§1. Характерные признаки правосознания сотрудников уголовного розыска

Современные задачи оптимизации деятельности органов внутренних дел обуславливают значительное внимание к проблемам уголовного розыска - ведущей структуры службы криминальной милиции.

Необходимость изучения правового сознания сотрудников уголовного розыска вытекает также из самой логики научного исследования в правоведении, вырабатывающей общие теоретико-методологические положения, для изучения правосознания в целом, правосознания юристов, сотрудников правоохранительных органов, отдельных категорий работников системы МВД^[2].

Исходными положениями и понятиями для дальнейшего исследования являются следующие.

Правосознание представляет собой систему духовного отражения всей правовой действительности. Это сфера общественного, группового и

индивидуального сознания, отражающая правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих человеческое поведение в юридически значимых ситуациях^[3]. Это определение, дополненное указанием на то, что в эту сферу включаются также правовые чувства, правовой опыт, правовые иллюзии соответствующих субъектов, мы считаем достаточным для того, чтобы использовать его в качестве исходного в рамках данной работы.

Другое понятие, имеющее методологическое значение - социальная группа. Социальная группа - это определенное число лиц, связанных системой отношений, регулируемых институтами, обладающих определенными общими данностями и отделенных от других общностей определенным принципом обособления^[4].

Общей методологической основой для анализа профессионального правосознания сотрудников уголовного розыска служат те основные функции, которые они выполняют в своей служебной деятельности.

Являясь определенной социальной группой, оперативные работники представляют собой самостоятельную и в определенной мере обособленную индивидуальную категорию по отношению к другим сотрудникам милиции.

К числу основных отличительных признаков данной категории можно отнести:

г ^,

1. Наличие организации, имеющей совершенно самостоятельное место в системе службы криминальной милиции; определяющая роль показателей и

результатов оперативно - розыскной работы в системе оценок эффективности оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел.^[5]

Во всяком случае, уголовный розыск сегодня - это элемент системы службы криминальной милиции, имеющий достаточно четкую структуру и представляющий собой системное образование, наделенное признаками саморазвивающейся, гибкой, открытой системы.

Его сотрудники осуществляют свои функции с помощью специфических приемов, определенных ст. 6 Закона РФ “Об оперативно-розыскной деятельности”, присущих только этому аппарату и отсутствующих у всех других структур МВД^[6].

Как известно, в технологическом плане деятельность сотрудников уголовного розыска строится, прежде всего, в соответствии с Законом РФ “Об оперативно-розыскной деятельности” и ведомственными нормативными актами секретного и совершенно секретного характера, регламентирующими процесс раскрытия, пресечения преступлений, розыска преступников. Подобная “закрытость” ведомственных актов также обеспечивает определенную

обособленность уголовного розыска от структур милиции общественной безопасности и следственных подразделений.

2. Наличие корпоративности, идей, профессионального жаргона, т.е. всего того, что создает некую общность и принадлежность к группе если не “избранных”, то отличных от иных структур милицейской системы. Не случайным является и то, что уголовный розыск едва не единственная служба в МВД, ежегодно отмечающая неформально свой профессиональный праздник (посещение ветеранов, могил умерших и погибших коллег).

По-видимому, нахождение на самых передних линиях борьбы с преступностью является определяющим обстоятельством в формировании ценностных ориентаций оперативного работника.

Не в последнюю очередь заслуживает внимания и тот факт, что уголовный розыск, являясь старейшей службой милиции, прослеживает свое возникновение и развитие с XIX века, сохранив, в основном, ряд приемов и методов сыскной работы прошлого, накопив значительный опыт, традиции, определившие элементы “кастовости” уголовного розыска.

Несомненно, вышеуказанные признаки важны для уяснения механизма формирования правового сознания сотрудников уголовного розыска, а также влияют на их отношение к праву и решения конкретных вопросов правоохранительной и правоприменительной деятельности.

