§ 3. Влияние философской рефлексии о наказании на определение критерия качества системы уголовных наказаний

В числе системных критериев был назван такой, как соответствие объекта некоторой характеристике, критерию качества, которые обусловливают его суще­ствование как системы. Качество — это: 1) существенный признак, свойство, от­личающее один предмет от другого; 2) степень достоинства, ценности, пригодно­сти вещи, действия и т.

Значение установления названного критерия нельзя недооценивать, так как именно от него будет зависеть существование системы. Не случайно еще И. Кант,

формулируя дефиницию системы, подчеркивал, что система есть целое, объеди­ненное одной «идеей»¹. Полагаем, что критерий качества и должен стать той «идеей», о которой говорил И. Кант, он должен объединять, пронизывать систему уголовных наказаний, показывать степень ее достоинства, ценности, существен­ную определенность. В силу этого названному критерию автор решил посвятить отдельный параграф. Так как он является определяющим, его уяснение невоз­можно без обращения к философской рефлексии о наказании.

Философские концепции классифицируются по двум основным направле­ниям. Первое направление рассматривает наказание с позиций возмездия (абсо­лютные теории). Они исходят из абсолютного принципа заслуженного возмездия, из верховенства правовых норм и опираются на тезис «за преступлением неми­нуемо должно следовать симметричное наказание», наказание выступает естест­венной реакцией на совершенное преступление. Подобная точка зрения известна в истории философии как ретрибутивизм (от лат. retributio — возмездие). Все аб­солютные теории являются различными вариантами переосмысления древнего за­кона талиона^{[97] [98].}

Трансформацию древнего закона талиона мы находим в концепции нравст­венного возмездия И.

казание становится возможным, так как нарушение закона проистекает из свобод­но выбранной индивидом нормы поведения. Наказание выступает правовым по­следствием виновности.

Кант различает наказание естественное и наказание по суду. Естественная кара — это наказание, которому виновный подвергает себя сам, мучаясь угрызе­ниями совести. Наказание по суду заключается в причинении страдания преступ­нику органами государственной власти за то, что он совершил преступление¹. На­казание необходимо, так как каждый преступник заслуживает страданий. Требо­вание категорического императива гласит, что свобода одного индивида не долж­на нарушать свободу другого. Преступление является нарушением как общей свободы так и свободы отдельного гражданина. Поэтому нарушение высшего нравственного закона требует безусловного наказания. В «Метафизике нравов» он пишет: «Каков, однако, способ и какова степень наказания, которые обществен­ная справедливость делает для себя принципом и мерилом? Единственный прин­цип, которым следует руководствоваться при определении наказания — это принцип равенства (в положении стрелки на весах справедливости), согласно ко­торому суд склоняется в пользу одной стороны не более, чем в пользу другой. То зло, которое ты причиняешь кому-нибудь другому в народе, не заслужившему его, ты причиняешь и самому себе»^{[99] [100].}

Выступая осуществлением абсолютной справедливости, наказание не может реализовываться ради какой-либо утилитарной цели, так как это противоречит ка­тегорическому императиву.

всякого другого так же как к цели и никогда не относился к нему только как к средству». Поэтому утилитарные теории наказания, по мнению Канта, несовмес­тимы с человеческим достоинством, низводят человека до уровня лишенной ра­зума вещи. Кант выступает яростным защитником смертной казни — по закону справедливости, сколько есть преступников, совершивших убийство или содейст­вовавших ему, столько же должно умереть.

Итак, Кант оправдывает наказание, исходя из принципа возмездия: если че­ловек совершил преступление, то он причинил страдание другому, и поэтому изъ­явил волю страдать подобным образом. Понятие «заслуженное возмездие» играет центральную роль в его теории. По мнению Канта, являясь воплощением абсо­лютной справедливости, наказание не может преследовать какие-либо утилитар­ные цели. При определении размера наказания он исходит из «принципа равенст­ва», т. е. предлагает руководствоваться принципом талиона. Однако он допускает в исключительных случаях не только эквивалентное, но и пропорциональное на­казание, поскольку не всегда возможно назначить эквивалентное наказание. Но при этом должна быть соблюдена соразмерность — наказание по объему причи­няемых страданий преступнику должно соответствовать совершенному преступ­лению. Кант для обоснования правомерности наказания очертил его границы: только виновный может быть наказан, и при этом вред, причиняемый ему, должен быть соразмерен с тем ущербом, который он нанес другим.

Дальнейшее развитие теория возмездия получает в философии Гегеля, предложившего «теорию диалектического возмездия». Преступление, по Гегелю, представляет собой нечто неразумное, нелепое, противоречащее самому себе, но случающееся в конкретно-эмпирическом мире.

ступает отрицанием отрицания, т. е. отрицанием произведенного отрицания пра­ва. В наказании Гегель видит не только восстановление справедливости, но и пра­во самого преступника быть наказанным в качестве свободной личности. Престу­пление всегда что-то неразумное, но сам преступник остается разумным сущест­вом, обладающим свободой. Как разумное существо он достоин наказания. Быть наказанным — это право самого преступника, оно заложено уже в самом его по­ступке как разумного существа. Осознав необходимость своего наказания, пре­ступник является подлинно свободным человеком.

Гегель критикует утилитарные теории наказания, так как они рассматрива­ют преступника только в качестве объекта права, не принимая во внимание, что он является разумной, свободной личностью, видят в основании наказания угро­зы, которые должны удержать преступника от совершения преступления. Он ста­вит вопрос о правомерности угрозы, так как в случае последней человеческая личность понимается как несвободная, принуждаемая к определенному поведе­нию посредством представлений о последующем возмездии. Данная угроза уст­раняет справедливость. Такое обоснование наказания он сравнивает с устрашени­ем собаки, на которую замахиваются палкой, в случае угрозы с человеком обра­щаются так же, как с собакой, оставляя без внимания его честь и достоинство как свободного существа^[101].

Гегель не принимает грубую форму талиона и мести и предлагает исходить из принципа «равенства по ценности» между преступлением и наказанием. Он обосновывает идею наказания как диалектического возмездия.

