, не для выигрыша, но единственно для препровождения времени»^[158]. Таким образом, игра признавалась дозволенной лишь в том случае, если она проводилась преимущественно для «препровождения времени», а не для выигрыша, поскольку именно цель, преследуемая игроками, рассматривалась законодателем в качестве главной причины возможных негативных последствий.

Политику неоднозначного законодательного подхода к правовой регламентации игр продолжила Екатерина II, страстная любительница игры в карты^{[159] [160].}

Так, в параграфе 67 Устава закреплено: «Игры домашние и игрища, поскольку в оные не входит беззаконие или противное узаконению, полиция не запрещает; в запрещенной же игре смотреть на намерение, с каким играли, и обстоятельства. Буде игра троку служила забавою или отдохновением посреди своей семьи или со друзьями, игра не запрещена, то вины нет. Буде же игра игроку служит единственным упражнением и промыслом или дом, в коем происходила игра, открыт день и ночь для всех людей без разбора, и что

тут же и от того происходит прибыток запрещенный, то о том исследовав, учинить по законам. Просьба же и иск о долге по иіре да уничтожаться»^[161].

Особое внимание следует обратить на последнюю фразу приведенного параграфа, являющуюся первой в отечественной истории нормой, лишавшей судебной зашиты обязательства, возникавшие из игр. При этом запрет относился не ко всем обязательствам, а лишь к тем, что были прямо запрещены, следовательно, обязательства, возникавшие из разрешенных законодателем азартных игр и пари, пользовались судебной защитой наряду с другими гражданскими обязательствами.

К разрешенным играм, согласно Уставу, относились:

- игры, основанные на силе и проворстве телесном;

- игры, основанные на искусстве и случае;

- игры домашние, для отдыха в кругу семьи или друзей.

Перечень запрещенной азартной деятельности содержала статья 215 Устава, которая впервые на законодательном уровне закрепила термин «азартные игры»:

- картами, или иным чем играть в игры, основано единственно на случае или газардные;

- дом свой или нанятой открыть днем, или ночью игрокам и ради запрещенной игры;

- от запрещенной игры иметь единственное пропитание;

- купцам или ремесленникам или маклерам, быть или находиться тут при запрещенной игре, или в той игре записывать или отчет держать, или замечать чем, или способствовать игре, или для той игры носить с собой, или посылать, или в займы давать, или брать, или обещать, или инако прямо, или стороною, доставить для этой игры золото ли серебро, монетою, или в деле или ассигнациями, или медные деньги, или драгоценные каменья, в деле, или не в деле, или вещи или иной товар

какого бы звания не были, или вексель;

- в игре всякой употребить мошенничество^[162].

За совершение указанных деяний Устав Благочиния предусматривал различные наказания. Так, в частности, за участие в запрещенной игре с игрока взыскивалась пеня в размере суточного содержания задержанного в смиренном доме, а за открытие игорного дома для проведения запрещенных законом игр с виновного взыскивалась пеня в шестикратном размере суточного содержания содержанного в смирительном доме.^[163]

Относительно мягкие санкции за организацию азартных игр и участие в них, установленные Екатериной II, нс могли сдерживать повсеместное распространение азартных игр, поэтому дальнейшее развитие правого регулирования общественных отношений в рассматриваемой сфере вновь характеризовалось ужесточением норм, направленных на борьбу с любителями азартных игр.

Мерам, направленным на искоренение азартных игр, много внимая уделял Александр I. Это подтверждается Указом, принятым II июня 1801 года, который запретил все карточные азартные игры^[164]. Мотивацией такого решения служило следующее: «Признавая зло сие вреднейшим в своих последствиях, нежели самое открытое грабительство, коего оно есть благовидная отрасль, и, зная, сколь глубоко при малейшем попущении может оно пустить свои корни в сих скопищах разврата, где толпа бесчестных хищников, с хладнокровием обдумав разорение целых фамилий, из рук неопытного юношества или нерасчетливой алчности одним ударом исторгает достояние предков, веками службы и трудов уготованное и, ниспровергая все законы чести и человечества... Я признаю справедливым обратить всю

строгость закона на сие преступление»^[165]. Виновных, которыми признавались как участники, так и организаторы игр, император требовал «безо всякого различия мест и лиц, брать под стражу и судить»^[166].

