§ 1. Связь реформъ 30-хъ гг. съ проектами Реставраціи.

Основная идея требованій, которыя дѣлались за время Реставраціи насчетъ реформы мѣстнаго управленія, заключалась въ необходимости согласовать это послѣднее съ представительнымъ началомъ, допущеннымъ въ организаціи законодательной власти.

Какъ мы знаемъ, домогательства либераловъ той эпохи не шли далеко. Генералъ Себастіани просилъ всего только предоставленія избирательнаго права земскаго всѣмъ политическимъ избирателямъ. Ho даже еще болѣе умѣренный проектъ Мартиньяка не могъ быть принятъ крайней правой, знавшей, что, въ сущности, за ея убѣжденія стоитъ и корона. Bce то, что теперь представляется, съ точки зрѣнія политической свободы, блѣднымъ, почти жалкимъ, казалось Карлу Хму и крайнимъ его приверженцамъ опаснымъ демократизмомъ.

Министерство Мартиньяка было для нихъ все еще слишкомъ либеральнымъ; съ появленіемъ у власти князя Полиньяка, монархія бѣлаго знамени стала во Франціи тѣмъ, чѣмъ она желала быть: но какъ разъ въ этотъ моментъ часъ ея пробилъ. Bo всякомъ случаѣ, она искренно вѣрила, что борется съ „буйной демократіей, которая проникла даже въ наши законы и стремится стать на мѣсто законной власти“\' (предисловіе къ іюльскимъ ордон- нансамъ, повлекшимъ за собой революцію). Ho, конечно, никто не станетъ отрицать мнѣнія, что и тѣни демократіи не было въ учрежденіяхъ Реставраціи ¹J.

Іюльская монархія призвана была сдѣлать то, чего тщетно ждали отъ Реставраціи,—но не больше; мы увидимъ, что, въ итогѣ, реформы тридцатыхъ годовъ, давшія первую изъ трехъ серій законовъ, видоизмѣнившихъ си стему 28-го плювіоза ²), вращаются приблизительно въ рамкахъ неудавшихся начинаній двадцатыхъ годовъ.

‘) A. Lebon. Cent ans d’histoire interieure. 1898, p. 153. ^а) Отнынѣ законодательство объ общинахъ ндеиартаментахъ образуетъ четыре развѣтвленія: законъ объ органпзадіп общинъ (1831 г.) и другой законъ о мунишшальномъ управленіи (1837 r.); и, какъ бы параллельно, законъ объ организаціи департаментскихъ (и окружныхъ) совѣтовъ (1833 г.) и законъ объ ихъ компетенціи (1838). Затѣмъ, если оставить въ сторонѣ измѣненія, вызванныя революціей 1848 года и реакціей 1851 r., дальнѣйшія реформы послѣдовали для общннъ въ 1855 году (организація) н въ 1867 г. (компетенція), а для департаментовъ—въ 1866 г. (компетенція). Наконецъ, при 3*efi республикѣ органическими законами департаментскимъ (1871 г.) и муниципальнымъ (1884 г.)окопчательно были установлены, одновременно, организація и компетенція департаментскихъ н общинныхъ совѣтовъ.

Конституціонная хартія 14-го августа І&ЗО-го года въ числѣ предметовъ, относительно которыхъ должны были послѣдовать безъ замедленія особыезаконы, называла и „учрежденія департаментскія и муниципальныя, основанныя на избирательной системѣ" ^!). Послѣдовавшими въ теченіе ближайшаго десятилѣтія законодатель* нымиактами былъ разрѣшенъ сначала вопросъ объ организаціи общинъ ^{[119] [120]}), совѣтовъ департаментскихъ и окружныхъ ^[121]), а затѣмъ вопросъ о компетенціи этихъ органовъ ^[122]).

Разборомъ законопроекта объ организаціи департаментовъ были заняты двѣ послѣдовательныя сессіи палаты депутатовъ и палаты пэровъ 1832—1833 годовъ.

Припомнимъ, въ какихъ политическихъ условіяхъ происходили эти занятія Такъ называемая партія движенія (le parti du mouvement), располагавшая извѣстнымъ количествомъ портфелей въ первыхъ министерскихъ комбинаціяхъ короля Луи-Филиппа должна была уступить мѣсто партіи сопротивленія (le parti de Ia resistance). Съ отставкой Лаффитта власть перешла въ руки Казиміра-Перье, и въ этой власти буржуазія нашла прочный оплотъ противъ всякихъ попытокъ ликвидировать іюльскую революцію болѣе демократическимъ и болѣе смѣлымъ образомъ.