Развивая ретрибутивную теорию наказания как возмездия, Г егель не разде­ляет всех воззрений Канта. Основа кантовского возмездия состояла в материаль­

ном равенстве между преступлением и наказанием. Требование категорического императива соответствовало древнему принципу талиона: «око за око, зуб за зуб». Хотя Кант допускал (как исключение), что обеспечение такого равенства не все­гда возможно и следует говорить о равенстве между чувством страдания, нане­сенного потерпевшему преступлением, и страдания, которое можно причинить преступнику наказанием. Согласно Гегелю, достижение специфического равенст­ва в акте возмездия можно легко представить как абсурд (воровство за воровство, грабеж за грабеж, око за око, зуб за зуб). Так как во многих случаях равное нака­зание не является таковым, например, если лишить одноглазого преступника единственного глаза или пробовать выбить зуб беззубому, поэтому основным критерием справедливого воздаяния должно быть установление внутреннего ра­венства в вещах не по чисто внешнему их проявлению, а по их ценности.

Итак, Гегель идет дальше Канта. Не отрицая наказания как акта возмездия, тем не менее, при определении его границ он отходит от принципа талиона. Ге­гель предлагает выделять внутреннее и внешнее равенство наказания и преступ­ления. По его мнению, сравнение может быть правомерным только по внутренней ценности, для чего следует учитывать качественные и количественные характери­стики совершенного общественно опасного деяния. Соответственно, кража, при­чинившая материальный ущерб, может быть наказана штрафом, который также предполагает определенные материальные ограничения для осужденного. Со сто­роны внешней формы они не равны, но по своей внутренней ценности штраф и кража сравнимы.

Преступление и наказание, по мысли Гегеля, представляют собой единство противоположностей. Чтобы справедливое воздаяние не превратилось в месть, его осуществление должно производить не частное лицо, а судья, реализующий всеобщую волю закона. Наказание есть воплощение справедливости, и поэтому оно не нуждается в каком-либо утилитарном оправдании. Преступник в его тео­

рии наказания выступает не просто объектом карательной власти государства, а субъектом права, за которым признается достоинство человеческой личности. Преступник имеет право быть наказанным в соответствии с внутренней ценно­стью совершенного преступления.

Итак, абсолютные теории, во-первых, рассматривают наказание как цель в себе самом — в акте возмездия, они исходят из принципа возмездия или воздая­ния. Во-вторых, они предполагают, что наказание является естественной объек­тивной реакцией на совершенное преступление. Наказание выступает в качестве правовой необходимости. Связь наказания с преступлением мыслится непосред­ственно через акт последующего возмездия. В-третьих, с точки зрения морально­го оправдания наказание считается справедливым воздаянием преступнику за со­вершенное им зло, оно является воплощением справедливости и не может пресле­довать никакие утилитарные цели. Все существующие в истории развития фило­софской мысли варианты теорий возмездия так или иначе выступают переосмыс­лением древнего закона талиона, поэтому их основное требование — максималь­ная соразмерность наказания совершенному преступлению, начиная от назначе­ния эквивалентных преступлению наказаний и заканчивая пропорциональными.

Второе направление философии рассматривает наказание с утилитарных позиций (относительные теории). Наказание не является самоцелью, оно пресле­дует какие-либо иные цели. Эти теории можно назвать консеквенциалистскими, т. е. нацеленными на результат. Уже в воззрениях античных мыслителей обнару­живается понимание цели наказания в нравственном перевоспитании, исправле­нии преступников и предупреждении преступлений^[102]. Платон в основу наказания кладет идею справедливости, согласно которой каждый человек должен нести от­ветственность за свои поступки. Но в платоновской теории наказания происходит отрицание древнего принципа талиона «око за око, зуб за зуб». Наказание более

не является отмщением, «наказание производит одно из двух действий: оно дела­ет наказываемого либо лучшим, либо менее испорченным»¹.

Одной из целей наказания у Платона выступает воспитание. Добродетель можно воспитать: «Если... вдуматься, в чем смысл наказания преступников, то увидишь, что люди считают добродетель делом наживным. Никто ведь не нака­зывает преступников, имея в виду лишь уже совершенное беззаконие: такое бес­смысленное мучительство было бы зверством. Кто старается наказывать со смыс­лом, тот казнит не за прошлое беззаконие — ведь не превратит же он совершен­ное в несовершившееся, — но во имя будущего, чтобы снова не совершил пре­ступления ни этот человек, ни другой, глядя на это наказание. Кто держится по­добного образа мыслей, тот признает, что добродетель можно воспитать: ведь он

2

карает ради предотвращения зла» .

Человека надо учить добродетели и наказывать за отступление от нее. Уже с рождения необходимо уделять больше внимания воспитанию добродетельного гражданина, а плохо обучающихся перевоспитывать угрозами и побоями. Никто и никогда не должен оставаться безнаказанным, для реализации этого приемлемы различные наказания: тюремное заключение, телесные наказания, денежные штрафы. Не исключает в качестве меры наказания Платон и смерть. Любой со­вершивший преступление должен быть наказан за свой несправедливый поступок и обязан возместить причиненный ущерб потерпевшему. Далее существующий закон должен принудить преступника больше не совершать подобных поступков по доброй воле либо совершать их в меньшей степени. Наказание в своей основе должно иметь силу не только для людей, совершивших преступление, но и слу­жить предупреждением возможных потенциальных преступлений. Для людей не­подвластных действию закона, неподдающихся воспитанию «лучше прекратить свое существование, расставшись с жизнью; тем самым они принесли бы двой­ную пользу всем остальным людям: они послужили бы примером для других в ^{[103] [104]}

том смысле, что не следует поступать несправедливо, а к тому же избавили бы го­сударство от присутствия дурных людей»¹.

Наказания у Платона достаточно жестоки, он требует расправы за малейшее нарушение законов, допускает наказание за замысел преступления. Но суровость им объясняется не местью и не желанием осуществить возмездие, а желанием предупредить совершение преступлений как со стороны преступника, так и со стороны иных лиц, которые, глядя на суровость наказаний, не станут совершать преступления. Посредством наказания мыслитель предлагает поддерживать нрав­ственный порядок в обществе.

