Продолжаемые преступления, сопряженные с посягательством на половую свободу и половую неприкосновенность

Неоднократность вступления в половой акт с потерпевшей в ходе изнасилования является довольно распространенной формой преступного поведения злоумышленника.

Соответственно, у правоприменителя резонно возникает вопрос, как в таких случаях оценивать содеянное виновным: совершено ли им одно преступление или совокупность оных .

²⁷¹ К примеру, определение Судебной коллегии по угопоБньт* делам Верховного Суда РФ от 1S 11 2010 №39-010- 17СП [Электронный ресурс] Доступ из справ -правовой системы "Консультант Плюс»

²⁷⁵ Бюллетень Верховного Суда РФ 2012 №9 С 42 Д 1

²⁷⁶ Как оказалось, лишь на время и 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ X? 24 от 09 07 2013 ••£> судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» вернул все накрути своя - анализируемая криминальная ситуация должна оцениваться как оконченное посягательство

Есть мнение, что по указанной категории дел продолжаемых преступлений не может бьпь априори

содержится в одном из разъяснений Пленума Верховного Суда России: в тех случаях, когда несколько изнасилований либо несколько насильственных действий сексуального характера были совершены в течение непродолжительного времени в отношении одного н того же потерпевшего лица н обстоятельства их совершения свидетельствовали о едином умысле виновного на совершение указанных тождественных действий, содеянное следует рассматривать как единое продолжаемое преступление, подлежащее квалификации по соответствующим частям статьи 131 или статьи 132 УК РФ^{2 73} .

Казалось бы, все предельно ясно™, Пленум предлагает квалифицировать деяние единым продолжаемым посягательством, если несколько актов совокупления происходят при реализации единого замысла на изнасилование. Однако в приведенном соображении и обнаруживаются первые неувязки при построении Верховным Судом логической цепочки.

действительности нескольких посягательств, то невозможно допускать, что их множественность одновременно является еще и единичностью.

В итоге какие противоправные действия подпадают под признаки продолжаемого изнасилования осталось неясным.

Стоит отметить, что указанный акт судебного толкования является единственным документом подобного рода, в котором обстоятельства времени специально оговорены при характеристике продолжаемого деяния. С одной стороны, данный факт является положительным примером реализации Верховным Судом конституционных полномочий по разъяснению правил применения действующего законодательства, поскольку предпринята попытка более детально очертить свойства исследуемого института применительно к насильственным половым преступлениям.

Фаргиев II Заметки к проекту Постановления Пленума Верховного Суда РФ ”О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой ев об оды личности” //Уголовное право 2014 №5

П 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 04 12 2014 N 16 ”О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности” [Электронный ресурс] Доступ из справ -правовой системы ••Консультант Плюс»

Видимо, именно по этой причине затронутая в настоящей главе проблема предметом серьезного научного осмысления не стала

^:о Кириллов В И , Старченко А А Логика. М , 1992 С 51

В то же время вызывает сожаление решение органа судейского сообщества придать временному континууму роль самостоятельного (наряду с единым умыслом) признака при определении продолжаемого характера посягательства.

В настоящем исследовании неоднократно подчеркивалось с приведением соответствующего обоснования, что в основе анализируемого правового феномена лежит единство преступного намерения, которое, в свою очередь, может определяться посредством установления других объективных и субъективных признаков состава преступления, в том числе и обстоятельств времени.

В этом и заключается основная сложность: одно дело, когда необходимо определить величину интервалов применительно к единству субъективной стороны содеянного (по иным составам преступления правоприменительная практика следует именной такой логике) - в этом случае эти интервалы можно сопоставить с другими признаками преступления, свидетельствующими (или не свидетельствующими) о едином умысле, и в итоге на основе такого соотношения сделать вывод о его наличии (отсутствии).

Совершенно иной подход к той же самой проблеме требуется, когда промежутки времени между сексуальными контактами рассматриваются в качестве самостоятельного условия квалификации содеянного одним преступлением. Если анализировать данные обстоятельства абстрактно, в отрыве от других признаков, то дилемма практически неразрешима: непродолжительное время касательно прерывания полового акта - это сколько: 15 минут, 1 час, 6 часов.

Ответ на вопрос очевиден длительность периода времени определяется каждый раз самостоятельно - применительно к конкретным обстоятельствам дела, но тогда мы возвращаемся на исходные позиции необходимо соотносить временные интервалы с другими характеристиками посягательства, которые служат индикаторами общности намерения, а в этом случае теряется смысл выделения правоприменителем именно двух критериев продолжаемого изнасилования: умысла и времени.

