Глава 3. Лига Наций и современное международное право 3.1. Закрепление основополагающих принципов международного права в Статуте Лиги Наций

Принятый в 1945 году Устав ООН стал значительным шагом в развитии международного права, нормативно закрепив основные принципы регулирования международных отношений.^[449] На сегодняшний день нормы jus cogens являются основополагающими, императивными и универсальными нормами поведения субъектов международных отношений.^[450] Именно нормы jus cogens стали критерием законности других международных норм, а также фактического поведения государств.^[451] При этом общепризнанная сегодня мысль о моральном и юридическом праве сообщества государств обсуждать поведение своих членов впервые нашла воплощение в Статуте Лиги Наций.

Давая оценку международному праву конца XIX века, согласимся с мнением Л.А. Алексидзе, рассматривавшим в качестве основных прав государств: 1) право на существование и самосохранение; 2) право на равенство; 3) право на независимость; 4) право на уважение и честь; 5) право на международное общение.^[452]

Несмотря на схожесть основных прав государств с нормами jus cogens,^[453] было бы неверно отождествлять эти два понятия, т.к.

перечисленные права не распространялись на колониальные страны и государства, исключенные из круга «цивилизованных народов». Таким образом, международное право конца XIX - начала ХХ века представляло собой совокупность договорных и обычных норм, созданных по взаимному согласию великих держав. При этом все остальные народы, которым представлялся шанс вступить в сообщество «цивилизованных государств», должны были признать эти нормы, что, по мнению Л.А. Алексидзе, сделало идею христианской цивилизации моральной основой международного права.^[454] И хотя на рубеже XIX - XX веков было ярко выражено господство в международных отношениях великих держав, демократические начала международного права играли прогрессивную роль, помогая малым государствам бороться за свои суверенные права.^[455]

На сегодняшний день перечень общепризнанных принципов международного права получил формальное закрепление в главе 1 Устава ООН и в некоторых других документах.

параграфе мы постараемся определить роль Статута Лиги Наций и деятельности этой международной организации в становлении и развитии общепризнанных принципов международного права.

1. Принцип суверенного равенства государств закрепляет их формально-юридическое равенство, а распространенным выражением данного принципа является формула участия в международных организациях: одно государство - один голос, равные составы делегаций и т.д.^[459] Эта формула впервые нашла свое закрепление в Статуте Лиги.

Проведя анализ Статута Лиги, можно прийти к выводу, что в нем содержался ряд статей, отражавших принцип суверенного равенства ее членов.^[460] Так, согласно статье 1, любые государства, самоуправляющиеся доминионы и колонии могли стать членами Лиги.^[461] Тесно связана с рассматриваемым принципом статья 3, предусматривавшая возможность для каждого входившего в Лигу государства иметь на заседаниях Ассамблеи своих представителей, располагавших одним голосом. В соответствии со статьей 4, каждый не представленный в Совете член Лиги мог принимать участие в заседаниях Совета, если на нем рассматривался спор, затрагивавший его интересы. При этом подразумевалось, что приглашенное на заседание Совета государство имело право голоса. Закреплявшая требование единогласного принятия решений, статья 5 также была тесно связана с принципом суверенного равенства государств, т.к. позволяла учитывать мнение каждого из них. Отказ Постоянной палаты международного правосудия от подготовки консультативного заключения по делу о Восточной Карелии, также подтвердил, что в силу принципа суверенного равенства, нельзя принудить государство участвовать в международном судебном процессе против его воли.

равенства государств, сущность этого принципа была представлена в первых пяти статьях данного документа. Статут также вводил равенство обязательств вступивших в Лигу государств. Впоследствии формула членства в Лиге, сопряженная с равенством прав и обязанностей была включена в основу создания ООН.^[462]

С принципом суверенного равенства тесно связано сотрудничество Лиги Наций с третьими государствами. Этому вопросу в Статуте была посвящена одна статья (ст.17), согласно которой, при возникновении спора, Совет должен был предложить третьему государству-стороне спора, принять на себя обязательства, лежавшие на членах Лиги, на условиях, признанных Советом справедливыми. Если приглашение принималось, то в отношении третьего государства должны были применяться статьи 12-16 Статута, но с возможностью внесения в них изменений, сочтенных Советом необходимыми. В случае отказа третьего государства подчиниться положениям Статута, против него должны были применяться предусмотренные статьей 16 санкции. При этом в Статуте ничего не говорилось о применении санкций к члену Лиги, выступившему агрессором по отношению к третьему государству. Таким образом, с одной стороны, статья 17 подтверждает принцип суверенного равенства государств и принцип нераспространения положений договора на третьи страны,^[463] ведь Статут не требовал, а приглашал их подчиниться обязательствам, лежавшим на членах Лиги.^[464] Вместе с тем, третье государство, принявшее на себя такие обязательства, находилось в заведомо неравном положении по сравнению с другими членами Лиги.

На неравное положение третьих государств, указывало и то, что обратить внимание Лиги на угрозу войны мог только ее член. Поэтому в случае агрессии, пострадавшее третье государство не могло апеллировать к организации за помощью. При этом Статут допускал возможность интервенции Лиги в конфликт, сторонами которого были только третьи государства.^[465]

Устав ООН также делает попытку распространения юрисдикции международной организации на все государства (ст.2).

2. Принцип невмешательства во внутренние дела государства сформулирован в письменной форме также в Уставе ООН. Содержание данного принципа раскрывается в двусторонних или многосторонних договорах государств, а также в морально-политических нормах.^[466]

Статут Лиги Наций напрямую ничего не говорит о принципе невмешательства во внутренние дела государства. Вместе с тем этот принцип нашел свое косвенное закрепление в статье 10, указывавшей на обязанность по защите территориальной целостности и политической независимости членов Лиги от внешней агрессии (или ее угрозы). Таким образом, можно предположить, что данная статья допускала любые изменения, происходившие внутри государства и не требовала от Лиги вмешательства в них.