Вместе с тем наличие перечисленного еще далеко недостаточно. Совершенно справедливо рядом авторов отмечено значение интегрирующих

признаков коллектива, обеспечивающих основу для возникновения единого для данной социальной группы правового сознания^[7].

К числу таких признаков следует отнести:

а) понимание значимости своей работы, ее определяющей роли в раскрытии неочевидных преступлений, розыске преступников и лиц, без вести пропавших;

б) наличие достаточно реальной угрозы для жизни и здоровья сотрудника, возникающей при задержании преступников, проведении оперативных мероприятий;

в) значительную взаимозависимость действий оперативников друг от друга.

Таким образом - налицо обусловленность успеха коллектива аппарата уголовного розыска от усилий одного и результатов отдельно взятого сотрудника от качества работы коллег.

Исследуя содержание и структуру правосознания оперработника, необходимо учитывать, главным образом, непроцессуальный характер оперативно-розыскной деятельности и особую значимость актов управления (наставлений, приказов, инструкций). Подзаконность данного направления деятельности милиции серьезно определяет степень зрелости правосознания, его уровень. Достижение промежуточных результатов работы в силу существующей системы оценок работы уголовного розыска и милиции в целом по раскрытию преступлений способно сформировать ошибочную систему нравственно-правовых ориентиров: непременное признание подозреваемого,

недоверие к следователю, игнорирование его руководящей роли в раскрытии преступлений, попытки подмены следственных действий (демонстрация подозреваемого свидетелю или потерпевшему вместо опознания и т.п.). Таким образом, отсутствие в значительной степени практического применения норм права создает весьма специфическую картину формирования правосознания сотрудников уголовного розыска, что, в свою очередь, требует несколько иных подходов, чем это имело место при исследовании правосознания следователей, сотрудников милиции общественной безопасности и др.

Надо полагать, что здесь речь должна идти, как это не парадоксально, об опережающем влиянии нравственных факторов на формирование правосознания по сравнению с влиянием правовой культуры и правовой подготовки. Реально отдавая отчет в ограниченности возможностей воздействия воспитательного процесса на уже сформировавшуюся в морально-этическом плане личность сотрудника, необходимо иметь в виду, что непроцессуальная деятельность оставляет значительный простор для нарушений профессиональной этики, подмены законности целесообразностью, погоней за показателями оперативно-служебной деятельности вплоть до фальсификации и т.п. В отличие от деятельности следователя работа оперуполномоченного уголовного розыска значительно скрыта от контроля, посторонней оценки его отдельных действий.

Вывод, который предполагается: правовое воспитание сотрудника может иметь смысл лишь при сложившихся к моменту начала работы в уголовном розыске устойчивых нравственных позициях. Только при такой последовательности формирования и развития отдельных элементов правосознания можно утверждать о его достаточном уровне.

Оценивая роль правовой практики в процессе формирования правосознания сотрудников уголовного розыска, необходимо отметить следующее. Существующий взгляд на практическое применение норм права,

как способ формирования профессионального правосознания^[8] применительно к данной проблематике, нуждается в уточнении. Являясь правоприменителем в весьма ограниченном отношении, сотрудник уголовного розыска решает задачи правоохранительного характера, обеспечивая оперативной информацией процессуальную деятельность следователя. Поэтому, на наш взгляд, нуждается в уточнении и сам термин “правовая практика”, и тезис о познании права, например, в русле практической непроцессуальной деятельности.

Совершенно правомерной, на наш взгляд, является постановка вопроса о минимально достаточном объеме правовой информации.

