Проблема сокращения вооружений и Лига Наций
Результатом Первой мировой войны стало крайне бедственное положение большинства государств Европы, что было связано с экономическим истощением многих стран; территориальными изменениями и возникновением новых государств в Центральной и Восточной Европе; появлением огромного числа пленных и эмигрантов.
Весь ужас произошедшего стал осознаваться только в 1918 году, когда мировая общественность поняла, что существующие средства и методы ведения войны могут привести к гибели целых континентов.[200] Именно поэтому после окончания мировой войны на первый план в политике вышла проблема повсеместного сокращения вооружений и всеобщего разоружения. Так, в своих «14 пунктах» В. Вильсон озвучил необходимость создания нового миропорядка, основанного на сотрудничестве государств, мирном разрешении споров и всеобщем разоружении.[201] Таким образом, разоружение изначально понималось В. Вильсоном как своего рода предпосылка для всеобщей безопасности, в отличие от трактовки, закрепленной в Статуте Лиги Наций.
Деятельность Лиги Наций в сфере ограничения вооружений и разоружения продолжалась на протяжении всего существования данной организации, однако ей не удалось принять ни одного сколько-нибудь значимого документа, способного претворить эту задачу в жизнь.[202]
Подробное исследование документов Лиги по вопросу разоружения и анализ их основных положений содержится в работах виднейших отечественных ученых Е.А. Коровина и В.В. Егорьева.[203] Поэтому в настоящем параграфе будет представлен юридический анализ отдельных статей Статута, касающихся вопроса разоружения, а также дан краткий исторический обзор деятельности Лиги в данной сфере.
Изучив Статут, можно прийти к выводу, что статьи 1, 8, 9 и 23 содержат пожелания об ограничении вооружений членов Лиги, но важнейшей среди них является статья 8.
На это указывает то, что она занимает первое место среди 19 статей, закрепляющих обязанности Лиги. К тому же главной задачей Лиги было поддержание мира, одним из условий которого должно было стать всеобщее разоружение.Уже из текста статьи 8 становится понятно, что в ней отсутствует обязанность немедленного разоружения государств-членов Лиги. Вместо этого указывается на обязанность Совета по разработке планов ограничения вооружений до минимума, совместимого с национальной безопасностью и согласование их с правительствами членов Лиги. При этом в данной статье отсутствует указание на сроки, в течение которых должны были быть осуществлены вышеперечисленные действия.
Говоря о положительном значении статьи 8, обратимся к официальному толкованию, данному Секретариатом Лиги, где указывалось, что: 1) государства, принявшие на себя обязательства по таким планам, не имели права без согласия Совета увеличивать свои военные силы сверх установленной нормы; 2) Совет был обязан давать заключения, направленные против различных действий по частному производству военных материалов и средств ведения войны, а также против торговли оружием; 3) все государства-члены Лиги были обязаны обмениваться полной и достоверной информацией, касавшейся состояния их вооруженных сил.[204]
Несмотря на ряд декларативных обязанностей, направленных на ограничение вооружений, в статье 8 содержались такие положения, которые привели к невозможности его осуществления на практике.
В частности, уже в абзаце 1 рассматриваемой статьи указывалось, что сохранение мира требует ограничения национальных вооружений до определенного минимума, отвечающего двум условиям:
1) Совместимость с национальной безопасностью. Отрицательное значение этого условия связано с неопределенностью понятия «национальная безопасность», позволявшей свести «на нет» любую практическую работу по разоружению.[205] К тому же первоначальная идея В. Вильсона предлагала ограничение вооружений до минимума, совместимого с внутренней безопасностью, означавшей сохранение лишь полицейских сил для поддержания правопорядка в стране.
2) Возможность совместного исполнения членами Лиги международных обязательств. Таким образом, мы видим взаимосвязь статьи 8 со статьями 10, 16 и 17 Статута. В частности, сопоставив статью 8 со статьей 10 (возлагавшей обязательство по защите территориальной целостности членов Лиги), можно прийти к выводу, что целью Лиги было не абсолютное разоружение, а сокращение вооружений до разумных пределов. Статья 16 закрепляла разнообразные санкции (в том числе и военные), которые позволили бы оказывать коллективное воздействие на агрессора, при этом каждое государство-член Лиги самостоятельно решало вопрос о применении указанных санкций. В статье 17 предусматривалась возможность применения против третьего государства санкций или иных мер, способствующих урегулированию международного спора. Таким образом, можно прийти к выводу, что в Статуте говорится именно об ограничении вооружений, а не о всеобщем разоружении, как это представлялось некоторым авторам.
Следовательно, уже в первом абзаце содержалось два ограничения деятельности по разоружению, связанные с необходимостью защиты национальной безопасности и совместного выполнения международных обязательств.