И все-таки рациональное зерно в судебном разъяснении усматривается: именно в случае с половыми посягательствами обстоятельствам времени отводится первостепенная роль как признаку преступления, непосредственно указывающему на единство умысла.

В свете сказанного понятно стремление Верховного Суда особо выделить временной континуум среди иных характеристик продолжаемого изнасилования, только вот текстуальную форму, в которую обличена эта попытка, по вышеназванным причинам нельзя признать удачной. Более приемлемым вариантом могло бы стать придание единому умыслу статуса единственного критерия продолжаемого деяния, при этом предписывалось бы устанавливать его на основании совокупности признаков и, в первую очередь, обращать внимание на продолжительность перерывов между половыми контактами.

И все же в чем существо единого умысла при изнасиловании, ведь временной интервал является лишь его индикатором, но отнюдь не наполняет содержание данной психолого-юридической категории?

Конечно, можно подойти к вопросу просто и считать количество совершенных преступлений по числу "сексуальных проникновений" (термин, используемый некоторыми европейскими законодателями для характеристики содержания полового акта как сексуального действия, иначе, введение полового члена мужчины в женские гениталии²³²). В обоснование такого подхода можно сослаться на восприятие потерпевшей совершаемых в отношении нее действий, ведь физическая боль и (или) нравственные переживания сопровождают каждое насильственное половое сношение, для жертвы сексуального насилия не имеет значение, связаны ли акты совокупления общим намерением виновного.

Михайленко И , Сипаев С О продолжаемых преступлениях против половой неприкосновенности и поповой свободы//Уголовное право 2014 №5

Комментарий к Уголовному кодексу РФ / под ред А II Рарога С 214

рассуждая в таком русле, мы вынуждены будем признать и совокупность посягательств, предусмотренных ст. 116 УК РФ, в действиях лица, который несколько раз ударил противника (причем количество эпизодов будет равно числу ударов, поскольку каждый из них причиняет потерпевшему боль как физического, так и морального плана), что является юридическим нонсенсом.

Количество ударов, как впрочем, и количество половых контактов, при единстве субъективной стороны деяния, несомненно, должно отражаться на мере ответственности, но не посредством вменения множественности преступлений, а путем учета степени общественной опасности содеянного, которая тем выше, чем большее количество противоправных действий осуществлено.

Тем более указанный критерий разграничения единичных и множественных преступлений неприменим к таким деяниям, предусмотренным ст. 132 УК РФ, объективная сторона которых выполняется без сексуального проникновения В противном случае, учитывая единую природу половых посягательств, пришлось бы квалифицировать преступное поведение индивида, подсчитывая количество "сексуальных прикосновений", каждое из которых может представлять собой оконченный состав насильственных действий сексуального характера.

Среди юристов-практиков распространено мнение о возможности рассматривать очередной половой контакт самостоятельным преступлением в том случае, если перерыв между актами сношения предполагал наличие у потерпевшей возможности сообщить о совершаемых в отношении нее противоправных действиях правоохранительным органам. Речь идет о так называемом критерии физического контроля: согласно высказанной точки зрения, изнасилование продолжается, пока жертва находится в обладании виновного. Выход женщины из-под власти насильника даже на непродолжительное время означает завершенность полового посягательства²³³ .

Мысль заслуживает внимания, и мы к ней еще вернемся, однако уже на данном этапе исследования можно констатировать некоторую неполноту представленной теории: анализ способов совершения преступлений,

предусмотренных ст. ст. 131, 132 УК РФ, вскрывает следующую ее уязвимость: дело в том, что об информировании (вернее о возможности такового) правоохранительных органов о совершаемом деликте как о некоем водоразделе в сознании преступника между актами посягательства всерьез можно рассуждать только при применении насилия (физического или психического) как средства

Залов АФ Проблемы квалификации продолжаемых изнасилований // Юридическая наука и правоохранительная практика 2014 N 1 (27)

преодоления сопротивления потерпевшей. Если виновный использовал беспомощное состояние жертвы, особенно в случае, когда последняя в силу различных причин не осознавала фактический характер осуществляемых в отношении нее действий, злоумышленник прекрасно понимает, что женщина не воспринимала посягательство в качестве преступного и, следовательно, не будет обращаться за помощью. При таком раскладе выход потерпевшей из-под физического контроля виновного является не более чем формальностью, ничего не значащей для обоих, а потому не способной разбить умысел индивида.

