ЗАКОННОСТЬ КАК УСЛОВИЕ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ
Думаю, нет необходимости повторять здесь довод, подразумеваемый второй главой в целом, что внутренняя мораль права не есть нечто дополнительное или навязанное власти права, но важнейшее условие самой этой власти.
Если этот вывод принимается, то первое же замечание, которое следует высказать, заключается в том, что для того, чтобы существовало хорошее право необходимо, чтобы вообще существовало право. Добросовестный плотник, который хорошо изучил свое ремесло и чьи инструменты всегда наточены, вполне может посвятить свой труд постройке как воровского притона, так и сиротского приюта. Но и в этом случае остается верным то, что для постройки сиротского приюта нужен плотник или помощь плотника, и приют будет построен качественнее, если плотник окажется опытным мастером, располагающим хорошим инструментом, к которому он относится заботливо и обращается с ним надлежащим образом.Очевидно, что в случае полного отсутствия плотников, первейшей заботой будет не разработка проектов больниц и приютов и не споры о принципах создания хороших стро -
ительных проектов, а набор и обучение плотников. Именно в этом смысле сегодня большая часть мира нуждается в наличии права как такового больше, чем в наличии хорошего права.
Стоит напомнить, что в обвинении, предъявленном Георгу III в Декларации независимости, ему инкриминировалось не только установление несправедливых законов, но и отказ принимать законы. «Он отказывался давать свое согласие на принятие законов, в высшей степени полезных и необходимых для общего блага... Он запрещал своим губернаторам проводить неотложные и чрезвычайно важные законы... Он неоднократно распускал палаты представителей... Он в течение длительного срока после такого роспуска отказывал в выборах других депутатов... Он создавал препятствия для осуществления правосудия, отказываясь давать согласие на принятие законов об организации судебной власти...
Он отказался от управления колониями, объявив о лишении нас его защиты и начав против нас войну».Во время написания этих слов американцы находились на пути к «деколонизации». Нам посчастливилось кое-что узнать от наших британских наставников о потребности в праве и о сохранении его целостности и силы. Значительная часть мира сегодня томится по справедливости, не имея подобного попечительства. Еще не бывало эпохи, более ясно демонстрирующей бессодержательность той точки зрения, что право всего лишь отражает данность легитимной социальной власти. И не бывало еще эпохи, когда принятие этой точки зрения всерьез было бы более опасным.
Мне следовало бы извиниться за настойчивое акцентирование столь очевидного утверждения, что для практической действенности права первостепенное значение имеет определенный минимум приверженности правовой морали, если бы эта мысль не обходилась молчанием столь часто и именно в тех контекстах, где она больше всего нуждается в подробном раскрытии. Я полагаю, что примечательный пример этого содержится в трактовке Хартом (с. 114— 120) «Патологий правовой системы». Все ситуации, которые он обсуждает под этим заголовком, затрагивают
либо конфликт на уровне высшей инстанции, либо «простой распад упорядоченного правового контроля в условиях разгула анархии или бандитизма в отсутствие претендентов на политическую власть». Здесь, как и в других местах книги Харта, право понимается целиком в терминах его формальных источников, а не как сложное предприятие, которое допускает различные степени успеха. Здесь нет осознания того, что общество может продолжать соглашаться с существованием данного единственного источника законной власти, и тем не менее эта власть может осуществляться столь негодным или бесчестным образом, что действенная правовая система так и не возникнет. Нет здесь и признания того, что та или иная мера «патологии» содержится во всех правовых системах, включая наиболее образцовые. Даже если исследователя интересует только переход от одного формального источника юридической власти к другому, то при исключении проблем правовой морали этот процесс не поддается сколько-нибудь реалистичному описанию. В ходе истории законно учрежденные правительства свергались во имя закона. Угроза беззаконной революции может затруднить поддержание законности в действиях правительства, искренне преданного делу законности. Эти антиномии, господствующие в реальной драме истории, упускаются из вида, когда повествование удовлетворяется простой констатацией: «Сначала был Первый акт, затем был Второй акт».