Глава III

Джон Эванс сменяет Гамильтона на посту губернатора. Спор между ним и ассамблеей. Девять жалоб заносятся в протоколы ассамблеи в качестве основания для обращения к владельцу с петицией.

Таково было положение вещей, когда Джон Эванс, эсквайр, назначенный вице-губернатором после смерти мистера Гамильтона, прибыл в Пенсильванию в начале 1704 года.

Нам неизвестно, какова была его задача и какие инструкции он получил, но, обращаясь к представителям провинции и территорий, которые собрались одновременно по его распоряжению в зале совета, он выразил удивление по поводу того, что они административно разделены, и заявил, что ее величество королева считает их единым административным целым, и убедительно просил их прийти к мирному соглашению, дав им при этом понять, что в противном случае ни то, ни другое правительство не будет считаться правомочным.

В ответ на это представители провинции заявили, что они будут искренне приветствовать более тесный союз с территориями при условии неприкосновенности их конституции и дарованной им хартии. Они сказали, что конституция и хартия территорий послужили причиной для внесения в их хартию пункта, который дал им возможность действовать самостоятельно; заверили, что будут придерживаться столь доброжелательных и добрососедских отношений с территориями, что не возникнет никаких неудобств от разделения, и сообщили, что уже назначили комиссию для переговоров, и т.п.

В связи с этим между двумя палатами имел место ряд совещаний, результатом которых явились два документа. Один из них был от представителей территорий, довольно неясный по содержанию; в нем выражалось согласие принять хартию, которую они до этого времени отклоняли, и сотрудничать с провинцией. Второй документ был ответом представителей провинции; они обвиняли представителей территорий в непоследо- [140] вательности и заявляли, что поскольку в прошлом из-за их формального отказа они были вынуждены создать самостоятельную ассамблею, то теперь не в их власти удовлетворить их просьбу об объединении, так как это несовместимо с хартией и может подорвать оказанное им доверие и т.п.; на этом закончились все переговоры по данному вопросу, а представители провинции уже успели навлечь на себя немилость нового губернатора своим невниманием к его пожеланиям.

Немилость эта усугубилась после того, как ассамблея представила на рассмотрение губернатора законопроект, подтверждающий ее хартию и предусматривающий ряд мер по ограничению излишеств, допускавшихся земельным департаментом, который находился в ведении владельца; члены ассамблеи в свою очередь были недовольны неумеренной критикой их действий на одном из заседаний совета.

Но это было еще не все: законопроект, который должен был подтвердить их хартию, был возвращен с такими поправками, которые, по мнению Палаты, уничтожали существующую конституцию, в связи с чем ассамблея единодушно приняла следующие решения:

«Палата не может принять эти поправки, будучи твердо убеждена в том, что поправки к четвертой и пятой страницам законопроекта сделают хартию бесполезной и ненужной и вызовут недовольство по адресу владельца, который даровал эту хартию вместо других хартий, предусматривавших большие привилегии для первых поселенцев и тех, кто покупал землю в этой провинции, привилегии, которые казались им столь же неоспоримыми, как и права на купленную ими землю; кроме того, вносимые поправки сводят на нет существующую конституцию, на основании которой и собрались сейчас представители свободного населения данной провинции и которую они твердо намерены отстоять и сохранить.

Мы твердо убеждены в том, что губернатору следует урегулировать порядок принятия законопроектов; однако губернатор сам решает, следует ли ему присутствовать в совете при принятии законопроектов.

Мы твердо убеждены в том, что совет (избранный по существующей ныне системе) может участвовать в издании законов лишь при условии присутствия губернатора на заседании совета; в противном случае его участие в законодательной власти несовместимо с дарственной грамотой покойного короля и упомянутой выше хартией привилегий; палата считает, что самостоятельное принятие законов советом возможно лишь в случае смерти губернатора или же по особому распоряжению генерал-губернатора; в законопроект должна быть внесена при этом соответствующая оговорка».

[141] «Джону Эвансу, эсквайру, губернатору провинции и пр.

Обращение ассамблеи указанной провинции, заседающей в Пенсильвании, 12 августа 1704 года.

Ассамблея всепокорнейше заявляет, что, серьезно рассмотрев вопросы, обсуждавшиеся вчера на совещании касательно поправок к законопроекту, озаглавленному «Акт к устранению и предотвращению вопросов и споров по поводу созыва и порядка заседаний настоящей ассамблеи» и ставящему своей целью подтверждение хартии привилегий, она не обнаружила никаких дополнительных аргументов, которые позволили бы примирить упомянутые выше поправки с содержанием нашей хартии, и на основании этого пришла к следующему решению: Признание за губернатором права распускать ассамблею или же объявлять перерыв в ее работе свело бы на нет порядок выборов, установленный хартией, которая является постоянным документом, подтвержденным законодательными органами нашего правительства. Это привело бы к тому, что выборы стали бы производиться на основании документов прерогативного и даже преимущественного порядка, что запрещено хартией как владельцу, так и его наместнику.

Но во избежание возникновения недовольства той частью хартии и законопроекта, согласно которой мы имеем право назначать заседания по нашему собственному усмотрению, мы согласны твердо установить и ограничить сроки заседаний и перерывов и соответственно вносим на рассмотрение губернатора следующее предложение:

Внести в вышеупомянутый законопроект дополнительный пункт о том, чтобы сроки заседаний ассамблеи ежегодно, начиная с четырнадцатого октября, не превышали двадцати дней, если губернатор и ассамблея не примут совместного решения о более длительном сроке; перерыв в работе ассамблеи с этого момента не должен быть меньше трех месяцев; это относится к каждому заседанию и к каждому перерыву в течение всего года».

Ответ на это послание гласил:

«От губернатора ассамблее

Губернатор, посоветовавшись с компетентными лицами по вопросу о роспуске ассамблеи и о назначении перерывов в ее работе, отнюдь не считает, что владелец передоверил свое право в этом отношении и что поэтому неблагоразумно с его стороны поступать подобным образом. Ему крайне нежелательно вступать в какие-либо споры с ассамблеей, и он постоянно будет стремиться к тому, чтобы не осложнять положения вещей ни в этом, ни в других вопросах, и он изъявляет желание отложить рассмотрение данного вопроса до получения дальнейших указаний из Англии, куда, по его мнению, следует обратиться за решением. Тем временем он советует ассамблее [142] заняться неотложными государственными делами, и да вдохновит ее на этот труд предоставленная сейчас возможность».

Ассамблея ответила следующее:

«Джону Эвансу, эсквайру, губернатору провинции и пр.

Обращение представителей я т. д.

Покорнейше сообщаем,

что мы серьезно рассмотрели вчера твое письменное послание касательно законопроекта о подтверждении хартии привилегий и т.п.

И поскольку ты утверждаешь за собой право роспуска и назначения перерывов в работе ассамблеи, а начиная с октября прошлого года совет поставил под сомнение право ассамблеи самой назначать сроки заседаний, что заставило нас пойти на издание специального документа, подтверждающего нашу конституцию, то мы считаем, что если мы сейчас откажемся от обсуждения этого вопроса (и оставим его нерешенным), то мы тем самым нарушим существующую ныне конституцию; а следовательно, не совсем правильно будет приступить к другим важным делам, прежде чем не будет урегулирован вопрос об основном документе, нашей конституции.

Один из членов совета, доставивший нам послание, соизволил заметить, что владелец не отказался от содержащегося в хартии права роспуска ассамблеи и пр. (так он и выразился); однако мы считаем очевидным, что владелец не намеревается сохранить за собой это право и вот по каким причинам:

Во-первых, потому что воспользоваться этим правом — значит свести на нет само существо дарованной хартии, в которой говорится, что у нас должна быть ассамблея, избираемая сроком на один год.

Во-вторых, если ассамблея будет распущена, а губернатор не имеет права созвать новую ассамблею письменным предписанием, как совершенно справедливо заметил тот же член совета, то провинция на всю оставшуюся часть года окажется без ассамблеи, а губернатор — без права созвать таковую, какие бы распоряжения ни были получены от верховной власти и какие бы чрезвычайные происшествия ни имели место; созвать новую ассамблею (как соизволил заметить упомянутый выше член совета) можно будет лишь в том случае, если губернатор рассчитывает на то, что новая ассамблея задним числом утвердит его действия.

В-третьих, владелец в преамбуле к действующей ныне хартии благоволил вспомнить и подтвердить свое обещание ассамблее при вручении прежней хартии, что он даст нам хартию, в большей мере отвечающую обстоятельствам провинции; поэтому в подтверждение его добрых и искренних намерений эта хартия и должна быть именно такой.

[143] В-четвертых, из ранее существовавшей конституции следует, что о роспуске ассамблеи не может быть и речи, так как в течение года могут созываться только определенные члены ассамблеи, которых нельзя заменять; долголетний опыт показал, что это не вызывает никаких неудобств. Кроме того, такой порядок никогда не вызывал споров и разногласий между владельцем и народом, для урегулирования которых понадобилась бы новая хартия; причины составления новой хартии были иные, о чем известно некоторым членам совета.

В-пятых и в последних, ясным доказательством того, что владелец никогда не намеревался сохранять за собой право роспуска ассамблеи, является тот факт, что на заключительном заседании ассамблеи в 1701 году, когда члены ассамблеи, избиравшиеся в то время на основании письменных предписаний, потребовали роспуска Палаты, владелец ответил, что не станет делать этого; он не мог взять на себя ответственность перед верховной властью и оставить провинцию без постоянной ассамблеи.

Итак, мы берем на себя смелость поставить тебя в известность, что поскольку данная ассамблея (долго надеясь, что ты утвердишь как этот, так и другие представленные на твое рассмотрение законопроекты) очень стеснена во времени, так как время года настоятельно требует от большинства членов вернуться к своим делам, а также считая, что нерасположение губернатора мешает делу и что вскоре произойдут новые выборы, ассамблея имеет намерение и желание отсрочить рассмотрение всех дел до заседания ассамблеи следующего созыва, а тем временем губернатор соблаговолит еще раз рассмотреть упомянутые выше вопросы».