Аристотель основной целью наказания также считает воспитание. Для эф­фективности воспитания он предлагает использовать обучение, награды и наказа­ния. Но науки может оказаться недостаточно для воспитания добродетельного че­ловека, поэтому необходимо прибегать к выработке привычек к правосудным и благоразумным действиям. Поэтому мудрые законодатели воспитывают доброде­тельных граждан путем привития определенных привычек к тому, чем следует

наслаждаться, а что ненавидеть.

Но большинство людей не в состоянии повиноваться убеждениям. «Боль­шинство, скорее, послушны принуждению, нежели рассуждению, а взысканию — скорее, нежели прекрасному. Недаром некоторые уверены, что законодателям следует призывать и понуждать к добродетели, во имя прекрасного, [понимая при этом], что прислушиваются те, кто благодаря привычке уже продвинут в сторону добра, а на непослушных и людей сравнительно худой породы (aphyesteroi) нала­гать наказания и возмездия; неисправимых же вообще изгонять вон из государст­ва»^{[105] [106]. Наказание должно человека заставить страдать, так как наказание является лекарством, противоядием против порока. В рассуждениях Аристотеля наказание выступает мощным средством для воспитания добродетельных граждан, так как люди в основном лучше следуют доводам силы, а не убеждений.}

Реализуя свое воспитательное назначение, наказание служит и восстановле­нию справедливости. Аристотель дополняет учение о наказании как средстве вос­питания, представлением о справедливом равенстве, являющемся серединой меж­ду убытком и прибылью, говорит о пропорциональности наказания. Наказание он предлагает отличать от мести, которая совершается ради утоления гнева ее осу­ществляющего. В числе целей наказания называются также исправление преступ­ника и предупреждение преступлений, а их достижение должно обеспечиваться преимущественно посредством убеждения, устрашение же может быть не совсем оправдано с моральной точки зрения.

Итак, в учении Платона и Аристотеля наказание оправдано, прежде всего, как инструмент поддержания нравственного порядка в обществе, соответственно, и перед наказанием ставятся такие цели, как воспитание, исправление преступни­ка, предупреждение совершения новых преступлений. Можно условно сказать, что, по Платону и Аристотелю, основная цель наказания — моральное просвеще­ние и воспитание осужденного, достижение которой, в свою очередь, ведет к ис­правлению преступника и предупреждению совершения новых преступлений. Но они не отказываются от возможности применения даже самых строгих наказаний, включая смертную казнь, поскольку, какие бы цели ни преследовало наказание, оно все равно служит восстановлению социальной справедливости. И это не слу­чайно, так как и Платон, и Аристотель являются представителями классической теории естественного права, согласно которой — справедливость — это неотъем­лемое качество права.

Ч. Беккариа, будучи представителем утилитарного подхода, развивал идею общего и специального предупреждения, выступал против наказания как возмез­дия: «Цель наказания заключается только в том, чтобы воспрепятствовать винов­ному вновь нанести вред обществу и удержать других от совершения того же»^[107]. Мыслитель обращается к теории общественного договора, право суверена карать за преступления он выводит из идеи защиты «общего блага» от посягательств на

него отдельных лиц. Под справедливостью понимается связь, необходимая для объединения частных интересов, без которой восстановилось бы прежнее внеоб- щественное состояние. Справедливость, по его мнению, это просто понятие, но имеющее бесконечное влияние на счастье всех людей. Отсюда вытекает вывод, что наказание может назначаться только тогда, когда в нем существует абсолют­ная необходимость, наказание, не вызываемое необходимостью сохранить эту связь, несправедливо по своей природе¹. Не столько строгость наказания, сколько его неизбежность вселяет наибольший страх, лишая преступника надежды на без­наказанность.

Ч. Беккариа требовал гуманизации уголовного права, соразмерности пре­ступления и наказания, предлагал провести коренное преобразование сущест­вующего уголовного правосудия и положить в его основу два основных принци­па — гуманность и законность; ограничить круг деяний, называемых преступле­ниями, исключив из сферы уголовной ответственности намерения и слова людей; отказаться от жестокости и применения пыток; исключить возможность обвине­ния невиновного.

Исследуя вопрос о смертной казни, мыслитель приходит к выводу, что она не несет никакой пользы для общества. Если бы в действительности смертная казнь могла удержать потенциальных преступников от совершения преступлений, то она была бы необходима. Но, как показывает история, угроза смертной казни не останавливает преступников. Представление о пожизненном рабстве оставляет более глубокий след в душе преступника, чем мимолетное «зрелище казни зло­дея». Выделяя в качестве цели наказания предупреждение преступности, он пола­гал, что искоренение преступлений должно проходить с помощью различных мер, среди которых можно выделить преобразование законодательной деятельности, ограничение уголовно наказуемых деяний, распространение просвещения населе­ния (знание законов предупреждает преступления) и, наконец, воспитание в лю­дях уважения к закону.

Таким образом, несмотря на то что Ч. Беккариа являлся представителем утилитарного подхода к наказанию, тем не менее он, как и представители ретри- бутивных теорий, выдвигал тезис о соразмерности наказания преступлению. Бо­лее того, в отличие от своих последователей, он пропагандировал ограничение власти суда законом и говорил о том, что судья ни в коем случае не имеет права назначать наказание иное, чем предписано законом, т. е. фактически сформулиро­вал принцип законности.

Другим представителем утилитарных взглядов на наказание являлся И. Бейтам, который разработал теорию устрашения. Наш долг — делать то, что увеличивает количество счастья в этом мире. Наказание, по крайней мере, на пер­вый взгляд, является злом, так как делает наказуемого несчастным, поэтому И. Бейтам писал, что если наказание должно быть допущено, то постольку, по­скольку оно обещает предотвратить большее зло. Другими словами, наказание оправдано, только если оно имеет своим следствием хорошие результаты, кото­рые перевешивают плохие результаты¹.