На полицию возлагалась обязанность следить за тем, чтобы запрещенные игры нигде не проводились, а в случае выявления такого правонарушения требовалось выяснить все обстоятельства: установить личность участников, время, место, род и орудие игры, а так же цель, которую играющие преследовали.

Такая позиция законодателя вызвала в тот момент массу возражений. О возникавших по этому поводу спорах видные цивилисты того времени сделали немало критических заметок. Так, например, Н.А. Неклюдов отмечал: «Наша доктрина справедливо указывает на то, что по русскому праву могут подлежать наказанию одни только лица, устроившие или допустившие запрещенную игру: лица, вовлеченные в игру или принявшие участие в игре, уже устроенной, не должны преследоваться в уголовном порядке»^[167].

Однако Николай I продолжил политику своего предшественника и так же, как и Александр I, пропагандировал необходимость всеми силами бороться «с пагубной страстью к запрещенной игре»^[168].

В отличие от рассмотренных выше законодательных постановлений, регламентировавших правоотношения, возникающие из азартных игр преимущественно методом запрета, Свод законов Российской Империи^[169]

подошел к разрешению этой проблемы необычным способом. Этот нормативный акт, действовавший вплоть до Октябрьской революции, не содержал специальных норм, регулировавших отношения, непосредственно возникавшие при проведении игры и пари. Упоминание об играх содержалось лишь в двух статьях Свода (ст.ст., 2014 и 2019), непосредственно затрагивающих отношения между одной стороной такого договора и третьим лицом, возникавшие по поводу займа, предоставляемого последним в непосредственной связи с играми и пари.

Так, в ст. 2014 Свода законов закреплено: «Заем почитается ничтожным, если по судебному решению найдено будет... что он произошел по игре или произведен для игры с ведома о том займодавца»^[170]. Данная норма вызвала немалые трудности на практике и стала объектом активных дискуссий. Например, В.Л. Белов отмечал: «С точки зрения современной гражданско-правовой терминологии, перед нами оспоримая, но никак не ничтожная сделка».

Что касается законодательного подхода к разрешению вопроса о дифференциации игр на дозволенные и запрещенные, то большой интерес вызывает позиция Г.Ф. Шершенсвича, который отмечал: «...Свод законов говорит только о долгах по игре и для игры, а не о самой игре»^{[171] [172]. Из смысла приведенного высказывания можно заключить, что игра и отношения, возникавшие из нее, в целом считались разрешенными, но только до тех пор, пока расплата по ней производится наличными деньгами. В том же случае, когда игра велась в долг, она была запрещена.}

Определяя сущность займа по игре, следует привести указание

Г.Ф. Шершеневича на то, что «заем по игре составляет, в сущности, не заем, 173

а долг по игре, платеж которого.. .составляет дело чести» .

В зависимости от цели и характера займа, Свод законов (п. 3 ст. 2014) различал два вида займа:

- заем, произведенный по игре;

- заем, произведенный для игры.

Заем, произведенный по игре, в свою очередь, включал в себя два вида займа:

1. долг проигравшего выигравшему;

2. действительный заем, произведенный с целью погашения долга по игре.

В обоих случаях заемное письмо признавалось безденежным, если было доказано, что займодавец знал о том, что деньги занимаются для игры.

Решением № 591 за 1872 год признавались недействительными заемные обязательства, «выданные по игре»^[173]. В свою очередь, решение Хе 368 за 1879 год определяло, что «всякий заем, учиненный по игре, признается недействительным, хотя бы он был облечен в форму домашнего заемного письма»^[174].

В отношении денежных займов, произведенных для игры, действовало правило, в соответствии с которым они признавались недействительными только в тех случаях, когда займодавец в момент предоставления займа знал или должен был знать о том, что заем производится для игры. Так, статья 2019 Свода законов устанавливала: «Заем, учиненный, хотя и для игры, но при отсутствии сведений об этом у займодавца, сохраняет полную свою силу». Правительствующий Сенат своим решением № 591 за 1872 год закрепил: «Заем ие почитается ничтожным только в том случае, когда он делается у третьего лица, коему нс известна цель займа»^[175].