Помимо этого члены ассамблеи единогласно решили объяснить все самому владельцу и составили жалобу из девяти пунктов, следующим образом записанную в ее протоколах:

Первое. При первоначальном заселении провинции владелец обещал большие привилегии и даровал своему народу несколько хартий; однако путем всевозможных уловок он соизволил свести их на нет.

Второе. Предоставление владельцем его нынешнему наместнику полномочия распускать ассамблею, объявлять перерыв в ее работе и созывать ассамблеи по письменному предписанию, а также те распоряжения, которые он давал прежним наместникам и уполномоченным, противоречат вышеупомянутым хартиям.

Третье. В последний раз, когда он был здесь, в его распоряжении были большие суммы денег для ведения переговоров об утверждении наших законов, а также для того, чтобы добиться в Англии благоприятных условий для населения данной провинции, для освобождения его друзей в провинции от принесения присяги и т.д.; однако мы видим, что ни один из наших за- [144] конов не утвержден, люди не освобождены от присяги; более того, нами получен указ королевы, требующий принесения присяги, в результате чего квакеры не могут заседать в суде.

Четвертое. После смерти Эдварда Пеннингтона не был назначен главный землемер, а землемеры и другие чиновники, имеющие отношение к имуществу населения, занимаются злоупотреблениями и вымогательством, и все это потому, что владелец отказывается утвердить внесенный ассамблеей в 1701 году законопроект об урегулировании оплаты за услуги и т.д.

Пятое. Обстоятельства складываются так, что мы бессильны предпринять что-либо в тех случаях, которые не были предусмотрены им в хартиях, так как нынешний наместник считает для себя обременительным вносить какие-либо дополнения в дарованные владельцем права или давать разъяснения, а некоторые члены совета считают абсурдными и неразумными наши обращения к нему по этому поводу.

Шестое. Мы бессильны также добиться справедливости в тех случаях, когда владелец поступает несправедливо по отношению к нам или ущемляет наши гражданские права, так как судебный письмоводитель, будучи назначен самим владельцем, отказывается принимать к рассмотрению в суде наши жалобы, а судьи, которым надлежало бы разбирать наши дела, также назначены владельцем, в результате чего он становится судьей по своему собственному делу, что противоречит естественной справедливости.

Седьмое. Шерифы и другие высокопоставленные правительственные чиновники, командированные сюда владельцем, не имеют сколько-нибудь значительного состояния, и если кто-либо из них и вносил залог, то только владельцу, поэтому люди, которых эти чиновники обманывают и обкрадывают, никакой пользы от этих залогов получить не могут.

Восьмое. Хотя уполномоченные по делам собственности и наделены правом компенсации в тех случаях, когда люди не получили столько земли, сколько им следовало при покупке, они всячески оттягивают восстановление справедливости в этих случаях.

Девятое. Мы просим владельца не устраняться от управления провинцией, вспомнив данные им обещания добиться лучших условий для населения и пр., и хотим дать ему понять, как увеличился порок за последнее время.

Ассамблея приняла решение составить петицию на основании этой жалобы и отослать ее при первой возможности.

Некоторые части этой петиции мы уже изложили, но поскольку впоследствии высказывались предположения, что в петиции помимо приведенных нами ниже содержались и другие вопросы, то следует привести здесь и остальную часть.

[145] После того как ты был восстановлен в управлении провинцией, ты потребовал от наместника, чтобы он правил нами в соответствии с хартией, но в связи с вмешательством Флетчера это оказалось невозможным до тех пор, пока не были получены твои приказания, в результате чего управление провинцией снова осуществлялось без должного порядка. Не лучше обстояло дело и с осуществлением твоих прав собственности, так как ты назначил для этой цели в числе других и таких людей, с которыми остальные не желали иметь дела. И, наконец, был упразднен департамент по делам собственности и уничтожена должность главного землемера, и это продолжалось до тех пор, пока ты не распродал земли на сумму около двух тысяч фунтов стерлингов и дал полномочия в Англии на межевание этих земельных участков; кроме того, ты закрепил большие земельные участки за собой и за своими родственниками помимо нескольких ценных участков, которые подлежали продаже, но были укрыты твоими землемерами то ли для тебя, то ли для них самих, о чем нам неизвестно; однако ты присвоил эти земли под видомутаенных земель, в то время как в действительности они были утаены от покупателей, которым причитались смежные участки без всякого промежуточного расстояния между ними; тебе же полагалась только десятая часть согласно твоим обещаниям первым поселенцам; если же ты приобретал землю в другом порядке, то это твоя собственная вина (а не их), второй же твой поступок причинил им явный ущерб, как мы уже выше заявили.

Когда ты в последний раз был здесь, то мы надеялись, что после всех пережитых нами трудностей и разочарований нам удастся пожать плоды твоих прежних обещаний и обязательств; но вместо этого мы увидели, что ты полон негодования, и на многие наши обращения и просьбы относительно наших справедливых прав и привилегий ты отвечал встречными обвинениями или же горькими упреками; и мы поняли, что несправедливые наветы и обвинения наших противников по адресу провинции о нарушении правил торговли и об укрывательстве пиратов произвели на тебя такое сильное впечатление, что ты предпочел поверить им, а не твоим честным друзьям.

Когда ты приступил к законодательству, то тебе было угодно отменить все законы, принятые во время правления полковника Флетчера и, насколько нам известно, одобренные королем или королевой; как мы поняли из твоего сообщения, а именно, что канцлер Сомерс вызывал тебя, чтобы узнать, нет ли у тебя каких-либо возражений против этих законов, и если бы ты высказался против, то ни один из них бы не прошел. Но это еще не все, ты уговорил население отказаться от упомянутой второй хартии, пообещав ему даровать лучшую, а под предлогом принятия закона, подтверждающего и гарантирующего их право [146] на землю и пр. ты добился неограниченного права заново измерить все земельные участки в провинции и заставить людей платить за излишки; благодаря этой уловке привилегии, межевание и новые патенты обходятся населению так же дорого, а некоторым людям даже дороже, чем первоначальная стоимость земли, не говоря уже о том, что им приходится подолгу уговаривать твоего секретаря и землемеров сделать то, что положено; но прежде чем ты утвердишь этот акт, потребуется утвердить налог или акциз и, кроме того, законопроект на две тысячи фунтов. И всему этому ты не придавал никакого значения, когда ты сравнивал это с большими расходами, которые тебе пришлось нести по управлению этой провинцией и обороне ее с 1682 года, хотя нам известно, что, впервые приехав сюда, ты пробыл здесь всего два года, после чего ты отправился в Англию для урегулирования разногласий между тобой и Балтимором касательно границ Нижних графств, а вернулся ты только в 1699 году, объясняя свое отсутствие службой английскому народу вообще и твоим друзьям в Англии в частности (как явствует из писем, которые ты время от времени присылал нам); интерес же к этой провинции тем временем падал, в то время как его можно было бы поддержать стараниями многих состоятельных людей, которые охотно переехали бы сюда после поражения из Монмаута, если бы ты в то время приехал сюда, как ты неоднократно обещал. О том, смог ли ты действительно добиться того, зачем ты уехал в Англию, и в какой мере твой отъезд способствовал утверждению жителей провинции в их правах, свободах и привилегиях, мы предоставляем доказать тебе самому, а миру судить об этом. Сейчас нам хотелось бы, чтобы ты лучше подумал о том, что хорошего было сделано в этой провинции; не забывай, что из якобы понесенных тобой расходов ничего не пошло на вознаграждение тем, кто, принимая участие в управлении провинцией, действовал по твоим указаниям; один из них, Томас Ллойд, прослужил тебе в твое отсутствие около девяти лет, а платить за это, по твоему, должна очевидно провинция.

После того как ты провел эти пункты и был вызван в Англию, ты даровал третью хартию привилегий, на основании которой мы и собрались здесь сейчас; кроме того, тобой была дарована хартия о присоединении города Филадельфии, подписана хартия собственности, но ты отказался поставить свою печать под ней, не посоветовавшись по этому поводу в Англии; однако ты обещал, что утвердишь первую часть ее, касающуюся прав на землю, но шесть месяцев спустя ты прислал указ за своей печатью, отменяющий твое первое решение.

После того как было закончено составление законов о сборе указанных выше налогов и податей, ты внес предложение, что если твои друзья дадут тебе денег, то ты обещаешь повести их [147] дела в Англии к их наибольшей выгоде, а также добиться одобрения наших законов и всеобщего освобождения от присяги. Мы считаем, что нам удалось собрать значительную сумму денег для этих целей путем подписки и пожертвований; часть из них ты получил еще до отъезда, а большая часть была получена затем твоим секретарем; однако у нас нет сведений о том, что наши законы одобрены, не получали мы от тебя ни писем, ни каких-либо других извещений; писал нам твой секретарь, да и то от случая к случаю, и из его писем мы поняли, что ты добиваешься лучших условий для себя и своей семьи. Мы также сделали вывод о том, что ты собираешься отказаться от правления; твои друзья здесь не только не освобождены от присяги, а, напротив, получено приказание королевы требовать присяги по всем правилам закона от всех, желающих занимать судейские должности, благодаря чему люди, называемые квакерами, лишены возможности заседать в судах.

Последней хартией привилегий ты установил порядок ежегодного выбора представителей в ассамблею, которые сами назначают сроки своих заседаний и перерывы в работе; однако ты дал своему нынешнему наместнику Джону Эвансу полномочия, прямо противоречащие упомянутой хартии, а именно — не только созывать ассамблею по письменному предписанию, но и делать перерыв в работе ассамблеи или же распускать ее по собственному усмотрению. Кроме того, хотя ты и находишься в Англии, ты сохраняешь за собой право окончательного одобрения законопроектов, принятых здесь наместником. Мы полагаем, что ты не забыл о том, что прежняя хартия потому главным образом и была признана неудобной, если не непригодной, что вмешательство полковника Флетчера нарушило ежегодные выборы совета, а следовательно, и внесение советом законов в присутствии губернатора; известную роль при этом сыграло также неопределенное положение Нижних графств, и если в то время мы еще могли сомневаться в том, что именно последует из этого, то теперь результаты имеются налицо. Однако наличие в провинции избираемой ежегодно, постоянно действующей ассамблеи, роспуск или созыв которой в экстренных случаях мог производиться только губернатором, никогда не встречало возражений и не выдвигалось в качестве основания для замены прежней хартии настоящей; если же будет введен порядок роспуска ассамблеи, то это сведет на нет конституцию, так как если ассамблея будет распущена, то провинция окажется большую часть года без ассамблеи, а губернатор будет лишен права созвать ее, какие бы приказания ни были получены от верховной власти и что бы другое ни случилось; ибо поскольку выборы установлены хартией, которая по своей природе является постоянно действующим документом и имеет силу закона, то за- [148] мена ее предписаниями губернатора, являющимися всего лишь правительственными актами временного характера, имела бы губительные последствия для провинции, равно как и для тебя; в свое время ты, казалось, прекрасно понимал это, ибо, когда по окончании заседаний в 1701 году ассамблея потребовала роспуска (поскольку она была созвана письменным предписанием), ты сообщил ей, что тебе это нежелательно, так как ты не можешь нести ответственность перед верховной властью, оставив провинцию без постоянно действующей ассамблеи.

