Сущность и определение продолжаемого преступления

Проанализировав все элементы состава продолжаемого преступления, мы постепенно подобрались к уяснению сущности данного уголовно-правового феномена.

Вообще, сущность представляет собой внутреннее содержание явления, обнаруживающееся во внешних формах его существования¹⁶⁷.

Эту точку зрения пытаются оспаривать Пряхина Н.И. и Щепельков В.Ф., ратующие за то, чтобы ответственность за продолжаемое преступление была не

Философский словарь/под ред II Т Фролова М Политиздат, 19S1 С 313 Козлов А П , Севастьянов А П У каз соч С S27

менее строгой по сравнению с ответственностью за совокупность преступлении . Свое мнение они аргументируют ссылкой на наличие в поведении виновного не одного, а целой системы действий, что, естественно, повышает опасность такого преступления Вынуждены не согласиться с названными исследователями, поскольку система действий, хотя и опаснее, нежели одноактное деяние, но по уровню опасности никак не может сравниться с системой преступлений.

Хотя следует признать, что определенная логика в их словах присутствует: готовность субъекта продолжать осуществлять задуманное, несмотря на необходимость неоднократного повторения преступного акта, также говорит об определенном упорстве лица в его криминальной деятельности, что, несомненно, должно влечь более строгую ответственность, но только по сравнению со случаями одноактного посягательства. В этом смысле мы разделяем позицию Малкова В.П., который считал, что лицо, решающееся на совершение преступления в форме продолжаемого деяния, представляет при прочих равных условиях большую общественную опасность по сравнению с лицами, решающимися на совершение преступления одновременным действием, коль скоро его не пугает новое возможное разоблачение при совершение отдельных эпизодов продолжаемого преступления¹⁷⁰.

Аналогичную точку зрения высказывал и Таганцев Н.С, полагая, что большая энергия преступной воли, демонстрируемая в таких случаях, может всегда служить основанием для усиления наказания в пределах предоставленной суду власти, что, с практической точки зрения, в существенной степени содействовало бьг смягчению формального значения границы, отделяющей продолжаемое преступления от совокупности¹⁷¹. Познышев СВ. и вовсе, указывая на устойчивость в стремлении к преступлению при совершении продолжаемых посягательств, предлагал усиливать виновному наказание до максимума санкции¹⁷².

Стоит лишь добавить, что речь не идет о дополнении перечня отягчающих обстоятельств положением о совершении продолжаемого преступления, как это, например, предлагали сделать Кремнев К. и Миненок М.¹⁷³, а также Куличенко Н.Н.¹⁷⁴: усиление мер уголовно-правового характера обусловлено повышенной степенью общественной опасности подобного род преступлений, поскольку неоднократное воздействие на объект, поставленный под защиту уголовного закона,

ПряхинаН И , Щепелькоь В Ф Указ статья

Хабибуплин М , Мапкоь В Указ статья

ТаганцеьНС Указ соч С 1925

Псснышеь С В Указ соч С 639

Кремнеь К , МиненокМ Кьапификация продолжаемых ипоьторных хищений//СЮ 1990 N10 Куличенко Н Н Указ соч С 153

свидетельствует о высоком уровне криминальной интенсивности поведения злоумышленника.

Продолжаемое посягательство, в принципе, явление чисто субъективного порядка, обусловленное психическими процессами, происходящими в сознании индивида при принятии криминального решения. Ведь зачастую именно этим (интенсивностью связи между актами) и определяется необходимость правовой оценки деяния как единичного или по правилам о множественности преступлений. Как писал об этом Будзинский С, действия, составляющие рассматриваемый институт, находятся в такой тесной связи, что представляются виновному как бы одним преступлением¹⁷⁵.