Безусловно, Конституцию, уголовный, уголовно-процессуальный кодексы, Законы РФ “Об оперативно-розыскной деятельности”, “О милиции” и некоторые другие оперработник должен знать. Эти нормативные акты служат базой для формирования профессионального правосознания сотрудника уголовного розыска. Однако, как уже отмечалось, одной из специфических черт формирования правового сознания данной категории работников милиции является значительный массив ведомственных актов, поскольку МВД РФ издает в пределах своих полномочий в соответствии с законодательством Российской Федерации нормативные акты, регламентирующие организацию и тактику проведения оперативно-розыскных мероприятий^[9]. При этом необходимо учитывать существование ряда актов, лежащих в основе специализации оперработников по отдельным направлениям (например, преступления несовершеннолетних) или видам преступлений (преступления против жизни и здоровья, собственности и т.п.).

Правосознание сотрудника уголовного розыска включает, как известно, не только знание правовых норм, но и их оценку, отношение к ним. Оценки же

могут быть как положительными, так и отрицательными.

Анализ ведомственной печати МВД и ряда приказов и решений Коллегии МВД РФ разворачивает перед исследователем парадоксальную картину. По вопросам деятельности уголовного розыска (как и ряда других структур службы криминальной милиции) сложился ряд обязательных, ставших традиционными выводов, приблизительно следующего характера:

- по мнению личного состава аппаратов уголовного розыска в органах внутренних дел царит правовая (а следовательно и организационная) путаница с уклоном в сторону постановки нереальных задач, неработающих механизмов реализации оперативно-розыскных мер, отсутствия материально­организационного обеспечения антикриминальных программ и т.п.;

- далее можно отметить ряд бесполезных (по мнению сотрудников) как актов государственных органов (Законы РФ “О частной детективной и охранной деятельности”, “Об оружии” и другие), так и ведомственных актов МВД;

- в аппаратах ОВД и, прежде всего, уголовного розыска царит правовая неразбериха, причем нормы, регламентирующие их работу, не упорядочены, а зачастую и вообще не доведены до сведения исполнителей, тем более в случае их отмены;

- ощутимая часть правовых норм, даже общеизвестных, не реализуется в ходе ведомственной практики и основная причина тому - несовершенство законодательства.

Иными словами, налицо констатация правовой неустроенности в оперативных аппаратах. Совершенно ясно, что при таких выводах результаты соответствующих опросов сотрудников уголовного розыска являются легкопредсказуемыми и, будучи преломленными в плоскости исполнения конкретных приказов, вносят в аналитические итоги исследований по проблемам правосознания разнообразие, имеющее не принципиальное, а скорее декоративное свойство. В этих условиях накопление новых данных о признаках

и структуре правового сознания отдельных категорий сотрудников правоохранительных органов, системы МВД, уголовного розыска в частности, без их кардинального переосмысления способно лишь умножить дежурные сетования как на законодательные, так и ведомственные инстанции (МВД РФ, МВД - УВД субъектов федерации - по принципу “страшно далеко они от народа”).

Вместе с тем, было бы ошибкой игнорировать сам факт устойчивости профессиональных мнений об этих предметах. Он лишь настоятельно требует некоего взгляда на рассматриваемую проблему, который, очевидно, предполагает прежде всего соотнесение исследовательских данных с реалиями, с одной стороны, и специфическими профессиональными установками - с Другой.

Что же касается критического отношения оперработников к действующим нормативным актам, то здесь диапазон возражений простирается от неизбежности трений между управляющим и управляемым и до вывода о том, что мировая правоохранительная практика не знает универсальной и идеальной модели полицейских сил.

Относительно же пресловутых изъянов в правовом обеспечении оперативной работы можно полагать, что любые юридические системы лишь отражают ключевые ценности общества своего времени и весьма относительно связаны с правоохранительной деятельностью. Применительно к аппаратам уголовного розыска и ОВД в целом данную ситуацию авторы одной из публикаций называют “комплексом Хаммурапи”^[10] , поскольку известный всем обширный казуистический свод законов этого древневавилонского императора, как было показано историками, в действительности не применялся. Примерно то же происходит и сейчас, однако профессиональное мнение никогда не сможет с этим смириться.