Еще одно ограничение деятельности Лиги в вопросе разоружения - необходимость со стороны Совета учитывать географическое положение и особые условия каждого государства (абз.2 ст.8). При этом Л. Буржуа на Парижской мирной конференции комментировал это требование как связанное с «особо опасным положением» государств, соседствующих с побежденной Германией. Исходя из указанной концепции «особого риска», на территории этих стран должны были сохраниться усиленные вооруженные силы.[206] К тому же подготовленные Советом планы по ограничению вооружений требовали утверждения национальными правительствами (абз.2 ст.8). Таким образом, в статье 8 не содержалось непосредственной юридической обязанности для членов Лиги проводить ограничение вооружений, а подготовленные Советом рекомендации и доклады носили скорее программный характер.[207] Примечательно, что великие державы могли обойти требование об ограничении вооружений, поскольку этим вопросом ведал исключительно Совет, в состав которого входили представители указанных держав.[208]
Следующим ограничением деятельности Лиги в данном вопросе была необязательность положений статьи 8 для ее первоначальных членов.[209] Обязанность по немедленному частичному разоружению была возложена лишь на побежденные европейские государства.
При этом вступающие в Лигу государства должны были согласиться с положениями Лиги в отношении ограничения их вооружений (абз.2 ст.1). Следовательно, приняв программы ограничения вооружений, такие государства не имели права без согласия Совета переходить установленные в них пределы.[210] Такое положение дел, по мнению некоторых авторов, указывало на то, что статьи 1 и 8 в первую очередь были направлены против СССР и держав центрально-европейского блока.[211] Очередной недостаток статьи 8 заключался в том, что несмотря на необходимость пересмотра планов по ограничению вооружений минимум 1 раз в 10 лет, в Статуте отсутствовал конкретный срок, в течение которого должны были быть подготовлены и утверждены первоначальные планы.[212] Следовательно, статья 8 содержала обязательство заключить в неопределенном будущем договор об ограничении вооружений в неустановленном размере.[213]Таким образом, все вышесказанное позволяет прийти к выводу, что великие державы обладали множеством возможностей обойти положения статьи 8 [214] Поэтому можно согласиться с Е.А. Коровиным, утверждавшим, что призванная стать отправной точкой для всемирного разоружения, данная статья фактически превратилась в одну из крупнейших правовых преград на пути к нему.[215]
Г оворя же о практической деятельности Лиги в области сокращения вооружений, можно прийти к выводу, что она была по большей части
безрезультативной. На это указывает множество факторов. В частности, созданная в 1920 году Комиссия по сокращению вооружений состояла исключительно из представителей держав, входивших в состав Совета. При этом Совет поручил Комиссии разработать в первую очередь программы по сокращению вооружений для Эстонии, Грузии, Исландии, Люксембурга, Сан-Марино и Украины. Таким образом становится понятно, что Лига Наций просто не решилась приступить к практическому разрешению вопроса о сокращении вооружений.[216] К тому же не встретило поддержки и направленное членам Лиги пожелание I Ассамблеи не увеличивать свой военный бюджет в течение двух лет.
Вообще, в первые годы своего существования, Лига проводила лишь переговоры, касавшиеся составления планов всеобщего разоружения, уменьшения военных бюджетов, а также распространения на все государства Вашингтонского договора об ограничении морских вооружений.[217] В 1922 году Ассамблея Лиги предприняла попытку вновь выдвинуть на первый план вопрос о разоружении, приняв Резолюцию XIV от 27 сентября 1922 года (текст которой, однако, противоречил статье 8 Статута, не предусматривавшей создания дополнительных гарантий).[218] Тем самым, Ассамблея обратила внимание на необходимость разоружения, однако, ее действия привели к превращению вопроса о разоружении в частный вопрос проблемы безопасности, что впоследствии подтвердилось на практике.[219]Следовательно, разоружение было поставлено в зависимость от безопасности, а сами работы по сокращению вооружений были сведены к теоретическому вопросу. Еще одно умаление идеи разоружения произошло в 1923 году и связано с ее трактовкой Лигой. В частности, наряду с термином «сокращение вооружений», появился термин «ограничение вооружений»,[220] который можно понимать по-разному.[221]
Вообще же за все время существования Лиги было разработано несколько проектов по ограничению вооружений. Первым из которых был проект лорда Ишера, представленный на рассмотрение Временной смешанной комиссии по сокращению вооружений в феврале 1922 года, единственный недостаток которого заключался в попытке изъять из-под обязанности разоружения те элементы военной мощи, которые были выгодны Великобритании, а именно: флот, колониальные войска, бюджет.[222] Проект лорда Р. Сесиля (1922 г.) исходил из необходимости всеобщего разоружения, причем отдельные государства должны были получить особые гарантии безопасности в обмен на обязательство по проведению разоружения.[223] Проект Ланге (1924 г.) был основан на бюджете государственных расходов на вооружение и направлен на облегчение изучения и обмена мнениями по вопросам разоружения.[224] Основной целью проекта Морской подкомиссии Лиги Наций было распространение на всех членов Лиги положений Вашингтонского договора 1922 года, ограничивавших тоннаж линейных судов и авианосцев.[225] В 1927 году был представлен проект Межпарламентской унии, объединяющий проекты Ланге и Мунка, который Ассамблея без рассмотрения направила в Комиссию по сокращению вооружений.[226] Два проекта, предложенные советским правительством в 1928[227] и 1929 годах также были отклонены.