Вместе с тем, в отличие от статьи 2 Устава ООН, в тексте которой закреплена недопустимость вмешательства организации в дела любого государства, действия статьи 10 Статута распространялись только на членов Лиги. Более того, в соответствии со статьей 11 Статута, Лига могла вмешаться и в случае возникновения любого обстоятельства, угрожавшего международному миру. Также, как и Устав ООН, Статут Лиги Наций предусматривал право организации вмешиваться в конфликт, сторонами которого были только третьи государства, при наличии угрозы всеобщему миру (ст.11, 17). Таким образом, Лига Наций имела возможность коллективной интервенции во внутренние дела любого государства.^[467]

О невмешательстве во внутренние дела государства говорится и в пункте 8 статьи 15 Статута Лиги.

В отношении статьи 21 Статута Лиги, закрепляющей совместимость доктрины Монро с положениями ее Статута, можно сказать, что в ней говорится о невмешательстве в дела целого континента.^[469] Вопросы о совместимости доктрины Монро с положениями других статей Статута изучались учеными-правоведами в течение всей истории существования Лиги Наций. Поскольку доктрина Монро препятствовала приобретению европейскими державами колониальных территорий на американском континенте и запрещала им вмешиваться во внутренние дела американских государств, то в зарубежной науке международного права практически единогласно утвердилось мнение, что доктрина Монро могла применяться только для защиты территориальной целостности и политической независимости американских государств.^[470] Следовательно, статья 21 не ограничивала предусмотренное статьей 11 право Лиги вмешиваться в конфликты, угрожавшие всеобщему миру и безопасности, а предусмотренные статьей 16 санкции, также могли быть применимы к данным государствам.^[471]

Таким образом, мы приходим к выводу, что в Статуте не были закреплены четкие обязательства невмешательства во внутренние дела государства.^[472] Вместе с тем, необходимо помнить об условности границы между делами, входящими и не входящими во внутреннюю компетенцию государств. На это обратила внимание Постоянная палата международного правосудия, указав, что «вопрос о нахождении дела в исключительной юрисдикции государства, является по своему характеру относительным и зависит от развития международных отношений».^[473] Да и говоря в целом о принципе невмешательства во внутренние дела государства, можно согласиться с Л.Н. Шестаковым, считавшим его настолько неопределенным, что даже доктрина не имела единого мнения по вопросу наличия данного принципа в классическом международном праве.^[474]

3.

параллельно с образованием суверенных государств, именно поэтому посягательство на чужую территорию считается серьезнейшим

нарушением международного права. На сегодняшний день данный принцип существует в форме правового обычая, косвенно закрепленного в Уставе ООН и некоторых других документах.^[475]

В статье 10 Статута содержалась прямая обязанность уважения и защиты от внешней агрессии территориальной целостности и политической независимости всех членов Лиги. Здесь необходимо обратить внимание на то, что в статье одновременно говорится и об обязанностях каждого члена Лиги, и об обязанностях Лиги, как субъекта международного права. Таким образом, данная статья представляла собой международную гарантию по защите территориальной целостности как от действий любого члена Лиги, так и от посягательств со стороны третьих государств. При этом закрепленный в данной статье принцип не являлся универсальным, т.к. он распространялся лишь на входившие в Лигу государства.^[476] Поскольку статья 10 запрещала прибегать к агрессии против территориальной целостности членов Лиги, то можно предположить, что она также содержала запрет на признание любых территориальных изменений, произошедших путем внешней агрессии.^[477] Отметим, что содержание статьи 10 было достаточно широким, поскольку в ней закреплялась защита от любой внешней агрессии, а в Статуте отсутствовало определение агрессии. Таким образом, под агрессией понималась 1) война или ее угроза; 2) односторонние насильственные действия государств; 3) любые невоенные действия.^[478] Представляя собой

определенные коллективные гарантии по защите территориальной целостности, статья 10 подразумевала возможность применения санкций. Однако процессуальная неопределенность данной статьи^[479] и отсутствие однозначного определения внешней агрессии привели к возникновению различных точек зрения по вопросу применения санкций. Так, одни авторы полагали, что санкции за нарушение статьи 10 должны были применяться лишь при ведении противоправных войн,^[480] а другие, - что санкции необходимы и в случаях ведения «допустимых» войн.^[481] Таким образом, подразумевалось, что санкции, предусмотренные в статье 16, не вполне соответствовали требованиям статьи 10. К тому же из текста статьи 10 было неясно, кому принадлежала инициатива принятия санкций: Совету или отдельным членам Лиги. Все эти противоречия привели к тому, что статья 10 никогда прямо не применялась на практике, а случаи агрессии рассматривались на основании других стаей Статута.

На наш взгляд, в данной статье были закреплены коллективные гарантии, а наделение Совета правом выбора средств для осуществления этих гарантий соответствовало положениям Статута (ст. 11 и абз.4 ст.13). При этом члены Лиги не были юридически связаны с определением агрессора, предложенным Советом, и принимали участие в санкциях, если признавали необходимость представления гарантий, предусмотренных в статье 10 (ст.16). Таким образом, можно предположить, что статья 10 была гарантией сохранения территориальной целостности членов Лиги.

Проведя анализ статьи 10, можно прийти к выводу, что основной ее целью явилось поддержание международного мира и безопасности, а также восстановление нарушенной территориальной целостности членов Лиги. Следовательно, она представляла собой своего рода превентивную норму и одновременно являлась контрмерой, предусматривавшей возможность восстановления нарушенного status quo или допускавшей непризнание изменений, произошедших насильственным путем.^[482]

Здесь же необходимо отметить, что в Статуте Лиги Наций ничего не говорилось о возможности изменения установленных государственных границ посредством пересмотра международного договора (в соответствии со статьей 19).^[483] Более того, из буквального толкования статей 10 и 19 следует что перед Лигой стояло две противоречивые задачи - защищать установленный на Парижской мирной конференции status quo и в то же время отрицать его. Отметим, что большое количество противоречий не позволило применить на практике положения указанных статей, однако сама история создания Статута указывает на их непосредственную взаимосвязь. Прежде всего уже в предложенных В. Вильсоном проектах Статута Лиги было поставлено под сомнение требование о незыблемости границ, установленных Парижской мирной конференцией. К тому же очевидно, что на практике без международного процесса было бы невозможно осуществить изменение границ мирными способами.^[484] Более того, нельзя согласиться с мнением отдельных ученых,^[485] считавших статью 10 абсолютной гарантией принятого в 1919 году status quo и не допускавших пересмотр мирных договоров на основании статьи 19, поскольку в противном случае возникало две ошибки: 1) из текста статьи 10 следовало, что она являлась гарантией только против изменения границ, произошедших путем внешней агрессии, но не иными способами^[486]; 2) статьи 10 и 19 являются самостоятельными статьями, равными по своей юридической силе, поэтому при вступлении в Лигу, государства принимали на себя обязательства предусмотренные как статьей 10, так и статьей 19.^[487] Здесь же необходимо подчеркнуть, что на возможность пересмотра международных договоров, устанавливавших государственные границы на основании статьи 19 Статута, указывали как отдельные ученые,^[488] так и сама Лига Наций.^[489]