Поскольку запрещение роспуска ассамблеи или объявления перерыва в ее работе прямо следует из дарованной тобой хартии, а также подтверждается всей практикой на основе предыдущей хартии, которую ты обещал заменить лучшей, то, когда совет в октябре прошлого года попытался назначить перерыв в нашей работе, мы сочли своим долгом подготовить законопроект, подтверждающий, объясняющий и регулирующий существующую ныне конституцию; такой законопроект мы представили твоему наместнику на утверждение, однако он, считая, что в хартии не сказано точно, что отменяется право роспуска ассамблеи или назначения перерыва в ее работе, а также считая, что такое положение препятствует выполнению им своих полномочий, после неоднократных совещаний с ним и членами совета счел необходимым рекомендовать нам не настаивать больше на утверждении законопроекта, пока не получим от тебя указаний; поскольку он не хочет принять упомянутый выше законопроект, столь необходимый с нашей точки зрения и являющийся основой нашей конституции, мы не сочли возможным перейти к рассмотрению других дел, пока этот вопрос остается неурегулированным. Мы считаем также, что ни нынешняя, ни последующие ассамблеи не смогут предпринять что-либо в области законодательства до тех пор, пока не будут устранены те трудности, с которыми мы сейчас встречаемся в нашей работе, причем это можно сделать либо твоим срочным приказанием, либо твоим наместником без твоего вмешательства. Мы считаем, что рассмотрение в настоящее время других дел было бы равносильно строительству здания до того, как заложен его фундамент. Мы не считаем также целесообразным предпринимать какие-либо дальнейшие шаги в области законодательства до тех пор, пока ты не отменишь ту часть полномочий твоего наместника, которая относится к роспуску ассамблей или назначению перерыва в их работе как по причинам, которые мы упомянули выше, так и учитывая твое право окончательного одобрения законов, которое мы считаем весьма неразумным само по себе и являющимся серьезным нарушением нашей конституции, так как ты предлагаешь сейчас ввести три инстанции, имеющие право наложить вето на наши законы, в то время как согласно нашей первой [149] хартии это право сохранялось только за верховной властью; мы уже ранее указывали тебе на то, каким способом ты добился права вето для себя, если же ты теперь хочешь учредить над нами три инстанции, то нам останется только пожаловаться королеве, что ты не имеешь должного веса в провинции, и дать ей таким образом предлог взять нас под свою непосредственную защиту и попечение, а это в свою очередь приведет к тому, что ты сложишь свои правительственные полномочия в некоторой степени по нашей инициативе. Если же ты сделаешь это, не испросив предварительно согласия землевладельцев и жителей данной провинции, то это будет слишком уж похоже на предательство. Находящиеся в нашем распоряжении жалобы говорят о том, что жители провинции очень страдают от злоупотреблений и вымогательств со стороны твоего секретаря, землемеров и других чиновников, занимающихся вопросами собственности и заседающих в судах. Этого можно было бы избежать, если бы ты соблаговолил утвердить законопроект, внесенный ассамблеей в 1701 году касательно урегулирования вознаграждения за услуги; большим неудобством является также отсутствие главного землемера, что наносит большой ущерб населению и вызывает его недовольство так же, как и отсутствие правильного отправления правосудия по делам, возникающим между тобой и жителями провинции. Дело в том, что если мы подадим жалобу на тебя или на лиц, представляющих тебя в провинции по делам собственности или администрации, то разбирать эти дела будут назначенные тобой лично судьи. Тем самым, с точки зрения законности, ты выступаешь судьей по своему же собственному делу, что противоречит естественной справедливости. Поэтому мы предлагаем, чтобы королева направила к нам человека, хорошо знающего английские законы, для разбора всех дел, возбужденных твоими арендаторами против тебя, твоих представителей или уполномоченных тобой лиц. Или же следует восстановить право населения самому избирать судей, заседателей и других чиновников, как это было предусмотрено первой хартией и как этого желали первые поселенцы, и как это имеет место сейчас в Новой Англии согласно хартии короля Вильгельма. Назначенные тобой чиновники по делам собственности весьма неохотно компенсируют недостаток тех земельных участков, за которые тебе было уплачено много лет тому назад (хотя ты и предоставил им полномочия делать это), а для удовлетворения жалоб в этом вопросе людям приходится преодолевать такие трудности и испытывать такие беспокойства, что некоторые из землевладельцев предпочитают отказаться от своих прав, чем обхаживать и упрашивать чиновников, за исключением тех случаев, когда не хватает слишком много земли.

[150] Если у нас много и других жалоб, как, например, на неслыханное злоупотребление с твоей стороны по отношению к твоим покупателям и др., когда ты делаешь вид, что отдаешь в их распоряжение целый город, а затем, обложив их бессовестной квит-рентой, сдираешь с них вдесятеро больше, чем им обошлась бы обычная покупка; имеются также жалобы на банк, на отсутствие в городах общественных выгонов для скота, более того, сама земля, на которой стоит город, еще является предметом шведских притязаний.

Таковы главные жалобы, которые мы сочли нужным довести до твоего сведения, и убедительно просим тебя серьезно рассмотреть их, чтобы ты, наконец, после стольких трудностей, пережитых и выстраданных нами (а за последнее время их становится все больше и больше), сделал все, что в твоих силах, чтобы восстановить доверие к тебе в наших глазах, в глазах твоих бедных арендаторов и соотечественников, удовлетворив наши жалобы, главным образом утвердив наши законы, освободив нас от присяги и дав категорические указания твоему наместнику действовать совместно с нами на основе нашей конституции; дав ему также указания разъяснить, урегулировать и подтвердить в законодательном порядке привилегии, дарованные тобой городу и провинции хартиями. Далее мы убедительно просим тебя принять действенные меры к пресечению порока, который, к нашему великому огорчению, распространился среди нас с еще большей силой со времени приезда твоего наместника и его сына, особенно за последнее время, причем этот порок принял размеры, до этого неведомые нам. Не можем мы скрыть от тебя и того, что власти потворствуют пороку, если не поощряют его, а наиболее трезвые члены городского самоуправления не могут раскрыть рта в связи с последним указом относительно присяги, а губернатор дает разрешение на открытие таверн без согласия членов магистрата города Филадельфия, причем тон задают главным образом те, которые не отличаются большой умеренностью в разговоре. Совершенно необходимы твои категорические указания по этому вопросу твоему наместнику, который считает неразумным и весьма затруднительным для себя санкционировать законы, объясняющие твою хартию, или же предпринять какие-либо меры в порядке расширения или подтверждения таковой за исключением того, что безусловно даровано тобой, а некоторые члены совета считают бессмысленным с нашей стороны ждать от него такого рода действий; мы хотим также, чтобы ты распорядился, что разрешения на открытие трактиров и таверн могут давать только судебные органы согласно твоему письму от сентября 1697 года; и мы надеемся, что достаточно ясно объяснили тебе, в чем заключается дело чести для тебя и твои обязательства по отношению к твоим друзьям и особенно по отно- [151] шению к первым покупателям земли и поселенцам этой провинции; что ты не откажешься от управления провинцией, какие бы условия ты ни оговорил при этом для себя и своей семьи, так как твой отказ мы расценили бы как предательство; в лучшем случае это было бы похоже на то, как если бы ты сначала остриг овцу, а затем продал ее; мы советуем тебе лучше использовать все свое влияние при дворе королевы, чтобы облегчить наше положение; и если, несмотря на все твои старания удержать в своих руках управление провинцией, оно все же будет насильственноотнято у тебя, ты будешь чист перед богом и перед нами, представителями народа этой твоей провинции, которые являются твоими настоящими друзьями и доброжелателями, что явствует из нашего откровенного обращения к тебе».

Совершенно естественно, что подобный документ не мог не затронуть особенно глубоко тех, против кого он был направлен, и что остальные люди также воспринимали его по-разному, в зависимости от склада ума и занимаемого общественного положения.

Те, кто прекрасно отдавал себе отчет в необходимости блюсти прежде всего основные принципы управления и в той опасности, которую может повлечь за собой малейшее отступление от них, не могли не приветствовать прямоты и твердости этого обращения; те же, кого столь ослепляет внешняя сторона вещей, что они не в состоянии вникнуть в их содержание, больше всего беспокоились о репутации отца и основателя своей общины и, следовательно, были склонны думать, что с ним обошлись жестоко.

Прочные связи и зависимость всегда оказывают какое-то скрытое косвенное влияние на наши мысли и желания, а также на наши высказывания, и это следует всегда учитывать при спорах в отношении обеих сторон.

Семь человек, в том числе и несколько членов совета, обратились с просьбой к ассамблее следующего созыва дать им копию обращения к владельцу, но им наотрез отказали; и даже когда сам губернатор в весьма резких выражениях потребовал копию, члены ассамблеи оставались непоколебимы.

Сколь бы сильным ни было их желание заставить владельца выполнить свои первоначальные обещания, они в равной мере не желали разоблачать его; в соответствии с этим ассамблея созыва 1706/07 года в одном из своих посланий губернатору заявила, что «в надежде на то, что обсуждаемый законопроект о судопроизводстве положит конец некоторым несправедливостям, от которых члены ассамблеи страдали несколько лет, они отныне будут воздерживаться от публичных петиций, предпочитая устранять неполадки, вместо того чтобы жаловаться на них». Их тоже, видимо, одолевали сомнения; влияние их было непроч- [152] ным, оно зависело от доброй воли многих людей, а непостоянство человеческого характера, о чем упоминалось выше, могло взять верх над соображениями справедливости и благополучия как их самих, так и их потомков. В это время у провинции были свои причины, которые делали весьма нежелательным переход под непосредственное управление короны (положение с присягой, милиция и пр.), в связи с чем она не стремилась к полному разрыву с владельцем.