Господство умѣренныхъ воззрѣній въ палатѣ депутатовъ превосходно гарантировалось избирательнымъ правомъ, какое было установлено закономъ 1831 года. Законъ этотъ, правда, понижалъ цёнзъ какъ пассивный (съ 1000 франковъ на 500), такъ и активный (съ 300 фран- ковъ на 200), сравнительно съ избирательной системой Реставраціи, такъ что кругъ избирателей расширился: общее число ихъ удвоилось (вмѣсто 94.000—188.000). Ho представители этихъ 188.000 зажиточныхъ и богатыхъ французовъ едва ли могли быть тѣмъ, за что они должны были слыть: представителями 30-милліонной французской націи.

Нѣсколько ранѣе этой реформы былъ изданъ муниципальный законъ (21 марта 1831 года), представляющій первую попытку осуществить обѣщанную конституціей систему мѣстныхъ учрежденій, построенныхъ на началѣ избирательномъ. Отнынѣ муниципальные совѣтники въ каждой общинѣ должны были избираться (ст. 10) собраніемъ, въ составъ котораго входили крупнѣйшіе плательщики податей ‘) и нѣкоторые разряды такъ называемыхъ сарасЬёв ²). Мэръ назначался правительствомъ, но изъ числа муниципальныхъ совѣтниковъ (ст. 3).

Въ общихъ чертахъ законъ этотъ являлся воспроизведеніемъ проекта Мартиньяка, непринятіе котораго повлекло за собой въ 1829 r., какъ мы видѣли, отставку министерства — и, въ конечномъ итогѣ, революцію 1830 г. ³).

Обсужденіе закона 21-го марта 1831 г. ясно показало, что представители французскаго народа далеки были отъ сколько-нибудь смѣлой передѣлки административнаго режима, и что идеалъ возможно болѣе полнаго сосредоточенія власти въ рукахъ центральнаго правительства и его уполномоченныхъ всецѣло властвовалъ надъ умами. „Нѣсомнѣнно, говорилъ въ Палатѣ депутатовъ ⁴ Дюпенъ старшій, злоупотребленія централизаціи вызываютъ основательныя жалобы... Ho это единство власти, мѣсто которому—въ сердцѣ имперіи, чрезвычайно полезно. Или, быть можетъ, мы желаемъ идти къ федерализму?.. Отцынаши об^явилитерриторію единой и нераздѣльной; если они установили раздѣленіе на департаменты, округа, кантоны или общины, то это для удобства управленія, а не для того, чтобы подготовить раздробленіе власти или вызвать раздѣленіе той исключительной дѣятельности, которая одна способна въ интересахъ государства и, особенно, для его защиты преодолѣть частныя сопроуивленія и искоренять начало привилегіи повсюду, гдѣ оно попыталось бы основаться^ц *).

революціи 1830-го года, — являются анахронизмомъ. Ho, несмотря на его слова: „...certes, nous ne devons pas adopter Ie triste h6ritage d’un projet pr6sent6 sous une dynastie qui, depuis quinze ans не m6ditait que Ia contre- revolution“, предложеніе было принято. (См. Moniteur, 1830, № 250 suppl. p. 1043—46) При обсужденіи проекта, въ 1831 году, высказаны были опасенія, что онъ слишкомъ демократиченъ и т. д. Дону, нѣкогда докладчикъ закона 28-го плювіоза, иронически замѣтилъ, что проектъ ,превосходно согласуется съ административными привычками u политическими воззрѣніями, которыя установились при Имдеріи и упрочились послѣ 1814 года" (Monitenr, 1881, & 32). A маркизъ Ларошфуко такъ острилъ насчетъ ограниченія избирательнаго права вообще: „АЫ Messieurs, s’il etait vrai qu’il n’y eftt qu’un vingtieme ou meme qu’un dixi&me de Ia population virile, qui fdt d6vou6 au gouvernement, et qui pdt etre appel6 sans danger a l’exercice rare et paisibie des droits poHtiques, que triste serait Ia situation du pay$!^tt...

*) Moniteur, № 36, стр. 246. Въ Палатѣ было, конечно, замѣчено, что новымъ закономъ создается привилегія меньшинства. (См. рѣчь дел. Marchab ib. № 31, p. 206). Наэто возражалн, что никакой привилегія нѣтъ, потому что избирательное право основана не на произволѣ власти, а на законѣ; и что меньшинство является какъ бы иредставителемъ всѣхъ. См. рѣчь ден. Delpon, ib. № 33, p. 223.

Въ этихъ немногихъ словавгь заключается значительная часть той, скоро ставшей стереотипной, аргументаціи, которая все строила на софизмѣ враждебной національному единству привилегіи (т.-е. провинцій) и готова была видѣть миражъ „федерализма" въ самыхъ скромныхъ планахъ мѣстной реформы.