Итак, даже поверхностный взгляд позволяет утверждать следующее. Ставшая притчей во языцех негативная оценка личным составом уголовного розыска правовых аспектов деятельности оперативных аппаратов имеет вполне закономерный характер и поиск объяснительных моделей этого факта является для исследователей правосознания сотрудников ОВД вчерашним днем.

Все научные разработки по правосознанию сотрудников органов внутренних дел предполагают единство общесоциальных и ведомственных интересов системы МВД. То есть подразумевается, что личный состав, в данном случае подразделения уголовного розыска, оценивая правовые стороны своей службы, исходит из их адекватности задачам правопорядка и конкретной оперативной обстановки в регионе, городе, районе. Одновременно предполагается и то, что любые реформы в этой области также служат интересам усиления оперативно-розыскной деятельности. Предпринятый экспертный опрос около сорока руководителей аппаратов уголовного розыска городов, районов и областного аппарата ГУВД Ростовской области показал, что нормативно-правовые акты последних лет имеют мало общего с реальными потребностями их службы.

Вот как распределились мнения респондентов о целях нормативно­правового регулирования уголовного розыска:

Правовые и ведомственные нормативные акты последних пяти лет носят слишком общий, декларативный характер и не ориентированы на реалии оперативной обстановки (ослабление профилактики наркомании в связи с отменой ч.1 ст. 44 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, декриминализация - ст. 209 УК РФ, создание (по мнению оперработников) организованных и технически укрепленных криминальных групп под сенью Закона РФ “О частной охранной и детективной деятельности”, участие адвоката на ранних стадиях расследования) и другие - 25%;

ведомственное нормотворчество посвящено второстепенным вопросам и не уделяет должного внимания одной из основных служб милиции - уголовному

розыску (создание штабов, совершенствование отдельных элементов управленческой деятельности, дальнейшая бюрократизация звеньев управления) - 20%;

законодатель не заинтересован в реальном усилении борьбы с преступностью -30%.

Поскольку иные ответы не представляют особенного интереса, прокомментируем результаты наиболее многочисленной группы опрошенных (30%), которые полагают, что законодатель не заинтересован в реальном усилении борьбы с преступностью, соответственно - в укреплении правовой базы. В свете этого мнения становится нетрудно объяснить привычный скептицизм оперативных работников в названном вопросе. Если же принять во внимание предыдущие ответы, то три четверти опрошенных критически относятся к правовому и нормативному регулированию последних лет. Следовательно, возможна постановка вопроса о существовании некоей дистанцированности сотрудников самой значительной структуры службы криминальной милиции от формирующейся правовой основы.

Другой вопрос - как сами сотрудники определяют свое положение в механизме правовой охраны и правоприменения. Исходя из этой посылки респондентам была предложена группа вопросов о влиянии нормативно­правовых актов на условия их службы. Ответы распределились следующим образом:

принимаемые и издаваемые правовые и нормативные акты положительно сказываются на условиях службы, организации деятельности и улучшения показателей по раскрытию преступлений, их предупреждению и пресечению -18%;

эти положительные последствия наступают лишь для некоторой части (например, сотрудников управленческого аппарата уголовного розыска) - 45%;

положительных сдвигов не наблюдается - 30%;

бывает по-разному - 7%.

Надо полагать, что большинство сотрудников довольно скептически настроено в отношении перспектив совершенствования правовой системы, регулирующих их деятельность.

Как очевидно, сотрудники аппаратов уголовного розыска не представляют собой социально-психологический монолит, хотя общность интересов у его представителей, как уже отмечалось, безусловно присутствует. Личный состав уголовного розыска, как впрочем и ОВД в целом, представляет собой социальную группу, саморазвитие которой осуществляется по нескольким векторам. Суть первого - поддержание единства, определенной “кастовости” в условиях сложного социального фона и противоречивых условий (проявление тенденций преступности, угрожающих государственной, политической и общественной стабильности, недостаточное финансирование, невысокая оплата труда, нерешенные организационные вопросы, недостаточно срабатывающий механизм правовой и социальной защищенности и т.д.).