Незадолго до этого губернатор, предприняв ряд косвенных мер, как то: воздействие на избирателей и запугивание их (это обвинение было публично предъявлено правительственным органам ассамблеей созыва 1706/07 года), добился такого покладистого состава ассамблеи и назначения спикером такого уступчивого человека, что ему уже почти ничего не оставалось желать. Не следует также забывать, что и его преемнику Гукину удалось добиться того же в 1710 году.

Во все государственные дела вклиниваются какие-то личные моменты. Так и в этот бурный период мы часто встречаем упоминание о двух деятелях, придерживавшихся противоположных целей и принципов и выступавших от имени двух противоположных сторон. Речь идет о Давиде Ллойде, спикере ассамблеи, и Джемсе Логене, секретаре губернатора и совета.

Логен оскорбил членов ассамблеи, прибывших с посланием к губернатору. Палата обиделась, пожаловалась, привлекла его к суду и предъявила ему обвинение в государственном преступлении. Что касается губернатора, то он питал непреодолимое отвращение к спикеру, выставлял его перед лицом общественного мнения как корыстного, ведущего раскольническую политику, опасного человека, высокомерно обращался с ним на двух заседаниях и упрекал ассамблею в том, что она не желает считаться с его мнением в этом вопросе.

Так возникали раздражение друг против друга, взаимная вражда, а поскольку каждая сторона упорно отстаивала свою правоту, то и та и другая часто бывали неправы.

Мы упоминаем здесь об этом между прочим. Но следует также добавить, что эти распри имели место в то время, когда хартия привилегий, хартия о городе Филадельфия и хартия собственности все еще не были утверждены, а Эванс прямо заявил народу, что до тех пор, пока владелец и назначенный им губернатор не займут подобающего им положения, ему не дождаться ни его расположения, ни защиты.

Последнюю из упомянутых хартий губернатор в одном из документов соизволил назвать скучным имущественным законопроектом, составленным исключительно в интересах народа и совершенно не учитывающим интересы владельца; он не понимает, как могли разумные люди ничтоже сумняшеся пред- [153] ложить его; в другом же документе он истолковывает этот законопроект как попытку спикера вовлечь в орбиту ассамблеи всю провинцию, вырвать из рук владельца и губернатора почти всю власть и передать ее народу.

На эти обвинения ассамблея дала следующий примечательный ответ:

«Что касается заявления о той хартии, которая была подготовлена при отбытии владельца из провинции, то составитель ее заверил нас, что в эту хартию включены только те полномочия, в отношении которых имеются указания владельца, и перед тем как она была переписана набело и владелец собственноручно подписал ее, она была рассмотрена и исправлена его родственником Пармитером. Однако составитель не знает, имел ли владелец при этом в виду изменить способ правления, установленный английской конституцией, и заменить существующую форму правления республиканской, или же он хотел, чтобы население провинции попрежнему отвоевывало свои права у губернаторов королевы, что непременно имело бы место, если бы парламент утвердил законопроект против управления провинцией владельцем. В то же время он хорошо помнит, как владелец сказал ему, что считает себя обязанным сделать все, что в его силах, чтобы утвердить арендаторов в их правах на землю и имущество и предоставить им всевозможные привилегии, так как он является главным хозяином своих владений, и т. п.».

Чтобы покончить с вопросом о представительстве, объективности ради следует привести здесь также выдержку из послания губернатора, что позволяет лучше разобраться как в конституции этой колонии, так и в том, что впоследствии произошло в ассамблее.

«О чем я не смею умолчать, — говорит губернатор Эванс, — так это о том, что он (владелец) крайне оскорблен гнусным пренебрежением и оскорбительным обращением, с которыми он встретился в письме, направленном от имени ассамблеи и населения этой провинции ему, но явно предназначенном для ознакомления некоторых лиц, нерасположенных к нему; в свое время я просил дать мне копию этого письма, но мне отказали под тем предлогом, что оно будет затребовано обратно (когда было уже слишком поздно). Если это письмо исходит действительно от народа, имеющего своих подлинных представителей в ассамблее, то владелец считает подобные действия достаточным основанием для того, чтобы сложить с себя все заботы о народе; если же это письмо написано лишь определенными лицами и обманным путем выдается за обращение всего народа, то он надеется, что провинция очистится от этих людей и позаботится о том, чтобы он получил должное удовлетворение».

[154] Читатель обратит внимание на то, что владелец называет письмо оскорбительным не потому, что находит еголживым, а лишь потому, что оно написано в свободной манере, в чем, очевидно, и заключалось пренебрежение.

На это ассамблея направила следующий ответ:

«Что касается послания или письма, направленного владельцу по приказу или от имени ассамблеипрошлого созыва, которое он, как видно, счел пренебрежительным и соответственно высказал свое возмущение, то поскольку это письмо было послано не нынешней, а прошлой ассамблеей (или же от имени ее) и если и было нанесено оскорбление, то не нами, то и нести за это ответственность мы не можем; нам остается только сожалеть (что мы и делаем) о том, что для такого послания, очевидно, существоваладействительная причина; если же это не так, то мы сожалеем, что было предъявлено обвинение губернатору, которого мы и любим и почитаем. Поэтому мы надеемся, что он ни в коем случае не сложит с себя обязанностей заботиться о нас и о населении данной провинции».

Достаточным доказательством того, что мистер Пенн так и не установил более или менее совершенной формы правления, является то обстоятельство, что правление этого человека с самого начала и до конца было ознаменовано беспрерывными распрями.

Население тоже чувствовало это и заявляло о своих настроениях как по этому поводу, так и по поводу его поведения в других вопросах.

Так, в одном из своих посланий ассамблее Эванс писал об этом следующее:

«По прибытии губернатор обнаружил, что народу дарована хартия, на основании которой и заседает ассамблея настоящего созыва. В этой хартии сформулирована форма управления провинцией, установленная, как он полагает, по договоренности между владельцем и народом, так как имеющиеся документы говорят о том, что она была с благодарностью принята заседавшей тогда ассамблеей и была подписана не только владельцем, но и спикером ассамблеи от имени всех тех представителей провинции (как утверждается), которые в то время присутствовали на заседании ассамблеи и единодушно одобрили этот документ. Из этого можно по праву сделать вывод, что все единодушно соглашались с хартией, что подтверждается также и материалами совета. Ибо, если бы люди считали, что хартией не полностью предусмотрены все их права и привилегии, то это было бы зафиксировано в свое время, так как губернатор осведомлен о том, что заседавшая тогда ассамблея полностью рассмотрела и обсудила проект хартии. Если же впоследствии были предъявлены какие-либо требования и они не были удовлетворены, то губернатор не считает себя вправе вмешиваться или брать на [155] себя полномочия, выходящие за пределы дарственной грамоты короля владельцу и тех полномочий, которые он получил от владельца с одобрения ее величества королевы, и намерен осуществлять свое правление на основе упомянутой выше хартии и действующих законов» и т.д.

Ассамблея ответила следующее:

«Что касается действующей ныне хартии, то хотя ей и очень далеко до английской конституции, но и она неоднократно нарушалась; и если губернатор не может удовлетворить разумных и справедливых требований народных представителей, высказываемых в соответствии с существующими в Англии порядками, то из этого можно заключить, что владелец не представлен в провинции полностью; когда хартия принималась, то отнюдь не было такого единодушия, как предполагают, так как в ней урезанысуществовавшие прежде привилегии. Кроме того, она подготавливалась не Палатой представителей, а была составлена в большой спешке.

Мы хотим получить только те полномочия, которые необходимы для отправления правосудия и соответствуют английской конституции; и если за последние двадцать четыре года у нас не было таковых, то мы знаем, кого следует обвинить в этом, и мы можем только сказать, что давно пора предоставить нам возможность пользоваться своими правами».

И, наконец, ассамблея составила две петиции владельцу, в которых она подробно излагала свои жалобы и претензии к губернатору; в последней из них, датированной 10 июня 1707 года, говорилось следующее:

«Мы и народ, который мы представляем, испытывая на себе попрежнему гнет пагубного правления и образа действий твоего наместника, а также дурное поведение, незаконные действия и крупные злоупотребления со стороны твоего секретаря, стоим на пороге гибели из-за великих несправедливостей и незаконных притеснений, творимых твоими дурными уполномоченными, злоупотребляющими властью, данной тебе короной; и если ты до сих пор не оказываешь нам помощи, то, очевидно, эти люди стоят выше нас в твоем мнении.

Ассамблея, заседавшая 26-го числа, шестого месяца 1704 года, пришла к соглашению по ряду вопросов, которые согласно повестке дня заседания были сформулированы в присутствии членов ассамблеи. Документ был подписан спикером и направлен тебе с одним из пассажиров на бригантине Джона Гая, направлявшейся во Францию, откуда документ и был доставлен тебе; в этом документе тебе напомнили о том, на каких условиях была достигнута договоренность между тобой и первыми колонистами и покупателями земельных участков относительно основания этой колонии; о том, какие обещания и гарантии были [156] даны тобой, как ты заверял и обнадеживал их и остальных поселенцев и жителей этой провинции, что они будут пользоваться привилегиями, дарованными тобой помимо прав и свобод, которыми пользуются все английские подданные; далее в обращении говорится о том, как они были разочарованы во всех отношениях и обратились за помощью не только в тех вопросах, о которых говорится в обращении как о несправедливостях, не уничтоженных и по сей день, но и по другим вопросам, не упомянутым в нем; жалобы продолжают поступать и сейчас на жестокие притеснения, которым подвергаются подданные королевы, и на скандальное поведение нынешнего губернатора.