Проблема состоит в том, что судьи, какими бы грамотными они не были, не обладают квалификацией психолога для того, чтобы однозначно сделать вывод о наличии у индивида единого умысла на совершение неоднократных действий, заключающих в себе полный состав объективных признаков преступления В этом смысле прав Саблер В.С., ссылавшийся на известные сложности при установлении единства намерения в осуществлении многоактного деяния¹⁷⁶. Однако, представляется, что вопреки мнению ученого необходимо не ставить крест на перспективах развития рассматриваемого института, а найти приемлемый вариант разрешения сложной проблемы правоприменения

Наиболее логичный путь в такой ситуации проанализировать схожий, но более изученный уголовно-правовой феномен, правила квалификации которого уже сложились в судебной практике, а затем по аналогии выработать идентичные правила по определению степени субъективной связанности криминальных актов.

Попробуем рассмотреть вопрос об отграничении убийства от умышленного причинения вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего. Данная проблематика достаточно разработана как в науке уголовного права, так и в судебной практике, хотя порой по конкретным делам суды испытывают серьезные затруднения при установлении направленности умысла. Вполне четкие критерии разграничения составов преступлений, предусмотренных ст. 105 УК РФ и ч. 4 ст. 111 УК РФ, закреплены в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 года № 1: при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию

БудзинскийС Указ соч С 290 СабперВС Указ соч С 34

телесных повреждений, а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.

Таким образом, субъективная сторона преступления в любом случае устанавливается через его объективные признаки. Вместе с тем невозможно полностью исключить вероятность того, что при идентичных обстоятельствах объективного плана в двух криминальных ситуациях со смертельным исходом в одном случае у виновного быно намерение лишить жизни потерпевшего, а в другом - лишь нанести ему тяжкие телесные повреждения, которые по неосторожности повлекли смерть последнего. Это возможно хотя бы потому, что люди имеют неодинаковый уровень образования: и если одно лицо осведомлено о том, что определенные действия вероятнее всего приведут к смерти человека, то для менее грамотного не все так очевидно.

Следовательно, анализируемые правила квалификации деяний в какой-то степени условны и рассчитаны, во-первых, на «усредненного человека», обывателя, а во-вторых, доступны для восприятия практикующими юристами. Примеряя все изложенное к продолжаемому преступлению, приходится констатировать, что, в целом, единство намерения должно устанавливаться по объективным критериям, однако при этом следует принять как должное - суд будет оценивать поведение лица на предмет выявления единого умысла исходя из общих представлений о возможности восприятия в конкретной ситуации обычным человеком своих тождественных действий как одно целое.

Не могут исправить ситуацию и показания виновного, и от этого предостерегал Будзинский С, который ссылался на заинтересованность лица, привлекаемого к ответственности, в исходе квалификации, а значит, последний способен умышленно исказить в нужную сторону сообщаемые им сведения¹⁷⁷. Кроме того, преступник не всегда способен адекватно оценить свои поступки, не говоря уже об оценке их внутренней взаимосвязи В связи с чем показания лица, привлекаемого к уголовной ответственности, подлежат лишь учету при разрешении спорного вопроса наряду с другими доказательствами по делу.

Такой, казалось бы, не вполне правовой подход компенсируется конституционным принципом «толкования неустранимых сомнений в виновности лица в пользу обвиняемого» (ч.

” БудзинскийС Указ соч С 290-291

виновного, то есть квалификация будет зависеть от тяжести юридических /-«/

последствии, которые могут наступить при том или ином варианте

Например, если лицо совершает несколько действий, каждое из которых самостоятельно квалифицируется по ч. 1 ст. 158 УК РФ, а их оценка как продолжаемой кражи дается по и. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ, то при неустранимых сомнениях в наличии единого умысла содеянное следует квалифицировать как совокупность преступлений. При квалификации содеянного по совокупности преступлений наказание, которое может назначить суд с учетом правил, предусмотренных в ст. 69 УК РФ, ограничено тремя годами лишения свободы, тогда как кража в особо крупном размере предполагает наказание в виде лишения свободы на срок до десяти лет.

