Неизбежность вопроса о справедливости

Справедливость есть, в первую очередь, добродетель сильных и знающих.225 Сильный и знающий может извлечь квазиренту из собственных силы и знания, с одной стороны, и бессилия и незнания партнера, с другой стороны.

В области этического, лежащего вне досягаемости позитивного права и чисто конвенциональных сторон, сила и знания могут морально ограничить себя только сами. В контексте справедливости обмена сила и знание проявляют себя как моральные феномены.

Справедливое действие или решение отличается тем, что может претендовать на одобрение других людей. В обыденном словоупотреблении решение может быть названо справедливым в той мере, в какой оно вызывает одобрение участников ситуации и посторонних наблюдателей. Вывод: «Это решение справедливо» — означает, что притязание и противоречие урегулированы таким образом, что любой беспристрастный наблюдатель или судья, «беспристрастный свидетель, живущий в каждой душе», войдя в роль участников, одобрил бы такое решение. Следовательно, справедливое решение антиципирует идеальный дискурс, т. е. всеобщее одобрение со стороны тех, кто воспринимает ситуацию непредвзято. Справедливость не означает фактического одобрения со стороны всех реальных субъектов в каждый момент времени, поскольку точка зрения затронутых данных решением людей всегда искажается их интересами.

Справедливое решение должно приниматься беспристрастными, компетентными и информированными людьми, старающимися антиципировать будущее согласие всех заинтересованных сторон и наблюдателей.

Справедливость — свойство умного судьи, который взвешивает аргументы всех сторон, а затем принимает беспристрастное реше- мие.[202] Аналогично справедливость требует от хозяйственного агента, чтобы он беспристрастно, компетентно и благожелательно, т. е. справедливо, взвесил все основанные на праве и вкладе отдельных индивидов притязания. Кроме того, принимая решение, он должен стремиться, чтобы оно было одобрено всеми затронутыми субъектами.

Что же касается этих последних, то если они сочли данное решение справедливым, они должны ему следовать. Оба эти тре- Оования составляют постоянную дилемму человеческих обществ и хозяйственных порядков, которые, вопреки утопическим надеждам марксистов и анархо-либералов, являются неустранимыми. Проблема справедливости останется всегда, и никакой самый совершенный экономический строй не сможет ее устранить.

Справедливость как стремление к равновесию интересов всегда необходима, потому что всегда будет существовать ограниченность ресурсов и конфликт интересов, требующий разрешения. Тезис о том, что «в сфере производства нет справедливости», не- иорен, так как производство имеет не только техническое и экономическое, но и социальное, т. е. практическое, измерение. Продукт творческого труда может возникнуть без всякой оглядки на условие справедливости, и распределение творческих способностей не поддается оценке с позиций справедливости. Однако, когда творческий труд и его продукт встраиваются в контекст общественной жизни, практических норм общественной кооперации и коммуникации, обойтись в сфере производства без соображений справедливости не удается.

Справедливость стала бы излишней только в мире с неограниченными ресурсами. Именно поэтому марксистская и анархо-ли- беральная утопии, которые считают возможным преодолеть ограниченность ресурсов, обходятся без понятия справедливости.

Анархо-либерализм стремится в экономике к чистому идеалу эффективности и свободы. Нормы справедливости полностью вытесняются нормами эффективности — максимизации производства — или свободы действий.

Аналогичное решение проблемы справедливости предлагает марксизм. Изобилие, присущее коммунистическому обществу и достигнутое с помощью преобразования производственных отношений, делает справедливость излишней, так как изобилие устраняет ограниченность и потребности каждого смогут быть удовлетворены без ограничений. Принцип Маркса «от каждого по способностям, каждому по потребностям» в условиях изобилия воспринимается не как проблема справедливости, а как реализующийся «сам собой» принцип совершенного общества, в котором возможна свободная самореализация человека, без всякой оглядки на справедливость.

Однако для неутопических условий, для предприятия, работающего в условиях ограниченности внутренних и внешних ресурсов, вопрос о справедливости не может быть полностью заменен ни принципом свободы, ни принципом равенства. Справедливость должна включать в себя соображения свободы и равенства, но она не идентична им.