Нас очень беспокоит, что ты высказал такое недовольство по адресу той ассамблеи и по сей день не проявил готовности исправить несправедливость. Ты также не высказал каких-либо личных возражений против законопроектов, которые в то время были подготовлены с такой заботливостью и ответственностью и преследовали цель подтвердить хартии, дарованные тобой этому городу и провинции касательно привилегий и собственности и введения торжественных заявлений вместо присяги. Напротив, к нашему великому разочарованию, мы увидели, что ты поверил ложным обвинениям по адресу членов ассамблеи, как это явствует из твоего письма, написанного в Гайд Парке двадцать шестого числа двенадцатого месяца 1704/05 года, в котором ты весьма недружелюбно отзываешься о некоторых положениях, высказанных в обращении, и безо всякого на то основания порицаешь народных представителей, которые, как мы можем заключить из их поступков, были готовы поддержать назначенное тобой правительство провинции и желали лишь подтверждения своих справедливых прав, привилегий и собственности, установления законного отправления правосудия, назначения в магистраты людей достойных и честных и принятия такой конституции, при которой люди, называемые квакерами, могли бы наравне с другими христианами участвовать в правительстве, в чем ты их всегда обнадеживал и на что они справедливо претендуют не из соображений чести, а ради борьбы с пороками и пр.».

Потребовалось бы слишком много времени, чтобы проследить весь ход споров в этой провинции, которые с небольшими перерывами продолжались до тех пор, пока в 1717 году Гукина не сменил на посту губернатора Вильям Кейс, эсквайр (впоследствии сэр Вильям Кейс, баронет). Следить за перипетиями этого спора читателю было бы скучно, а автору утомительно.

Рассказанного достаточно для того, чтобы показать, на каких условиях вначале за мистером Пенном, как за новым патриархом, последовала в Пенсильванию его паства: на какие проступки с его стороны они впоследствии жаловались; а также об- [157] раз действия ассамблей нескольких созывов, которые неоднократно вступали в споры, причем одного лишь ознакомления с их протоколами достаточно для их оправдания.

Члены ассамблеи были людьми, а, следовательно, обладали всеми присущими человеку страстями и увлечениями, а если подчас эти страсти и заводили их несколько дальше, чем следовало, то ясно, что другие люди, также одержимые страстями и увлечениями, первыми заваривали эту кашу и не шли ни на какие уступки до самого конца.

Правда, от правительства почти не приходится ожидать, чтобы оно строго соблюдало все условия; но в то же время, если представители народа не будут упорно отстаивать права и требования народа, то со временем народ уже не сможет их даже предъявить.

Секретарю владельца Логену было предъявлено официальное обвинение во взяточничестве и злоупотреблениях на основании тринадцати статей, и ассамблея настаивала на привлечении его к судебной, ответственности, но губернатор (Эванс) всегда находил способы уклониться от этого, хотя ассамблея неоднократно предлагала выставить своих свидетелей и запротоколировать их показания против него; самому губернатору было предъявлено шесть обвинений в форме увещаний, в которых ему вменялись в вину беспринципность, самоуправство и скандальное поведение в личной жизни.

Губернатор был настолько непопулярен, что, когда стало известно, что он отзывается со своего поста, ассамблея единогласно проголосовала за благодарность владельцу, причем это было сделано почти на его глазах, так как он еще проживал в Пенсильвании; и подобно тому как он прикрывал действия Логена, его преемник Гукин стал по существу орудием в руках Логена. У первого было имя, у последнего власть; и с помощью совета Логен делал с ним, что хотел: то пришпоривал его, то натягивал поводья.

Оба они нуждались в средствах, а следовательно, и устремления их были одинаковы: так как каждый из них на первое место ставил свои интересы, а затем уже интересы владельца, то об интересах короны они заботились очень мало, а об интересах народа не заботились вовсе.

Если Эванс отваживался зачастую действовать так, как если бы вовсе не существовало ни хартии, ни ассамблеи, или, вернее, как если бы он был уполномочен делать все, что ему угодно, презирая и хартию и ассамблею (об этом можно заключить по тому, что он произвольно распустил однажды ассамблею только лишь за то, что ее нельзя было заставить подчиняться его диктатуре), то Гукин, следуя его примеру и подстрекаемый Логеном, также объявил одну ассамблею непредставительной [158] и отказался поддерживать с ней отношения. Однако, когда его вот-вот должны были отозвать с поста, то у него хватило подлости в порыве отчаяния созвать эту же самую ассамблею и предложить ей в немногих словах следующее:

«За то недолгое время, которое он еще будет оставаться на своем посту, он согласен оказывать провинции всяческие услуги, какие только может; они же могут действовать по своему собственному усмотрению в том случае, если они в какой-то мере помогут ему вернуться для подыскания другой службы»; предложением его ассамблея не воспользовалась, а отблагодарила его подарком в двести фунтов.

И, наконец, чтобы у читателя могло сложиться общее впечатление о тех ассамблеях, которые владелец называл непокорными и беспокойными, назойливыми и высокомерными, необходимо ознакомить его с отрывком из письма ассамблеи к губернатору Эвансу, в котором она характеризует себя следующим образом: «И хотя мы и низкие люди и представляем бедную колонию, но поскольку именно нам вверен один вид законодательной власти в данной провинции (которую мы хотим передать нашим потомкам такой же свободной, какой она была дарована нам), то с нами надлежало бы обращаться более учтиво тому, кто претендует на другой вид той же самой власти на основании той же самой королевской дарственной грамоты и получает поддержку от нас и от народа, который мы представляем».

Быть губернатором, назначенным владельцем, — самое пропащее дело. Ловкое поведение губернатора Кейса. Смерть Пенна. Провинция в руках доверенных лиц. Логен — одно из доверенных лиц — получает большинство в совете против губернатора. Логен совершает поездку в Англию и возвращается с личными инструкциями на имя Кейса. Ухудшение отношений между губернатором и спикером. Провинция в состоянии покоя в течение девяти лет под его управлением. Пенсильванией легко управлять, если ею управлять хорошо. Частные инструкции владельца в двух различных инстанциях признаются недействительными. Владельцы — единственные скупщики земли у индейцев. Народ несет все расходы по делам с индейцами. В Пенсильвании впервые выпускаются бумажные деньги. Предосторожности, принимаемые против их обесценивания. Конституция провинции предоставляет возможность принять пункт о самообороне силой оружия, хотя применение оружия было несовместимо с принципами квакеров.

К этому времени стало достаточно очевидно, что интересы владельца и народа, хотя и берут свое начало из одного и того же источника, расходятся постепенно все больше и больше. По этой причине каждый губернатор, назначаемый владельцем, [159] имеет двух хозяев: одного, от которого он получает полномочия, и другого, от которого он получает плату. Он одинаково хорошо ведет себя по отношению к обоим. Если он не будет с рвением выполнять каждое распоряжение владельца, какой бы вред оно ни наносило провинции и сколь бы оскорбительно оно ни было для ассамблеи, он будет отозван; если же он не удовлетворит тех требований ассамблеи, на которые она считает себя вправе претендовать, то его жизнь неминуемо будет проходить в постоянных ссорах с ассамблеей, причем еще неизвестно, сможет ли он вообще жить. В общем быть губернатором в таких условиях — самое пропащее дело.

Сэр Вильям Кейс не мог не понимать этого, и поэтому какие бы инструкции он ни получил в Англии, будь то от своего принципала или же от министерства торговли, он все же решил, прибыв на место, управлять провинцией так, как этого требовали ее основные интересы. Поэтому его правление полностью отличалось от правления обоих его предшественников.

В первом его обращении к ассамблее явно сквозила забота о его собственных доходах, но он говорил простым и доходчивым языком, даже не упомянув имени владельца, намеки его были настолько ясны, что их нельзя было истолковать превратно, и сводились они к тому, что, если ему будут хорошо платить, он будет хорошо им служить.

Ассамблея в свою очередь оказалась достаточно разумной, чтобы понять, что ничего иного нельзя требовать от человека, который должен с определенным блеском содержать семью, а сам не богаче всякого другого губернатора провинции. Короче говоря, они поверили в него, были либеральны по отношению к нему, а выгоды для провинции от его правления вполне оправдывали их доверие. Таким образом, правильное действие главной пружины в течение значительного периода времени поддерживало ход всей правительственной машины, причем механизм ее действовал с таким постоянством, какого она раньше и не знавала.

В политике людей крепче всего связывает взаимный интерес, а деньги подданных никогда не расходуются более целесообразно, чем на поддержание порядка и спокойствия и на создание хорошего законодательства. В этом отношении правление Кейса следует помянуть добрым словом.

Наконец, Кейс пал. Он навлек на себя недовольство владельца благодаря проискам Логена, секретаря владельца, который чувствовал себя обиженным, а также вследствие ряда собственных упущений и ошибок. Небесполезно будет рассказать о том, как именно это произошло.

Когда в 1718 году мистер Пенн умер, то по его завещанию владение провинцией (значительно обедневшей, во-первых, [160] в связи с ипотекой, и, во-вторых, в связи с передачей ее короне за десять тысяч фунтов, из которых он получил только две) перешло в руки опекунов, а именно: его вдовы, Генри Гулдни, Джошуа Джи и его вездесущего секретаря Логена.

В провинции было хорошо известно, какие трудности испытывает семья Пенна. Между тем жители провинции, будучи довольны- своим губернатором, исполняли все свои обязанности по отношению к ней и не высказывали, по всей видимости, никакого недоброжелательства.

Единственно, кто был недоволен, — это Логен и его прихвостни, а почему — мы увидим ниже. Губернатор и ассамблея, действуя в полном согласии, могли управлять провинцией без его участия; так он утерял значение как для губернатора, так и для ассамблеи, и лишь эта доля в опекунстве предоставила ему возможность вмешаться и уполномочивала его подавать голос к невыгоде как губернатора, так и ассамблеи.

На второй год после приезда Кейса Логен добился раскола в совете, настроив большинство членов против губернатора. Отныне он писал о нем в своих донесениях как о человеке, который подменил интересы владельца своими собственными и находится в сговоре с ассамблеей, стремясь поставить как законодательную, так и исполнительную власть на службу интересам народа.