Суть второго - в обеспечении групповой сплоченности в условиях социальных противоречий, значительного правового общественного нигилизма, коррумпированности части госаппарата и бюрократизма и, как следствие, - недоверия к государственным структурам, в том числе органам МВД и страха людей перед преступностью, оборачивающегося негодованием на силы ее сдерживания. При этом особое недовольство налогоплательщика вызывает состояние дел с раскрытием преступлений (достаточно вспомнить преступления, приобретшие большой социальный резонанс: Чикатило в Ростовской области, Сливко - в Ставрополье, Головкин - в Московской области и другие), что является главной задачей уголовного розыска.

Суть третьего - в ранее упоминавшемся противоречии между управляющими звеньями уголовного розыска и его аппаратами в городских и районных отделах внутренних дел. В результате сложения этих векторов получаем систему, противоречиво относящуюся к действующей правовой основе, регулирующей борьбу с преступностью в стране.

По мнению автора упомянутой публикации,"... можно и нужно говорить о необходимости установления единства правовой системы, системности законодательства и тому подобных вещах, но приходится признать, что к ОВД это имеет весьма опосредованное касательство. Если, по мнению юристов и социологов, можно говорить о таких чертах, как правовая апатия, нигилизм и низкая культура, то сотрудники ОВД в значительной мере являются носителями тех же самых качеств”^[11]. Думается, что данное положение несколько категорично, так как оперативные сотрудники, неся, безусловно, в себе те не лучшие черты, снижающие уровень их правосознания, все же не слепок той части общества (пусть значительной), которая подвержена полной апатии и нигилизму по отношению к праву, а социальная группа, имеющая характерные для нее социально-психологические, нравственные черты и потому собственный уровень правового сознания. Сама их деятельность, насыщенная эмоциями и впечатлениями, один день которой был бы достаточен для среднестатистического обывателя на всю оставшуюся жизнь, с точки зрения эмоциональной и психологической нагрузки выделяет данную категорию людей из окружающего их социума. Подтверждением этого являются и многочисленные случаи героизма, самопожертвования сотрудников уголовного розыска.

Тем не менее надо признать и другое. Личный опыт автора в качестве преподавателя вуза системы МВД РФ позволяет выявить весьма слабое знакомство слушателей - заочников (сотрудников уголовного розыска, зачастую со значительным служебным стажем) даже с Конституцией России.

Очевидно, что относиться всерьез к сетованиям таких сотрудников на несовершенство законодательства можно лишь в ущерб здравому смыслу. Поэтому в проведенном социологическом исследовании мы ограничились группой вопросов, связанных с общим восприятием сотрудниками уголовного розыска проблем правового регулирования ведомственной практики.

Нами получены следующие результаты анкетирования:

в настоящее время стремление сотрудников придерживаться закона в основном заканчивается неудачей - 47%;

стремление следовать закону в основном достигает результата -11%;

сотрудники в процессе работы предпочитают ориентироваться не столько на закон, сколько на жизненные реалии - 36%;

иное - 6% опрошенных.

Данные результаты если и не претендуют на обобщение и глубокие выводы, то во всяком случае являются серьезной информацией к размышлению.

Поскольку важнейшим элементом правосознания любого сотрудника правоохранительной системы является знание и оценка предоставленных ему юридических полномочий и возложенных на него обязанностей, попытаемся выявить существенные черты этих компонентов правосознания у сотрудников уголовного розыска.

Исходя из устоявшегося мнения о том, что “право” и “обязанность” являются одними из основных категорий правосознания, представляется небезынтересным рассмотреть данные категории, определенные ст.ст. 14 и 15 Закона РФ “Об оперативно-розыскной деятельности” через призму целей и задач, стоящих перед уголовным розыском (ст. 2 Закона РФ “Об оперативно­розыскной деятельности”).