Положив в основу наказания принцип полезности, И. Бейтам определил его следующим образом: «Под полезностью понимается то свойство предмета, по ко­торому он имеет стремление приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (все это в настоящем случае сводится к одному), предупреждать вред, страдание, зло или несчастье той стороны, об интересе которой идет речь: если эта сторона есть целое общество, то счастье общества; если это отдельное лицо, то счастье этого отдельного лица»^{[108] [109]. Мыслитель видит цель утилитаризма в обес­печении наибольшего счастья и формулирует одну из привлекательных черт дан­ной теории: внимание к результатам действия (то, что называется консеквенциа- лизмом). Он настаивает, чтобы учитывалось, действительно ли и в какой степени конкретное действие приносит пользу или вред. И. Бейтам полагал, что ради дос­}

тижения «общей пользы» в некоторых случаях можно и отступить от буквы зако­на.

И. Бентам ввел в теорию наказания представление о преступнике как о жертве, которую необходимо принести для общего блага, — одной человеческой жизнью можно пожертвовать ради сохранения других. Главной целью наказания выступает предотвращение всевозможных будущих преступлений и вреда, кото­рый соответственно может быть ими принесен. Для предотвращения будущих преступлений ценность наказания должна быть больше, чем ценность преступле­ния. Наказание должно побуждать человека из двух зол выбирать наименьшее, преследует цель удержать преступника от возможности нанесения большего вре­да, чем было первоначально необходимо для реализации его намерения. Наказа­ние должно быть не больше и не меньше того, что заслуживает преступник, но в то же время оно с необходимостью должно превышать так называемую возмож­ную «прибыль» от преступления. «Наказание служит нравственным уроком, и его следует рассчитывать таким образом, чтобы оно отвечало цели нравственного урока — вследствие печати позора, которую оно накладывает на правонарушение, у публики должно возникать чувство отвращения к тем пагубным привычкам и расположениям, с которыми связан данный проступок и тем самым внушаются противоположные благодатные привычки и расположения»¹. Теория устрашения пренебрегает нормой «справедливого наказания», о которой говорил Ч. Беккариа, считается приемлемым увеличение срока тюремного заключения для устрашения других. Например, за определенный вид преступления полагается два года лише­ния свободы, однако в связи с увеличением количества подобных преступлений судья в назидание другим выносит три года.

Теория наказания как общего предупреждения преступлений развивается в трудах А. Фейербаха. Он считал, что наказание — это применение принуждения государством. Используя физическое принуждение, оказываемое на преступника, можно заставить его не совершать противозаконных действий. Но физическое

принуждение не влияет на намерения преступника. Государство не может посто­янно использовать физическое принуждение для предупреждения будущих пре­ступлений, поэтому философ предлагал применять такие средства, которые ока­зывали бы психологическое воздействие на индивидов.

Чувственная природа человека является источником его желаний и стра­стей, которые могут побуждать его к противоправной деятельности. Для преду­преждения преступлений необходимо воздействовать на чувственную природу человека. Задача государства — выработка таких чувственных представлений у человека, которые способствовали бы законопослушному поведению и отвращали бы его от противоправных действий. Государство не может влиять на свободную волю индивида в выборе тех или иных поступков, потому что в таком случае на­рушалось бы само представление о свободной воле. Если гражданин будет навер­няка уверен в том, что реализация его желания повлечет за собой еще большее зло, чем то, которое он получит от невыполнения своего желания, то он созна­тельно откажется от противоправных поступков. Единственным средством, пре­дупреждающим совершение гражданами противоправных действий, может вы­ступать только угроза уголовного закона. Уголовный закон с необходимостью должен показывать всем гражданам, что за совершением преступления всегда следует наказание, избежание которого оказывается невозможным^[110].

Таким образом, цель уголовного закона состоит в сохранении прав государ­ства, в удержании граждан от совершения преступлений. Уголовное наказание А. Фейербах понимал как чувственное зло, которое вправе использоваться госу­дарством на основании закона. Наказание должно отличаться от мести тем, что оно основано на праве, а также отличаться от мер охраны, которые применяются для предотвращения будущих преступлений. Государство может наказывать только за нарушение правовых запретов.

Утилитарист И. Фихте считал наказание морально оправданным, если оно содействовало осуществлению целей, намеченных в общественном договоре. Во­

прос о наказании в его учении тесно связан с понятием свободной воли. Принятые в обществе законы должны таким образом воздействовать на свободную волю каждого отдельного индивида, чтобы воля последнего сама определяла себя сооб­разовываться и не нарушать свободу всех. Уголовный закон призван удерживать волю в границах права. Наказание должно всегда неизбежно следовать за престу­плением. Задача наказания состояла в искуплении вины и исправительно­воспитательном воздействии на преступника, что соответствовало целям объеди­нения людей в государство. Граждане государства заключают договор об искуп­лении, который является одинаково полезным и для государства в целом, и для отдельной личности в частности. Благодаря этому договору государством реали­зуется превентивная функция наказания. И. Фихте выделяет две основные цели наказания: предупреждение преступления путем устрашения; если преступление уже свершилось — удержание от последующих преступлений.

В вопросе соответствия наказания и преступления философ поддерживал идею соразмерности. Самым тяжким наказанием он объявил изгнание преступни­ка из государства. Однако данной меры можно избежать путем заключения осо­бого общественного договора, благодаря которому преступник приобретает право на исправление. Граждане государства договариваются между собой, что человек, не способный в данный момент жить в обществе, будет снова к этому способен, если исправится. Таким образом, преступник получает право на исправление, при этом речь идет не о моральном, а о юридическом исправлении, о способности стать субъектом прав.

Единственным преступлением, при котором исправление преступника не­возможно, — преднамеренное убийство. Тот, кто не может быть исправлен, дол­жен быть изгнан из общества. Изгнанный преступник объявляется вне закона, действие государственного договора прекращается. С таким осужденным воз­можно любое обращение: унижение, пытки, убийство. Но, с точки зрения И. Фих­те, убивает не государство, оно лишь уничтожает общественный договор, после чего осужденный подпадает под власть полиции. Его казнь осуществляется по не­обходимости, так как у государства не остается никакой другой возможности

обезопасить себя от действий преступника. Смертную казнь И. Фихте определял как исключительную, полицейскую меру наказания, она виделась ему как нечто постыдное, что необходимо исполнять тайно в стенах тюрьмы¹.

