§ 1. МИРОВОЙ кризис

К началу третьей четверти XIX в. казалось, что в евро­пейском мировоззрении окончательную победу одержал рационально-научный подход. Складывалось впечатление, что развитие человечества близко к своему пределу.

Эпоха Возрождения была проникнута идеей безгранично­сти творческих возможностей человека как залога осуществле­ния гуманистических идеалов. Это была специфическая фило­софская форма утверждения капиталистических общественных отношений. Именно гуманизм и культ рационального познания послужили идеологическим выражением оппозиции «темно­му», «неразумному» феодальному обществу со стороны форми­рующегося класса буржуазии. С ними было связано определен­ное понимание человека и общества, которое составило позже, в XVIII в., специфику философии Просвещения.

Возникла идея прогресса, причем прогресса, ничем не огра­ниченного во времени. Эта идея уходит корнями именно в хри-

8

стианскую концепцию будущего — «Царства Божия на земле», которая, в свою очередь, восходит к иудаизму^[1].

Концепция последовательных определенных этапов беско­нечного прогресса, при котором следующий, еще не достиг­нутый этап истории и есть «светлое будущее» («а наши дети будут жить лучше нас»), была впервые сформулирована мар­кизом де Кондорсе, активным участником Французской революции, который, как водится, пал ее жертвой. Эта идея в такой форме была не свойственна ни античной филосо­фии, ни философии эпохи Возрождения в Европе. Вплоть до XVIII в. европейские мыслители единодушно считали выс­шим достижением исторического процесса античность^[2].

Однако теперь, когда, как казалось, разум взял верх над инстинктами и эмоциями, не будет ни войн, ни социальных потрясений и развитие человечества будет происходить раз­умно и прогрессивно, исключительно по восходящей пря­мой к светлому будущему. Тогда не нашлось своего Фрэн­сиса Фукуямы, который провозгласил бы «конец истории», но настроения мыслителей были именно такими^[3].

Первый удар по вере в силы человеческого разума и обя­зательность общественного прогресса нанесла Французская

9 революция 1789 г. Общество, которое считалось основанным на «принципах разума», провозгласившее разум божеством, положившее в основу своей политики учение «гениев челове­чества», на поверку оказалось неразумным и нечеловечным^[4].

Последующие общественные процессы так же мало оправ­дывали надежды на торжество научного, «просвещенного» разума. Заметного усовершенствования человека и обще­ства не наблюдалось. Наоборот, казалось, что человечество отказывается решать свои проблемы разумно и сходит с ума. Повсюду лилась кровь:

—австро-итало-французская война (1859 г.; потери уби­тыми и ранеными превысили 70 тыс. человек);

—опиумные войны (первая — 1839—1842 гг., вторая — 1856—1860 гг.; Великобритания и Франция против Империи Цин (Китай)). Только в первой войне потери составили около 25 тыс. человек. Произошли раздробление Китая, взрыв корруп­ции и наркотизация значительной части населения Китая;

—англо-американская война (1812—1815 гг.; унесла жиз­ни более 30 тыс. человек);

—русско-турецкие войны (1806—1812, 1828—1829, 1853— 1856, 1877—1878 гг.; только в войне 1806—1812 гг. потери составили более 220 тыс. человек);

— Отечественная война 1812 г. между Россией и Франци­ей (потери — более 800 тыс.

XIX столетие было веком постоянных колониальных войн. Только «просвещенная» Франция колонизировала Алжир, Мали, Тунис, Вьетнам, Камбоджу, Лаос, Сенегал и другие страны.

Вопреки прогрессу в науке и производстве в разных точ­ках Европы бушевали болезни, голод; суицид был весьма рас­пространенным явлением.

10

Все сильнее нарастали сомнения в разумной организа­ции природы, в возможности как усовершенствования обще­ства, так и исторического прогресса вообще. Распространя­лись убеждения в относительности истины. А новые научные открытия в физике микромира означали отказ от принципа детерминизма — важнейшего основания науки^[5].

Западная цивилизация вступила в полосу кризиса, охва­тившего и духовную сферу. Возникла необходимость пере­оценки ценностей.