При всей его осторожности и опытности в искусстве политического притворства его деятельность не могла долго оставаться незамеченной Кейсом. Будучи разоблачен (как говорит Кейс* [* Письмо губернатора Кейса к вдове Пенна от 24 сентября 1724 года. — Автор.]) в ухудшении и даже в извращении некоторых протоколов совета в указанных выше целях и будучи полностью уверен в протекции со стороны владельца, он прибегнул к его защите и стал возводить обвинения на губернатора. Последний сместил Логена с его секретарского поста и назначил другого на его место.

Запасшись этой и множеством других жалоб того же содержания, Логен уехал в Англию, вскоре стал одним из опекунов и так обхаживал вдову Пенна и других членов семьи, что они отправили его обратно с полным упреков письмом и личными инструкциями Кейсу — не только восстановить Логена в должности, но и по существу подчиниться ему так же безоговорочно, как это делал Гукин.

Кейс же, будучи слишком честолюбивым человеком, чтобы подчиниться такому требованию, а также предположив, что его служба в колонии и защита ее интересов и его связи с самыми именитыми колонистами оградят его от какой бы то ни было [161] оппозиции, сообщил обо всем ассамблее, в том числе и о своих ответах. Он считал это своим первейшим долгом, поскольку Логен уже пытался восстановить против него группу людей.

В ответ на это Логен начинает выступать в защиту интересов владельца, представляет на имя ассамблеи письменное ходатайство, оправдывая в нем все те ограничения власти губернатора, которые содержались в инструкциях (они будут объяснены на следующей сессии), и, трудно сказать, случайно или преднамеренно, ему удалось утаить существо ссоры, заявив, что владелец за время своего отсутствия не получил от правительства ни одного пенни ни для себя, ни для членов своей семьи, в то время как другие получали крупные суммы.

Однако ассамблея не испытывала желания выплачивать две правительственные субсидии вместо одной, учитывая, что по первоначальной редакции конституции жители провинции в связи с выплатой квит-ренты освобождались от обязанности выплачивать вообще какие бы то ни было суммы на содержание правительства, и не обратила на этот пункт никакого внимания. Напротив, став на сторону губернатора, она высказала желание действовать с ним заодно, если окажется, что в инструкциях содержатся указания, противоречащие их хартии или же несовместимые с дарованными им привилегиями.

Губернатор также выступил в защиту провинции и предложил на рассмотрение ассамблеи письменный ответ на меморандум Логена, с ссылками на конституцию провинции и на репутацию покойного владельца. Заседание закончилось полной победой губернатора: ассамблея не только согласилась направить протест в ответ на личные инструкции вдовы Пенна, как они назывались, но и вознаградила губернатора тысячью фунтов за его исключительные заслуги.

Спор, однако, продолжался, причем обе стороны в равной мере старались завоевать себе сторонников. Логен на вид был еще более скромен, чем прежде, но и более уверен в себе, чем когда-либо. Кейсу еще никогда не приходилось так заботиться о прочности своего положения и в то же время он никогда еще не был так далек от мрачных предчувствий. Однако, по мере того как становилось все более и более вероятным, что он будет отстранен, его это стало все меньше и меньше беспокоить, и разногласия между ним и спикером Ллойдом, о котором уже не раз упоминалось и который даже в письменных документах стоял на стороне Кейса, стали настолько роковыми для Кейса, насколько благоприятными они стали для Логена.

Когда собралась следующая ассамблея, то вскоре оказалось, что хотя губернатор и обратился к членам ассамблеи с [162] такими же патриотическими речами, как и прежде, он уже не имел в ней прежнего влияния. Ассамблея последовательно отклонила два его ходатайства о выдаче ему субсидий, сначала в сумме шестисот фунтов, а затем в сумме пятисот фунтов. Ему удалось добиться получения лишь четырехсот фунтов, и, несмотря на то, что были пущены в ход все средства, никаких дальнейших субсидий получить не удалось.

Нашей нации более свойственна показная, чем истинная добродетель, пышность, чем постоянство, и она всегда имеет больше политических деятелей, чем философов. По складу ума Кейс был скорее политиком, чем философом, будучи впрочем посредственностью и в области политики, и в области философии. Настоящий политик никогда не дал бы в руки своих противников такого предлога для смещения его с должности, как частное письмо, оглашенное на народной ассамблее. Ни один философ, которым руководит принцип и который не поддается страсти, не смог бы сделать такого шага; и если бы ассамблея была способна к последовательности в своих действиях, то она придала бы блеск его отставке, обставив ее такими атрибутами признательности, что последующие губернаторы сочли бы уместным пойти по его стопам в управлении провинцией.

Вместо этого, как только ассамблея прослышала о назначении нового губернатора (эта весть была немедленно доведена до сведения членов ассамблеи, но тщательно скрывалась от Кейса), она начала откладывать со дня на день решение дел провинции, а когда Кейс стал упрекать ее в бездеятельности и не без чувства негодования потребовал публичного засвидетельствования его губернаторских полномочий, члены ассамблеи сделали это, проявив больше сдержанности, чем желания, и в конце концов постарались высказаться как можно короче, хотя они и имели возможность сказать очень многое.

Короче говоря, после девятилетнего правления, не омраченного никакими разногласиями между губернатором и ассамблеей и, по признанию последней, принесшего много благ провинции, они расстались с чувством взаимной холодности, если не отвращения: Кейс не пожелал последовать примеру Гукина и испросить подати под видом добровольного пожертвования, а члены ассамблеи, не испытывая более признательности к нему, и не предложили таковой.

В этом перенаселенном городе и по сие время можно встретить не одного хорошо осведомленного человека, которому приходилось зачастую бывать в обществе бывших губернаторов, обреченных скитаться остаток своей жизни и полных жгучих воспоминаний о своем былом величии и о жестоком забвении в настоящем.

[163] Сэр Вильям Кейс по возвращении* [* Некоторое время после снятия с должности он жил в Филадельфии и, поддавшись чувству обиды, стал играть неподобающую ему и неблагоразумную роль. Добившись того, чтобы его вернули в качестве члена ассамблеи, он стал принимать всевозможные меры к тому, чтобы разделить провинцию, затруднять деятельность губернатора и доставлять беспокойство владельцам. — Автор] пополнил этот список неудачников. В связи с этим можно сказать лишь одно: на такие высокопоставленные должности следует назначать только состоятельных людей. В противном случае честь самого правительства требует того, чтобы в случае отставки с этого поста людей, ничем особенно не запятнавших своей репутации, они были бы предохранены от презрения и недостойного положения, в которое они слишком часто впадают из-за отсутствия средств к хотя бы просто сносному существованию.

Прошу читателя извинить мне это отступление, если его можно считать таковым. Необходимо было показать, что провинцией Пенсильвания легко управлять, если ею управлять хорошо, и что если какая-либо область законодательства вызывает ревность со стороны владельца или же вторгается в его интересы, то результат всегда бывает одинаков: противодействующая ассамблея подвергается порицанию и поношению и, как было уже замечено, противодействующий губернатор смещается.

Отсюда следует сделать вывод, что до тех пор, пока провинция не согласится на обложение колонии тройными субсидиями, а именно субсидиями для общественных нужд, обычных и чрезвычайных, субсидиями для ежегодных назначений, производимых губернатором, и субсидиями в пользу владельцев и их прихвостней, то резонно будет заключить, что ей никогда не придется наслаждаться прочным покоем.

В добавление к тому, что было сказано о посягательствах владельца и чувстве обиды с его стороны, о чем уже упоминалось выше, мы подходим к тем причинам разногласий, которые возникали время от времени в результате отсутствия достаточного предвидения л превентивных мер и многие из которых, к несчастью, существуют и по сей день.

Нельзя не вспомнить, что мистер Пенн, обсуждая со своими колонистами вопрос о ренте для субсидирования правительства, делал многозначительное различие между своими правами владельца и губернатора. Отсюда со всей очевидностью следует, что когда он уехал в Англию и передал правление своим заместителям, к этим заместителям перешли все те права, которые первоначально были предоставлены ему короной. При всей его ловкости и хитрости он не мог придерживаться той же политики, какой он придерживался, живя в Пенсильвании, т.е. сохранить [164] за собой власть и, как это делали пьяные моряки в одной пьесе, назначить вице-короля и в то же время быть над ним вице-королем.

Все же мистер Пенн в своих полномочиях Эвансу, который, как мы видели, был достаточно решителен, чтобы протолкнуть любого владельца и одержать победу над любым общественным мнением, осмелился протащить следующий пункт в свои полномочия: «...сохраняя всегда за мной и моими наследниками окончательное одобрение всех тех законопроектов, которые ты будешь утверждать в качестве законов в упомянутом правительстве и т.д.».

Однако ассамблея, осведомленная об этих полномочиях, была достаточно проницательна, чтобы высказать следующее сомнение по поводу них, сформулировав его в послании совету: «Не является ли упомянутое выше право окончательного голоса само по себе несостоятельным и делающим несостоятельными упомянутые полномочия в целом?»

Совет, во главе которого стоял старший сын владельца и за спиной которого стоял секретарь Логен, был так поражен этим, что во избежание подтверждения сделанного ассамблеей вывода они были вынуждены дать следующий ответ:

«Мы, нижеподписавшиеся члены совета, считаем, что упомянутая оговорка сама по себе несостоятельна и что те законопроекты, которые нынешний вице-губернатор сочтет нужным претворить в законы и обратиться к владельцу с ходатайством скрепить их своей большой печатью, не могут быть впоследствии аннулированы владельцем без согласия ассамблеи этой провинции».

В этих же целях был сделан следующий ход, заключавшийся в том, что правители предъявили членам ассамблеи определенные условия, за невыполнение которых они должны были выплачивать определенную сумму. Первым губернатором, который предъявил эти условия, был Кейс, а впоследствии это стало правилом для всех его преемников с той лишь разницей, что в его время штрафы, налагавшиеся на членов ассамблеи, составляли всего тысячу фунтов стерлингов; впоследствии же эта сумма была доведена до двух или трех тысяч фунтов.

Если когда-либо парламенту придется разбирать дела этой колонии, то вполне вероятно, что об этих условиях несомненно вспомнят, и если будет установлено, что они противоречат хартии, стесняют законодательную власть, противоречат конституции и законам, то мудрость нации несомненно вынесет тем более суровый приговор этому злоупотреблению, чем более отвратительным она его найдет.