С точки зрения теории мотивационного действия наказаний, разработанной П. Сорокиным, наказание представляет собой реакцию на преступные акты. Нака­зания влияют на поведение человека и оказывают предупреждающее действие. В своем поведении человек руководствуется в большинстве случаев утилитарны­ми соображениями, связанными с представлениями о том, какие последствия по­влечет за собой тот или иной поступок. Нежелательные последствия заставляют человека воздерживаться от тех или иных действий, которые он мог бы совер­шить. Однако, говорил мыслитель, одно и то же наказание может оказывать раз­личное действие на одних и тех же людей. Различная степень влияния наказания обусловливается следующими факторами: 1) время — одно и то же наказание го­раздо сильнее воздействует на поведение человека, чем ближе во временном от­ношении его исполнение; 2) неизбежность наказания — уверенность в неотвра­тимости наказания помогает значительно сократить количество потенциальных преступлений; 3) одно и то же наказание тем больше влияет на поведение челове­ка, чем больше становится степень неудовлетворенности той или иной потребно­сти; 4) «одна и та же кара тем сильнее влияет на поведение человека, чем более совпадает требуемое ею поведение с поведением, диктуемым совестью данного человека. В случае конфликта двух поведений победа зависит от устойчивости и интенсивности “должного” поведения: это поведение может быть настолько ус­тойчивым, что никакая кара, даже смерть не может повлиять на него; но оно мо­жет быть и более слабым — тогда оно уступит место поведению, требуемому ка­рой. При их равном давлении индивид будет колебаться между двумя противопо­ложными поведениями»^{[111] [112]. В так называемой «борьбе мотивов» исход зависит от «морально-должных» убеждений человека.}

Итак, во-первых, согласно утилитарным теориям представителей XVIII- XX вв. цель наказания следует искать в предупреждении преступлений. Различ­ного рода моральные теории дают многообразные толкования вопроса, почему наказание является аморальным, а также разные оправдания ему. Но все утили­тарные теории объединяет принцип полезности — наказание является морально обоснованным, если оно приносит наибольшее количество счастья. Полезность в утилитарных теориях можно трактовать как счастье, удовольствие, благополучие или же предупреждение преступлений, перевоспитание преступника и т. д. Так как преступления увеличивают долю несчастья в мире, то, сдерживая преступни­ков с помощью наказания, мы тем самым уменьшаем количество несчастья и уве­личиваем долю счастья. С точки зрения общего предупреждения наказание вы­полняет функцию постоянного устрашения граждан уголовным законом во избе­жание совершения ими преступлений.

Во-вторых, по мнению утилитаристов, правильно продуманное наказание, может способствовать не только предупреждению, но и исправлению преступни­ка. Преступники — это люди, как правило, с эмоциональными проблемами, вы­ходцы из неблагополучных семей, с плохим воспитанием и образованием. Учиты­вая это, необходимо бороться не только с причинами преступности, но и с ее про­явлениями. Соответственно, лицу, находящемуся в тюрьме, необходимо оказать помощь в решении его проблем, помочь ему стать нормальным гражданином, обеспечив возможность получения образования, помощь психолога и т. д. По­средством исправления, в свою очередь, реализуется цель специального преду­преждения.

В-третьих, обращает на себя внимание, что утилитаристы обходят стороной вопрос о справедливости наказания (кроме Ч. Беккариа). И это неслучайно. В своих учениях они опирались на теории общественного договора, которые, в отличие от теорий естественного права, отождествлявших закон и справедли­вость, утверждают, что государство и законы могут быть легитимны только тогда, когда они основаны на согласии народа с ними. Соответственно, и ключевая идея утилитаризма — мы должны выбирать те действия, которые будут иметь наилуч­

шие последствия для всех, кого оно касается (принцип полезности). В желании достижения всеобщего счастья они допускают отход от справедливости в его классическом понимании, разрешая осуждение невиновных в угоду обществен­ному мнению, а также назначение более строгого наказания, чем предусмотрено за совершенное преступление в назидание другим. Некоторые утилитаристы про­пагандируют неизбежность и соразмерность преступления и наказания, но для того чтобы у членов общества не было ощущения безнаказанности, можно сказать, для создания иллюзии счастья.

Суть «теории общественной безопасности» Ф. Грамматика состояла в уп­разднении основных понятий уголовного права, таких как «вина», «преступле­ние», «наказание», «уголовная ответственность», в замене уголовного права «не­карательной системой реакции против антисоциальности». Целью социальной защиты выступает не столько охрана общества, сколько улучшение или «социа­лизация» личности. Все уголовное право предлагалось заменить «системой пре­дупредительных и воспитательных мер», а само наказание — мерами безопасно­сти.

В последующем на основе критики Ф. Грамматика была сформулирована теория «новой социальной защиты» М. Анселем. В новой концепции акцент дела­ется на предупреждении преступлений и исправлении преступника. В ней фило­соф пытается дополнить систему уголовного права, сохраняя при этом идею пра­вового государства. Социальная защита должна привести к «подлинному судеб­ному гуманизму», отмеченному уважением к человеческому достоинству. «Но­вая» социальная защита основывается на следующих принципах: охраны общест­ва от преступлений, а не от преступников; нейтрализации преступника путем изо­ляции либо применения к нему исправительно-воспитательных мер; индивиду­ального предупреждения преступлений, применения исправительного воздейст­вия на преступника; охраны личности и человеческого достоинства; изучения уголовного деяния и личности преступника^[113].

Согласно идее «новой» социальной защиты наказания должны носить инди­видуализированный характер и соответствовать особенностям личности преступ­ника. В целом для сторонников данного направления характерна тенденция к расширению гуманизации наказания, отказ от понимания наказания как акта воз­мездия за совершенное преступление. Можно заключить, что основной целью на­казания является «ресоциализация» преступника, при которой наказание призвано оказывать исправительное воздействие.