Справедливым является и рассчитанное на всеобщее одобрение уравновешивание конфликтующих, исторически сложившихся и исторически обусловленных притязаний на экономические блага и услуги, уравновешивание, предвосхищающее некий идеальный дискурс-оценку беспристрастного советчика или судьи. Оно осуществляется в реальных условиях фактических дискурсов: организаций, рынков, демократий, которые ориентируются нп антиципацию идеального дискурса. Существуют конфликты, ре шение которых увеличит массу благ, подлежащих распределению. Существуют и такие конфликты между исторически сложившимися индивидуальными интересами, которые нельзя разрешить простым предложением пожертвовать исторической определенно стью собственной личности в пользу идеального партнера по дискурсу и преобразовать свои исторические права в «общественные* интересы. В обоих случаях единственным решением остается справедливое соизмерение претензий.

Предыдущие рассуждения о критериях справедливости обмена и индивидуальной цены показали, что не каждая цена, согласованная между партнерами по сделке, автоматически является справедливой и не каждая конвенциональная цена предполагает взаимовыгодный обмен. В силу неопытности и неосведомленности одной из сторон вполне можно достигнуть согласия на обмен мнимых благ или несправедливый обмен подлинных благ.

Экономическая этика занимается теми проблемами заключения сделок и ценообразования, которые не относятся ни к экономическим, решаемым с помощью системы цен, ни к правовым, связанным с запретами и санкциями. Понятия справедливой сделки и справедливой цены не относятся к цене, автоматически устанавливаемой рыночными силами, так же как и к правовым институтам. Справедливость обмена есть проявление добродетели, которое, однако, имеет экономические последствия. Экономика, ориентирующаяся на справедливые цены, основанные на истинной ценности блага или услуги, экономика, в которой рыночная цена является главным, но не единственным критерием справедливости индивидуальных цен, достигает большего, чем экономика ничем не ограниченной погони за рентой и стремления присвоить возникающую в результате сделки выгоду.

Л. Почему при обмене каждый должен получить то, что ему причитается?

Псе содержание экономической этики можно свести к требованию иметь волю и направленную разумом склонность к тому, чтобы дать каждому то, что ему причитается. Это относится как к обмену, так и к отношениям внутри фирмы, представляющим собой в широком смысле обмен на внутреннем рынке предприятия.

Мы только что рассмотрели, как определяется, что именно положено каждому получить при обмене. Теперь остается ответить на второй вопрос: почему каждый должен получить свою долю, чем обосновывается это долженствование.

Экономическая этика рассматривает ситуации, в которых от меня и моего этического выбора зависит, получит ли другой то, что ему причитается. Ситуации, в которых договор сформулиро- иан так, что отступить от него невозможно или эти отступления можно контролировать без всяких трансакционных издержек, для зкономической этики интереса не представляют.

Справедливость обмена и добродетель порядочности всегда будут иметь значение для любого нетривиального акта обмена.

Что именно достанется каждому, определяется правилами и условиями функционирования хозяйственного порядка, а также преобладающей ценой. Критерии справедливости индивидуальной цены: соответствие рыночной цене, обмен полноценными благами и отсутствие убытка у обеих сторон — описывают акты обмена, соответствующие природе экономики и ее материальной цели, состоящей в удовлетворении потребностей и самореализации хозяйственных агентов с помощью производства. Каждый участник обмена, ожидая соблюдения этих правил своими партнерами, тем самым неявно соглашается применять эти правила и к своей собственной деятельности.

Здесь возникает вопрос, не следует ли помимо изложения правил обмена привести этическое обоснование, почему индивид вообще должен следовать этим правилам.

Этически действующий индивид делает соблюдение всеобщих правил человеческого взаимодействия, вытекающих из природы вещей, мотивом своей собственной деятельности. Он преследует не только свои собственные цели, но и цели, лежащие в основе всеобщих правил, принятых в данной области действия. Применительно к экономике это означает, что хозяйственный агент рассматривает свои собственные цели как части реализации материальной цели экономики вообще.

Этическое состоит в том, чтобы преобразовать собственную субъективность и свои локально максимизирующие стратегии в субъективность, поддающуюся обобщению, и глобально максимизирующие стратегии.