В завершение отметим, что в отличие от Статута Лиги, Устав ООН не содержит прямого обязательства по охране территориальной целостности и политической независимости других членов организации. Напротив, положения Устава имеют более широкое содержание, поскольку закрепляют требование ко всем членам ООН воздерживаться от угрозы силой или от ее применения как против территориальной целостности, так и политической независимости любого государства (ст.2). Кроме того, любой акт агрессии является основанием для вмешательства Совета Безопасности.

4. Принцип добросовестного выполнения обязательств

является одним из старейших в международном праве и по мере развития международных отношений в него вкладывалось различное содержание.^[490] На сегодняшний день данный принцип косвенно закреплен в Уставе ООН, который обязывает государства соблюдать обязательства, вытекающие из членства в ООН и обусловленные принципами Устава (п.5 ст.2). Также в Уставе указывается обязанность государств-членов ООН добровольно выполнять принятые на себя обязательства (п.2 ст.2); предусматривается преимущественная сила обязательств, вытекающих из Устава (ст.103). Наиболее полное выражение данный принцип получил в Венской конвенции о праве международных договоров (1969 г.), где закреплено, что каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться.^[491]

Изучив Статут Лиги, мы приходим к выводу, что рассматриваемый принцип был закреплен в преамбуле, где говорилось о стремлении «добросовестно выполнять во взаимоотношениях между организованными народами все налагаемые договорами обязательства». Следовательно, здесь прямым текстом указывается, что принцип pacta sunt servanda должен был применяться только во взаимоотношениях между «организованными» («цивилизованными») народами. Таким образом, можно прийти к выводу, что колониальные народы и страны все еще исключались из сферы действия международного права.

О необходимости выполнения обязательств говорится и в некоторых других статьях Статута. Так, статья 1 закрепляла в качестве требования для вступления в Лигу, предоставление действительных гарантий искреннего намерения государства соблюдать взятые на себя обязательства. Статья 8 ставила ограничение национальных вооружений в зависимость от необходимости исполнения международных обязательств. В статье 18 содержалось требование обязательной регистрации заключаемых членами Лиги договоров и принимаемых обязательств.

Отметим, что частичное ограничение рассматриваемого принципа содержалось в статье 19. Поскольку данная статья ни разу не применялась на практике, можно лишь гипотетически предположить, что Ассамблея могла предлагать пересмотр любого международного договора.^[492] Следовательно, Ассамблея была вправе самостоятельно устанавливать ограничения при пересмотре любого договора, что также ставило принцип добросовестного исполнения обязательств в зависимость от интересов государств, входивших в состав Лиги Наций.^[493]

Говоря о принципе добросовестного исполнения обязательств, нельзя забывать и о статье 20, согласно которой все договоры, заключенные членами Лиги и не совместимые с положениями ее Статута должны были быть признаны недействительными. В доктрине международного права существовали различные оценки, касавшиеся содержания данной статьи. Авторы первого направления наделяли Статут Лиги преимущественным положением по сравнению с другими международными договорами, что характеризовало Статут как «международный договор особого рода, который вводил в международно- правовую практику нечто новое, чего не было в прошлом».^[494]

Согласно второму направлению, положения статьи 20 Статута, с одной стороны повторяли формулу lex posterior derogat priori, а с другой, - принимали обычные для международного договора обязательства сторон, направленные на соблюдение положений договора. Таким образом, по мнению Л.Н. Шестакова, данная статья не изымала положения Статута из действия формулы lex posterior derogat priori и не давала превосходства нормам Статута перед другими нормами международного права.^[495]

Деятельность Лиги Наций показала, что положения статьи 20 Статута фактически остались без применения. Это объясняется тем, что, во-первых, Статут допускал возможность отступления от положений данной статьи (ст.21). Во-вторых, статья 20 обходила молчанием вопрос о том, кто был вправе определять, противоречит ли заключенный договор, положениям Статута или нет.^[496] К тому же даже Постоянная палата международного правосудия не смогла дать четкого ответа на вопрос о несоответствии ранее заключенного договора более позднему.^[497] На наш взгляд, согласно статье 20, договоры, заключенные государствами до их вступления в Лигу, не считались недействительными. Однако эти договоры должны были быть прекращены, т.к. иначе для члена Лиги возникал правовой конфликт между обязанностями, вытекавшими из положений Статута и обязанностями по договору. В-третьих, государства- члены Лиги были не готовы пересматривать ранее заключенные договоры, а также отказаться от заключения договоров, противоречивших Статуту.^[498] Несмотря на эти недостатки, в статье 20 была предпринята попытка закрепления иерархии норм международного права, которая впоследствии получила свое развитие в Уставе ООН.^[499] Таким образом, и Статут Лиги Наций, и Устав ООН содержали статьи, отказывавшие в признании юридической силы за договорами, не совместимыми с положениями их учредительных документов. При этом текст статьи 103 Устава ООН более точен и по своему содержанию она шире, чем статья 20 Статута Лиги.^[500]

В завершение отметим, что в Статуте Постоянной палаты международного правосудия закреплялось равенство обязательств, возникавших из писанных и обычных правовых норм, которое впоследствии нашло свое закрепление в Статуте Международного Суда ООН (ст.38). При этом в своих решениях Палата указывала на необходимость придерживаться духа договора, а не ограничиваться буквальным содержанием его положений.^[501]

5. Принцип неприменения силы или угрозы силой. Как известно, в отличие от Устава ООН, Статут Лиги Наций не содержал положения, непосредственно запрещавшего применение силы или ее угрозу, и даже наоборот допускал ведение войны в некоторых случаях.^[502] Анализируя положения статей Статута, можно прийти к выводу, что в нем скорее упразднялось право на войну, выразившееся в виде принципа ненападения, который впоследствии трансформировался в принцип неприменения силы или угрозы силой.^[503]