Кроме того, вдова Пенна в частных инструкциях сэру Вильяму Кейсу, жалуясь на то, что законодательная власть нахо- [165] дится в руках губернатора и ассамблеи, а за владельцем в его отсутствии даже не сохраняется право отклонитьпринятые законы, заявляет затем, что в намерения (имеется в виду владельца) никогда не входило, чтобы губернатор и ассамблея пользовались этими правами; она объявила также опасным изобретением Кейса принимать законы совместно с ассамблеей и пересылать их непосредственно министрам короля без какой-либо иной проверки; а затем, заняв столь непримиримую позицию между королем и его подданными в этой провинции, она закончила инструкцию следующим предписанием: «Для того, чтобы исправить эту несправедливость, требуется, чтобы ты советовался с членами совета по поводу каждого заседания ассамблеи, что губернатор волен делать; чтобы ты не выступал с какой-либо речью и не посылал какое-либо письменное послание ассамблее, не одобренное предварительно членами совета ; чтобы ты принимал послания от членов ассамблеи только на заседаниях совета и не возвращал законопроекты ассамблее, не посоветовавшись с членами совета, а также не придавал бы силу закона ни одному из законопроектов без согласия большинства членов совета и т.д.».

Целью этого нового документа являлось добиться того, чего не мог достичь губернатор с имевшимися у него полномочиями. Если бы губернатор не стал действовать так, как от него требовала эта инструкция, то он вообще не смог бы действовать; и после того как были дарованы всевозможные системы правительства, в конечном счете восторжествовал произвол владельца.

Тщетно как губернатор, так и ассамблея протестовали против такого нововведения, указывая на то, что хартия охраняет правительство данной провинции от всякого рода нововведений, тем паче от таких, которые идут вразрез с правами народа и с теми полномочиями, которыми уже облечен губернатор, и с уважением к короне.

Логен докопался, что хартия не уполномочивает ассамблею давать советы, хотя ей и предоставлялось право вводить законы, так как слово совет не было обнаружено в последней хартии, дарованной ей. Он обнаружил также, что губернаторы не уполномочиваются действовать, не испросив совета, а следовательно, упомянутая выше инструкция вполне подходила для обуздания губернаторов, и, насколько мы можем судить по событиям, его софистика отныне стала законом.

Из всего сказанного выше следует, что здесь, в Англии, владелец Пенсильвании пользовался столь небольшим уважением, что не мог быть особенно полезен провинции ни в качестве защитника, ни в качестве адвоката; однако в самой провинции он стоял настолько выше своих свободных жителей и [166] арендаторов, что, даже решая совместно с губернатором вопросы законодательства, последние с трудом отстаивали свои не раз дарованные им права против посягательств и уловок со стороны его эмиссаров.

В дальнейшем мы будем говорить о нем как о хозяине земли. Дарованная мистеру Пенну королевская хартия предусматривала гораздо большую протяженность территории, чем он при первой покупке считал необходимым забрать у индейцев.

И даже в самом начале существования его колонии, актом ассамблеи было непреложно установлено, что в случае, если какое-либо лицо попытается купить у индейцев землю в пределах провинции, не получив предварительно разрешения владельца колонии, то заключенная сделка будет признана недействительной.

Став, таким образом, единственным покупателем, он пришел к выводу, что может приспособиться к индейскому рынку на одинаковых условиях, какое бы количество земли он ни пожелал купить; он только тогда покупал новые земельные участки, когда успевал продавать все, что им было приобретено до сих пор, или столько, сколько он считал необходимым.

Это произошло быстрее, чем он предвидел, хотя следует признать, что лишь немногие основатели городов обладали лучшим даром предвидения, чем он. Рост его колонии превзошел его самые радужные ожидания, и когда наступило время сделать новые закупки, то постепенно обнаруживалось, что возникло одно неудобство, о котором он прежде не подумал, или же если и подумал, то не принял никаких мер, чтобы оградить себя от него.

Люди, которые хотят иметь выгоды в настоящем, не должны проявлять чрезмерной заботы о выгодах в будущем; и вообще мы предпочитаем не замечать таких вещей, которых нам не под силу избежать. Тот, кто торгуется по мелочам, часто проигрывает сделки, тот же, кто этого не делает, часто выигрывает судебные процессы.

Не трудно было внушить убеждение, что правительству необходимо время от времени заключать договоры с индейцами под предлогом ведения той самой братской переписки, которая велась с ними с самого начала. Не трудно было также убедить провинцию в необходимости оплаты связанных с этим расходов.

Когда же со временем стало очевидным, что договору сопутствовали покупки и что договор был лишь оправой для покупки, что губернатор всего лишь расточал комплименты, а ассамблее приходилось делать подарки, то нельзя было отделаться от впечатления, что было что-то нечестное в такой процедуре, когда один платил все издержки, а другой загребал все прибыли, [167] и что давно наступило время прекратить практику, столь недостойную с их точки зрения.

В частной жизни не приходится доказывать, что тот, кто покупает для собственных нужд, должен платить из собственного кармана, в государственных же делах это приходится доказывать.

Люди, занимающие одно и то же положение, будут настаивать на равных правах, и приходится только удивляться, если какая-либо группа имеет глупость и дерзость требовать своего превосходства над другой.

С другой стороны, всякая прерогатива уже отрицает равенство и предполагает, что разница в положении заставляет людей разговаривать на разных языках и даже меняет самую природу вещей.

Отсюда следует, что, хотя правительства и создаются для защиты прав населения, нам следует быть в равной мере начеку по отношению как к нашим защитникам, так и к нашим врагам.

Власть, как вода, всегда пробивает себе путь, и всюду, где она может найти или сделать какое-либо отверстие, она сейчас же устремляется туда.

И хотя, казалось бы, человек может требовать восстановления своего права в любое время, в действительности этого восстановления не так-то скоро можно добиться.

Та ассамблея, которая первая обнаружила этот пробел, или та, которая по требованию своих членов попыталась восполнить его, всего лишь выполнила свой долг, и этому прецеденту надлежит следовать.

Кроме того, когда мистер Пенн в вопросе о квит-ренте снова стал разделять свои полномочия губернатора и владельца, то дело практически сложилось так, как даже он при всей своей проницательности возможно и не ожидал.

Необходимо напомнить, что эта рента взималась для содержания губернатора и правительства, для содержания владельца, когда он отсутствовал и не принимал участия в управлении провинцией и когда на содержание правительства изыскивались другие средства. Когда же он и его уполномоченные стали не только удерживать такую ренту с каждого участка земли, который они продавали, но и повышать ее по мере повышения стоимости земли, то не могло не случиться, что с течением времени эта рента превратилась сама по себе в огромное состояние.

Поэтому, когда владелец перестал быть губернатором и даже не жил в провинции и не расходовал там одной пятой части своих доходов, можно ли было предположить, чтобы это состояние, полученное таким путем и потерявшее свое первоначальное [168] назначение, не подлежало наравне со всеми другими состояниями обложению на те нужды, для которых эта рента собственно первоначально и предназначалась и которые она во столько раз превысила?

Ни один вид собственности в Англии не освобождается от налогов; платить налоги должны все подданные, независимо от размера и стоимости своего имущества, и, естественно, наиболее разумным будет такое положение, при котором тот, кто владеет большей собственностью, будет вносить большую сумму на общественные нужды.

Однако теперешние владельцы, ссылаясь на отсутствие специального параграфа, в котором бы их собственность объявлялась подлежащей налогообложению, настаивают на том, чтобы она была освобождена от всяких обязательств, а также на том, чтобы разницу выплачивало население, которое, как известно, первоначально выплачивало квит-ренту как цену за полное освобождение от всех других налогов.

Для каждого непредубежденного человека становится очевидным, что в таком специальном параграфе никогда не было и нет нужды и что согласно праву по рождению, а также согласно полномочиям и привилегиям, предоставленным свободным жителям самим определять способы и средства налогообложения, они вправе считать всю собственность в провинции равно подлежащей налогообложению.

Далее, следует упомянуть о бумажной валюте провинции, поскольку мы не упоминали о ней при рассмотрении различных структур правительств.

В то время да и впоследствии в течение многих лет за валюту принималась любая золотая и серебряная звонкая монета на вес; вначале валютные операции производились без всякой регулярности и установленного обеспечения, что давало ловкачам возможность обманывать невежественных людей и бедняков; это неизбежно влекло за собой разлад, запутанность в делах и беспорядок.

На четвертом году царствования королевы Анны были изданы правила, ограничивающие и устанавливающие курс и стоимость всех иностранных монет, имеющих обращение в английских колониях; а на шестом году ее царствования эти правила приняли силу закона, действующего и до сего времени.

Но ежегодный приток этих иностранных монет, по каким бы каналам и из каких бы источников они ни поступали, ни в коей мере не соответствовал количеству ежегодно выпускаемых денег.

Из Англии поступали все товары, потребителями которых были колонисты; они же не были в состоянии поставить свои [169] товары как непосредственно в Англию, так и на другие рынки на равную сумму, и поэтому баланс все время складывался не в их пользу.

Этот дефицит приходилось возмещать золотом и серебром, что и делалось при наличии последних. Колонии одна за другой лишались своих запасов звонкой монеты; известно и признано, что ни одно ведущее торговлю общество не может существовать без определенного уровня денежного обращения. Поэтому все колонии были вынуждены прибегнуть к выпуску бумажных денег и по возможности восполнить ими недостаток в золотой и серебряной валюте. Благодаря этому мероприятию и их денежные средства увеличились, а золото и серебро превратились в товары, которые можно было сэкономить для экспорта, и купцам метрополии можно было платить этим золотом и серебром без ущерба для провинции.

Пенсильвания была если не последней, то одной из последних провинций, решившихся на этот шаг. Лишь в 1722 году (губернатором был Кейс) она сделала первый опыт, действуя при этом с максимальной осторожностью и осмотрительностью.