Как было показано в гл. 2 и 3, сделать общий интерес своим личным трудно. Индивиду представляется выгодным следовать общему интересу только тогда, когда это делают другие. Но так как остальные думают точно так же, то гарантировать, что всеобщее соблюдение общих интересов войдет в практику, очень трудно. Религия может здесь помочь этике, но, если религиозный подход опирается только на долгосрочный собственный интерес, она имеет свои ограничения. Однако религиозно-этический взгляд на вещи и мотив к религиозно-этически ориентированной деятельности получают поддержку от упорядочивающего действительность принципа соответствия природе вещей. Этот принцип обосновывает этическое на уровне структур действительности, он обосновывает заинтересованность в действительности со стороны этически и религиозно расширенной глобально максимизирующей самости. Идея соответствия природе вещей, свойственная философии естественного права, обосновывает наш долг стремиться к благу, который основывается не только на следовании собственному субъективному интересу и его координации с интересами других, но и на природе благ, самоцельном характере воли, а также на склонности человека к добру.

Наша обязанность соблюдать справедливость обмена вытекает из обязанности выполнять правила легитимного хозяйственного порядка. Эти правила должны выполняться для того, чтобы была достигнута материальная цель экономики в целом — удовлетворение потребностей и создание условий для самореализации индивидов или, что то же самое, реализация материальных и нематериальных благ. Экономические правила и обязанности вытекают именно из этой задачи.

Сделать эти правила правилами собственной деятельности — этический долг каждого участника экономической деятельности. Если он принимает эти правила не как внешние, навязанные ему ограничения, а как добровольно возложенные на себя обязанности, он поступает этично, действует, говоря словами Канта, не подчиняясь долгу (aus Pflicht), а следуя долгу (nach Pflicht). Этическому учению о долге следует тот участник экономической деятельности, который воспринимает экономические правила (например, pacta sunt servanda — договоры должны выполняться) не как обременительные, навязанные извне обязанности, но как максимы собственного поведения.

Этическое учение о благах, пользующееся экономическим инструментарием, охватывает и материальные и нематериальные блага, обеспечивающие выживание человека и его «культуру выживания» (В. Зомбарт). Оно выражает идеи людей и вещей, осуществление которых в рамках общего порядка идеи есть реализация идеи блага. Осуществление идей благ и их упорядочение в соответствии с общей идеей блага позволяет добиться максимальной ценности — т. е. реализовать материальную цель экономики. Чтобы сделать достижение этой цели основой собственной хозяйственной деятельности, необходимо рассматривать собственные цели и собственное производство благ как часть общей реализации благ, как часть этического и экономического учения о благах. Хозяйственный агент действует в соответствии с этическим учением о благах, если он производит и обменивает подлинные блага. Справедливость обмена требует обменивать не мнимые, не ложные блага, а те, которые соответствуют природе или идее вещей.

Наконец, предметом этического учения о добродетели является пронизывающая все виды деятельности позиция и склонность воздавать должное людям и природе вещей. Применительно к экономике добродетель означает склонность и в рамках предприятия проявлять справедливость и порядочность в обмене.

Эта позиция и склонность не подчиняется какому-либо долгу и сама является собственной целью и мотивом. Добродетель справедливости является и целью, и средством, целью самой по себе. Ее полезность состоит не в чем-то постороннем, но в самом ее осуществлении и в том, что она порождает сознание правильного пути, соответствующего природе людей и вещей. Как сказал Спиноза, «beatitudo non est virtutis praemium sed ipsa virtus» (счастье — не вознаграждение за добродетель, а сама добродетель). Польза справедливости на предприятии и в обмене состоит не в вознаграждении и выгоде, а в самой справедливости — не в смысле успокоения совести, а в смысле нравственности своей деятельности и реализации идеи блага в экономике. Этическому учению о добродетели соответствует тот, кто делает справедливость в экономических отношениях мотивом и склонностью, управляющей его хозяйственной деятельностью.

Долг, мотив и благо, к которому человек стремится в экономической деятельности, тесно связаны и дополняют друг друга.