Цели и задачи уголовного розыска и вытекающие из них права и обязанности сотрудников в иерархии других понятий имеют подлинно принципиальное значение. Так, около сорока лет назад Н. Винер отмечал: “Первая обязанность права... состоит в знании, чего оно хочет. До тех пор, пока общество не установит, чего же оно действительно хочет: искупления, изоляции, воспитания или устранения потенциальных преступников..., не будет

ни искупления, ни изоляции, ни воспитания, ни устрашения, а будет только путаница”?

Система целей, стоящих перед уголовным розыском, производна от целей уголовной политики государства, целей системы уголовной юстиции (в том числе правоохранительных органов); целей органов внутренних дел (милиции)^[12][13]. Обратимся к ним и в конкретизированном виде сформулируем и систематизируем цели уголовного розыска следующим образом.

1. Сокращение преступности всех видов и групп, состоящее в последовательном уменьшении количества преступлений, достигаемом в результате функционирования системы уголовной юстиции. Конечная цель (идеальный предел) этого процесса состоит в исчезновении преступлений всех видов и групп. Однако данная цель уже выходит за пределы возможностей системы уголовного розыска и предполагает участие в ее достижении других социальных институтов, изменение целого ряда объективных условий.

2. Выявление и устранение обстоятельств, способствующих совершению преступлений.

3. Выявление лиц, от которых можно ожидать совершения преступлений.

4. Обеспечение неотвратимости ответственности, применение оптимальных мер воздействия к лицам, совершившим преступления. Конечная цель в данном случае состоит в том, чтобы ни один виновный не избежал ответственности.

5. Установление истины по уголовному делу в процессе дознания, т.е. всестороннее, полное, объективное и быстрое установление обстоятельств дела.

Здесь идеальный предел достижения целей состоит в установлении истины по каждому делу (разумеется, с учетом возможностей и места дознания на стадии предварительного расследования) с тем, чтобы каждое лицо, совершившее преступление, понесло ответственность в полном объеме и ни один невиновный не был привлечен к ответственности.

6. Быстрое и полное раскрытие преступлений^[14].

7. Быстрое обнаружение преступлений и лиц, их совершивших. Конечная цель состоит в выявлении всех фактически совершенных преступлений и всех лиц, причастных к ним.

Налицо совокупность основных целей системы уголовного розыска, могущая при необходимости быть представленной простейшей формой “дерева цели”.

Помимо изложенных, существуют и иные цели, имеющие значение для уголовного розыска. Это, прежде всего, цель общего предупреждения преступности, т.е. общепредупредительная цель права, которая проявляется благодаря тому, что право “живет” или, иными словами, “уголовный розыск функционирует”. Другой по принципиальной важности целью данной структуры службы криминальной милиции является утверждение режима законности, укрепление у граждан чувства уверенности в наличии правопорядка, в действенности органов внутренних дел. Специфика данных целей состоит в том, что они трудноизмеримы. Особенно это относится к цели общей превенции преступлений. В литературе справедливо отмечается, что “изучать действие права нужно не только по эксцессам, но и по практике правомерного поведения людей”^[15].

Цель укрепления законности в известном смысле синтезирует все цели, так как она проявляется общим уменьшением преступности. В то же время соблюдение законности в деятельности уголовного розыска является необходимым условием успешной реализации его функций.

Не считая необходимым более глубоко рассматривать проблему целей, что выходит, на наш взгляд, за рамки данного диссертационного исследования, полагаем возможным сделать ряд следующих выводов.

Прежде всего наглядно проявляется то, что, несмотря на единую конечную цель сокращения преступности, имеется ряд “конкурирующих” целей^[16]. Иначе говоря, успех в достижении одной из целей затрудняет или препятствует достижению другой.