Влияние утилитарных теорий на отечественное законодательство можно продемонстрировать на примере Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г., где термин «наказание» был заменен термином «меры социальной защиты». В литературе^[114] того периода доминировало утверждение, что «наказание» идеологически связано с представлением о «воз­мездии» и что оно является понятием, чуждым уголовно-правовым идеям совет­ского права. Наряду с отказом от термина «наказание», Советское государство пыталось «избавиться» и от таких терминов, как «адвокат», «прокурор» и др. В УК РСФСР 1926 г. вслед за Основами также стал использовался термин «меры социальной защиты судебно-исправительного характера», а их назначение в соот­ветствии со ст. 7 допускалось не только в отношении лиц, совершивших общест­венно опасные действия, но и в отношении лиц, представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности.

Третья группа теорий не несет ярко выраженного ретрибутивного или кон- секвенциалистского характера. Это концепции, сочетающие в своей основе раз­личные идеи: наказание как нравственное перерождение преступника, достигае­мое через страдание и покаяние; как путь к спасению через духовное очищение, основанное на идее человеколюбия; концепции, определяющие наказание в рам­ках функционального подхода как сохранения социальной солидарности путем восстановления коллективных чувств и др.

В отечественной философской мысли в числе первых целостную теорию наказания создает В. Соловьев, задаваясь вопросом о том, каким образом необхо­димо относиться к преступникам. По его мнению, нравственная основа наказания состоит в восстановлении и уважении человеческого достоинства, которое нару­шается преступным деянием. Целью наказания выступает защита потерпевшего и вразумление обидчика. Он указывал на то, что следование нравственному прин­ципу предполагает признание права не только обиженного, но и обидчика, так как в обоих случаях происходит нарушение человеческого достоинства: пассивное (в случае потерпевшего) и активное (в случае преступника). Обиженный заслужи­вает жалости, однако обидчик не в меньшей степени заслуживает жалости и вра­зумления, так как, причиняя страдания, он внутренне теряет свое человеческое

достоинство.

В. Соловьев выступил с критикой как ретрибутивных, так и утилитарных теорий, считая, что они представляют собой две крайности. Подлинное же нрав­ственное начало наказания он определил как «правомерное средство деятельного человеколюбия, законно и принудительно ограничивающее внешние проявления злой воли не только ради безопасности общества и его мирных членов, но непре­менно также и в интересах самого преступника... наказание... его различные сто­роны одинаково обусловлены нравственным началом человеколюбия, обнимаю­щим как обиженного, так и обидчика»¹. Мыслитель выделил три основные цели наказания: защиту и вознаграждение (относительно к потерпевшему), обеспече­ние безопасности (относительно к обществу), вразумление и исправление (отно­сительно преступника). Нравственно обоснованное наказание обеспечивает реа­лизацию этих целей. Исправление преступников представляет собой пример по­ложительного воздействия общества на человека. Совершив преступление, пре­ступник становится неполноправным членом государства, нуждающимся в своем исправлении, так же как и ребенок нуждается в обучении. Что касается навязыва­ния моральных ориентиров, то общество просто оказывает содействие на пути

самоисправления преступника. Нельзя всех преступников считать неисправимы­ми, а поэтому необходимо давать всем равные возможности для вероятностного исправления. Пенитенциарная система должна основываться на единственно по­ложительном понятии наказания, где противодействие преступлению понимается как «общественная опека над преступником, поручаемая компетентным людям, с целью его возможного исправления»¹.

Идею наказания как нравственного перерождения преступника развивает Ф. М. Достоевский, опираясь на собственный опыт отбывания наказания. По воз­вращении из Сибири он рассказывает о быте и нравах острога, описывает нравы и обычаи людей, живущих в тюрьме, указывает на тяжесть жизни заключенных, ко­торая состоит не в материальных лишениях, а в отсутствии свободы, подневоль­ном труде, постоянном вынужденном общении, в представлениях об отсутствии будущего. По его мнению, бесцельность существования разрушает человека. Смысл наказания — в очищении человека от греха через страдание и раскаяние. Однако система наказаний не способствует достижению нравственного перерож­дения человека, концентрируясь исключительно на бесполезных и бессмыслен­ных мучениях каторжного труда^{[115] [116].}

Ф. Достоевский тщательно разбирает моральные аспекты наказания, разви­вая этико-философский подход к проблеме. Наказание должно стать своеобраз­ным катарсисом, очищением, страданием. Из преступления рождается стремление к самонаказанию. По его мнению, преступник не навсегда отвергается обществом, он может вернуться к нормальной жизни, встав на праведный путь. Первый шаг на пути нравственного очищения состоит в осознании вины, поэтому наказание мыслитель анализирует в единой связке с виной. Основная задача преступника — признать свою вину и понести за нее ответственность. В основе наказания он ви­дит не общественную пользу, не устрашение или воздаяние, а очищение от греха. Философ восстает против формализма при назначении наказаний, полагает, что

необходимо не только изучать все нюансы дела, но и учитывать особенности лич­ности виновного.

Вторым моментом, необходимым для осуществления высшей цели наказа­ния, после признания вины является раскаяние. Без раскаяния не может быть ис­купления. В основе наказания лежит страдание как «искупительная сила». Но не всякое страдание ведет к очищению от греха. Даже очень сильные внутренние и внешние страдания не могут искупить вину без раскаяния. Человек, вставший на путь покаяния, сам жаждет страданий, сам хочет еще пострадать, чтобы выстра­дать прощение. Сострадание может сослужить плохую службу в наказании пре­ступника, поэтому он выступает против судебной реформы 1864 г., которая была направлена на гуманизацию наказания. Страдание побуждает человека к измене­нию.

Таким образом, наказание в этико-философском подходе Ф. М. Достоевско­го понимается не в качестве возмездия или общественной пользы, а в первую оче­редь как единственный путь к спасению через духовное очищение, раскаяние и прощение. Смысл наказания состоит в осознании неприемлемости преступником своих мыслей и действий. При этом он выступает противником необоснованного смягчения наказания и говорит о необходимости индивидуализации наказания с учетом личности виновного и обстоятельств совершения преступления.