В Статуте выделялось два вида войн: допустимые и недопустимые,^[504] а также «споры, способные привести к разрыву». Проанализировав положения Статута, можно прийти к выводу, что несмотря на формальное деление войн на два вида, данный документ обязывал Лигу вмешаться в военные действия с целью предотвращения даже допустимой войны.^[505] При этом в нем ставились под запрет не только любая война или ее угроза, но также любые обстоятельства, угрожавшие всеобщему миру (абз.1 ст.11). Следовательно, можно предположить, что положения статьи 11 распространялись на любые войны, независимо от того, являлись ли они следствием внешней агрессии или носили внутригосударственный характер,^[506] участвовали ли в них только члены Лиги или третьи государства, допускались ли они Статутом или нет.^[507]

Существенным недостатком рассматриваемой статьи было отсутствие у Лиги права на самостоятельное вмешательство в конфликт с целью его разрешения (абз.2 ст.11). Такое положение дел не позволило Лиге эффективно выполнить возложенную на нее роль по обеспечению международного мира. Это объясняется тем, что, с одной стороны, Лига, по просьбе ее члена, обладала правом интервенции в конфликт, сторонами которого являлись третьи государства, а с другой, - организация не могла применить санкции к агрессору, пока ни одно из входящих в ее состав государств не обратит внимание Лиги на наличие конфликта.^[508]

Еще одним недостатком статьи 11 было отсутствие в ней однозначного определения органа Лиги, управомоченного предпринимать меры по урегулированию конфликта. Логично было бы предположить, что такая обязанность возлагалась на Совет, т.к. необходимость единогласного принятия решений при многочисленном составе Ассамблеи, стала бы непреодолимым препятствием для поиска путей воздействия на агрессора.^[509] К тому же положения статьи 11 практически сводили на нет возможность применения военных санкций, ведь теоретически они могли спровоцировать начало новой войны и, следовательно, должны были рассматриваться как угроза существующему миру. Таким образом, чтобы избежать противоречий с положениями статьи 11, Лига должна была использовать против агрессора только экономические санкции.^[510]

Исходя из сказанного, можно прийти к выводу, что Статут содержал противоречивые положения: разделяя войны на два вида, он вместе с тем требовал от Лиги эффективного предотвращения, а в случае возникновения - прекращения каждой из них. Одновременно с этим в Статуте не проводилось различия между воюющими и, следовательно, было неважно, воевали ли между собой государства-члены Лиги или сторонами конфликта были третьи государства.^[511]

Принцип неприменения силы содержался и в рассмотренной нами выше статье 10. Поскольку юридический анализ положений данной статьи был представлен выше, не будем останавливаться на нем еще раз. Вместо

этого сравним статьи 10 и 11, для наглядности представив результаты в виде таблицы.

После беглого ознакомления с таблицей, может показаться, что содержание статьи 11 шире, нежели статьи 10. Например, под действие статьи 11 подпадали не только акты внешней агрессии, но и «любые обстоятельства, угрожавшие всеобщему миру и доброму согласию между нациями». Помимо этого, статья 11 наделяла Лигу правом предпринимать любые действия, способствующие поддержанию всеобщего мира, в то время как в соответствии со статьей 10 Совет мог выносить лишь рекомендации, не имевшие обязательной силы для сторон спора. Однако, положения статьи 11 могли применяться только после того, как член Лиги обращал внимание организации на возникший конфликт, в то время как статья 10 закрепляла защиту государств-членов Лиги против любой внешней агрессии.^[512] К тому же практическое применение статьи 11 было затруднено требованием единогласного принятия решения о применении мер, направленных на разрешение конфликта (без исключения голосов спорящих сторон).^[513] Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что закрепленный в Статуте принцип неприменения силы или ее угрозы, стал только полумерой, поскольку он прежде всего распространялся на членов Лиги Наций. При этом сама Лига не обладала правом инициативы и не могла вмешиваться в вооруженные конфликты до тех пор, пока к ней с этой просьбой не обращался ее член.^[514]

Отметим также, что определенным этапом в развитии принципа ненападения явилась разработка проекта Договора о взаимной помощи (1923 г.); Женевского протокола о мирном урегулировании

международных споров (1924 г.), объявившего агрессивную войну международным преступлением; Декларации об агрессивных войнах (1927 г.), провозгласившей запрет агрессивной войны.^[515]

Рассматривая принцип неприменения силы, необходимо сказать несколько слов о Пакте Бриана-Келлога (1928 г.), принятие которого стало важной вехой в развитии данного принципа, т.к. в отличие от Статута Лиги, Пакт закреплял отказ от использования войны в качестве орудия национальной политики и содержал обязанность по использованию лишь мирных средств разрешения международных споров.^[516] Таким образом, заключение Пакта привело к тому, что война перестала быть законным средством разрешения международных споров.^[517]

Проведя анализ положений Статута Лиги и Пакта Бриана-Келлога, можно прийти к выводу, что Пакт запрещал лишь войны, в то время как Статутом был запрещен ряд действий: 1) внешняя агрессия или ее угроза (ст.10); 2) война или ее угроза (ст.11); 3) спор, способный привести к разрыву (ст.12); 4) любое обстоятельство, угрожающее всеобщему миру.^[518] Все это привело в свое время к попыткам унификации указанных документов, что позволило бы исключить из Статута Лиги положения, допускавшие войну.^[519] Однако государства были не готовы отказаться от существовавшего веками права на войну, поэтому ни одна из представленных в Статут поправок так и не была принята.

Впоследствии положения Пакта Бриана-Келлога получили подтверждение в многосторонних и двусторонних договорах, заключенных до Второй мировой войны.^[520] Все это позволило Международному военному трибуналу заявить в своем приговоре, что принцип запрета агрессивной войны стал действующей нормой международного права еще до начала Второй мировой войны.^[521]

В завершение отметим, что историческая важность Статута Лиги Наций и Пакта Бриана-Келлога заключается в том, что в этих документах была предпринята попытка ограничить право государств на войну, а затем явно выражено стремление народов к мирному сосуществованию путем запрета агрессивной войны.

