§ 4. Защита децентрализаціи во имя свободыи собственности.
1848-й годъ принесъ разочарованіе децентрализаторамъ; но ихъ мнѣніе о непрочности республики и недолговѣчности свободы въ странѣ, гдѣ общество, народъ не принимаютъ участія въ повседневномъ веденіи общихъ дѣлъ,— оправдалось; народу, неимѣвшемуполитическаго воспитанія, не дали условій, не дали возможности его получить, и произошло то, чего децентрализаторы всегда опасались: Франція, какъ зрѣлый плодъ, упала въ руки смѣлаго узурпатора.
Правда, децентрализаторы, а за ними и департаментскіе совѣты, замышляли организовать на мѣстахъ защиту про- [251]
тивъ революціоннаго движенія, которое бы попыталось изъ Парижа овладѣть Франціей. Ho эта реакція провинціи противъ столицы была порождена, преимущественно боязнью соціальнаго переворота; требованіе облечь департаментскіе совѣты чуть не диктаторскими полномочіями выставлялось именно на тотъ случай, если въ Парижѣ будетъ развернуто красное знамя, и революціонная буря смететъ нормальнаго покровителя и защитника общества—законную власть. Ho вотъ реакція пришла—и не какъ попало, изъ провинцій, не подъ руководствомъ добровольцевъ и диллетантовъ диктатуры — а изъ центра; самъ глава государственной власти, имѣвшій въ своемъ распоряженіи всю организованную физическую и административную силу страны, освободилъ себя отъ стѣсненій, ставившихся ему республиканской конституціей — и обезпечилъ себѣ свободу дѣйствій въ дѣлѣ возстановленія порядка.
Тѣ элементы общества, которые прежде всего желали именно послѣдняго, конечно, не могли быть враждебны новому правительству; и, въ частности, департаментскіе совѣты, желавшіе внести свою долю въ этотъ трудъ (по возстановленію порядка), должны были признать превосходство (хотя бы чисто техническое) метода Луи-Наполеона сравнительно съ тѣмъ, что предлагалось въ 1849 — 1850 годахъ и что было, въ сущности, воспроизведеніемъ стародавняго и въ практическомъ отношеніи безнадежнаго плана Людовика ХѴІІІ — предоставить въ трудную минуту совѣтамъ организацію народной обороны,
Ho узурпаторъ, возстановивъ прочно правительственный авторитетъ и устранивъ всякую опасность со стороны какихъ-нибудь партійныхъ поползновеній, скоро затѣмъ какъ бы вышелъ изъ рамокъ, въ которыхъ консервативная мысль могла его признать.
Именно утративъ политическую свободу, французы оцѣнили всю ея прелесть.
Для такихъ спеціалистовъ по части свободы, какими были децентрализаторы, программа была ясна. Прекрасно, порядокъ возстановленъ; все спокойно. Ho сво-
15
бода? но управленіе страны страной? но парламентъ? но отвѣтственность власти?
Въ 1848 году Франціи угрожаетъ соціальная революція; возможна была такая угроза лишь благодаря централизаціи.
Въ 1852 году Франція лишается тѣхъ гарантій, какія имѣла въ 1814-мъ, расширила въ 1830-мъ и пожелала еще болѣе укрѣпить въ 1848-мъ. Нѣтъ больше свободы— и возможенъ былъ такой переворотъ опять-таки благо даря централизаціи.
He ясно ли, что всякій, кто только думаетъ о будущемъ Франціи, о ея политическихъ устояхъ, долженъ убѣдиться въ пагубности централизаціи и въ необходимости обновить, наконецъ, административный строй на началахъ децентрализаціи?
Мысль непрестанно работаетъ въ этомъ направленіи; новые факты придаютъ свѣжести старымъ уже, но все ожидающимъ приложенія взглядамъ; а постепенно возрождающееся стремленіе къ свободѣ и ростъ оппозиціи придаютъ все больше значенія пропагандѣ децентрализаціи и, наконецъ, дѣлаютъ изъ нея общее знамя всѣхъ недовольныхъ, всѣхъ, кого объединяетъ вражда къ произволу, какъ бы ни были различны привязанности.
Событія 1848—1852 года съ новой силой выдвинули вопросъ: почему? почему такое крушеніе свободы въ странѣ, сдѣлавшей столько разъ усилія для низверженія самовластія?
Токвиль отвѣтилъ на это глубокимъ изслѣдованіемъ, въ которомъ онъ вмѣстѣ съ генезисомъ централизаціи, все нивелирующей, показалъ и пагубность ея для свободы. Ho авторъ „Стараго > порядка и Революціи" углубился теперь въ историческое созерцаніе; другіе взяли на себя бодрую, неутомимую борьбу за децентрализацію.
Для Родо не представляетъ сомнѣній, что централизація—одна изъ главныхъ причинъ упадка Франціи[252]).