Другой пример. Допустим, лицо совершает несколько действий, каждое из которых самостоятельно оценивается по ч. 1 ст. 158 УК РФ. Оценка по правшам продолжаемого преступления так же влечет квалификацию по ч. 1 ст. 158 УК РФ. Если в этой ситуации при наличии иных признаков продолжаемого преступления имеются неустранимые сомнения в едином умысле, содеянное необходимо квалифицировать как продолжаемое преступление по ч. 1 ст. 158 УК РФ. Совокупности преступлений в таком случае не будет.

Рассматриваемая проблематика имеет и свои презумпции, носящие объективный характер. Речь идет об определенных обстоятельствах, наступление которых препятствует квалификации тождественных действий с единым умыслом как единичного преступления даже при наличии иных признаков продолжаемого деяния

Так, Будзинский С. в знаменитой работе «Начала уголовного права» сформулировал следующее положение: если после провозглашения приговора (или иного нереабилитирующего судебного решения)¹⁷⁴, в котором констатируется совершение лицом продолжаемого посягательства, виновный во исполнение того же умысла осуществляет ряд действий, аналогичных тем, за которые он уже привлечен ку гшовной ответственности (или освобожден от нее судом по нереабилитирующим основаниям), то преступное поведение лица даже с учетом признаков

ПряхинаН И , Щепельков В Ф Указ статья

Здесь необходимо внести ясность речь идет лишь о судебном решении, поскольку если виновный после вынесения Б отношении него процессуального решения должно стньт* лицом органа предварительного расследования о прекращении уголовного преследования по нереабилитирующему основанию совершит криминальные действия по возникшему ранее и уже частично реализованному умыслу, то ничто не мешает, например, прокурору, отменить постановление о прекращении дела как необоснованное, а далее в итоговом процессуальном акте предварительного расследования (обвинительном акте или заключении) все действия, независимо от того совершены ли они до или после отмененного решения, квалифицировать как единое продолжаемое деяние

продолжаемого преступления подлежит самостоятельной оценке в новом судебном акте или решении иного компетентного правоохранительного органа¹⁰.

Необходимость в существовании такого правила очевидна. С одной стороны, как мы ранее подчеркивали, наличие итогового судебного акта по продолжаемому деянию служит препятствием привлечению лица к ответственности за действия, входящие в это деяние, но которые ему не вменялись и по этой причине не нашли своего отражения в приговоре. Соответственно, если рассматривать криминальные акты виновного, совершенные им после постановления приговора, как часть единого преступления, за которое он уже осужден, то злоумышленник не только не понесет заслуженного наказание за содеянное (причем отнюдь не по вине правоохранительных органов как это было бы, если бы последние не сумели раскрыть отдельные эпизоды продолжаемого преступления, совершенные до привлечения лица к уголовной ответственности), он, по сути, получает карт-бланш на реализацию в полном объеме ранее возникшего преступного замысла. Действительно, не установишь же в качестве основания для отмены приговора совершение лицом после его (приговора) провозглашения действий, объединенных с действиями, за которые он осужден оспариваемым судебным решением, единым умыслом

С другой стороны, виновный, преступное поведение которого уже получило отрицательную оценку со стороны государства в определенном процессуальном решении, но несмотря на это продолжающий реализовывать криминальный план, по уровню запущенности сформированных антисоциальных установок соответствует (если такой уровень не выше) индивиду с глубоко укоренившейся в сознании готовностью при любом удобном случае вновь совершить преступный акт, а это, как помним, и есть главный мотив отграничения продолжаемых посягательств от повторных.

Еще одна презумпция, которую необходимо упомянуть, это совершение по единому намерению действий, составляющих объективную сторону разных, хотя и смежных составов преступлений. Классическим гримером может служить кража и последующий грабеж одного потерпевшего - даже если посягающий имеет предельно конкретизированный умысел, а также присутствуют иные признаки продолжаемого деяния, его противоправные поступки с неизбежностью будут квалифицированы как совокупность преступлений¹³¹.