Изменение ценностной ориентации общества и смена доминирующей этики всегда сопутствуют коренным соци­окультурным сдвигам. То, что раньше почиталось как выс­шая ценность, становится предметом насмешек. То, что было высоконравственным, становится аморальным. Достаточно вспомнить, как издевались над рыцарской романтикой Дон Кихота и смеялись над манерами престарелого Казановы.

Переход от так называемого нового времени, или «ста­бильно абсолютистского средневековья», по терминологии И.М. Дьяконова^[6], к капиталистической формации, затянув­шийся с конца XVIII до начала XX в., сопровождался не толь­ко изменением способа хозяйствования и бурным развитием науки и технологии, но и качественными изменениями доми­нирующего мировоззрения. Эти процессы заметным обра­зом сказались на всех отраслях культуры, в том числе и пра­ва. Но ярче всего они проявились в искусстве.

В конце XVIII — начале XIX в. на смену классическому искусству приходит эпоха романтизма. Поскольку, с точки зре­ния романтиков, разум доказал свою неспособность предви-

11

деть ход истории, ее зигзаги, единственно возможным источ­ником познания остается голос сердца, интуиции. Но если разум претендует на всеобщность, то чувства глубоко инди­видуальны.

Наряду с романтизмом в 40-е годы XIX в. складывается и утверждается как самостоятельное течение реализм. Он стал зеркалом обостряющихся противоречий в обществе, обличи­телем «язв капитализма». Социально-исторический, или кри­тический, реализм XIX в. был наследником лучших традиций предыдущих этапов развития реализма — эпохи Возрождения и эпохи Просвещения. В России яркими представителями реализма были в живописи — П.А. Федотов («Завтрак ари­стократа», «Вдовушка», «Сватовство майора»), в литературе — Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, А.И. Герцен, Ф.М. Достоевский. Выраженные реалистические тенден­ции характерны и для знаменитых русских композиторов —

12

М.И. Глинки, М.П. Мусоргского, А.С. Даргомыжского, П.И. Чайковского, Н.А. Римского-Корсакова, А.П. Бородина.

В 80-е годы XIX в. на базе реализма стал складываться натурализм — идейно-художественное направление в евро­пейской культуре последней трети XIX в., которое характе­ризуется повышенным вниманием к среде обитания людей и базируется на предопределенности человеческих пороков. Натурализм сводил человеческую сущность и смысл суще­ствования лишь к биологическим мотивам, объяснял фор­мирование характера и судеб одной лишь средой бытования.

В последней четверти XIX в. искусство Европы вступило в эпоху декаданса (упадка). Это очень сложное и противоречи­вое явление. На начальных этапах оно было связано с реализ­мом. Термином «декаданс» обозначаются кризисные в культуре конца XIX — начала XX в. Впервые черты декаданса проявились во французском символизме, а позднее у модернистов.

Большое количество талантливых представителей эстети­ки символизма дала миру Россия. Это творчество Д. Мереж­ковского, З. Гиппиус, Ф. Сологуба, А. Блока, И. Анненского,

A. Белого, М. Кузмина, К. Бальмонта, И. Северянина,

B. Брюсова. Поэты-символисты использовали слова в их

13

символическом, переносном значении, создавая систему образов-символов.

Импрессионизм — направление в искусстве, сформи­ровавшееся во Франции в конце 60-х — начале 70-х годов XIX в. и стремящееся запечатлеть мир во всей его подвиж­ности и изменчивости, отразить мгновенное впечатление. Импрессионистические черты можно увидеть в творчестве В. Серова, К. Коровина, в некоторых произведениях М. Вру­беля. К музыкантам-импрессионистам относят композито­ра А. Скрябина.

Основные новации в художественной культуре, возникшие в первой половине XX в., сформировались преимуществен­но в русле модернизма и авангардизма. Все модернистские и авангардистские течения имеют одно общее: они отказывают искусству в прямой изобразительности, отрицают познаватель­ные, истолковательные функции искусства. Одно из главных стремлений художников-модернистов — это поиск собствен­ной неповторимости. Центрами модернизма были такие стра­ны, как Англия, Германия, Италия, Россия, Франция.