6. Принцип уважения прав и основных свобод человека

впервые был закреплен в универсальной форме в Уставе ООН (п.3 ст.1), а затем и в других документах.^[522] И хотя Статут Лиги Наций обходил молчанием этот принцип, в нем все же провозглашалась необходимость создания справедливых и гуманных условий труда (ст.23), была запрещена работорговля (ст.23), а также установлено требование обеспечения свободы совести и вероисповедания в отношении коренного населения подмандатных территорий (ст.22).

Несмотря на то, что в Статуте не были закреплены принципы национального, расового или религиозного равенства, а также положения о защите прав национальных меньшинств, они подразумевались обязательными для всех государств-членов Лиги. Объяснялось это тем, что нормы о защите прав нацменьшинств были закреплены еще в мирных договорах,^[523] гарантом соблюдения которых была Лига. Таким образом, Лига Наций должна была стать верховным наблюдателем за соблюдением договоров и в этой области.^[524] Еще один аргумент в поддержку данной точки зрения заключается в том, что под эгидой Лиги Наций был заключен ряд двусторонних^[525] и многосторонних договоров^[526] в области защиты прав нацменьшинств. К тому же некоторые авторы считали, что защита прав национальных меньшинств должна рассматриваться как замена провозглашенного в «Четырнадцати пунктах» В. Вильсона права народов на самоопределение.^[527] Такое положение дел создало ситуацию неопределенности, ведь, с одной стороны, Лига была признана гарантом заключенных мирных договоров и договоров по защите прав нацменьшинств, а с другой, - в ее основном документе ни слова не говорилось о защите прав данной категории населения.

Примечателен тот факт, что в договорах, посвященных правам меньшинств, закреплены только индивидуальные права.^[528] Следовательно, данные соглашения не рассматривали меньшинство как группу людей одной национальности, языка или религии, а целью защиты были права и интересы отдельного индивида, связанные с его национальностью, языком или религией, которые были отличны от основного населения государства.^[529] К тому же национальные меньшинства признавались субъектами попечения, а не субъектами права.^[530] Отметим, что, начиная с 1920 года, правом подачи петиций о нарушении прав нацменьшинств также обладали не состоявшие в Лиге государства и представители тех меньшинств, на которых распространялись гарантии Лиги Наций.^[531] Однако данные петиции носили лишь информационный характер и не были обязательными к рассмотрению до тех пор, пока не были поддержаны хотя бы одним государством-членом Совета. Если вопрос о меньшинствах переходил в Постоянную палату международного правосудия, то он рассматривался как международный спор между двумя членами Лиги. При этом окончательное решение или действие по поводу условий соглашений должно было рассматриваться как решение или действие Лиги Наций. В этом заключалась суть гарантий Лиги как международных гарантий коллективного характера.

Как известно, в рамках Лиги Наций был создан особый механизм подачи петиций и их рассмотрения,^[532] ознакомиться с которым можно, изучив, например, работы М. Шойермана и С.В. Соколовского.^[533] В рамках же данной работы отметим, что в первой половине ХХ века принцип защиты прав человека еще не рассматривался в качестве нормы jus cogens. Державы бывшей Антанты не считали себя связанными обязанностями по защите прав нацменьшинств и распространяли их только на страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы.^[534] Расплывчатость формулировок в соглашениях о меньшинствах и отсутствие однозначных критериев отнесения определенного лица к меньшинству, позволяло по- разному трактовать положения этих соглашений. Обязанность по защите прав нацменьшинств не была универсальной по своему характеру, к тому же предусматривалась защита не коллективных прав меньшинства как группы, но каждого отдельного индивида.^[535] Несмотря на эти недостатки в рамках Лиги Наций была создана качественно лучшая система защиты гражданских и политических прав нацменьшинств, а деятельность Лиги, безусловно, носила прогрессивный характер и способствовала дальнейшему развитию рассматриваемого принципа.^[536] Перечислим основные положительные моменты деятельности Лиги в данной сфере:

1) закрепление в двусторонних и многосторонних договорах личных, имущественных и социально-культурных прав представителей национальных меньшинств;

2) контроль со стороны международного органа за соблюдением договорных обязательств;

3) использование (хотя и не последовательное) института плебисцита при определении государственных границ; ^[537]

4) детальная разработка механизмов защиты прав нацменьшинств;

5) введение судебного элемента в систему защиты прав национальных меньшинств.

7. Принцип мирного разрешения международных споров

получил универсальное международно-правовое закрепление и развитие в Уставе ООН,^[538] уставах региональных организаций, актах международных конференций,^[539] резолюциях Г енеральной Ассамблеи ООН,^[540] многосторонних договорах и соглашениях специального характера, а также в двусторонних соглашениях практически всех государств мира. Данный принцип красной нитью проходит и по всему тексту Статута Лиги Наций. Так, члены Лиги соглашались передавать любые споры, которые могли повлечь за собой разрыв, на рассмотрение Совета, либо подвергнуть их третейскому разбирательству, не прибегая при этом к войне до истечения трехмесячного срока после решения третейских судей или доклада Совета (ст.12). В статье 13 содержался перечень споров, подлежавших обязательному третейскому разрешению, а также указывалось на свободу сторон в выборе судебной инстанции. В случае невыполнения судебного решения, должны были применяться санкции.

В соответствии со статьей 14 Статута Лиги, Постоянна палата международного правосудия была вправе давать консультативные заключения по всем вопросам, внесенным в нее Ассамблеей и Советом.

Однозначного ответа на вопрос об обязательности для сторон спора таких заключений не содержалось ни в Статуте Лиги, ни в Статуте Палаты.^[541]

Говоря о посредничестве Совета, отметим, что оно имело двойственное значение. Так, если доклад принимался единогласно (за исключением голосов спорящих сторон), он имел обязательную силу и при невыполнении его условий, до истечения трехмесячного срока, могли применяться санкции. В случае принятия доклада большинством голосов, он носил рекомендательный характер, а обращение к войне уже не считалось нарушением Статута.