Таким образом, используя критерий контроля в описанной интерпретации как универсальное мерило единства умысла, мы невольно дискриминируем потерпевшую, например, по возрастному признаку, ведь на практике совершение нескольких актов насильственного сношения при одинаковых обстоятельствах в отношении взрослой женщины требовало бы квалификации по совокупности преступлений, в отношении же малолетней - оценивалось бы судом продолжаемым изнасилованием, что, очевидно, нельзя было бы признать обоснованным и справедливым правоприменением.

Калину с О.С. отмечает (что, в принципе, общепризнанно), объективная сторона изнасилования, совершенного в форме насильственного полового акта, имеет сложную структуру, так как состоит из двух обязательных действий: физического или психического насилия и полового сношения²³⁴ . Причем первое из них является способом совершения преступления, тогда как второе выступает актом объективирования человеческой воли, составляющим существо рассматриваемого деяния Применение насилия с намерением вступить в сексуальный контакт есть покушение на преступление; полное же выполнение объективной стороны и последующее периодическое исчезновение из неправомерной деятельности виновного признака акта совокупления (иными словами, насилие применяется вне рамок интимной близости) отнюдь не означает окончание преступного деяния несмотря на неполноту состава посягательства в конкретный момент времени - иное толкование закона привело бы к необходимости дополнительно квалифицировать содеянное как посягательство на здоровье или телесную неприкосновенность потерпевшей. Посягательство может рассматриваться как завершенное лишь при полном окончании всех действий, составляющих его объективную сторону.

Если же не прерывается половое сношение (даже в случае окончания насилия) нельзя говорить даже и о завершенности преступного действия (не то

Капинус О С Ответственность за нзнаснлованне по УК стран ближнего и дальнего зарубежья //Букв ОБ ед 200S

что об окончании деяния) в смысле элемента, составляющего продолжаемое преступление, поскольку действием в уголовно-правовом смысле является генитальный контакт в целом, а не отдельные телодвижения насильника.

А поскольку одним из основополагающих признаков исследуемого института является неоднократность действий, то рассматриваемая ситуация никак не может быть квалифицирована продолжаемым деянием: система телодвижений злоумышленника при совокуплении с жертвой представляет собой органическое единство, являющееся единым и неделимым актом поведения (по терминологии Козлова А.П., одномоментное деяние, которое характеризуется кратковременным при незначительной пространственной динамике однохарактерным системно-поступательным поведением²³⁵ ), и в качестве такового сама способна выступить звеном в цепи продолжаемого посягательства.

Указанное умозаключение означает, что непрерывное осуществление сексуального контакта по своему существу вопреки современному судебному толкованию²³⁶ не является продолжаемым деянием, в связи с чем анализировать такие криминальные ситуации на предмет наличия в них признаков рассматриваемого феномена особого смыла нет: они априори должны оцениваться как одно преступление. Выходит, к продолжаемым, в собственном смысле слова, можно относить лишь те деяния, в рамках которых между половыми актами имел место перерыв.

Аналогичный вывод неприменим к насилию как к действию, составляющему объективную сторону деяния, предусмотренного ст. 131 УК РФ, поскольку оно (насилие) является способом посягательства, а требование неоднократности предъявляется к действию - существу преступления, в данном случае - к половому сношению.

Тогда, может быть, насилие и является тем связующим элементом, придающим неоднократным половым актам характер продолжаемого деяния?

Рассмотрим один пример из судебной практики. В студенческом общежитии №3 была изнасилована П. при следующих обстоятельствах: П. со своими подругами училась на первом курсе и проживала в комнате №501. В один из вечеров её с подругами пригласили на день рождение Бобров в ком. №527. В комнате собралось много людей, и все распивали спиртные напитки. Далее гости

Козлов А П , Севастьянов А П Указ соч С 17-1S

Сложившемуся, по всей видимости, в связи с формулировкой и S предыдущего ППВС РФ от 15 06 2004 (действовавшего более 10 лет) по уголовньт* делам о преступлениях, предусмотренных ст ст 131 и 132 УК РФ, о том, что к продопжаемьлт! преступлениям относятся и случаи, когда в ходе сексуального посягательства половой акт не прерынается