Данную норму Г.Ф. Шершеневич иллюстрирует примером из реальной жизненной ситуации: «Несколько лиц играли в карты и один из игроков, проигравший свыше бывшей у него суммы, занимает у другого игрока или у

одного из присутствовавших при игре для продолжения игры. Это лицо не могло не знать, для какой цели совершается заем, и поэтому договор с ним, по смыслу закона, недействителен, его требование к занявшему не может иметь юридической силы. Если же, например, проигравший обязан заплатить свой долг на другой день и ввиду этого едет к своему друїу, занимает у него деньги, не говоря о цели займа, то его обязательство имеет полную силу» ^[176].

Свод законов Российской Империи норм о пари и возникавших из них долгов не содержал. Однако, это не исключало возможности использования на практике этой конструкции наряду с играми. Прямые указания на этот счет содержались, в частности, в решении Сената № 157 за 1883 год: «По общему правилу, пари - это такое соглашение, которое, имея все внешние признаки договора, вызывается не действительными и серьезными потребностями жизни, а прихотью или страстью, и в котором стремление достигнуть известного результата лишь путем риска составляет единственный мотив соглашения»^[177].

С момента учреждения первых тотализаторов на скачках и показательных бегах и, соответственно, признания за ними юридической силы (1876 год) неоднократно возбуждались ходатайства о запрещении учреждения тотализаторов со ссылкой, по сути, на те же обстоятельства. Однако, несмотря на отрицательную их оценку Александром III «Тотализатор есть огромное зло и безобразие, и развращает нс только публику, но и администрацию скаковых обществ»^[178], решающее значение для отказа в удовлетворении возбужденных ходатайств имели опасения лишиться значительных налоговых поступлений, направляемых, главным образом, на обеспечение нужд благотворительных учреждений и, прежде всего, на строительство жилых строений для нуждающихся в жилье.

С течением времени Свод законов Российской Империи перестал отвечать социально-экономическим потребностям. Он страдал отсутствием логической системы и представлял собой «сведение в одно целое законов, изданных в продолжение столетий, без необходимого их согласования, исправления и дополнения»^[179]. Эти обстоятельства обусловили необходимость принятия Гражданского Уложения в Российской Империи, Проект которого был подготовлен в 1882 г. Перед Редакционной комиссией стояла задача ие составить абсолютно новое Уложение, а, «оставаясь на исторической почве, и, по возможности, нс нарушая основных начал действующего права, лишь пересмотреть гражданские законы, то есть постановления устаревшие и несправедливые заменить такими правилами, которые соответствуют новым условиям гражданского быта и новым понятиям о справедливости, а так же восполнить пробелы и устранить противоречия»^[180].

Включенная в Проект Гражданского уложения, так и не успевшего стать законом, Глава XXI «Иірьі и пари», подобно действовавшим к тому времени Гражданским кодексам ряда зарудежных стран, исключала судебную защиту требований, вытекающих из игр и пари. Так, статья 2539 Проекта предусматривала: «Из игры и пари (биться об заклад) не возникает обязательств, пользующихся судебной защитой»^{[181] [182]. Одновременно было особо предусмотрено, что «долг, происшедший по игре и пари, хотя бы и облеченный в форму долгового акта, не подлежит ни взысканию, ни зачету» ш. В свою очередь, статья 2539 Проекта устанавливала одинаковые последствия обязательств, возникавших как из игры, так и из пари, исключив возможность альтернативного толкования данного вопроса.}

Объясняя причину провозглашенного отказа в судебной защите обязательств, возникавших из игр и пари, составители Проекта указывали: «Чтобы требование, возникающее из договора, пользовалось защитой закона, недостаточно, чтобы договор удовлетворял только таким отрицательным условиям, как нарушение закона или доброй воли сторон. Необходимо еще, чтобы договор приводил к удовлетворению существенных потребностей нс только тех лиц, которые вступают между собой в соглашение, а тем более одного из них в ущерб другому, а потребностей общества и государства; необходимо, чтобы договор делал возможным достижение общеполезных целей, а не вызывался желанием удовлетворить личную прихоть, капризы. Вот почему покровительством закона обыкновенно пользуются лишь те договоры, которые отвечают требованиям народного благосостояния»^[183].