Представленный Турцией в 1929 году проект уравнительного разоружения был отозван, после отклонения советского проекта.[228] Отметим, что подробное содержание каждого проекта, а также их правовая характеристика представлены в работе Е.А. Коровина и В.В. Егорьева «Разоружение».[229] Поскольку ни один из проектов так и не был применен на практике, мы не рассматривали их детально.Говоря о деятельности Лиги в сфере сокращения вооружений, нельзя обойти молчанием не вступивший в силу Женевский протокол о мирном разрешении международных споров и запрете агрессивных войн (от 2 октября 1924 г.). Проект гарантийного договора[230] был разработан на основе указанной выше Резолюции XIV, одобрен Ассамблеей Лиги в сентябре 1923 года и разослан на обсуждение всем правительствам, в том числе и правительству СССР. Впоследствии этот проект был утвержден в качестве общего гарантийного пакта - Женевского протокола о мирном разрешении международных споров и запрете агрессивных войн (1924 г). В нем фактически содержалась попытка впервые ввести в международные отношения норму обязательного международного арбитража, которому подлежали бы любые межгосударственные споры. Помимо этого, в Протоколе закреплялось определение агрессора, под которым понималась страна, отказавшаяся предоставить спор на рассмотрение международного арбитража,[231] а также уделялось внимание вопросам разоружения (статьи 17 и 21 Протокола). Таким образом, в основе Женевского протокола были: арбитраж, безопасность, разоружение.[232] Протокол мог вступить в силу после его ратификации большинством стран-участниц. Однако против него выступили Великобритания и ее доминионы, а затем и Италия. Из великих держав Протокол ратифицировала только Франция. Таким образом, Протокол не вступил в силу и стало понятно, что на тот момент времени великие державы еще не были готовы подчинить свою политику юрисдикции международного арбитража.
В декабре 1925 года была создана Подготовительная комиссия к конференции по разоружению, в состав которой входили как члены Лиги, так и третьи страны, в том числе СССР (с 1927 г.). Первая сессия Комиссии проходила 18 мая 1926 года,[233] всего же было шесть сессий, закончившихся 9 декабря 1930 года выработкой проекта Конвенции о сокращении и ограничении вооружений.[234]
Международная конференция по разоружению собралась в Женеве 5 февраля 1932 года и рассмотрела несколько проектов. Среди них было французское предложение о создании международной армии, наделенной исключительным правом на применение таких специальных видов оружия, как: бомбардировочная авиация, дальнобойная артиллерия, подводные лодки большого тоннажа. Проект Великобритании предусматривал запрещение отдельных наступательных видов оружия. Советский Союз выдвинул радикальный проект всеобщего разоружения, который был отвергнут делегатами. Несмотря на это представители СССР согласились участвовать в разработке системы частичного сокращения вооружений. Так, было высказано предложение о необходимости создания системы мер безопасности, включавшей, наряду с определением агрессора, различные степени невоенных санкций против нарушителя мира, а также разработку соглашения о взаимной помощи при нападении.[235] Однако и по этому вопросу конференция по разоружению в силу сопротивления ряда стран не смогла принять какого-либо положительного решения.
Таким образом, никаких соглашений конференции достигнуть не удалось, и единственным результатом ее работы явилась Резолюция, осуждавшая химическую и бактериологическую войну.[236] Вместе с тем на этой конференции было выдвинуто требование Г ермании о «равноправии» в области вооружения, которое было удовлетворено декларацией конференции пяти держав в виде согласия на «равноправие в рамках системы безопасности для всех наций».[237] В октябре 1933 года Германия вышла из состава Лиги Наций и перестала участвовать в конференции, заседания которой еще продолжались.