Модернизм, в свою очередь, подразделяется на множество направлений: фовизм, кубизм, футуризм, экспрессионизм, дадаизм, сюрреализм, абстракционизм и др.

Российский живописец Василий Кандинский считается отцом абстракционизма, а Казимир Малевич — основате­лем супрематизма. Еще одно направление абстракциониз­ма — лучизм возглавили Михаил Ларионов и Наталия Гон­чарова. Марк Шагал — один из виднейших представителей сюрреализма.

В поэзии российские футуристы выработали так назы­ваемый телеграфный стиль (В. Маяковский) и попытались высвободить звуковой состав слов (В. Хлебников).

В литературе авангардизма писатели часто прибегали к методу «потока сознания», когда привычное повествова-

14

ние заменяется непрерывным потоком мыслей, впечатле­ний и чувств персонажей без обычных диалогов и объектив­ных описаний окружающего мира. В России представителем этого направления считается Андрей Платонов.

В это же время возникает качественно новый вид искус­ства — кинематограф. Поиски нового, неизведанного характер­ны и для театральных деятелей, скульпторов, архитекторов^[9].

Что касается кризиса в естественных науках, прежде все­го в физике, вызванного открытием радиоактивности и нача­лом исследования микромира, для описания которого аппа­рат классической физики оказался в принципе непригодным в силу его детерминированности, то его разрешение путем обнаружения новых (квантовых) закономерностей до сих пор является одним из самых впечатляющих подвигов челове­ческого разума. Этот подвиг потряс основы не только есте­ственных наук, но и философии, во многом базировавшей­ся на результатах классической физики. Физикам самим пришлось философствовать, например, на тему «играет ли Господь Бог в кости?». Впрочем, физика микро- и макромира с тех пор находится в непрерывном кризисе, требующем изо­бретения все более «безумных» теорий. По мере углубления внутрь (микромира) и вширь (макромира) физика все боль­ше приобретает черты гуманитарной науки. Кризис физики пробудил так называемое аналитическое мышление, ставшее характерным для философии XX столетия.

Развитие математики в конце XX в. также привело к кризи­су, оказавшемуся не менее глубоким и чреватым последстви­ями не меньшими, чем кризис физики. Среди многих новых открытий в области математики на философию оказали осо-

15

бое воздействие открытие неевклидовых геометрий и созда­ние Г. Кантором (1845—1918) теории множеств. Они показали, что кое-что, ранее принимавшееся без раздумий в качестве простых предпосылок математики, на самом деле вовсе не так достоверно. При этом внимание было направлено на точный анализ якобы простых понятий и на аксиоматическое постро­ение систем. В области теории множеств были обнаруже­ны — опять-таки в конце XIX в. — так называемые парадоксы, т.е. противоречия, возникавшие из вроде бы очевидных и про­стых посылок и правильных умозаключений. Это было вос­принято как потрясение самих основ математики^[10].

До начала XIX в. философия существовала в качестве интегрирующей системы знания, включающей совокупность теоретических и практических предметов и занимающейся обоснованием принципов, возможностей и границ научного познания. Философы стремились к построению законченных философских систем. Такой была диалектика Г.В.Ф. Гегеля, включавшая в себя кроме всего прочего философию права. Философия И. Канта также претендовала на системное опи­сание процесса познания, этики, права и государства, чело­века (антропология).

Примерно с середины XIX в. западная философия в силу упомянутых выше причин начинает претерпевать значитель­ные изменения. В философии усиливалось брожение. Класси­ческий рационализм рушился, чему способствовало и быстрое угасание влиятельной гегелевской школы. Конец XIX и нача­ло XX столетия проходят под знаком глубокого кризиса фило­софии. При этом активизируются поиски нестандартных идей и подходов. Формируются новые концепции миропонимания, мировоззрения, получившие развитие в ХХ и XXI вв.

16

Идет довольно интенсивный процесс переосмысления классической философии, характерной особенностью кото­рого было разделение на два противоположных течения — «иррационализм» и «рационализм».