БудзинскийС Указ соч С 2^o0-2^ol

Правда, н здесь встречаются исключения, о которых уже говорилось - ст ст 306 и 307 УК РФ

Единство нормы, подвергаемой нарушению отдельными действиями анализируемой категории посягательств, пожалуй, один из краеугольных камней теории продолжаемого преступления Об этом признаке как необходимом элементе всякого продолжаемого деяния писали и Таганцев Н.С., и Белогриц-Котляревский П.С.¹³², и Розин Н.Н.¹³³ Вдаваться в подробные разъяснения этого правила нет смысла - если законодатель признает определенный признак (в данном примере способ хищения - тайное или открытое изъятие имущества) критерием для разграничения двух самостоятельных преступлений, то правоприменитель, для которого закон - это аксиома, обязан, в случае если установит, что при совершении виновным нескольких в целом схожих действий появился такой признак, признать преступное поведение с возникшим элементом отдельным посягательством

При этом не стоит путать указанный случай с так называемым перерастанием умысла: к примеру, когда действия, начатые как кража, в дальнейшем переросли в открытое хищение чужого имущества. При таких обстоятельствах корыстное поведение виновного в целом оценивается как грабеж (п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 №29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»).

Отличие указанного уголовно-правового явления от совокупности преступлений, как правильно отмечает Романюк С.Н., состоит в том, что тайное хищение имущества к моменту, когда оно обнаруживается посторонним лицом, оконченным посягательством не является, напротив, при множественности деяний умысел на грабеж начинает осуществляться лишь после того, как предыдущие действия по тайному изъятию ценностей в правовом смысле считаются завершенными

Возвращаясь к сущности продолжаемого деяния, нельзя не согласиться с Незнамовой З.А. и Становским М.И., которые подчеркивали, указанный вид преступлений не искусственно созданная законодательная конструкция, а социально-правовое явление со специфической формой поведения субъекта¹³⁵. Эта специфика проявляется в многократном посягательстве на единый объект уголовно-правовой охраны. С другой стороны, в основе таких множественных актов поведения лежит устойчивая психологическая связь. Следовательно, в обобщенном виде можно говорить о преступлениях исследуемой категории как о

Бепогрнц-КотпяреБскнй П С Указ сочС171

Розин Н Н Конспект лекций по уголОБнону праву М , 1904 С 29S РонанюкСН Указ соч С 20

СтаноБскийМ И Указ статья , Незнамоьа ЗА Указ соч С 1S7.

единичных деяниях, шатающихся из системы действий, связанных между собой субъективными и объективными признаками.

Таким образом, на сущностном уровне продолжаемое преступление зиждется на трех уровнях связи: объективной, субъективной и взаимосвязи первых двух общностей.

Объективная связь между отдельными деяниями может проявляться по- разному. Это, с одной стороны, общий признак, который характерен для явления в целом, а с другой - проявляться он может применительно к различным видам престугшений неодинаково. Так, для продолжаемых краж объективная связь усматривается в том, что они совершаются из одного источника. Для мошенничества в виде финансовых пирамид характерно причинение вреда в результате единожды запущенного механизма, и именно этим обстоятельством объективно связаны отдельно взятые эпизоды мошенничества. Имеет место продолжаемое получение взятки, если деньги передаются в несколько приемов за один и тот же акт служебного поведения должностного лица, что и предопределяет объективную связь между отдельными актами получения взятки. Исчергтываюигий перечень проявлений подобной связи дать проблематично, поскольку содержательно каждый вид престугшений весьма серьезно отличается от других¹³⁶.

Квинтэссенцией субъективной связи является единый умысел, обушавлшающий восприятие виновным содеянного одним целым.

Интерес представляет взаимообусловленность объективной и субъективной связи в подобного рода посягательствах, которая является проявлением одного из законов диалектики: единства и борьбы противоположностей. С одной стороны, как мы ранее уже отмечали, чем однородные поступки более ассоциированы объективными признаками деяния, тем меньшая степень субъективной связи требуется для признания преступления продолжаемым, и наоборот.

С другой стороны, качественная и количественная характеристики объективной связи в продолжаемом посягательстве предопределяют уровень субъективной общности указанного единичного деяния: объективные признаки, отражаясь в сознании индивида, закрепляют единство умысла.