Анализ положений, содержащихся в Проекте, позволяет отметить, что в тех случаях, когда игра приводила к обогащению одной стороны в ущерб другой, при отсутствии какого-либо взаимного обмена ценностями и услугами, она также считалась запрещенной. С позиции законодателя того времени «игра на деньги может иметь лишь развращающее влияние, которое значительно возросло бы, если бы суд принял под свою защиту возникающие из таких игр требования, хотя бы эги игры велись добросовестно и не были запрещены правительством. Но нс следует забывать, что при игре на деньги происходят сплошь и рядом весьма неблаговидные проделки, шулерство, вовлечение в азарт, немалую роль при этом играют вино и женщины. Возникшие при таких условиях обязательства, хотя облеченные в форму долговых актов, не могут и не должны пользоваться защитою закона, так как это было бы противно добрым нравам и деморализовало бы общество»^[184].

Однако, законодательный запрет, содержащийся в Проекте, распространял свое действие отнюдь не на все игры. Так, например, игры, направленные на развитие физических и умственных сил, признавались «незапрещенными играми»^[185]. Что же касается тех игр, что служили приятному времяпрепровождению или сближению играющих, то, с позиции составителей Проекта Гражданского уложения, они считались непредосудительными, но, вместе с тем, возможность предъявления в отношении данного вида игр каких-либо требований в судебном порядке законом не предусматривалась.

Таким образом, граждане могли, безо всякого риска быть наказанными, принимать участие в тех играх, которые, хотя законодательно и не были разрешены, но вместе с тем и не запрещались.

Что же касается вопроса о долговых обязательствах, возникавших из азартных игр и пари; статья 2539 Проекта Гражданского уложения закрепляла правило о том, что «долг, происшедший по игре или пари... не подлежит ни взысканию, ни зачету».

В Проекте Гражданского уложения получил также разрешение важный вопрос, связанный с возможностью проигравшего требовать возврата уплаченных по игре денежных средств. Так, в статье 2542 было закреплено: «Добровольно уплаченный выигрыш по игре или пари может быть требуем обратно в том лишь случае, если выигравшая сторона действовала недобросовестно»^[186]. Любопытно, что первоначальная редакция приведенной нормы выглядела иначе: «Добровольно уплаченный выигрыш по игре или пари не может быть требуем обратно». В ходе обсуждения данной редакции А.А. Книрим, являвшийся одним из членов Комиссии по составлению Проекта Гражданского уложения, указал: «Если на исход договора пари или игры имело влияние такое деяние, которое предусмотрено уголовными

законами, то в этом случае право проигравшей стороны требовать возвращения проигрыша должно обеспечиваться нс одним только применением уголовных законов, но потерпевшему должно быть предоставлено искать защиты и пред гражданским судом, требуя восстановления своего имущественного права, нарушенного недобросовестным действием противной стороны»^[187]. Вероятно, сочтя справедливым это высказывание, Комиссия приняла решение изменить формулировку статьи 2542 Проекта и изложить ее в приведенной выше редакции.

Таким образом, нормы, включенные в Проект Гражданского уложения, имели своей целью устранить имевшиеся законодательные пробелы, и, несмотря на то, что эти нормы так и не получили своей практической реализации, следует, тем не менее, отметить «достижение поставленных перед Комиссией целей, заключавшихся в изменении действующих постановлений согласно потребностям времени и восполнении недостатков законов»^[188].

В XIX веке карточные игры приобрели еще более широкое распространение. В трактирах, клубах и увеселительных заведениях допускались разнообразные коммерческие игры (лото, домино, бинго), а также игры с использованием тотализатора на скаковых и рысистых скачках.

По мере увеличения численности заведений, в которых официально были разрешены коммерческие игры, в клубах стали допускаться запрещенные администрацией азартные игры в карты и всевозможные механические приспособления. Наряду с этим существовала масса тайных игорных притонов, где главным доходом его содержателей служила продажа карт. Колода которых продавалась по 3 рубля, а игра стоила 6 рублей. Игры в

карты тайно велись в отдельных кабинетах, ресторанах и номерах гостиниц^[189].