Так, первые попытки переоценки классики граничили с прямым отказом от исходных принципов классической философии (в первую очередь датский философ С. Кьер­кегор и немецкие философы А. Шопенгауэр и Ф. Ницше). В центр размышлений «неклассических» философов ставится человеческое бытие, обладающее историческим, конечным и случайным характером. Это находит выражение в различ­ных философских направлениях, таких как философия жиз­ни Ф. Ницше, В. Дильтея, Г. Зиммеля и А. Бергсона, «фун­даментальная онтология» М. Хайдеггера, экзистенциализм и др. Американский прагматизм акцентирует влияние тех или иных философских взглядов на поведение человека.

К представителям иррациональной философии относится В.С. Соловьев (1853—1900) — крупнейший русский философ, систематизировавший в своем учении результаты предше­ствующего развития отечественной философии. Он впер­вые в русской философской традиции создал самостоятель­ную теософскую систему, основанную на идеях христианства и немецкого диалектического идеализма. Его непосредствен­ными предшественниками в отечественной философии были, в частности, славянофилы.

Неклассической, иррациональной ориентации противо­стояло идейное движение, направленное на защиту и разви­тие традиций философской классики. Стремление сохранить классические корни философии отразилось в появлении нео­классической рационалистической философии. В 70-е годы XIX в. в Германии приобрел большую популярность лозунг «Назад к Канту». Возникают неокантианские школы: Мар­бургская и Баденская.

17

Наверное, последней попыткой создать «общую теорию всего» стал марксизм, состоявший из философии (диалек­тический материализм), политической экономии и теории «научного социализма». На становление К. Маркса (1818— 1883) как мыслителя большое влияние оказала немецкая классическая философия — диалектический метод Геге­ля и гуманистический материализм Фейербаха. Теперь уже достаточно пожилые люди, изучавшие в обязательном поряд­ке марксистскую философию, помнят, что она загадочным образом претендовала служить одновременно мировоззре­нием, методологией и идеологией. Результаты практическо­го применения марксизма в России, восточноевропейских и некоторых иных странах широко известны.

В середине XIX в. появляются течения, претендующие на философское истолкование научного познания. Наибо­лее влиятельным среди них был позитивизм. Позитивизм — достаточно широкая совокупность близких школ и подходов, получивших значительное распространение в мире. Некото­рые формы позитивизма сохраняют свое влияние и в наше время. Представители «первого позитивизма» ограничивали роль философии методологической функцией, стремились заменить ее системой наук, основанной на опыте. Француз­ский мыслитель Огюст Конт (1798—1857) считается родо­начальником социологии и основателем позитивистского направления в науке. Одним из значимых достижений Кон­та является то, что он осуществил классификацию наук и их методов. В его «всеобщей классификации наук» социология поставлена на самую вершину пирамиды как фундаменталь­ная наука, интегрирующая все знания об обществе.

В последней трети XIX в. формируется новая форма пози­тивизма — эмпириокритицизм, или философия критическо­го опыта. Крупнейшие его представители стремились кри­тически переосмыслить понятие опыта, давая ему, по сути,

18

субъективно-идеалистическую интерпретацию. Если кто читал замечательный опус В.И. (Ульянова) Ленина «Матери­ализм и эмпириокритицизм», то наверняка кроме замыслова­той ругани в адрес Э. Маха и Р. Авенариуса запомнил и уди­вительную по своей бессмысленности фразу «Электрон так же неисчерпаем, как и атом». Это по поводу открытия ради­оактивности. Что поделаешь, Владимир Ильич, как и мно­гие самоучки, не обладал навыками научного комплексно­го анализа.

Неопозитивизм — третий этап в развитии позитивизма в 20-х годах XX в. В его основе лежит убеждение в возможно­сти решения философско-методологических вопросов науки абстрагируясь от философии как метафизики (здесь имеется в виду философско-идеалистическое учение о сверхчувствен­ных принципах бытия) и опираясь лишь на положительные знания. В целом неопозитивизм, исследуя целый круг мето­дологических проблем, содействовал становлению адекват­ных представлений о научном познании.

