Противоправность акта как признак продолжаемого преступления
Перейдем к анализу следующего из обозначенных Пленумом Верховного Суда СССР признаков продолжаемого преступления В Постановлении от 04.03.1929 подчеркивается, что продолжаемое преступление может состоять лишь из преступных действий.
По сути, на правоприменительном уровне произошло закрепление признака, который считался само собой разумеющимся Криминалисты предыдущей эпохи вводили его в определение продолжаемого посягательства без особого обоснования. Будзинский С, например, указывал, что каждое действие, слагающее продолжаемое деяние, должно иметь характер самостоятельного преступления17. Такого же мнение придерживался и Белогриц- Котляревский П.С.13Как будто бы логично, что совершить уголовно наказуемое деяние путем, к примеру, административных правонарушений невозможно. Но необходимо посмотреть на эту ситуацию сквозь призму современных реалий: удачливый программист, получивший доступ к распоряжению счетами вкладчиков одного из ведущих западных банков, придумал следующую, казалось бы, беспроигрышную схему - он снял со счета каждого из более миллиона их владельцев не больше 1 доллара США. Никто из обманутых клиентов банка даже не заметил хищения - столь незначительны были снятые с каждого из вкладов денежные средства, однако в совокупности они сделали из злоумышленника миллионера (хоть и ненадолго - служба безопасности банка, а затем и правоохранительные органы быстро разоблачили аферу).
Итак, программист совершил продолжаемую кражу имущества владельцев счетов в банке, поскольку его действия по изъятию денег были идентичными и направлены к общей цели. Однако взятое в отдельности неправомерное действие в отношении каждого из вкладчиков не является преступным (по отечественному законодательству) хотя бы потому, что подпадает под признаки мелкого хищения
” Будзинскш С Начала уголовного права Варшава, 1S70 С 290
” Белогриц-КотляревскийП С Очерки курса русского уголовного права Киев,1Е9б С 171
(сумма похищенного не превышает 1000 рублей), предполагающего наступление лишь административной ответственности, а то и вовсе не влечет юридической ответственности в силу своей малозначительности.
То есть соверши злоумышленник лишь одно или несколько аналогичных посягательств на счета клиентов кредитного учреждения, он в худшем случае был бы привлечен к административной ответственности за свое деяние.
Таким образом, в данном примере продолжаемое преступление складывается из ряда неправомерных действий, ни одно из которых в отдельности преступным не является, но в совокупности представляют собой уголовно наказуемое деяние. Здесь как никогда проявляется один из законов диалектики о переходе количества в качество[19], поскольку до определенного момента противоправные действия программиста по изъятию денежных средств не образуют состав преступления, но как только с осуществлением очередного хищения общая сумма украденного превысила 1000 рублей, виновный подлежит уголовной ответственности.
Из описанного однозначно следует вывод, что действия, составляющие продолжаемое деяние, могут носить смешанный характер, то есть часть из них являться преступными, другие акты поведения влечь ответственность иного правового характера (гражданско-правового, административного,
дисциплинарно го).
Все вышесказанное свидетельствует, что составляющие продолжаемое преступления действия должны нарушать норму одной из отраслей права, другими словами, обладать свойством противоправности, преступность же действия не является конститутивным признаком продолжаемого деяния
В целом аналогичную позицию высказал и Козлов А.П., однако он искусственно усложнил вопрос, указав, что с точки зрения «чистой теории» тождественные действия, являющиеся непреступными, но совершаемым! в совокупности с другими криминальными актами с единой целью, должны быть выведены за пределы продолжаемого преступления, поскольку такие действия в соответствии с законом уголовной ответственности влечь не могут. А затем в целях его разрешения ввел в теорию уголовного права понятие «частичное криминальное продолжаемое преступление», которое и является основанием для признания в действиях злоумышленника единичного преступления3\'.
Однако, на наш взгляд, в рассуждениях автора имеются определенные просчеты.
Во-первых, Козлов А.П. упоминает лишь случаи, когда в продолжаемом преступлении присутствуют одновременно преступные и непреступные акты, но в приведенном нами примере - ни одно из действий программиста в отдельности не носило криминального характера, между тем в своей совокупности они составляли запрещенное уголовным законом деяние (по терминологии правоведа, «абсолютно не криминальное продолжаемое преступление»). Но основная загвоздка состоит в том, что анализируемый вид деяний стал рассматриваться не как единое целое (что в общем-то аксиоматично), а как совокупность отдельных поступков индивида, каждый из которых может влечь самостоятельный вид правовой ответственности. Но в том-то и дело, что совокупность неправомерных актов становится продолжаемым посягательством только тогда, когда каждый из них утрачивает известную степень самостоятельности именно с точки зрения уголовного закона, в связи с чем система действий, составляющих единое преступление, влечет один единственный вид юридической ответственности -уголовную репрессию.Изложенное свидетельствует, что попытки автора обосновать возможность вхождения некриминальных актов в исследуемый вид единичных сложных деяний привели к выстраиванию не совсем корректной теоретической модели.