По мнению некоторых авторов, еще одним средством мирного разрешения споров должна была стать статья 19, предусматривавшая право Ассамблеи предлагать ревизию международных договоров и положений, ставших неприменимыми и сохранение которых могло бы угрожать всеобщему миру. Статья 19 тесно связана со статьей 11 Статута,^[542] однако она была абсолютно независимой и не являлась специальной нормой по отношению к последней. Это объясняется различными целями указанных статей: целью статьи 19 был именно пересмотр международно-правовых положений, которые в силу определенных причин стали неприменимыми, в то время как в абзаце 2 статьи 11 указывается на «любое обстоятельство, влияющее на международные отношения и угрожающее всеобщему миру». Таким образом, в статье 19 говорилось об объективных правовых нормах, которые стали несовместимы с закрепленными в Статуте Лиги принципами и, как следствие, неприменимыми. В то время, как положения абзаца 2 статьи 11 позволяют достаточно широко толковать слово «обстоятельство» и прийти к выводу, что оно носит субъективный

характер, т.к. под ним понимаются любые мыслимые обстоятельства, способные нарушить всеобщий мир.^[543]

Далее, в тексте статьи 19 прямо указывалось на то, что Ассамблея должна была периодически выносить предложения о пересмотре неприменимых международных договоров. Следовательно, здесь речь шла о постоянстве указанной выше деятельности и о возможности приступить к пересмотру международных договоров не только при возникновении угрозы вооруженного конфликта, но и в мирное время. Статья 11, напротив, уполномочивала Лигу применять конкретные меры для эффективного поддержания международного мира лишь в случае возникновения войны или ее угрозы. При этом статья 11 не исключала возможности пересмотра неприменимого международного договора. Однако, если предположить, что статья 19 была специальной нормой по отношению к статье 11, то в таком случае Совет вместо того, чтобы требовать от участников конфликта отказаться от отдельных положений международных договоров, должен был обратиться к Ассамблее с предложением вынести на повестку дня вопрос о начале ревизии указанных договоров. Таким образом, Совет прервал бы свою посредническую деятельность. Более того, из текста статьи 19 следовало, что предложение Ассамблеи о пересмотре договоров носило рекомендательный характер, поэтому успешность посредничества в данном случае напрямую зависела от решения каждого государства-члена Лиги.^[544] Отметим, что данная статья из-за содержащихся в ней противоречий, ни разу не применялась на практике, поэтому трудно однозначно определить, каким образом осуществлялся пересмотр международных договоров и можно ли его рассматривать в качестве действенного средства разрешения споров.

Изучив текст Статута, можно прийти к выводу, что в нем получили закрепление международная следственная и согласительная процедуры. Основным многосторонним документом, регламентировавшим применение согласительной процедуры, был Общий акт о мирном разрешении международных споров, одобренный Ассамблеей Лиги Наций 26 сентября 1928 года.^[545] Международное судебное разбирательство как вид международной юридической процедуры возник в ХХ веке в связи с созданием Постоянной палаты международного правосудия.

В рамках Лиги Наций было заключено несколько документов, в которых получил свое дальнейшее подтверждение и развитие принцип мирного разрешения международных споров.^[546] Говоря о практической деятельности Лиги в данной области, можно выделить как успешные акции,^[547] так и действия, окончившиеся полным провалом.^[548]

Таким образом, можно прийти к выводу, что принцип мирного разрешения споров, как и принцип ненападения, сложился в качестве нормы международного права до принятия Устава ООН.^[549] Поскольку принцип мирного разрешения споров стал нормой международного права одновременно с принципом ненападения и с запрещением агрессивной войны,^[550] а закрепление указанных принципов осуществлялось одними и теми же международными актами, то можно считать, что до начала Второй мировой войны принцип мирного разрешения споров получил всеобщее признание. Однако, как справедливо замечает Л.Н. Шестаков ему, чтобы получить все черты нормы, был необходим Устав ООН.^[551]

Устав ООН требует мирного разрешения международных споров (ст.36) и уполномочивает Совет Безопасности на любой стадии спора рекомендовать «надлежащую процедуру или методы урегулирования». Квалифицировать конфликт, также уполномочен Совет Безопасности ООН, который решает эти вопросы как вопросы существа.

Проведем анализ положений Статута Лиги Наций и Устава ООН, чтобы определить, как опыт Лиги Наций повлиял на развитие принципа мирного разрешения международных споров.

Так, согласно Статуту Лиги, в случае возникновения войны или ее угрозы Генеральный Секретарь должен был созвать заседание Совета по требованию государства-члена Лиги (ст.11). Основаниями для рассмотрения спора в Совете Безопасности является обращение как членов ООН, так и третьих государств (ст.35). Генеральный Секретарь ООН наделяется правом самостоятельно доводить до сведения Совета Безопасности любые вопросы, угрожающие всеобщему миру (ст.99). Генеральная Ассамблея ООН также вправе обращать внимание Совета Безопасности на подобные ситуации (ст.11). Совет Безопасности обладает правом собственной инициативы в расследовании любых ситуаций и споров, способных нарушить всеобщий мир и безопасность (ст.34).

В Статуте Лиги Наций был предусмотрен фиксированный перечень мирных средств разрешения споров (ст.12). При этом за сторонами конфликта сохранялась возможность обращения к силовым средствам. Устав ООН содержит абсолютный запрет на ведение войны (ст.2, ст.51), а также открытый перечень мирных средств разрешения споров (ст.33).

Совет Лиги Наций не имел права выносить рекомендации по разрешению спора, отнесенного к внутренней компетенции государства- стороны конфликта (абз.8 ст.15). Принцип невмешательства во внутренние дела государства получил более точную формулировку в Уставе ООН (ст.2). К тому же в статье 38 закреплено право Совета Безопасности рассматривать любые споры, при условии, что его об этом попросят стороны конфликта (права на вмешательство в такой спор по собственной инициативе у Совета Безопасности нет). Совет Безопасности вправе на любой стадии спора рекомендовать любые другие методы урегулирования конфликта (ст.36). Если стороны не могут разрешить спор, то Совет Безопасности вправе рекомендовать другую процедуру или методы урегулирования конфликта (ст. 37).^[552]

Таким образом, мы видим, что право собственной инициативы Совета Безопасности ООН, а также различные основания для рассмотрения споров (не имевшие аналогов в Статуте Лиги Наций), указывают на его непрерывную обязанность по несению ответственности за поддержание международного мира и безопасности. Устав ООН, по сравнению со Статутом Лиги предусматривает более гибкую процедуру урегулирования конфликтов. Здесь же нужно отметить, что в Уставе ООН нет мер принуждения, направленных на выполнение условий разрешения спора, рекомендованных Советом Безопасности. К тому же, как и в Лиге Наций, члены ООН не связаны рекомендациями Совета Безопасности, поскольку они соблюдают принятое на себя обязательство не использовать вооруженную силу в качестве средства разрешения споров.^[553]