Их взаимосвязь показывает, что в экономической, как и в общей этике, учение о долге, учение о добродетели и учение о благах образуют единое целое и представляют собой различные аспекты идеи блага в экономической деятельности. Обязанность воздавать каждому свое порождается не внешними причинами — максимизацией полезности или прибыли, — а отношением человека к самому себе. Этичное поведение в хозяйственных вопросах проявляется в отношении человеческий самости к долгу, как к своей поле, в отношении к добродетели, как к своей ПОЗИЦИИ И СКЛОННОСТИ, и отношении к природе и идее благ, как к своим целям. Эти отношения человека к самому себе делают этические обязанности добровольно принятыми на себя обязательствами. Человек следует хозяйственной этике не ради достижения внешних целей и соблюдения внешних законов, но исходя из самоопределения своей воли, принятия идеи блага как принципа, упорядочивающего действительность.

Этичное поведение нельзя объяснить только просвещенным собственным интересом или обязанностями по отношению к другим. В конечном счете самость обязывает себя сама, но не она сама является содержанием обязательств, а принятые самостью псе пронизывающие соответствие природе вещей, благо и спра- недливость. Субъектом и объектом обязанности является самость, но обоснованием и содержанием обязанности является соответствие природе вещей. Правила справедливости, такие, например, как равное обращение с равными и неравное с неравными (соот- петствующее степени неравенства) или правило беспристрастности, требующее возложить бремя доказательства на того, кто допускает неравенство в обращении, действуют во всех сферах общества, не только в области права, но и в области экономического обмена. Они обоснованы существованием общества, заинтересо- ианностью в его сохранении, а также тем, что моральное оправдание предполагает беспристрастность и соотнесенность с правилами. Деятельность в области социальных отношений, не основанная на каких-либо правилах, является несправедливой, поскольку она не обращается с равными равным образом и не воздает равным поровну, т. е. нарушает принцип «каждому свое».227 Моральная взаимность — мое отношение к другому, как к такому же нравственному субъекту, как я сам, признание его субъективности — составляет содержание категорического императива.

Принцип «каждому свое* также вытекает из категорического императива, поскольку в соответствии с последним каждый человек должен рассматриваться как субъект права, обладающий нравственной свободой. Так как я считаю себя нравственным существом и хочу, чтобы другие это признавали и отдавали мне то, что мне причитается, я должен признать и всех других людей нравственными существами и воздать им причитающееся.

Требования справедливости экономического обмена и рыночного ценообразования, обязывающие признавать человеческую субъективность всех людей, соответствуют фундаментальным принципам равной свободы и равной правомочности. Однако полностью обосновать требования справедливости обмена в их конкретном приложении трансцедентальным принципом равной свободы нельзя, поскольку это обоснование было бы слишком формальным. Из признания всех людей равноправными субъектами еще не следует обязанность проявлять справедливость в конкретной сделке. Трансцедентальный принцип признания свободы совместим с любым набором правовых институтов и формальных правил, регулирующих человеческие отношения.

Признание свободы других людей должно быть не только признанием формальной свободы, но и признанием материальной цели экономики, которая состоит не только в реализации свободы, но и в реализации идеи блага в людях и вещах. Эту цель действующий индивид должен включить в свою определенную волей и рассудком позицию наравне с целыР обеспечения свободы. Теория свободы и теория блага, состоящая из учения о долге, учения о добродетели и учения о благах, должны объединиться, чтобы совместно обосновать следование правилам и стремление к такому порядку вещей, в котором реализовалась бы идея блага.

Обязанность соблюдать правила (действовать из долга), обязанность стремиться к совершенству действия (из добродетели) и обязанность признавать порядок вещей сливаются в одну обязанность — воздавать каждому свое. В сфере экономики эта обязанность обеспечивает реализацию материальной цели экономики и достижение максимальной ценности. Материальная цель экономики при этом входит в цель всей действительности — обеспечить максимум реализуемой ценности, максимизировать существование. Принцип «каждому свое* в экономическом обмене, в ко- печном счете, следует из правовой общности всего существующего, так как только посредством эффективности и справедливости м экономике можно достичь цели правовой общности всего существующего — максимизации существования и реализованной ценности. Отдельные сферы культуры и общества должны соответствовать правовой общности всего существующего и пронизывающей все бытие идее справедливости.