Взаимодействие объективной и субъективной сторон посягательства в позитивном плане в целом ясно и непротиворечиво. Но в правовой действительности правоприменитель может столкнуться с ситуацией рассогласованности названных элементов. Речь идет о случаях, когда либо при

ПряхинаН И , Щепелькоь В Ф Указ статья

единстве субъективной стороны объективные признаки свидетельствуют о множественности посягательств, либо объективный элемент указывает на единичность содеянного, в то время как направленность умысла не характеризуется единством. В целом такие казусы подлежат разрешению в пользу субъективной стороны преступления.

Это вполне оправданное практическое решение: очевидно, что восприятие лицом системы своих действий единым целым основывается на едином умысле, а значит, на него, прежде всего, и должен ориентироваться квалификатор при правовой оценке соответствующего посягательства. Иные признаки, как объективного, так и субъективного характера, выступают лишь индикаторами «ключа», но сами по себе не определяют единичность (множественность) содеянного, разумеется, за исключением, так называемых презумпций множественности (приговор и смежный состав преступления). Еще более категорично высказывался Фон-Резон А., по мнению которого, единое намерение есть единственный признак, посредством которого с достоверностью можно в каждом конкретном случае решить, имеется ли при наличности нескольких действий, представляющих каждое полный состав одного и того же преступления, одно или несколько посягательств¹³⁷.

В итоге, детализируя сущность продолжаемого преступления, можно определить ее следующим образом: единство объективной и субъективной взаимосвязи признаков продолжаемого деяния, свойства которой обуславливают восприятие индивидом совершаемых им актов действия или бездействия как единого целого (единый умысел), что влечет квалификацию содеянного в качестве единичного преступления

Сущность феномена предопределяет и его дефилирование, то есть процесса закрепления сущностных признаков определяемого понятая в дефиниции¹³⁵. При этом необходимо понимать, что конструируемое определение должно быть как можно более четким, понятным и лаконичным, поскольку им будут оперировать не только и не столько теоретики, сколько юристы-практики, которым необходимо использовать правовой институт в своей повседневной правоприменительной деятельности.

Попытки дать адекватное определение исследуемому явлению стали предприниматься российскими правоведами достаточно давно - на рубеже 19 и 20 веков. Например, Розни Н.Н. разумел под продолжаемыми преступлениями

^ЛФон-РезонА Указ статья С 23

Власенко НА Судебные правовые дефиниции природа, функции, основания деления и видві // Журнал российского права 2009 №12

случаи, когда лицо осуществляет многократное, последовательное во времени нарушение одной и той же нормы, дающее каждый раз полный наказуемый состав, притом такой, который по своим существенным юридическим чертам - субъективным и объективным - является каждый раз вполне однородным¹⁷⁴.

Будзннский С. определял продолжаемое преступление как несколько деяний, имеющее каждое характер самостоятельного преступления, находятся между собой в такой тесной связи, что представляются как бы одним

(ОП

преступлением .

По мнению Белогрнц-Котляревского П.С., указанный вид посягательств представляет собой такое правонарушение, которое состоит из целого ряда преступных деяний, разделенных известными промежутками времени, из коих каждое образует полный состав преступления, но которые все вместе

191

представляют одно целое .

Достаточно продуманным является определение, предложенное Фон- Резоном А.: продолжаемое преступление - это ряд противозаконных действий, из которых каждое представляет собой полный состав преступления, при этом такие действия являются поступательным выполнением одного намерения

Наконец, Познышев СВ. считал продолжаемыми такие преступления, объектом которых является собирательное целое, причем отдельные акты преступной деятельности направляются то на те, то на другие элементы этого составного объекта¹⁹³.