Говоря о деятельности Лиги по вопросам морского разоружения, нужно отметить Лондонскую морскую конференцию (1930 г.), по итогам которой был подписан «тройной пакт» между Великобританией США и Японией, ограничивавший строительство определенных видов судов.[238] Однако в нем содержалась оговорка (ст.21), из которой следовало, что если не участвовавшие в пакте Франция и Италия будут продолжали постройку истребителей и подводных лодок, то Великобритания, США и Япония автоматически получали право на увеличение тоннажа своего флота.[239]
Рассмотрев положения Статута Лиги, а также ее практическую деятельность в области сокращения вооружений, можно прийти к выводу, что значение статьи 8 Статута для международного права является далеко неоднозначным. С одной стороны, она указывала на важность сокращения вооружений, а с другой, - содержала ряд ограничений, не позволивших воплотить эту идею на практике:
1) Требование сокращения вооружений до минимума совместимого с национальной безопасностью и необходимого для выполнения международных обязательств.
2) Необходимость учитывать географическое положение и особые условия каждого государства.
3) Утверждение планов сокращения вооружений не Лигой, а заинтересованными правительствами, поэтому представляется логичным, что ни одно государство добровольно не согласилось бы уменьшить свою вооруженную мощь, потеряв тем самым политический авторитет и став по сути беззащитным перед другими.
4) Планы сокращения вооружений подготавливались Советом, состоящим из великих держав, поэтому деятельность Совета была направлена в первую очередь на разоружение тех стран, вооружение которых и так не было значительным.
5) Отсутствие конкретных сроков подготовки и утверждения первоначальных планов по ограничению вооружений.
6) Необязательность немедленного сокращения вооружений для первоначальных членов Лиги, в отличие от побежденных в мировой войне держав[240] и новых членов Лиги.
Вместе с тем нельзя забывать и о положительном значении статьи 8, в которой впервые на универсальном уровне была закреплена необходимость сокращения национальных вооружений. Здесь же впервые были намечены контуры будущих планов по ограничению вооружений, а также высказано опасение о пагубных последствиях, связанных с частным производством военных материалов и средств ведения войны. Именно статья 8 закрепила требование к членам Лиги по обмену информацией, содержащей сведения о состоянии их вооруженных сил и отраслей промышленности, которые могут быть использованы в военных целях.[241] Следовательно, можно предположить, что по вопросам ограничения вооружений Статут шел намного дальше декларативных пожеланий о сокращении вооружений, принятых в рамках Г аагских конференций 1899 и 1907 годов. Таким образом, статья 8, несмотря на свою двусмысленность, напрямую провозглашала опасность новой гонки вооружений и видела единственной возможностью для достижения постоянного мира - максимальное ограничение вооружений, но не всеобщее разоружение.[242]
Принятый после Второй мировой войны Устав ООН также содержит лишь общие принципы, касающиеся вопросов разоружения и ограничения вооружений. Так, например, Генеральная Ассамблея уполномочивается рассматривать общие принципы, определяющие разоружение и регулирование вооружений, и давать в отношении этих принципов рекомендации членам ООН или Совету Безопасности (ст.11). В соответствии со статьей 26 Устава ООН, Совет Безопасности ООН при помощи Военно-штабного комитета (далее - ВШК) должен разработать планы по созданию системы регулирования вооружений. Отметим, что предусмотренное в статьях 45-47 Устава ООН учреждение ВШК и подчинение ему единых вооруженных сил могло бы стать действенным механизмом обеспечения решений, принимаемых Советом Безопасности ООН (в том числе в вопросах соблюдения договоров об ограничении вооружений и нераспространения оружия массового уничтожения). Однако, за более чем 70-летнюю историю ООН, ВШК фактически не осуществлял свои функции, существуя лишь номинально. Сначала основной причиной заморозки деятельности ВШК считалась начавшаяся холодная война. Однако, распад СССР и формальное прекращение противостояния между капиталистическим и социалистическим лагерями также не привели к военному сотрудничеству государств в рамках ООН. При этом реалии XXI века с его угрозами глобального характера, требуют от Совета Безопасности быстрого реагирования и принятия адекватных мер для поддержания всеобщего мира (в том числе посредством эффективного контроля над вооружениями), поэтому вопрос об активизации деятельности ВШК актуален сейчас как никогда.[243] Наличие у ООН собственных вооруженных сил не только повысило бы ее авторитет, но и позволило бы создать действительно универсальную систему коллективной безопасности. К тому же решение вопросов нераспространения оружия массового уничтожения и ограничения вооружений могло бы стать более эффективным, если бы дипломатическая работа, проводимая в рамках Совета Безопасности, поддерживалась бы наличием собственных вооруженных сил. Помимо этого, представляется важным конкретизировать международную ответственность государства за нарушение норм договоров о разоружении, а также за несоблюдение соответствующих резолюций Совета Безопасности ООН.[244]
2.2.