8. Принцип самоопределения народов тесно связан с принципом национальности, возникшем в XVII-XVIII веках и получившем развитие в ходе французской буржуазной революции и войны за независимость в США. Впервые термин «право народов на самоопределение» был введен И. Блюнчли.^[554] Затем он получил широкое распространение уже в ходе Первой мировой войны и был закреплен в «14 пунктах» В. Вильсона, выступавшего за изменение границ Италии с учетом «ясно различимых национальных границ», а также за признание в качестве основного субъекта власти народа, обладающего правом на самоопределение.^[555]

Статут Лиги Наций ничего не говорил о праве наций на самоопределение, однако, как уже было сказано ранее, статья 10 косвенно указывала на запрет вмешательства Лиги для подавления национальных и других движений внутри государства. Более того, в первоначальном варианте данной статьи предусматривалась процедура изменения территориального статуса государства на основе самоопределения. Однако впоследствии это положение было изъято из текста Статута.^[556]

Вместе с тем в Статуте содержались ограничения данного принципа. Так в преамбуле указывалось на распространение требования добросовестного исполнения обязательств лишь на взаимоотношения между «цивилизованными народами». Более того, введенная Статутом система мандатов до сих пор рассматривается большинством отечественных ученых как узаконение колониальной системы и препятствие на пути развития принципа самоопределения народов.^[557]

В предыдущей главе мы подробно рассмотрели основные положительные и отрицательные аспекты системы мандатов. Здесь же напомним, что в основу этой системы были положены неизвестные ранее колониальной политике условия, а именно: 1) ограничение прав мандатария условиями мандата; 2) контроль за деятельностью мандатария со стороны Лиги Наций, в том числе признание за коренным населением управляемой территории права подачи петиций; 3) отсутствие у населения управляемых территорий гражданства государства-мандатария.

Таким образом, несмотря на несовершенный механизм международной защиты прав населения управляемых территорий, и практическую деятельность государств-мандатариев, значение системы мандатов заключалось в признании за определенными территориями международной юрисдикции, имевшей временный характер.^[558] Здесь же можно предположить, что система мандатов в определенной мере декларировала возможность приобретения независимости управляемыми государствами мирным путем.^[559] К тому же следует признать, что сам факт публичного обсуждения колониальных проблем закладывал определенные возможности перемен в положении народов подопечных территорий.^[560]

Созданная впоследствии система опеки ООН разработала более эффективный механизм контроля за соблюдением прав населения управляемых территорий. Вместе с тем и она не смогла решить ряд актуальных вопросов, возникших при управлении территориями в рамках системы мандатов.^[561] Отсутствие точного срока опеки и права у населения подопечных территорий участвовать в ее утверждении роднил Устав ООН со Статутом Лиги Наций.^[562] Система опеки не предусматривала участия граждан опекаемых территорий в выборах верховных органов власти управляющего государства и не закрепляла права представительства коренного населения при рассмотрении вопросов, касавшихся управления подопечными территориями в рамках ООН. К недостаткам системы опеки также относились недостаточно точные определения целей опеки, неточность формулировок статей Устава ООН, недостаточность системы контроля за выполнением условий опеки, установленных Уставом ООН.^[563]

В завершение отметим, что во времена Лиги Наций при рассмотрении спорных территориальных вопросов, учитывались лишь политические интересы государств, победивших в Первой мировой войне, а не народов, проживавших на этих территориях.^[564] Впоследствии спорные территории передавались под контроль специальной комиссии Лиги Наций, при этом победившие в войне государства могли использовать промышленные мощности и природные ресурсы данных территорий.

Одним из первых международных актов, провозгласивших право наций на самоопределение, была Атлантическая Хартия от 14 августа 1941 года. В 1945 году принцип народов на самоопределение был впервые оформлен и закреплен как международно-правовая норма в Уставе ООН и впоследствии детализирован во многих международно-правовых документах, что и определило его в качестве нормы jus cogens.^[565]

9. В основе Лиги Наций, как и в основе ООН, лежал принцип межгосударственного сотрудничества, то есть обязательство, требовавшее от участников международной организации в определенной мере поступиться своим суверенитетом для достижения поставленных целей. В частности, уже в преамбуле к Статуту сотрудничество между народами рассматривалось как одна из основных целей создания Лиги

Наций. Помимо этого, данный принцип конкретизировался, путем провозглашения сотрудничества государств-членов Лиги:

1) в области разоружения, а именно при обмене информацией о состоянии вооруженных сил и «тех отраслей промышленности, которые могут быть использованы в военных целях» (ст.8);

2) с целью поддержания международного мира и безопасности (ст.10 -13, 15);

3) в случае применения военных санкций против агрессора, включая право прохода через свою территорию войск любого члена Лиги, участвующего в совместных действиях (ст.16);

4) в социальной, экономической и гуманитарной сферах (ст.23- 25).

Ранее проведенный нами анализ практической деятельности Лиги

Наций и некоторых ее документов показал, что только в области экономического, социального и гуманитарного сотрудничества ей удалось добиться гораздо более значимых результатов, чем в вопросах сокращения вооружений и поддержания международного мира и безопасности. Поэтому мы не будем повторяться и отметим, что благодаря Статуту Лиги Наций принцип межгосударственного сотрудничества получил свое закрепление практически на универсальном уровне, что способствовало его дальнейшему развитию. При этом, можно предположить, что в Статуте подразумевался качественно новый уровень взаимодействия, чем традиционное поддержание отношений между государствами.

В настоящее время принцип сотрудничества государств закреплен в пункте 3 статьи 1 Устава ООН, где сказано, что целью организации является международное сотрудничество в разрешении экономических, социальных, культурных и гуманитарных проблем, а также в развитии уважения к правам человека. Принятая впоследствии Декларация о принципах международного права (1970 г.) подчеркивает, что

сотрудничество является обязанностью государств и обозначает его основные направления, ориентируя государства на сотрудничество, как друг с другом, так и с Организацией Объединенных Наций.