постепенно стали расходиться В комнате осталась П., Бобров н двое его друзей: Сидоров н Князев. Бобров начал приставать к П. Она оттолкнула его н собралась уходить, но Сидоров н Князев насильно её удержали, заломили руки за спину и толкнули на кровать, угрожали убить. Потом изнасиловали её по очереди. После этого отпустили П. домой, но предупредили, что если она кому-нибудь расскажет или заявит в милицию, то убьют её. В течение 2-х месяцев после происшедшего периодически они приходили к П. в комнату или приводили к себе, где совершали с ней половой акт. Соседки по комнате замечали, что П. возвращалась из комнаты Боброва в подавленном состоянии, плакала, на вопросы не отвечала. Вскоре после того П. сказала соседкам, что идёт в комнату к Боброву, н если через час её не будет, то они должны вызвать милицию. Соседки были обеспокоены и через час, как просила П., вызвали милицию. Оперативники ворвались в комнату Боброва во время группового изнасилования П²³⁷ .

Суд квалифицировал действия виновных как изнасилование по признаку неоднократности - по нынешнему уголовному закону в действиях злоумышленников суд усмотрел бы совокупность преступлений, предусмотренных ст. 131 УК РФ.

Что в этом, казалось бы, в этом обычном правовом казусе привлекло наше внимание?

Интерес представляет следующий момент: по мысли правоприменителя, Бобров с сообщниками, на протяжении двух месяцев насилуя потерпевшую, совершили множество самостоятельных посягательств на ее половую свободу - учитывая, что между насильственными половыми сношениями перерыв составлял не менее суток, в общем-то вполне логичное юридическое умозаключение.

Вместе с тем из обстоятельств дела видно, что при первом изнасиловании осужденные, преодолевая сопротивление потерпевшей, применили в отношении нее физическую силу, а также высказывали угрозы, в том числе и убийством. При совершении последующих преступных деяний в отношении П. последняя, осознавая, что силы не равны, перестала оказывать нападавшим какое-либо сопротивление. В результате злоумышленники вступали в половой контакт с жертвой, фактически не применяя насилия. Беспомощным состояние студентки по вполне понятным причинам также не назовешь.

Очевидно, что виновные занимались сексом с потерпевшей вопреки ее воле и согласию, что н составляет существо изнасилования, однако закон есть закон: при избранной судом квалификации в действиях Боброва, Сидорова и Князева

” Архив Благовещенского районного | ^ЛдаРесггублиЕиБаип:ортостанза1999 г У головное дело№ 3-12111999

при последующих посягательствах на П. отсутствует состав преступления, поскольку насилие, составляющее неотъемлемую часть объективной стороны рассматриваемого деяния, ими не использовалось.

А вот оцени суд противоправное поведение осужденных продолжаемым преступлением, и проблема бы даже и не возникла: насилие в деяние применялось, при этом диспозиция соответствующей статьи Особенной части УК России не предусматривает необходимость использовать физическое воздействие при каждом акте совокупления, если в целом это единое деяние, значит, в действиях насильников содержится полный состав престутшения.

При ином мнении, можно дойти до абсурда: для того чтобы хищение всех ценностей с применением насилия, опасного для здоровья, полностью входило в объективную сторону разбоя, от виновного требовалось бы при каждом изъятии определенной вещи производить удар по телу потерпевшего.

Естественно, ставить квалификацию преступного деяния в угоду целесообразности есть грубое нарушение принципа законности - важно разобраться в сути явления.

Понятно, что при указанных обстоятельствах осужденные по делу лица каждый раз вступали с потерпевшей именно в насильственное, а не добровольное половое сношение, но на чем основывается такая уверенность, если никаких угроз (не говоря уже о физической силе) при последующих изнасилованиях виновные в адрес П. не высказывали? Из поставленного вопроса вьпекает еще один: почему потерпевшая, будучи несогласной на половой акт с Бобровым, начиная со второго посягательства на ее половую свободу, не стала оказывать сопротивление, ведь и при первом насилии студентка прекрасно понимала, что не справиться с тремя здоровыми парнями?

Ответ лежит на поверхности: воля девушки к сопротивлению была подавлена физическим и психическим насилием, примененным виновными на первоначальной стадии реализации преступного замысла. И насильники пользовались угнетенным состоянием потерпевшей, совершая в отношении нее все новые и новые половые деяния. Таким образом, возможность осужденных на протяжении длительного периода времени беспрепятственно удовлетворять свою половую страсть обусловлена результатом первоначально примененного насилия, выразившимся в душевном надломе П., которая попросту боялась активно выразить свое несогласие относительно совершаемых с ней действий.