Так, явно конкурирующими оказываются цели, с одной стороны, всестороннего, полного, объективного, а с другой - быстрого исследования обстоятельств преступления. Здесь обнаруживается противоречие цели ускоренного функционирования системы уголовного розыска и цели подлинно результативного ее функционирования. Эффект снижается, если преступление раскрыто спустя длительное время. Естественно, такой эффект снижается также в случае, когда ответственность не наступает в полной мере или совершенно исчезает, если ответственность не наступает из-за поспешных или несостоятельных в правовом, организационном или тактическом отношениях действий сотрудников уголовного розыска.

Другой вывод. Полная реализация начальной цели - обнаружение всех преступлений и лиц, их совершивших (в действительности эта цель полностью, конечно, не достижима), фактически приведет к “сбою” деятельности как системы органов внутренних дел, так и всей уголовной юстиции^[17] и, в конечном счете, не к сокращению, а росту преступности.

Эта особенность системы уголовной юстиции, “на входе” которой находится уголовный розыск, сродни свойству, вытекающему из теории надежности систем. В соответствии с этим любое ограничение в системе определяется наиболее узким или слабым звеном. Действительно, как бы не увеличивалось количество сообщений о преступлениях и, соответственно, объем работы сотрудников уголовного розыска, они ограничены соответствующими правовыми нормами, определяющими процедуры, составляющими технологию оперативно- розыскной деятельности.

Следующий вывод касается извечной проблемы, состоящей в том, что одна из основных целей - обеспечение неотвратимости ответственности - имеет двойственный характер: для достижения ее необходимо обеспечить, чтобы каждый виновный в преступлении был привлечен к ответственности и каждый невиновный не был привлечен к уголовной ответственности.

Эта проблема теснейшим образом связана с проблемой средств достижения цели неотвратимости наказания, соблюдения тех, порой кажущихся излишними и мешающими, законных форм деятельности оперативника.

Смысл указанных ограничений, содержащихся в Законе РФ “Об оперативно - розыскной деятельности”, Законе РФ “О милиции”, уголовно­процессуальном кодексе, на пути реализации таких значимых целей, как обеспечение неотвратимости ответственности преступника, не лежит на поверхности. Существо данной проблемы выразил Ш. Монтескье: “Если вы взгляните на судейские формальности с точки зрения тех затруднений, которые встречает в них гражданин, добивающийся возвращения своего имущества или получения удовлетворения за нанесенную ему обиду, то вы, конечно, найдете, что их слишком много. Если вы рассмотрите их с точки зрения отношения к свободе и безопасности граждан, то вы нередко найдете, что их слишком мало, и увидите, что все эти затруднения, издержки и проволочки, и самые ошибки

правосудия являются той целью, которой каждый гражданин оплачивает свою свободу”.^[18]

Таким образом, о разделении целей уголовного розыска и средств их достижения можно говорить лишь условно. Фактически они не отделены друг от друга, и отступления от закона наносят ущерб самим целям, во имя достижения которых допускаются отступления от процессуальной формы^[19].

Таким образом, права и обязанности сотрудника уголовного розыска - суть производные от системы целей и задач, стоящих перед ними и находящихся в сложных, иногда противоречивых отношениях друг с другом. Как следствие этого - права и обязанности, являясь элементами правосознания, несут на себе все отпечатки указанных взаимосвязей и противоречий, что обуславливает в значительной степени и противоречивый характер правосознания сотрудников уголовного розыска.

В круг объектов, отражаемых правосознанием оперативного работника уголовного розыска, входит также тактика оперативно-розыскной деятельности и ее организация.