Таким образом, в XIX веке азартные игры, несмотря на наличие запрещающих норм, были широко распространены, а устанавливаемые законодателем запреты не давали ожидаемого эффекта. Это положение крайне негативно оценивалось многими государственными деятелями. Подтверждением тому служит датированный 1889 годом доклад министра внутренних дел Императору Александру III, в котором отмечалось: «Это огромное зло, безобразие и развращение нс только публики, но и администрации скакового общества»^[190].

Негативное отношение к азартным играм сохранилось и после Октябрьской революции 1917 года. Так, 24 ноября 1917 года Петроградский военно-революционный комитет постановил «закрыть все клубы и притоны, где производится шра в карты»^{[191] [192] [193]. Решительность большевиков, с которой они начали борьбу с азартными играми, объяснялась нс только заботой о морально-нравственном облике граждан, но и тем, что в полулегальных частных клубах и тайных притонах, где осуществлялись различные игры, нередко искали заговорщиков против советской власти.}

Однако, как отмечает А.И. Гуров, борьба с азартом в тот период велась все же недостаточно активно: «с ним тогда, как и со многими другими правонарушениями, не боролись, поскольку силы республики отвлекались на борьбу с контрреволюцией и бандитизмом. Оказалась пассивной и роль судов»¹⁹⁵. Игральные карты, как и иной обнаруженный «реквизит», подлежали конфискации, изъятые деньги передавались в распоряжение местных Советов. Игорные клубы закрывались, а на их месте создавались различные учреждения. Но предпринимавшиеся репрессивные меры не

привели к уничтожению азартного вектора в жизни страны. Его поклонники, преследуемые советской властью, были вынуждены переместиться на частные квартиры, в новые, нелегально открытые заведения.

Кардинальные изменения в этой сфере начались в 1921 г. «Осознав, что загнанную внутрь общества болезнь вылечить не удалось, В.И. Ленин 9 ноября подписал постановление, разрешающее продажу\' игральных карт на внутреннем рынке России. Наркомат финансов должен был в течение 48 часов установить цену на этот вид товара»^[194]. Однако, никакие дальнейшие действия предприняты не были. Так, не получили возрождения общественные собрания, по-прежнему была запрещена деятельность игорных домов. Однако, в постановлении Совета народных Комисаров № 651 от 11 августа 1922 года «О разрешении частных заведений с неазартны.ми шрами»^[195] разрешилось открытие заведений для платной игры в неазартные игры в каждом особом случае с разрешения губернского и уездного управления. Данным постановлением была установлена дифференциация дозволенных в тот период игр, которые делились на неазартные (кегли, бильярд и т.п.) и игры для физических развлечений (качели, карусель и т.п.). При этом на открытие заведений для организации и проведения карточных игр и лото был установлен запрет.

8 мая 1928 года СНК СССР принял постановление, в котором было предписано всем Совнаркомам союзных республик «принять меры к немедленному закрытию всех заведений для игр в карты, рулетку, лото и других азартных игр»^[196].

В этот период, как свидетельствует анализ литературных источников, в России азартные игры и пари в общественных местах встречались довольно редко, объяснением чему является карательно-репрессивная политика, проводимая государством. Однако, активное стремление законодателя,

органов власти и управления искоренить проявления азарта с течением времени привело лишь к новым его вспышкам, относящимся к периоду 1960- х годов, когда стремительно распространялись не только игры и пари, но сопровождавшее их игорное мошенничество.

Стремясь подавить данное негативное социальное явление, законодатель впервые за весь советский период закрепил нормы, непосредственно направленные на борьбу с организаторами азартных игр. Таким актом явился Уголовный кодекс РСФСР 1960 года^[197], действовавший до вступления в законную силу Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года^[198], который, в свою очередь, легализовал азартные игры и, тем самым, их декриминализировал.