Это умозаключение созвучно следующему постулату теории квалификации: изнасилование не есть простое сочетание насилия и генитального контакта: сила

должна применяться именно с целью преодолеть сопротивление потерпевшей. Если насилие привело к желаемому эффекту - воля жертвы подавлена, то все последующие действия сексуального характера, к коим относится и половой акт²*; осуществленные с использованием подобного состояния женщины, независимо от их временной отдаленности от акта применения сипы необходимо рассматривать как входящие в объективную сторону единого преступления. По сути, насилие в данном случае обладает всеми свойствами единой приготовительной деятельности (поскольку его применение создает благоприятную обстановку для многократного выполнения объективной стороны посягательства), а последнее, как было обосновано ранее, выступает характерным признаком продолжаемого посягательства.

Таким образом, звеном, связующим половые сношения в единое деяние, выступает моральная подавленность потерпевшей как психический эффект насилия (не путать с психическим насилием как таковым).

Тут, правда, уместно сделать несколько оговорок.

Во-первых, каждый случай вступления в половую связь должен охватываться единым умыслом виновного, то есть являться не изолированным внезапно вспыхнувшим намерением, а составлять элемент определенной линии противоправного поведения Иными словами, насильник должен ассоциировать половой акт с ранее примененным насилием. В противном случае о продолжаемом характере посягательства говорить не приходится ввиду отсутствия единства его субъективной стороны - каждое действие сексуальной направленности будет оцениваться по правилам о совокупности преступлений.

Во-вторых, субъект изнасилования должен осознавать сам факт того, что последующие "ненасильственные" половые акты стали возможными не по доброй воле потерпевшей, а в результате ее угнетенного состояния, возникшего "благодаря" проведенной злоумышленником соответствующей силовой подготовке. Если последний не понимал действительных причин согласия женщины, то ставить ему в вину акты совокупления без применения насилия, по существу, будет означать отступление от принципа субъективного вменения

Ну и в-третьих, вновь возникшая необходимость преодолевать сопротивление потерпевшей (в том числе и в случаях, когда потерпевшая не находится в т.н. физическом обладании виновного) не всегда свидетельствует о наличии в действиях индивида самостоятельного состава деяния, предусмотренного ст. 131 УК РФ. Отпор, даваемой жертвой насильнику при

Уголовное право Особенная часть/под ред АИ Чучаева М Проспект, 2012 С 6S

систематическом совершении в отношении нею преступлений рассматриваемой категории, зачастую может быть формальным: подчеркнуть несогласие женщины на интимную близость.

В таких ситуациях важно определить, что лежит в основе вынужденности вступления в половой контакт: воля, сломленная ранее примененным насилием (при предыдущем сношении), или физическое (психическое) воздействие, оказываемое непосредственно перед (или во время) актом совокупления.

Первый вариант развития событий означает связанность актов насилия в единую деятельность, когда вновь примененная сила лишь продолжение (а скорее даже завершающий штрих) системы действий по преодолению сопротивления потерпевшей. Появившееся у жертвы чувство утраты возможности самостоятельно определять, с кем и как удовлетворять и удовлетворять ли вообще половую потребность, является сильнейшем стимулом совершения все новых и новых актов сексуальной агрессии со стороны злоумышленника, одновременно синтезируя их в сознании виновного в единое посягательство, несмотря на формальное приложение последним определенных физических усилий.

При втором варианте насильник вынужден вновь подавлять волю женщины к противостоянию, что свидетельствует уже не о возобновлении начатого сексуального насилия, а о реализации самостоятельного намерения на насильственную половую связь с потерпевшей, выраженного в повторении в полном объеме объективной стороны состава анализируемого посягательства. Раздельность умысла при таких обстоятельствах, что называется налицо: виновный пытался заняться сексом, рассчитывая на покладистость жертвы, а в итоге, чтобы исполнить задуманное, ему необходимо снова пытаться сломить ее сопротивление, применяя физическое и психическое угнетение. Безусловно, такое поведение лица должно оцениваться судом как множественность преступлений.