По нашему мнению, общим недостатком приведенных дефиниций является их односторонность: внимание акцентируется лишь на объективной взаимосвязи действий, которые заключают в себе состав одного и того же посягательства - признак, безусловно, важный, но не ключевой (а иногда и не требующийся, если вспомнить про мелкие хищения). Вместе с тем просматривается намерение авторов подчеркнуть единство совершенных действий, но без четкого определения, что же связывает систему актов в одно целое. Данное замечание, впрочем, не касается идеи Фон-Резона А., который высказался об объединяющем свойстве намерения. А в последнем определении (под авторством Познышева СВ.) очевидно использован казуистичный подход, поскольку такой дефиниции соответствуют лишь продолжаемые хищения

РозинН Н Указ соч С 29S

БудзннскнйС Указ соч С 290

Бепогрнц-КотпяреБскнй П С Указ сочС171 Фон-РезонА Указ статья С 1S Познышеь С В Указ соч С 63S

Несмотря на указанные изъяны, в целом, русские криминалисты дореволюционной эпохи сумели обозначить определенные подходы к пониманию сути анализируемого института; в дальнейшем советские ученые, развивая теорию продолжаемого преступления, во многом опирались на фундамент, заложенный в предыдущую эпоху развития правовой мысли (что по понятным причинам не афишировалось).

Так, Майков В.П. предложил следующее определение: продолжаемыми являются преступления, которые слагаются из ряда однородных, объединенных единством вины действий, каждое из которых не носит характера самостоятельного преступления, а является этапом, приемом, продолжением одного и того же преступного деяния¹⁹⁴.

В приведенной дефиниции указывается на единство вины как фактор, связывающий однородные акты поведения, что, естественно, является положительным моментом, однако ссыпка при описании признаков единичного посягательства на то, что каждое действие выступает продолжением преступного деяния, на наш взгляд, излишня, поскольку этот критерий достаточно абстрактен, размыт, в связи с чем правоприменитель не сможет на его основе разграничить продолжаемые и повторные преступления.

Развил мысль своего наставника Ораздурдыев А.М., определивший продолжаемые деяния как преступления, складывающиеся из двух и более юридически однородных общественно опасных посягательств (действий или бездействий) на одно и то же общественное отношение, совершенных одним и тем же способом и представляющим собой продолжение одного и того же преступного деяния ввиду наличия единой устойчивой и непрерывной формы

195

вины .

Как видим, правовед поправил Малкова В.П., указав на то, что действия являются продолжением единого посягательства именно ввиду связанности между собой единством вины. Однако, представляется, что и эта дефиниция не лишена недостатков: по причинам, изложенным выше, ошибочным выглядит отнесение единого способа к сущностным признакам рассматриваемого феномена. Кроме того, непонятно, с какой целью упоминать применительно к действиям (бездействиям) термин общественно опасный, который характеризует лишь преступные деяния¹⁹⁶, в то время как сам Ораздурдыев А.М. не отрицает

^и Хабибуплин М, Манков В У каз статья Кстати, сказать, эта дефиниция доьольно отчетливо перекликается с определением Фон-Резона, что еще раз подчеркивает определенную преемственность правовой мысли ¹⁵⁵ Ораздурдыев А М Указ соч С 116

^К! Комментарий к Уголовному кодексу РФ / под ред А II Рарога С 22

возможности образовывать продолжаемые посягательства посредством совершения лишь делинквентных поступков.

Довольно лаконично определение, сформулированное Кузнецовой Н.Ф. По ее мнению, продолжаемыми следуют считать такие преступления, которые складываются из тождественных преступных действий (актов бездействия), имеют общую цель, охватываются единым умыслом и составляют в целом одно преступление¹⁹⁷. Полагаем, что в дефиниции, предложенной автором, имеются определенные неувязки.

Во-первых, вопрос вызывает понятие тождественных действий - по нашему мнению и о чем изложено ранее, двух совершенно идентичных друг другу актов поведения не бывает. Во-вторых, криминалист не приняла во внимание неосторожные продолжаемые деяния. Даже если допустить, что дефинируется умышленное посягательство, то неоправданно сужаются его рамки указанием на цель как обязательный признак преступления. Наконец, не согласимся с заключительной частью определения, в которой в качестве признака приводится суждение о том, что действия составляют одно преступление: не единичность деяния является критерием продолжаемого престугшения, наоборот, признаки этого сложного посягательства определяют его единичный характер.