Так, статья 208 УК РСФСР в отношении лиц - организаторов азартных игр (карты, наперсток, рулетку и т.п.) на деньги, вещи и иные ценности, к которым в течение года применялись меры административно-правового характера за аналогичное правонарушение, предусматривала, во-первых, лишение свободы на срок до одного года; во-вторых, исправительные работы на срок до двух лет; в-гретьих, штраф до десяти минимальных размеров оплаты труда, как с конфискацией имущества, так и без таковой. В тех случаях, когда указанные действия совершались лицом, ранее судимым за обозначенные преступления, предусматривалось более суровое наказание - лишение свободы на срок до трех лет с конфискацией имущества. Статьей 210 УК РСФСР предусматривалась ответственность за вовлечение несовершеннолетних в занятие азартными играми, а статья 226 кодекса устанавливала меры ответственности за содержание игорных притонов.

Таким образом, Уголовный кодекс РСФСР 1960 года устанавливал ответственность за организацию, вовлечение в игру, содержание игорных притонов, т.е. предусматривал конкретные меры борьбы именно с организаторами, не упоминая об ответственности игроков

непосредственных участников игр, откликнувшихся на «оферту». Такой законодательный подход, как представляется, с одной стороны, свидетельствует о некотором смятении карательно-репрессивной политики государства, но, с другой, изначально снижал эффективность мер, направленных на борьбу с азартом, которые не могли достичь желаемого результата без установления мер ответственности в отношении не только организаторов, но и непосредственных участников азартных игр.

Ввиду неі\'ативного отношения органов власти к азарту, нашедшего свое отражение в нормах Уголовного кодекса РСФСР, азартные игры, как это уже не раз случалось на протяжении истории их существования, были переведены на нелегальное положение. На протяжении 1960-1970 гг. создавались подпольные игорные дома, в которых проводились карточные игры, где зачастую имело место шулерство, а иногда и открытый грабеж игроков.

Из мелких, менее доходных видов игорной деятельности наиболее широкое распространение получила игра в карты в поездах. Обычно двое картежников - профессионалов, пользуясь специальными приемами, основанными на знании психологии, выбирали в поезде жертву. Предлагая поиграть в несложные игры, вначале давали немного выжрать, а, затем, после предложения повысить ставки в игре, дабы дать возможность отыграться проигравшим, без особых усилий обыгрывали жертву.

В начале 1980-х годов по всей стране широко распространилась игра в наперстки. Она оказалась значительно проще и доходнее карточной игры. «Играющий раскатывал на гладкой поверхности шарик тремя стаканчиками, останавливался в положении, когда шарик оказывался иод одним из стаканчиков, и окружающим, за денежное вознаграждение, предлагалось угадать, под каким из стаканчиков лежит шарик. Далее события разворачивались по известному сценарию. Весь секрет этой игры заключался в том, что шарик изготавливался из эластичного материала (в основном из

ларалона), и катающий, в нужный ему момент, мог с легкостью спрятать шарик в своей руке»^[199].

Одной из причин, способствовавших в тот период развитию азарта в общественных местах, являлось отсутствие конкретных норм, прежде всего, административно-правового характера, предусматривавших ответственность игроков. Так, принятый в 1984 году Кодекс РСФСР об административных правонарушениях^[200] (далее КоАП РСФСР) не предусматривал административную ответственность за азартные игры, и только в 1986 году Указом Президиума Верховного Совета^[201] в КоАП РСФСР была введена статья 164¹ «Азартные игры», которая за участие в азартных играх (карты, рулетку, «наперсток» и др.,) на деньги, вещи и иные ценности, а равно принятие ставок частными лицами на спортивных и иных состязаниях, предусматривала предупреждение или наложение штрафа в размере от 5 до 10 рублей с конфискацией игральных принадлежностей, а также денег, вещей и иных ценностей, являвшихся ставкой в игре или без таковой. За те же действия, совершенные лицом, которое в течение года подвергалось административному взысканию за одно из указанных в данной статье нарушений, предусматривалось наложение штрафа в размере от 50 до 300 рублей с конфискацией игральных принадлежностей, а также денег, вещей и иных ценностей, независимо от того, являлись ли они ставкой в игре или нет. За организацию азартных игр комментируемая статья устанавливала самое строгое наказание - штраф до 500 рублей, с конфискацией игральных принадлежностей, денег, вещей и иных ценностей, являвшихся ставкой в игре.