В завершение отметим, что Лига Наций воплощала идею, которая значительно изменила всю систему международных отношений. До возникновения Лиги «почти единодушно признавалось право каждого государства быть единственным и суверенным судьей своих действий, которые не подлежали критике и не вызывали сомнений у других стран».^[566] Именно Статут Лиги Наций впервые в документарной форме закрепил идею о моральном и юридическом праве сообщества государств обсуждать поведение своих членов, а деятельность Лиги позволила воплотить эту идею в жизнь.

Проанализировав основные положения Статута, можно прийти к выводу, что большинство общепризнанных ныне принципов международного права нашли в нем свое закрепление (иногда косвенное, иногда с оговорками). Во времена Лиги Наций не существовало понятия норм jus cogens, а многие императивные ныне принципы только получали свое нормативное закрепление, чем и объясняются противоречия Статута Лиги. Например, с одной стороны, статья 1 провозглашала принцип суверенного равенства государств-членов Лиги, при этом был сохранен принцип абсолютного суверенитета, путем введения в Статут требования единогласного принятия решений. Статья 17 указывала на возможность мирного урегулирования спора, стороной которого являлось третье государство, однако содержала оговорку, ущемлявшую права третьих государств, согласившихся принять на себя возлагаемые на членов Лиги обязательства. Такая же ситуация прослеживалась и относительно принципа невмешательства во внутренние дела государства, который, подтверждался статьями 10, 15 и 21, однако, существовала статья 11, допускавшая вмешательство Лиги во внутригосударственный конфликт.

Несмотря на «половинчатый» характер закрепленных в Статуте принципов, необходимо признать, что к 30-м годам ХХ века Ассамблея ссылалась в своих официальных документах на следующие принципы международного права, признавая их всеобщий характер:

1. добросовестное соблюдение договоров;

2. защита существовавшей территориальной и политической независимости всех членов Лиги Наций от внешнего нападения;

3. мирное разрешение международных споров.^[567]

В качестве еще одного примера можно привести заявление председателя Совета Лиги А. Бриана от 10 декабря 1931 года, где говорилось, что основными принципами Лиги Наций должны были быть соблюдение мирных методов разрешения споров, предусмотренных в статье 12 Статута, а также установленный в преамбуле к Статуту принцип добросовестного исполнения договорных обязательств. ^[568]

Таким образом, Лиге Наций впервые, пусть и частично, удалось реализовать демократические принципы международного права. Так, например, территориальная целостность государств была положена в основу ее Статута. Поскольку основным мотивом создания Лиги был мир и его сохранение, Статут предусматривал следующие методы для достижения указанной цели: необходимость сокращения вооружений (ст.ст.8-9), гарантия защиты от внешней агрессии установившегося после мировой войны status quo (ст.10). Еще дальше в плане защиты мира и предотвращения войн шла статья 11, положения которой распространялись не только на войны, но и на действия, способные привести к ним. Отсутствие в международном праве того времени однозначного определения понятий «война», «агрессия», «действие, способное привести к войне», привело к тому, что при желании Лига могла бы принять на себя всю обязанность по охране всеобщего мира, в том числе включая право интервенции на территорию третьих государств (например, в рамках гуманитарной интервенции).^[569] К тому же положения статьи 11 запрещали ведение даже так называемых «допустимых» войн. Следовательно, можно предположить, что Статут Лиги Наций, стремясь ограничить право государств на войну, косвенно ставил под запрет любые войны в качестве средства разрешения международных споров.

Беспрецедентными по своему содержанию были обязательства по мирному разрешению международных споров, принимаемые на себя членами Лиги в соответствии со статьями 12 и 13 Статута, т.к. теперь третейское разбирательство признавалось обязательным (в отличие от положений конвенций 1899 и 1907 годов). Однако в то время государства не были готовы поступиться своим суверенитетом, поэтому обязательства по применению арбитража были существенно ограничены тем, что:

1) стороны спора были вправе самостоятельно решать, прибегать ли к третейскому разбирательству для разрешения конфликта, или нет;

2) в Статуте отсутствовал прямой запрет войны, поэтому если государство-участник спора прибегало к войне против другой стороны по истечении трех месяцев после вынесения решения суда, то такое действие не рассматривалось как международный деликт.^[570]

В качестве методов воздействия на агрессора, Статут закрепил новый для международного права того времени механизм применения коллективных санкций. И хотя в практической деятельности Лиги санкции не получили широкого применения, сама возможность их использования в некоторых случаях способствовала предотвращению актов агрессии. Таким образом, в основу международных отношений был положена концепция коллективной безопасности.

Говоря о принципе добросовестного исполнения обязательств, отметим, что положительное значение Статута заключалось в том, что он впервые в истории международного права закрепил обязанность регистрации договоров, заключенных государствами-членами Лиги.

Помимо перечисленных выше принципов, Статут закреплял большее уважение к правам малых стран, поскольку теперь они получили формальное равенство в участии в международной организации и при обсуждении вопросов, стоявших на повестке дня Ассамблеи; признавал необходимость сотрудничества в социально-экономической и гуманитарной сферах; выступал за закрепление практики открытого обсуждения различных дипломатических вопросов. К тому же хотя Лига Наций отрицательно относилась к всеобщей охране прав человека,^[571] нельзя обойти молчанием тот факт, что в ее рамках была создана более лучшая, по сравнению с существовавшей ранее, система защиты гражданских и политических прав национальных меньшинств. Принципиальное значение здесь имел тот факт, что представителям меньшинств могли обращаться в Лигу Наций с жалобами на невыполнение или нарушение правительствами своих обязательств.

Таким образом, Статут Лиги Наций был достаточно прогрессивным для своего времени документом. В его статьях нашли отражение принципы и нормы, являющиеся сегодня обязательными для всех участников международного общения и ставшие важным элементом политического мышления.

Тот факт, что только в Уставе ООН получили свое нормативное закрепление в полном объеме такие принципы как: 1) суверенное равенство государств; 2) невмешательство во внутренние дела государства;

3) неприменение силы или угрозы силой; 4) право наций на самоопределение объясняется тем, что в разработке Устава принимал

активное участие Советский Союз, предлагавший в свое время закрепить эти принципы, а также принцип разоружения и принцип равенства противоположных социальных систем в Статуте Лиги Наций. Таким образом, отрицая Лигу Наций, СССР не был против учреждения универсальной международной организации многоцелевого характера, способствовавшей эффективному сотрудничеству всех государств.

3.2.