ЗАКОННОСТЬ КАК ПРАКТИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО
В завершение этого продолжительного анализа нужно добавить несколько замечаний относительно практических приложений принципов законности.
Во-первых, уместно сделать предупреждение об употреблении слова «закон».
В 1941 г. в Аннотированный свод законов Массачусетса {Annotated Laws of Massachusetts Ch. 2, §9) было добавлено положение о том, что гаичка* отныне будет официальным символом штата. Сегодня очевидно, что общее благо ничуть не пострадало бы, ни если бы этот закон держался в секрете от общества, ни если бы он получил обратную силу вплоть до времен высадки с «Мейфлауэра». Действительно, если мы называем законом любой официальный акт законодательного органа, то могут существовать обстоятельства, в которых все детали закона должны держаться в тайне. Например, то может стать необходимым в ситуации, когда законодательный орган выделяет ассигнование для финансирования разработки нового вида оружия. Всегда печально, когда действие правительства должно быть скрыто от публики и тем самым ограждено от общественной критики. Но бывают времена, когда мы должны склониться перед суровой необходимостью. Раздел 5 Статьи I Конституции США гласит, что «каждая палата... ведет журнал своих заседаний и время от времени публикует его, за исключением тех разделов, которые, по ее суждению, могут потребовать сохранения в тайне». Все это, однако, не имеет особого отношения к законам, которые являются предметом обсуждения[76] [77]. К примеру, я не могу представить себе чрезвычайного положения, которое оправдало бы сокрытие от общества закона, вводящего новый вид преступления или изменяющего требования к составлению юридически действительного завещания.В-вторых, нарушения правовой морали имеют тенденцию накапливаться. Пренебрежение ясностью, внутренней согласованностью или гласностью может породить потребность в законах, имеющих обратную силу.
Слишком частые изменения в законе могут свести на нет выгоды от формальных, но медленных процедур доведения закона до
сведения публики. Небрежность в законах, делающая невозможным их соблюдение, может вызвать потребность в их применении по усмотрению судьи или иного органа государства, что, в свою очередь, вредит согласованности между официальными действиями и принятым законом.
В-третьих^ в той мере, в какой закон просто в явном виде выражает представления о правильном и неправильном, распространенные в данном сообществе, потребность в гласности и ясности формулировок принимаемого закона отходит на второй план. То же самое относится к проблеме обратной силы закона. Там, где закон является главным образом отражением внеюридической морали, то, что выглядит как законодательство, имеющее обратную силу, может, в сущности, представлять собой попросту подтверждение взглядов, которые и без того широко разделяются или находятся в процессе превращения в норму, которая в конце концов воплощается в принятый закон. Когда к концу XVI в. суды Англии наконец обеспечили юридической санкцией двусторонний договор с исполнением в будущем, они лишь догнали коммерческую практику, разрешив сторонам делать напрямую то, чего прежде они были вынуждены добиваться окольными путями.
В-четвертых, строгость, с которой должны применяться все восемь desiderata как целое, а также приоритет их ранжирования относительно друг друга зависят от отрасли права, о которой идет речь, и типа рассматриваемых юридических норм- Так, например, обычно важнее, чтобы человек был ясно предупрежден о его юридических обязанностях, чем то, чтобы он точно знал, какая кара сопутствует нарушению; если законодательный акт, имеющий обратную силу, который вводит новый вид преступления, вызывает категорические возражения, то сходный закон, увеличивающий срок заключения за существующий вид преступления, уже не столь неприемлем. Согласно распространенной классификации, нормы права подразделяются на налагающие обязанности и наделяющие полномочиями.
Восемь требований морали права в некоторой мере затрагивают оба вида этих норм. В то же время нормы, наделяющие и определяющие юридические полномочия, редко имеют соответствия в повседневной практической жизни — рукопожатие при заключении сделки никогда не считалось до - статочной юридической формальностью. Следовательно, для норм, определяющих юридические полномочия, условия гласности и ясности представляют особую важность. И, напротив, наделение задним числом юридической силой того, что при существующем законе было бы не имеющей юридической силы попыткой осуществить юридическое право, зачастую будет рассматриваться как действие, служащее делу законности путем предотвращения путаницы в юридических правах.
В-пятых и в -последних, следует напомнить, что в нашем подробном анализе каждого из требований морали права мы в обычно принимали точку зрения добросовестного законодателя, стремящегося понять характер своей ответственности и готового к столкновению с трудностями. Этот упор на нюансы и трудные проблемы не должен заставить нас забыть, что не все дела вызывают трудности. Каждое из требований законности можно нарушить способами, которые не оставляют сомнений. Говорят, что Калигула, к примеру, уважал обычай, по которому все законы Рима вывешивались в публичным местах, но следил за тем, чтобы его собственные законы были написаны такими мелкими буквами и висели столь высоко, чтобы никто не мог их прочитать.
Парадокс, заключающийся в том, что предмет может быть одновременно и столь легок, и столь труден, может осветить метафора Аристотеля. В «Никомаховой этике» Аристотель поднимает вопрос, легко ли поступать справедливо с другими людьми. Он замечает, что это может показаться легким, потому что существуют установленные правила справедливых поступков, которые можно выучить без труда. Применять простые правила должно быть само по себе просто. Но это не так, говорит Аристотель, привлекая на помощь любимую аналогию из медицины: «.. .легко знать, [что полезны] и мед, и вино, и морозник, и прижигание, и вскрытие, но [знать], как нужно применить [это] к здоровью, для кого и когда, столь же большой труд, как и быть врачом»[78].
Так и мы, в свою очередь, можем сказать: легко понять что законы должны быть ясно сформулированы в виде об щих правил, не имеющих обратной силы и известных граж данам. Но знать, как, в каких обстоятельствах и в каком соотношении все это должно быть достигнуто — столь же трудное дело, как и быть законодателем.