Помимо ранее действовавших Уголовного кодекса РСФСР и Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, упоминание об азартных играх содержалось также в актах уголовно-исполнительного законодательства. В частности, запрет на организацию и проведение азартных игр предусматривался § 3 «Основные права и обязанности осужденных в исправительных учреждениях» Правил внутреннего трудового распорядка исправительных учреждений, утвержденных Приказом Минюста

РФ от 30 ноября 2005 г. № 2О5^{[202] [203], положения которого устанавливали для 203}

осужденных запрет на игры с целью извлечения материальной и ином

выгоды.

Отношения, связанные с организацией и проведением азартных игр и пари, вновь попали в сферу гражданско-правового регулирования на уровне закона благодаря включению соответствующих норм в главу 58 Гражданского кодекса Российской Федерации, получившую название «Проведение игр и пари» и состоящую из двух статей - 1062 «Требования, связанные с организацией игр и пари и участием в них» и статьи 1063 «Проведение лотерей, тотализаторов и иных игр государством и муниципальными образованиями или по их разрешению».

Анализируя положения, закрепленные в них, можно прийти к выводу о гом, что современный гражданский закон не обеспечивает защиты ни организаторам, ни участникам игр, к ним нельзя предъявить исковые требования и обратиться в суд с требованием о защите. Вместе с тем, Кодекс предусмотрел два исключения из закрепленного положения.

Во-первых, нарушенные права можно восстановить с помощью судебной защиты в случае проведения игры Российской Федерацией,

субъектами Российской Федерации, муниципальными образованиями или лицами, получившими от уполномоченного государственного или муниципального органа разрешения (лицензии).

Второе исключение относится к случаям, когда участник игры действовал под влиянием обмана, насилия, yi-розы или злонамеренного соглашения представителя с организатором игр и пари и в связи этим понес ущерб.

На основании проведенного историко-правового исследования отмечается неустойчивость и противоречивость позиции отечественного законодателя в сфере правового регулирования отношений, связанных с играми и пари.

Жесткая позиция законодателя в XVII в. по вопросу регламентации азартных игр и пари, выражавшаяся в полном запрете любого вида игорной деятельности, в XVIII в. была несколько смягчена, в результате чего получили разрешение игры, проводимые с целью времяпрепровождения. Тогда же, впервые в отечественной истории, было легально закреплено понятие «азартные игры», а обязательства, возникавшие из дозволенных игр, получили не предусматривавшуюся ранее возможность судебной защиты. Однако, такое положение просуществовало недолго, и уже в начале XIX в. законодатель вновь занял позицию запрета игровой деятельности и уголовного преследования организаторов и участников данной сферы.

Законодательные представления о регулировании азартных игр и пари, получившие свое закрепление в Своде Законов Российской Империи, отличаются от ранее действовавших актов отсутствием четкой законотворческой позиции по вопросу дозволения или запрета азартных игр и пари. Во второй половине XIX в. (тогда же получил правовое закрепление и термин «пари») в процесс регулирования игр и пари была внесена определенная ясность путем закрепления в Проекте Гражданского Уложения Российской Империи правил, предусматривавших возможность проведения игр, направленных на развитие умственных, физических сил, а также игр,

служащих приятному времяпрепровождению, не предоставлявших, однако, судебной защиты требований, возникавших из таких действий.

В советский период отношение к азартным играм и пари было резко негативным, за исключением игр, служивших для физических развлечений, а также игр, признававшихся неазартными (кегли, бильярд и т.п.). Предусматривая различные карательные меры имущественного характера (конфискация реквизита, закрытие игорных клубов), законодатель, постепенно ужесточая ответственность, закрепил в УК РСФСР 1960 г. различные меры уголовно-правового характера в отношении организаторов азартных игр. В дальнейшем в КоАП РСФСР 1986 г. была предусмотрена возможность привлечения к ответственности за участие в азартных играх.

Отношения, связанные с организацией и проведением азартных игр и пари, вновь попали в сферу гражданско-правового регулирования на уровне закона благодаря включению соответствующих норм в главу 58 Гражданского кодекса Российской Федерации, получившую название «Проведение игр и пари» и состоящую из двух статей - 1062 «Требования, связанные с организацией игр и пари и участием в них» и статьи 1063 «Проведение лотерей, тотализаторов и иных игр государством и хіуниципальньїми образованиями или по их разрешению».