Понятие наказания как поддержание нравственного сознания развивает в рамках социологии Э. Дюркгейм. Основной функцией наказания он определяет поддержание общественной солидарности, нарушение которой является преступ­лением. Уголовное право, по мнению мыслителя, объявляет преступными те дей­ствия, которые расходятся с соответственными коллективными представлениями, сложившимися в обществе. Наказание призвано поддерживать существующую в обществе социальную связь, основанную на сходстве индивидов. Преступление есть оскорбление коллективного сознания. Наказание преступника состоит в ре­акции, имеющей эмоциональную основу, и различается по степени интенсивно­сти. Чем менее цивилизовано общество, тем более непосредственно наказание.

Предполагая, что наказание может служить защитой в будущем, он считает, что наказание должно быть прежде всего искуплением прошедшего. В основе по­нятия искупления Э. Дюркгейм видит идею удовлетворения, обращенную к неко­торой реальной или идеальной силе, стоящей над нами. Если мы мстим, то мстим не за себя, а за нечто священное, что мы ощущаем вне себя более или менее смут­но (например, нравственность, долг и т. д.). Говоря о субъекте наказания, он пола­гает, что наказывает общество. Именно общество обладает карательным правом, так как в том случае, когда нарушаются интересы индивидов, в первую очередь нарушаются интересы и стабильное состояние самого общества.

Мыслитель критикует как теории возмездия, так и утилитарные теории на­казания, полагая, что наказание только косвенно служит исправлению или устра­шению виновного. Истинное предназначение наказания — «сохранить целост­ность общественной связи, поддерживая всю ее жизненность в общем сознании». Разрушение социальной солидарности представляет определенную угрозу для са­мого существования общества, поэтому ее поддержание выступает основной це­лью наказания. Страдание, вызываемое наказанием, является необходимым мо­ментом, подтверждающим, «что коллективные чувства все еще коллективны, что единение умов в одной и той же вере все еще сохраняется — и таким образом оно возмещает зло, нанесенное преступлением обществу». Но при этом он и не отри­цает такой цели (предназначения) наказания, как предупреждение, поскольку оно может помешать умножению преступлений, но это лишь частичное следствие на­казания. Словом, говорит Э. Дюркгейм, чтобы составить точное представление о наказании, необходимо примирить обе противоположные позиции. «Наказание действительно имеет функцией защитить общество, но это потому, что оно иску­пительно; а с другой стороны, если оно должно быть искупительным, то не пото­му, что страдание в силу какого-то мистического свойства выкупает вину, но по­тому, что только при этом условии оно может произвести свое социально полез­ное действие»^[117].

Итак, как показал анализ различных философских концепций о наказании, на протяжении веков мыслители спорили о том, как соотносятся преступление и

наказание, наказание и справедливость, должно ли наказание преследовать утили­тарные цели или нет. Но при всей своей кажущейся непримиримости, большинст­во из них имеют общие точки соприкосновения, содержат ряд сходных положе­ний, которые имеют фундаментальный характер. Так, обращает на себя внимание, что и ретрибутивисты, и ряд утилитаристов (консеквенциалистов), а также пред­ставители иных теорий наказания говорят о пропорциональности наказания со­вершенному общественно опасному деянию. Часто, обходя напрямую вопрос о справедливости (за исключением ретрибутивистов), они, тем не менее, говорят о необходимости восстановления нарушенных благ (например, восстановлении че­ловеческого достоинства у В. Соловьева, восстановлении коллективных чувств у Э. Дюркгейма и др.). То есть фактически многие философские концепции о нака­зании пронизывает идея справедливости, которая хотя в разных учениях и пони­мается по-разному, но при этом, как правило, связывается с соразмерностью нака­зания совершенному общественно опасному деянию.

Следует обратить внимание, что и современный уголовный закон особое значение придает справедливости. Так, в числе основополагающих принципов Уголовного кодекса закреплен принцип справедливости (ст. 6 УК РФ). В статье 43 УК РФ в числе целей наказания в первую очередь называется восстановление социальной справедливости. О справедливости говорится при определении общих начал назначения наказания (ст. 60 УК РФ). Справедливость находит свое отра­жение и в иных нормах уголовного закона, например, в законодательном установ­лении формализованных пределов различных видов наказаний, фактического от­бытия наказания, при наличии которых осужденный может быть условно­досрочно освобожден, в институте освобождения от уголовной ответственности и наказания и др.

Однако детальный анализ норм уголовного закона в части регламентации конкретных наказаний, определения категорий преступлений, построения санк­ций (с учетом темы работы) обнаруживает, что фактически принцип справедливо­

сти в нем не выдержан (на это будет обращаться внимание далее по тексту). При­чиной такого положения дел, как представляется, является недооценка роли спра­ведливости в уголовном праве. И мы не можем не обратить на это внимание. «Справедливость необходима обществу, она дает людям сознание физической и духовной безопасности»¹, — писал М. Д. Шаргородский. Выступая как оценочная категория, справедливость «прежде всего фиксирует реальное положение лично­сти в обществе и выступает как бы нравственной гарантией личности от общест­венного произвола»^{[118] [119] [120].}

Ценность права не может существовать сама по себе, вне соотнесения его с социальными и культурными ценностями, доминирующими и признаваемыми в конкретном государстве, которые «отражаются» или «усваиваются» правом. Зна­чение правовых норм состоит в реализации декларируемых правовых ценностей, которые выполняют ориентирующую функцию, формируя внутренние установки индивида. Оценивая ту или иную норму права с позиции справедливости или не­справедливости, мы соотносим ее результат с системой ценностей, принятых в данном обществе в конкретный исторический период развития. Реализация тре­бований справедливости является показателем качества права. «Справедливость, воплощенная в праве, отражает специфическую качественную определенность

соответствующих процессов и явлений. В ней как бы подытожено отношение об-

3

щества к праву» .

Наиболее рельефно проявляется категория справедливости в ситуации кон­фликта, поэтому справедливость в уголовном праве приобретает особое значение. Уголовный закон в числе задач на первое место поставил охрану прав и свобод человека и гражданина, соответственно, они, граждане, члены общества, ждут адекватной реакции со стороны государства в случае посягательства на их права и свободы.