Тут самое время вспомнить о теории физического обладания потерпевшей, способности данного критерия разграничивать единичные и множественные деяния, его соотношении с концепцией психического контроля

Не рассматривая крайние варианты, следует заметить, наиболее вероятной причиной отсутствия у жертвы возможности обратиться за помощью в том числе и к правоохранительным органам является лишение ее свободы передвижения и общения как ввиду нахождения в непосредственной близости насильника, немедленно пресекающего любые попытки контакта с окружающими, так и в связи с пребыванием в изолированном пространстве, то есть в таких физических

условиях, при которых исключается сама возможность взаимодействия с кем- либо извне.

В соответствии с традицией, сложившейся в российском уголовном праве, ограничение физической свободы человека относят к одной из разновидностей проявления насилия (на это, в частности, указывает Шарапов Р.Д.^Л’). Следовательно, воспрепятствование свободе лица взаимодействовать с окружающим его миром это, по существу, непрерывный акт применения к нему насилия Таким образом, половые акты с таким потерпевшим, совершенные благодаря беспрепятственному доступу злоумышленника к телу жертвы при одновременной невозможности полноценно распоряжаться им самим пострадавшим, составляют единое деяние, ввиду того что насилие как способ осуществления преступного намерения в таком случае носит продолжаемый характер. К такому же выводу некогда пришел и профессор Будзинский С. ^{29 0} , которого впоследствии поддержали Михайленко И. и Силаев С.²⁹¹

Это материальный аспект проблемы, но есть и более сущностное объяснение невозможности при таких обстоятельствах применять институт совокупности посягательств.

Нахождение женщины под физическим контролем преступника создает у него ощущение власти над жертвой. В свою очередь, у последней возникает чувство психологического угнетения, осознаваемое преступником. То есть в системе "насильник-жертва" преобладают те же эмоции, которые характерны при непосредственном применении физической силы к потерпевшей.

Вышеизложенное означает, что психологический эффект обеих форм насилия (лишения свободы и физической силы) предельно схож, что позволяет нам прийти к выводу: эмоциональный фон сексуальных контактов с потерпевшей, ограниченной в физической свободе, влечет восприятие таковых одним продолжаемым преступлением. Даже в случае оказания активного сопротивления злоумышленнику в сознании виновного отражается фактическая беспомощность потерпевшей, причем это состояние не только сопровождает все акты сексуальной агрессии, жертва пребывает в нем и в перерывах между преступными действиями. В связи с этим необходимость приложения дополнительных физических усилий со стороны насильника не способна разбить его умысел: очередное половое сношение органически связано с предыдущим в силу

Шарапов Р Д Насилие Б уголовном праве (понятие, квалификация, совершенствование механизма уголовно­правового предупреждения) дис д-раюр наук Екатеринбург, 2006 С 16

БудзинскийС Указ соч С 40 Михайленко И , Силаев С Указ статья

использования лицом при осуществлении противоправной деятельности идентичной обстановки как объективного (материальный мир), так и субъективного плана (эмоциональная сфера насилуемой).

Из всего сказанного вьпекает, что именно насилие, в какой бы форме оно не проявлялось, так или иначе выступает важнейшим индикатором продолжаемого характера неоднократных половых сношений²⁹² .

Примечательно, что в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22.04.1992 № 4 "О судебной практике по делам об изнасиловании" (пункт 6) при характеристике единства полового посягательства внимание правоприменителя как раз и акцентировалось не на изнасилованиях в целом (как в ныне действующем Постановлении) или половых актах (как это было закреплено в акте Пленума ВС РФ от 15.06.2004), а на насилии как связующем их звене: в тех случаях, когда насилие над потерпевшей не прерывалось либо прерывалось на непродолжительное время и обстоятельства совершения насильственных половых актов свидетельствуют о едином умысле виновного, совершение им второго и последующих половых актов не может рассматриваться в качестве обстоятельства, дающего основание для квалификации содеянного по признаку повторности.

И если в первой части процитированного Постановления позиция Пленума ВС РФ соответствует нашему видению существа продолжаемого изнасилования - половые акты при непрерывном применении насилия составляют единое посягательство, то во втором варианте связи между актами совокупления (если насилие прерывалось на непродолжительное время) верховный правоприменитель вновь пробовал оперировать критерием времени, что в силу вторичности данного признака, нельзя признать удачной попыткой продемонстрировать сущность института применительно к половым преступлениям.

По нашему убеждению, упор в анализируемом акте толкования должен быть сделан на состояние потерпевшей, которое в силу примененного ранее насилия позволяло беспрепятственно совершать с ней действия сексуального характера, в том числе и гениталытые контакты.