Вопросы тактики оперативно-розыскной деятельности, как известно, предмет одноименной науки и учебной дисциплины, изучаемой в вузах системы МВД РФ. Целесообразное и эффективное применение таких приемов и способов, как опрос граждан, наведение справок, отождествление личности, оперативное внедрение наблюдения и других, перечисленных в ст. 8 Закона РФ “Об оперативно-розыскной деятельности” и основанных на них тактических принципов (маневр, плановость, внезапность, непрерывность и др.),

неоднократно становилось объектом исследований со стороны специалистов: Д.В. Гребельского, Р.С. Белкина, В.Д. Лукашева, И.М. Лузгина, И.А. Климова, А.Б.Утевского и др. Роль тактики в формировании, закреплении, изменении уровня правосознания неоспорима. Однако представляется более интересным рассмотрение влияния некоторых организационных вопросов оперативно­розыскной деятельности на правосознание сотрудника уголовного розыска, хотя бы потому, что в процессе взаимовлияния и взаимообусловленности организации и тактики первая играет определяющую по отношению к тактике роль. При этом внимание привлекает такая организационная проблема, как показатели эффективности уголовного розыска, поскольку именно здесь, по нашему мнению, особенно отчетливо видно влияние организации на уровень правосознания сотрудников.

Известно, что основным традиционным критерием оценки эффективности уголовного розыска (и ОВД в целом) является раскрываемость преступлений. И это совершенно верно, поскольку иначе не может быть достигнута цель обеспечения неотвратимости наказания. Ясно, чем больше информации о преступлениях, тем труднее обеспечить при ограниченных силах высокие показатели их раскрываемости. Данная ситуация не стимулирует деятельность по обнаружению преступлений, а, напротив, подталкивает к тому, чтобы ограничить приток данных о преступлениях (укрытие преступлений от учета), изыскивать обстоятельства, указывающие на то, что преступления вообще не было, необоснованно отказывать в возбуждении уголовных дел. Подобная практика носит исключительно распространенный характер, нанося борьбе с преступностью неизмеримый вред, существенным образом деформируя ценностные ориентации сотрудника, систему его правовых взглядов, порождает неверие у граждан в возможности органов внутренних дел.

Аналогично негативным образом на уровень правосознания оперработников оказывает влияние и существующая сегодня проблема показателей раскрываемости преступлений.

При существующей оценке раскрываемости преступлений уголовным розыском снижение процента раскрываемости преступлений оценивается как ухудшение деятельности, причем если даже увеличилось их абсолютное количество, т.е. объем и результативность по обеспечению неотвратимости наказания. Для устранения такого положения предлагались разные подходы^[20]; однако за десятилетия до настоящего времени существенных изменений не произошло.

Более того, сложился тип оперработника, поднаторевшего в “отказных” материалах. В ходе проведенного нами опроса сотрудников уголовного розыска более 90% заявили, что делали это неоднократно, 70% - продолжают это делать и сегодня (хотя и в меньшей степени, чем раньше). Но что особенно важно, практически все 100% считают это неизбежным, а 75% - необходимым “во имя интересов своего органа внутренних дел”. При этом практически все заявили, что поступать подобным образом они стали в результате прямого или косвенного давления со стороны начальников, более опытных коллег. Трудно представить более существенное обстоятельство, разрушительно действующее на правовое сознание, тем более, на формирующееся правосознание молодого оперативника. Не секрет, что определенная часть работников уголовного розыска переходит в другие службы органов внутренних дел не сколько вследствие большой нагрузки и неудовлетворительной организации работы, сколько испытав разочарование в работе, не желая участвовать в фальсификациях показателей (можно полагать, что это своеобразная попытка сохранения нравственных ориентиров и должного уровня правосознания).

Полагаем возможным утверждать, что перечисленные особенности функционирования уголовного розыска обеспечивают определенную оригинальность идеи изучения правосознания оперативного работника.

Таким образом, на наш взгляд, правосознание оперативных сотрудников уголовного розыска представляет собой специфическую форму профессионального правосознания сотрудников органов внутренних дел, содержание которой составляют правовые взгляды, представления, идеи, ценностные ориентации, правовые чувства и эмоции, формирующиеся в процессе оперативно-розыскной деятельности и выполняющие, наряду с нормами права, роль регулятора их поведения как субъектов правоохранительной функции государства.