Не полемизируя далее о понятии справедливости, социальной справедливо­сти, критериях справедливости в силу ограниченности объема диссертации и большого количества работ, посвященных данной теме в разных отраслях права (которые были изучены при подготовке настоящего исследования¹), отметим, что, закрепив в числе уголовно-правовых принципов принцип справедливости, зако­нодатель, с одной стороны, признал, что в основу уголовного закона положена идея справедливости, а с другой — как бы «растворил» ее, не придав принципу справедливости «цементирующего» значения, определив ему предпоследнее ме­сто в системе уголовно-правовых принципов. Как верно отмечает С. Н. Сабанин, «приоритетная защита прав человека в сфере уголовной политики неизбежно вле­чет за собой переоценку существующих уголовно-правовых институтов с позиции идей справедливости, выдвижение ее на первый план в процессе разработки уго­ловного закона»^{[121] [122].}

Опираясь на философские концепции о наказании, мнение авторитетных ученых, учитывая значение справедливости в праве, в жизни общества и каждого индивида, полагаем, что сегодня необходима переоценка роли справедливости в уголовном праве. На уровне закона следует акцентировать внимание на идее справедливости как основополагающей. Это можно сделать путем пересмотра значения принципов в Общей части УК РФ и признания в качестве определяюще­го (интегративного) принципа справедливости. Безусловно, кто-то может возра­зить, что все принципы уголовного права равны и составляют «базу», платформу уголовного права. Не принижая значения иных принципов, согласимся с В. Д. Филимоновым: «Принцип справедливости охватывает своим содержанием все

другие принципы, последние по существу конкретизируют его, нарушение любо­го из этих принципов влечет одновременно и нарушение принципа справедливо­сти, принцип справедливости предопределяет содержание других принципов»¹. На позиции признания принципа справедливости в качестве всеобъемлющего стоят и другие ученые в области уголовного права^{[123] [124]. Соответственно, принцип справедливости, будучи основополагающим и всеохватывающим, должен занять первое место в системе уголовно-правовых принципов. Принцип же законности, по нашему мнению, должен «закрывать» систему, как бы подчеркивая, что только те нормы права, которые соответствуют всем вышеперечисленным принципам,}

подлежат законодательному закреплению.

В теории уголовного права все чаще говорится о необходимости теоретиче­ского обоснования вносимых в УК РФ изменений. Однако при отсутствии единой основополагающей идеи (концепции) теоретическое обоснование отдельных норм и институтов уголовного права по-прежнему будет вести к бессистемности разра­батываемых и применяемых норм, не приведет к единству судебной практики. Признание и реализация в полном объеме теоретической концепции справедливо­сти в уголовном праве обеспечит эффективность уголовного закона, реализацию системного подхода, поскольку она задаст направления уголовной политики и оп­ределит пути дальнейшей модернизации механизма уголовно-правового регули­рования, что, в свою очередь, приведет к согласованности законотворческих ини­циатив, единообразию судебной практики, сохранению сущностных свойств уго­ловно-правовых норм. Признание справедливости в качестве основополагающей идеи (концепции) уголовного закона означает, что она будет определять качество закона в целом и системы уголовных наказаний в частности. Иными словами,

критерием качества системы уголовных наказаний, определяющим ее существо­вание, будет выступать соответствие ее требованиям справедливости.

Справедливость как концепцию уголовного закона следует понимать более широко, чем это предлагается законодателем в ст. 6 УК РФ. Так, Е. Е. Чередни­ченко говорит о том, что «в ст. 6 принцип справедливости должен быть представ­лен как бы в двух аспектах: с точки зрения справедливости самого закона и с точ­ки зрения применения наказания и иных мер уголовно-правового характера лицу, признанному виновным в совершении преступления»^[125]. Вместе с тем, с учетом те­мы диссертации, мы остановимся лишь на втором аспекте справедливости. Как сказано выше, представители различных философских теорий, оценивая наказа­ние, в большинстве своем говорят о соразмерности между преступлением и нака­занием. Содержание ст. 6 УК РФ также свидетельствует о том, что, говоря о соот­ветствии наказания тяжести преступления, конкретным обстоятельствам совер­шения преступления и особенностям личности виновного, законодатель предпо­лагает назначение соразмерного наказания. Именно с этой позиции и будет оце­ниваться система уголовных наказаний во втором разделе работы.

Подводя итог, отметим следующее. Во-первых, как показал анализ различ­ных философских концепций о наказании, на протяжении веков мыслители спо­рили о том, как соотносятся преступление и наказание, наказание и справедли­вость, должно ли наказание преследовать утилитарные цели или нет. При всей своей кажущейся непримиримости, многие философские концепции о наказании пронизывает идея справедливости, которая хотя в разных учениях и понимается

по-разному, но при этом, как правило, связывается с соразмерностью наказания совершенному общественно опасному деянию.

Во-вторых, современный уголовный закон особое значение придает спра­ведливости (ст. 6, ст. 43, ст. 60 УК РФ), однако ряд его положений не соответст­вует ее требованиям. Причиной этого является недооценка роли справедливости в уголовном праве, что требует ее переосмысления. На уровне закона следует ак­

центировать внимание на идее справедливости как основополагающей путем при­знания в качестве определяющего (интегративного) принципа справедливости. Принцип справедливости должен занять первое место в системе уголовно­правовых принципов. Принцип законности должен «закрывать» систему, как бы подчеркивая, что только те нормы права, которые соответствуют всем установ­ленным принципам, подлежат законодательному закреплению.

В-третьих, признание и реализация в полном объеме теоретической концеп­ции справедливости в уголовном праве обеспечит эффективность уголовного за­кона, реализацию системного подхода. Она задаст направления уголовной поли­тики и определит пути дальнейшей модернизации механизма уголовно-правового регулирования, приведет к согласованности законотворческих инициатив, едино­образию судебной практики, сохранению сущностных свойств уголовно­правовых норм.

В-четвертых, справедливость как основополагающая идея (концепция) уго­ловного закона будет определять качество закона в целом и системы уголовных наказаний в частности. То есть критерием качества системы уголовных наказа­ний, определяющим ее существование, следует признать соответствие ее требова­ниям справедливости, что предполагает обеспечение соразмерности (пропорцио­нальности) наказания совершенному преступлению.