По тем же причинам позволим себе не согласиться и со Становским М.И., который продолжаемыми признавал престугшения, слагаемые из неоднократных, объединенных единством вины и цели, тождественных действий, представляющих отдельные акты единой деятельности лица, направленной на один и тот же непосредственный объект либо предмет посягательства для достижения общего результата¹⁹³. Те же спорные тождественность и цель. Правовед, указав на единство виньг, объединяющее действия в одно целое, вроде как пытался вспомнить и про вторую разновидность продолжаемых деяний - неосторожные престугшения, но и в таком случае возникает вопрос, для чего указывать в определении на единую цель действий, если указанный признак субъективной стороны не может характеризовать неосторожные акты поведения.

Думается, определению Романюка С.Н. не достает стройности в предлагаемой системе признаков: продолжаемое преступление - это сложное единичное преступление, совершаемое с прямым исключительно конкретизированным или иеконкретизированным умыслом, складывающееся из двух или более преступных или непреступных тождественных или однородных

^ЛКузнецоваНФ Указ соч С 37 * СтаноБскнйМ И Указ статья

актов, имеющих перерывы во времени и причиняющих единый ущерб, которое считается оконченным при конкретизированном умысле на стадии наступления желаемых последствий, при неконкретизировэнном - на любой стадии с момента причинения уголовно значимого ущерба¹⁹⁹.

Автор, например, ссылается на прямой исключительно конкретизированный или неконкретизиров энный умысел. Однако при избранном основании деления умысла нэ виды иных, помимо конкретизированного или неконкретизиров энного, его рэзновидностей не имеется. Дэлее Ромэнюк С.Н. в кэчестве признака действий указывает одновременно их тождественность и однородность, однэко последнее понятие по объему шире первого, в связи с чем стоило бы офэничиться указанием лишь нэ однородность эктов. В дефиниции приводится: «действия, шагающие продолжаемые посягательства, могут носить как преступный, тэк и непрестуттный хэрэктер». Соглэсимся с этим, только какую смысловую нэ грузку несет это укэзэние: горэздо продуктивнее было бы конкретизировать, что понимэется под непреступнымн действиями - любые поступки, в том числе и правомерные, или все-тэки тэковые должны нэрушэть норму права.

Ссылкэ нэ момент окончания посягательства при том или ином виде умысла, по нашему мнению, не должна включэтъся в определение, которое закрепляет лишь сущностные признаки понятая. Нэ конец, мы в корне не соглэсны с мнением о возможности совершения продолжаемого деяния лишь с прямым умыслом, о чем было сказано при хэрэктеристике субъективной стороны указанной разн обидно era преступлений.

Вызывает любопытство предложение нэ этот счет Предеинэ П.Ю., который под продолжаемым преступлением понимает общественно опэсное деяние, предусмотренное статьей или частью стэтьи Особенной части уголовного зэконэ, состоящее в совершении двух или более аналогичных действий (бездействия) ^{20 0} .

С одной стороны, непонятно, по какой причине эвтор в своей дефиниции игнорирует признаки субъективной стороны деяния, ведь именно они, выступая носителями сущности исследуемого феноменэ, предопределяют связанность действий индивида в одно посягательство. При этом нельзя не отметить удэчное использование терминэ "энэлогачный" при хэрэктеристике действий, поскольку д энный предикат весьмэ точно перед зет степень рэвенствэ входящих в продолжаемое преступление поведенческих эктов, подчеркивая их сходство лишь

РоманюкСН Указ соч С 16-17 ∏p еденнПЮ Указ соч С 111

в существенных признаках. Тем самым предельно упрощается восприятие правоприменителем существа рассматриваемого понятая.