Но почему же в Постановлениях Пленума ВС РФ от 15.06.2004 № 11 и от 04.12.2014 № 16 отказались от предыдущей более точной и удачной

формулировки? Все дело в том, что в документе 1992 года упускался из виду еще один способ изнасилования - совершение деяния с использованием беспомощного

Залов А Ф Указ статья

состояния потерпевшей. Верховный Суд решил, что, если из текста разъяснения исключить упоминание о насилии, то такой вариант трактовки может быть использован для описания продолжаемого изнасилования, осуществленного любым из предусмотренных законом способов. В итоге Пленум, избрав аморфную формулировку про беспрерывный половой акт и далее лишенную смысла - про одновременную единичность и множественность деяний, не смог предложить практическим работникам ясный критерий единого умысла, чем значительно осложнил правоприменение, которое так и не обрело необходимые для обеспечения режима законности предсказуемость и единообразие.

В этом заключается принципиальная ошибка Верховного Суда, который при изложении соответствующего положения документа не принял во внимание, что способ осуществления преступного намерения значительным образом влияет на выбор квалификатором тех уголовно-правовых признаков, которые он будет применять при определении характера деяния. Требовалось лишь просто, разделив продолжаемые изнасилования на совершенные с применением насилия и с использованием беспомощного состояния, описать признаки каждого из них, на которые необходимо ориентироваться правоприменителю при решении вопроса о единичности или множественности грестутшений.

Итак, в чем же в своеобразие использования беспомощного состояния потерпевшей как способа осуществления умысла в контексте исследуемой проблематики?

Когда мы анализировали насильственный половой акт, то пришли к выводу, что подавленная воля жертвы есть ключ к определению единства посягательства, но как быть, если в целях вступления в интимную связь необходимости подавлять волю женщины нет? Отсутствие воли (точнее, ее внешнего проявления) и составляет существо беспомощного состояния.

Понятно, что имманентно "угнетенная воля" не предполагает возможность оценки половых актов, совершенных с потерпевшей, находящейся в подобном психологическом состоянии, только лишь на этом основании продолжаемым преступлением. Поскольку лишать насильственными действиями женщину способности свободно распоряжаться своим телом не требуется, постольку данный признак и не может объединять в сознании виновного неоднократные сексуальные контакты в одно целое. Что же способно выступить в качестве такого синтезирующего обстоятельства: время и в этом случае по уже приведенным основанием таким критерием быть не может?

Попробуем разобраться в этом вопросе на конкретных примерах из судебной практики.

Приговором Верховного суда Республики Башкортостан от 04.09.2012, вступившим в законную силу кассационным определением Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 13.12.2012, Пеню В.А. осужден за ряд преступлений, в том числе и за мужеложство в отношении малолетнего.

Судом установлено, что Пейю на протяжении 4 месяцев (с марта по июнь 2006 года), используя беспомощное состояние потерпевшего М., регулярно (не менее 30 актов мужеложства) совершал действия сексуального характера (вводил половой член в ротовую полость и анальное отверстие) в отношении малолетнего сына своей гражданской супруги, с которыми совместно проживал, пользуясь периодическим отсутствием дома сожительницы.

Несмотря на то что по версии следствия осужденным совершено 30 посягательств на половую неприкосновенность потерпевшего (перерыв между сексуальными контактами варьировался от 1 до 7 дней), суды двух инстанций пришли к выводу, что виновный действовал во исполнение единого умысла, в связи с чем оценили его действия как продолжаемое деяние.

Приговором Верховного суда Республики Башкортостан от 20 марта 2013 года, постановленного на основании обвинительного вердикта коллегии присяжных заседателей, Кужакаев Р.М. признан виновным в совершении 5 преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 4 ст. 132 УК РФ (приговор оставлен без изменения апелляционным определением Верховного Суда РФ от 29.05.2013).

Присяжными заседателями признано доказанным совершение осужденным половых преступлений при следующих обстоятельствах.