[253]Этотъ упадокъ, онъ его видитъ всюду: въ народномъ хозяйствѣ и въ арміи, въ медленномъ приростѣ населенія и въ инертности провинціи, которая является прямымъ результатомъ сосредоточенія всей политической, духовной жизни и рѣшенія административныхъ дѣлъ въ центрѣ.
Съ увѣренностью этого автора въ глубинѣ и разнообразіи золъ, причиняемыхъ централизаціей, состязается лишь его равносильная увѣренность въ возможности для Франціи величія — путемъ децентрализаціи. Послѣдняя для него такой же залогъ свободы и процвѣтанія, какъ централизація—причина подавленности и упадка.
Ho недостаточно показать всю пагубность централизаціи для благосостоянія страны, создаваемое ею развитіе чиновничества и размноженіе всевозможныхъ искателей мѣстъ • и т. д. Родо особенно выдвигаетъ опасность политическую: возможность, благодаря централизаціи, для революціонныхъ партій сосредоточить всю силу удара на одномъ пунктѣ — на яголовѣ“, на Парижѣ.
Поэтому, первое, что надо сдѣлать,—это уничтожить централизацію, ядочь деспотизма и мать коммунизма* *).
Эта идея связи централизаціи съ деспотизмомъ и чкоммунизмомъ“,имѣвшая,мы видѣли,приверженцевъ въ широкихъ кругахъ, должна была сдѣлаться однимъ изъ любимыхъ доводовъ полемики противъ централизаціи.
Исходя изъ такого взгляда, легко было показать сторонникамъ мѣстной реформы, даже умѣреннымъ, всю необходимость децентрализаціи для свободы, т.-е. для [254] 1
упроченія гарантируемыхъ конституціями „свободъ", — и для безопасности отъ „коммунизма", т.-е. для частной собственности.
Самъ Вивьенъ, прежде сторонникъ централизаціи во всей ея полнотѣ, смягчилъ свои взгляды и заговорилъ языкомъ своихъ бывшихъ противниковъ. Почему? ІІо- тому что онъ убѣдился (послѣ 1851 года) въ опасности, какую централизація представляетъ для свободы.
A свобода—для него высшее благо. „Свобода, говоритъ онъ, вещь настолько святая, настолько сладостная, что я бы принялъ ее изъ какихъ угодно рукъ. Я былъ бы счастливъ быть ею обязаннымъ Вашингтону; она примирила бы меня со Стюартомъ; и я бы былъ за нее признателенъ даже Кромвелю, еслибъ онъ могъ мнѣ ее дать* J).Эта всепоглощающая забота Вивьена естественно внушаетъ ему, особенно въ виду конституціи 1852 года, сомнѣнія насчетъ пользы централизаціи (не уравновѣшенной мѣстными вольностями). И онъ находитъ связь между ея преувеличеннымъ значеніемъ и доктриной соціалистовъ, т.-е. онъ хочетъ отмѣтить, что зрѣлище центральной власти, держащей въ своихъ рукахъ даже рѣшеніе послѣднихъ мѣстныхъ дѣлъ, способствовало успѣху идеи о государствѣ—регуляторѣ всѣхъ интересовъ, вершителѣ всѣхъ дѣлъ, успѣху идеи уничтоженія государственнымъ всемогуществомъ общественныхъ противорѣчій \'[255] [256]). Точно такъ же Одилонъ Барро видитъ сходство въ
тенденціяхъ централизаціи и соціализма, и гарантію противъ послѣдняго усматриваетъ въ свободѣ; къ вопросу свободы сводитъ онъ, въ концѣ концовъ, всю проблему децентрализаціи [257])•
Итакъ, защита децентрализаціи была одновременно защитой свободы и собственности; да и вообще споръ охватилъ много смежныхъ вопросовъ. Поскольку децентрализація означала умаленіе центральной власти, послѣдняя (не разъ отождествленная съ государствомъ) нашла горячихъ защитниковъ[258] [259]) — во имя задачъ новаго % государства, во имя прогресса; воспроизведена была вся аргументація, устрашавшая воображеніе картиной федерализма, распаденія Франціи, ослабленія ея внѣшняго могущества и т. д. Конечно, и сами децентрализаторы не забывали дѣлать обычныхъ оговорокъ о всѣми признаваемомъ единствѣ политическомъ, о предоставленіи центральной власти верховнаго надзора и пр.
Вопросъ о созданіи или частичномъ возстановленіи провинцій вызвалъ особенно живую полемику 1J. Мы не будемъ останавливаться на этомъ литературномъ спорѣ. Намъ достаточно знать его общую физіономію, потому что окончательную боевую формулу2) децентрализаціонное движеніе нашло въ такъ называемой „Нансійской программѣ", бывшей крупнымъ политическимъ событіемъ послѣднихъ лѣтъ Имперіи. Къ изученію этой программы мы и обратимся.