Итак, с учетом изложенного попьпаемся сформулировать свое определение исследуемого явления, лишенное проанализированных выше недостатков: продолжаемое преступление представляет собой единичное преступное деяние, складывающееся из нескольких (двух и более) имеющих тождественную социальную сущность (аналогичных) противоправных действий (бездействий), объединенных единым умыслом (умышленное продолжаемое преступление) или единой ошибкой восприятия (неосторожное продолжаемое преступление).

Основным достоинством предложенного определения является использование в нем лишь тех признаков состава уголовно наказуемого деяния, без наличия которых невозможно квалифицировать посягательство как продолжаемое, дефиниция не перегружена ненужными подробностями, не имеющими сущностного значения (как-то, перерыв во времени). Отсутствует ссылка на единый объект посягательства, однако тождественная социальная сущность (аналогичность) актов подразумевает единство общественных отношений, которым причиняется вред продолжаемым преступлением, кроме того, выбранный вариант более удачен и в связи с тем, что нет необходимости уточнять, о каком из разновидностей объекта (непосредственный, видовой или родовой) идет речь. В определении особо отражены и признаки неосторожных продолжаемых преступлений, причем носящие не абстрактный характер (единство вины): из субъективной стороны (по аналогии с умышленными посягательствами) состава выделен тот элемент, который является критерием, связывающим множество действий (бездействий) в одно целое - единая ошибка восприятия. Предложенная дефиниция не ограничивает рамки продолжаемых преступлений какой-либо разновидностью умысла (прямым, косвенным, конкретизированным, неконкре газированным), допускается возможность существования продолжаемых деяний как с формальным, так и с материальным составом.

Если рассуждать о необходимости закрепления определения в законе и о его месте в нем, хочется высказать следующую позицию. По нашему мнению, выделять в уголовном законе целую главу под продолжаемое преступление ввиду принципа экономии нормативного материала нецелесообразно. Российский Уголовный кодекс содержит норму о множественности деяний, закрепленную в статье 17, поименованную как «Совокупность преступлений». В части 3 указанной статьи имеется положение о разграничении единичных и

множественных посягательств применительно к правилам конкуренции общей и специальной нормы. При этом данное размежевание осуществляется не путем дефилирования понятия конкуренции уголовно-правовых норм и их правил (это оставлено на откуп теории), а посредством так называемой «отрицательной» дефиниции, когда указываются на обстоятельства, препятствующие возникновению определенных правовых последствий (в данном случае не образуется совокупность преступлений). Такое законодательное решение является довольно удачным, поскольку уголовный закон, предусматривая то или иное правило, не загромождается не свойственными ему теоретическими изысканиями и нюансами.

Представляется, что аналогичный вариант (через «отрицательное» правотворчество) следует избрать и дня закрепления нормы о продолжаемом преступлении. Можно, например, дополнить статью 17 Кодекса частью 4 следующего содержания: «Если два и более аналогичных противоправных действия (бездействия) совершены с единым умыслом (умышленное продолжаемое преступление) или при единой ошибке восприятия (неосторожное продолжаемое преступление), совокупность преступлений отсутствует, и уголовная ответственность наступает по норме о преступлении, признаки состава которого имеются в каждом из действий (бездействий). В случае, если какое-либо из действий (бездействий) продолжаемого преступления содержит дополнительный (по сравнению с иными актами) признак состава преступления, предусмотренный статьей (частью статьи) Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание, то все уголовно наказуемое деяние квалифицируется по статье (части статьи) с соответствующим отягчающим обстоятельством».

Цель сформулированной нормы - дать правоприменителю нормативное основание для квалификации объединенных единым умыслом поступков единичным преступлением, а также нескольких непрестуттных действий с аналогичными характеристиками, в совокупности генерирующих признаки состава преступления, как уголовно наказуемого посягательства. Остальные признаки, правила квалификации (за исключением ключевого правила о преду смотренно ста отдельных действий единичного деяния более квалифицированным составом) и саму дефиницию продолжаемого преступления

правильнее было бы отразить с учетом значимости и сложности вопроса в отдельном Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации²⁰¹.

См. Приложение 1