К началу XX в. довольно значительное число мыслителей следует линии позитивизма или даже материализма. У них в ходу идея механистической эволюции. Однако они в общем уже прорывают рамки позитивизма тем, что на основе наук пытаются создать некую всеобщую картину действительно­сти, которую они даже то тут, то там называют «метафизи­кой». Самым значительным вышедшим из эмпиризма течени­ем можно считать психоанализ Зигмунда Фрейда (1856—1939). Фрейд, перенявший основной принцип эволюционистско­го механицизма, согласно которому высшее объясняется из низшего, выдвигает тезис о том, что жизнь сознания есть не что иное, как результат чисто механической игры элемен­тов «бессознательного». Эти элементы, обладающие своей собственной динамикой, объединяются в «комплексы», имея тенденцию вновь возникать в сознании и направлять пове-

19

дение людей. Решающей движущей силой психической жиз­ни является «либидо» — некое эротическое начало в самом широком смысле слова. Исходя из этих принципов Фрейд стал строить начиная с 1913 г. системы, объясняющие рели­гию, искусство и т.д.

Крах претензий философии на революционное обнов­ление научного познания, а также на создание закончен­ных «мировоззрений», определяющих всю систему взглядов человека на мир, привел к распаду изначально системного единства философии. Она распадется на отдельные дисци­плины, среди которых философия религии, философия при­роды, философия права, эстетика, философская антрополо­гия, философия культуры, философия техники, философия математики и т.д.^[11]

Итак, рубеж XIX и XX столетий ознаменовался глобаль­ным кризисом, сравнимым с кризисом Возрождения, с кото­рого началась вся западная культура Нового времени. В Евро­пе в это время происходит глубокий поворот в социальной мысли, естественных науках, радикальные нововведения в области искусства, имеют место тяжелые экономические потрясения, а также заметный перелом в религиозной сфе­ре. Происходит не просто смена веков, начинается новая эпоха.

Понятно, что такие тектонические социокультурные сдви­ги не могли не затронуть право. Особенно правовую науку. На повестку дня встал вопрос переосмысления самого существа и неотъемлемых свойств права. Речь шла о выборе, скажем так, аксиом права — утверждений, лежащих в основе правовой нау­ки, являющихся как бы ее фундаментом.

20

Аксиомы права начали обсуждаться (например, древ­негреческими софистами, в частности Протагором), когда юристов еще не существовало. И в дальнейшем юристы этой темой особо не озадачивались, находясь под уютным зонти­ком философии, которая предлагала им уже готовые реше­ния. Надо было только выбрать понравившееся из не очень- то обширного набора.

Однако теперь, когда юристы неожиданно оказались под дождем все нараставших вызовов окружающей действитель­ности, на которые Г. Гроций, Ф. Бэкон, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ш. Монтескьё, Ж.-Ж. Руссо, И. Кант и даже Гегель не могли дать ответа, и увлекательная дисциплина «Философия пра­ва» приобрела самостоятельное междисциплинарное значе­ние, некоторым юристам пришлось вплотную ею заняться. Право как бы «втянуло в себя» значительную часть филосо­фии и потому отчасти и само стало философией.

Философия права как сфера деятельности к этому време­ни стала системообразующей для права в целом. Она позво­лила осуществлять сближение правовых систем разных стран и развивать международное право, пока еще представлявшее собой когда систему, а когда и простой набор международ­ных соглашений. Можно сказать, сама жизнь требовала дви­жения в этом направлении, особенно в свете разразившихся в XX в. катастрофических мировых войн.

Вообще, юристы испокон веков были довольно замкну­тым сообществом, своего рода кастой, из которой редко кто выбирался наружу, да и извне туда было не так просто про­никнуть. Исключение составляли разве что первые столетия нашей эры, когда наблюдалась массовая миграция юристов в клирики¹. Конечно, они жили не в безвоздушном простран­стве, не были чужды искусству, философии, иногда даже

21 и точным наукам. Однако юристы не были столь космопо­литичными, как философы, просто в силу национальных особенностей правовых систем. Так что становление и раз­витие аксиоматики современного права происходило в раз­ных странах по-разному.

В этом месте нашего повествования мы оказываемся перед бездной очень разнообразных и специфических процессов, происходивших в мировом правоведении, описать которые в одном очерке не представляется возможным. По крайней мере, для этого требуется куда более самонадеянный автор. Поэтому в этой работе мы ограничимся описанием поисков аксиом права, в которых приняли активное участие юристы России.