Зная, например, что ей нужно оградить себя только от угрозы обесценивания денег, а эта угроза может возникнуть лишь в результате чрезмерного выпуска бумажных денег, отсутствия прочного обеспечения и права досрочного выкупа и аннулирования, она вначале выпустила кредитные билеты всего на сумму пятнадцать тысяч фунтов под обеспечение земельной собственности или столового серебра; кредит выдавался со взиманием пяти процентов; кредитные билеты были обязательными для всех видов платежей; тем, кто отказывался заключать торговые сделки в этой валюте, грозило наказание вплоть до конфискации имущества; налагался штраф на тех, кто пытался совершить сделку или продать товары на более дешевых условиях, требуя уплаты золотом, а не серебром; они предусмотрели меры постепенного снижения суммы выпущенных билетов, издав закон об обязательном выкупе ежегодно одной восьмой части основного капитала и процентов. И только после того, как они на опыте убедились в целесообразности этой меры и в том, что выпущено денег недостаточно, они отважились выпустить еще тридцать тысяч фунтов.

Выгода от этого была совершенно очевидна, и в то же время каждый понимал, что слишком поспешная выплата долга неизбежно повлечет за собой недостаток денег в обращении, колония же за этот промежуток времени сильно выросла, поэтому в 1729 году (губернатором был Патрик Гордон) было признано целесообразным увеличить капитал провинции путем нового выпуска кредитных билетов на сумму тридцать тысяч фунтов, снизив сумму выплаты до одной шестнадцатой в год.

[170] Кроме того, в 1739 году (губернатором был Джордж Томас) в результате неоднократных наблюдений было установлено существование подделки этих провинциальных кредитных билетов, что вызвало необходимость изъять все билеты из обращения с тем, чтобы заменить их билетами нового выпуска, и пр. Была и другая причина, о которой говорилось выше, а именно, решение выпустить кредитные билеты на сумму 11 110 фунтов 5 шиллингов сроком на 16 лет (вместе с суммами, уже находившимися в обращении, этот выпуск доводил весь капитал до 80 тысяч фунтов).

И, наконец, подсчитав, что при еще более быстром росте колонии такая, а возможно и еще большая, сумма всегда будет необходима, ассамблея приняла решения, что, по мере того как будут погашаться старые выпуски, кредитный департамент получит право вновь выпускать кредитные билеты на данную сумму сроком на 16 лет, на тех же самых условиях, предоставляя кредиты тем же самым лицам или другим, не испрашивая ничьего разрешения на этот счет.

В целом же следует заметить, что ассамблея, выпустив эти бумажные деньги, взяв на себя, как на собрание представителей провинции, ответственность за назначение управляющих и других чиновников, которым вверено это дело; установив, что упомянутые управляющие и другие чиновники несут ответственность перед провинцией за свои действия; и оставив за ассамблеей на данное время право распоряжаться годовой прибылью, не встретила в отношении своих действий ни со стороны губернаторов, ни владельцев, ни учреждений в Англии каких-либо серьезных возражений, которые могли бы послужить поводом к соперничеству, впутать провинцию в неприятности, затронуть интересы или поставить правительство провинции в неловкое положение.

Правда, вначале владельцы и их уполномоченные выражали недовольство этой мерой, пока, наконец, они не поняли, что это и в их интересах; как улитка с рожками, они только тогда ощущали провинцию, когда что-нибудь доходило до их сознания по нервам власти и выгоды. Хотя слово выгода и стоит у нас последним, для них оно имело первостепенное значение; они считали, что, чем большей властью они обладают, тем большие выгоды она им сулит.

Если вдова Пенн и согласилась неохотно на акты о выпуске бумажных денег, принятые Кейсом, то она все же укоряла его за принятие их и некоторым образом как бы запретила ему в дальнейшем принимать такие акты.

Гордон (преемник Кейса), неоднократно заявлявший о том, что он убежден в выгодах, которые проистекают для провинции от разумного увеличения выпуска бумажных денег, дал понять [171] ассамблее, что в Англии только в том случае будут возражать против принятия такого акта, если ассамблея не удовлетворит владельцев в вопросе о квит-ренте.

Путем заключения специального соглашения с покупателями квит-рента должна была выплачиваться в стерлингах, а поскольку не предоставлялось возможным каким бы то ни было путем уравнять валюту провинции с мировым курсом золота и серебра, то эти металлы так или иначе предпочитались бумажным деньгам. Перевести бумажные деньги на курс звонкой монеты или слитков можно было, конечно, при условии определенных потерь, а отсюда следует, что владельцы получали из провинции меньшие суммы денег. Поэтому, когда после принятия решения о выпуске кредитных билетов на сумму 80 тысяч фунтов в провинции были узаконены бумажные деньги, владельцы не соглашались на то, чтобы получать свою долю доходов от этого мероприятия в бумажном исчислении (мы впоследствии увидим, что их доля по меньшей мере равнялась доле всей провинции), а настаивали на выплате им не только разницы между курсом бумаг и курсом звонкой монеты или слитков, но также и разницы между валютным курсом, другими словами, чтобы они чистоганомполучали в Англии то количество фунтов стерлингов, которое им должна была Пенсильвания.

Короче говоря, таким путем из провинции выкачивалась сумма в 1 200 фунтов плюс ежегодная выплата 130 фунтов в течение всего срока выпуска кредитных билетов. Этого примера достаточно, чтобы показать, что эгоизм владельцев в этом вопросе был не меньшим, чем упрямство провинции в ряде других.

Остается упомянуть еще об одном вопросе, который потребует от читателя более благосклонного внимания, чем этот вопрос, пожалуй, обычно встречает.

Мистер Пенн и его последователи принадлежали к секте, члены которой называют себя милым и ничего не говорящим именем друзья. Вначале они назывались оскорбительно квакерами, а впоследствии, став жертвой обмана и обычаев, они вынуждены были примириться с этим названием.

Большинство из них были совестливыми людьми, а совестливость — качество, более пригодное для формирования общества и сохранения его в мире, чем для защиты его от тех оскорблений и опустошений, которым неизменно подвергались более слабые соседи со стороны горделивых и похотливых владык и от нашествия которых никогда еще не удавалось уберечь человечество ни одной политической, нравственной или религиозной системе.

Поэтому их взгляды, цели и устремления были ограничены формами и обычаями гражданской жизни и необходи- [172] мостью по возможности теснее сплотить разные части своего собственного небольшого сообщества.

В то время они не ставили перед собой, конечно, никакой иной цели; пятнадцатый раздел королевской хартии безусловно запрещал как владельцу, так и провинции вести войну против какой-либо державы, находившейся в союзе с Англией, а также иметь сношения с какой-либо державой, находившейся в состоянии войны с ней.

Силы французов в Америке были слишком малочисленны, да и находились они слишком далеко от Пенсильвании, чтобы вызывать в то время какие-либо опасения. Смежные провинции были ветвями того же корня и отвечали за свое поведение по тем же самым законам; что же касается индейцев, то их с самого начала привыкли считать родными братьями и соответственно обращались с ними.

Земля, которая была нам нужна, для них не представляла никакой ценности. Провинция, которую в то время предстояло основать, заселить, а землю обработать, была не отторгнута у них силой, а куплена на сходных условиях. В договорах, заключавшихся между владельцами и индейцами, предусматривались все возможные меры, исключающие недовольство с их стороны; в области торговли не допускались обман или хитрость по отношению к ним; их личность не подвергалась ни обидам, ни оскорблениям, а если с чьей-либо стороны возникали жалобы, то разбор их должен был производиться магистратами совместно с вождем индейцев, а решение по этим жалобам принималось смешанной комиссией, состоявшей из индейцев и колонистов.

То же самое уважение к совести, которое привело квакеров в эти необжитые места, не покидало их и в дальнейшем; и, решив, таким образом, никогда не становиться агрессорами и в то же время не будучи полноправными хозяевами своей судьбы, они предоставили все остальное на волю провидения.

Руководствуясь определенными принципами во всех делах и считая применение оружия незаконным, они даже не рассматривали вопроса о вооруженной защите.

Впоследствии же, когда в их общину стал свободно вливаться поток христиан всевозможных убеждений и никто не возражал против условий объединения, к ним присоединялись люди, не такие, совестливые, как они, которых легко можно было склонить к тому, чтобы за соответствующее вознаграждение освободить их от этих трудностей; что же касается военной службы в защиту английской короны, то нельзя было заставить служить лично того, кто предпочитал выставлять вместо себя другого.

[173] Прибавьте к этому, что сам Вильям Пенн, видимо, не находился во власти этих угрызений совести, поскольку он позаботился о том, чтобы хартия, полученная им от короны (раздел 16), облекала его всеми полномочиями капитан-генерала (эти права должны были перейти к его наследникам и преемникам), а именно: «набирать, вербовать и обучать людей любого сословия и происхождения, вести войну и преследовать врагов, вторгшихся в пределы провинции как с суши, так и с моря и даже за пределами данной провинции, и, с божьей помощью, побеждать их и брать в плен» и т. д.

И, наконец, будучи вовлечены в военные действия, которые ведутся их отчизной и будучи обязаны разделить общий долг и общую опасность, они со всем основанием могут надеяться на любую помощь родины, в которой они будут нуждаться, при условии если они по отношению к ней до конца будут выполнять свой долг, совместимый с их принципами.

Это они от случая к случаю и делали, начиная со времен правления полковника Флетчера и позже; они сделали бы и больше, если бы владельцы и назначаемые ими правители не лишили их этого права.

Допуская поэтому, что такого рода твердый принцип мог бы показаться нарушением приличий при создании независимого государства, в масштабах провинции он не лишен был соответствующих паллиативов.

Угрызения совести во все времена и при любых обстоятельствах заслуживали меньшего порицания, чем те бесстыдные эксперименты, которые проводились в провинции даже собственными уполномоченными владельца; это прежде всего попытки насадить террор среди мирных жителей с тем, чтобы затем доказывать необходимость применения военной силы против результатов собственных же гнусных происков.

К числу таких событий относится ложная тревога, поднятая во времена королевы Эвансом и Логеном; факт, который инкриминируется им в протоколах ассамблеи и по сей день, и каждый раз воспоминания о нем будут внушать опасения, что мера, которой пытались добиться столь безответственными средствами, будучи одобрена, применялась бы столь же безответственно.

Теперь перед нами такое подробное описание положения дел в Пенсильвании, начиная с момента ее основания, что нам становятся понятными все стороны спорных вопросов, а поскольку факты очевиднее и понятнее в том порядке, в каком они происходили, мы постараемся и далее по мере своих сил следовать этому же принципу.

[174]