В ночь с 9 на 10 декабря 2011 года Кужакаев Р.М. после распития спиртных напитков с главой семейства Я-вых дома у последнего, воспользовавшись тем, что ему позволили остаться на ночь, и, дождавшись, пока Я-в И. и его супруга Р. уснут, прошел в комнату, занимаемую детьми хозяина жилища 7-летней Э. и 10- летней Д., стал прикасаться к половым органам потерпевших. Наутро девочки рассказали о случившемся родителям. В ходе следствия выяснилось, что Кужакаев Р.М. неоднократно при аналогичных обстоятельствах совершал подобные действия с детьми Я-вых (в отношении Я-вой Д. в ночь с 31 декабря 2008 г. на 01 января 2009 г., в отношении Я-вой Д и Я-вой Э. в один из дней в период с 01 ноября 2010 г. по 31 декабря 2010 г. в ночное время).

Суд, квалифицируя действия виновного, согласился с мнением стороны обвинения о самостоятельности каждого из совершенных сексуальных посягательств.

В обоих криминальных казусах обстоятельства совершенных престутшений против половой неприкосновенности малолетних в существенных чертах схожи: мужчины на протяжении более или менее длительного периода времени осуществляли сексуальное воздействие на детей лиц, с которыми у них сложились доверительные отношения

Не является ли в таком случае несовпадающая квалификация действий осужденных в части решения вопроса о множественности посягательств следствием различного подхода правоприменителя к институту продолжаемого преступления? Думается, нет и вот почему.

На первый взгляд, все дело в пресловутом критерии времени: в первом случае акты мужеложства были разделены несколькими днями, во втором - годом и двумя годами. Но неужели виновный, более интенсивно реализовавший свое преступное намерение, в связи с этим обстоятельством должен нести более мягкое наказание?

По нашему мнению, на проблему необходимо взглянуть под другим углом. Оба насильника пытались осуществить свой умысел при любом удобном случае, но у Пейю, очевидно, "простор для действий" был гораздо шире, поэтому он и мог чаще, чем Кужакаев, вступать в интимную связь с малолетним. А если вникнуть в ситуацию глубже.

В первом примере виновный имел практически неограниченный доступ к телу ребенка, не понимавшего характер и значение совершаемых с ним действий. Стоило лишь возникнуть сексуальному желанию, как злоумышленник удовлетворял свою половую потребность: необходимо было лишь дождаться ухода супруги на работу (у которой зачастую были и ночные смены) либо просто повести "сына" в душевую кабину якобы для принятия водных процедур. Иными словами, Пейю для совершения престутшения не требовалось каких-либо подготовительных мероприятий, разработки плана и тому подобное - как отмечено в приговоре, вступая в интимную связь с малолетним, осужденный фактически реализовывал единый умысел на половое сожительство с потерпевшим.

Иначе складывались обстоятельства по делу Кужакаева. Последний для осуществления посягательства должен был расположить к себе семью Я-вых так, чтобы его не только приглашали на застолье, но и позволяли оставаться на ночь в

квартире потерпевших. И даже когда насильник ночевал у Я-вых. он должен был убедиться в том, что взрослые члены семьи спят, а потом незаметно пройти в комнату к детям и, опасаясь быть разоблаченным (родители в любой момент могли проснуться), совершать надругательство над девочками. О том что удовлетворение половой потребности при таких обстоятельствах было чрезвычайно сложной задачей, для выполнения которой необходим был план, свидетельствует то, что помимо вмененных эпизодов были и другие, неудачные, попытки растлить малолетних (следствие посчитало, что имел место добровольный отказ от совершения преступления, хотя этот вывод неоднозначен).

Таким образом, в ситуации с Пеню обстановка, дававшая возможность беспрепятственно многократно выполнять объективную сторону деяния, признаки которого определены в ст. 132 УК РФ, стирала в сознании виновного грань между актами мужеложства (которые, в принципе, могли быть отделены друг от друга и меньшими промежутками времени - например, несколькими часами), превращая все его действия сексуального характера в единое половое преступление.

Кужакаев же каждый раз должен бытт создавать соответствующие условия для реализации замысла, выбирать удобный момент, преодолевать возникающие препятствия, пытаться спрогнозировать дальнейшее развитие событий. По сути, и сексуальное желание, и умысел на удовлетворение половой потребности у насильника возникали в момент, когда он осознавал, что появилась реальная возможность остаться с детьми наедине. Указанные обстоятельства и предопределили квалификацию его действий судом по правилам о совокупности преступлений.

Откровенно говоря, несмотря на нашу уверенность в травильной позиции Верховного суда РБ, приговор в отношении Пеню в целом идет вразрез со складывающейся практикой, которая признает регулярное вступление в половую связь при аналогичных обстоятельствах формой множественности посягательств²⁹³ . Примечательно другое, региональный суд, помимо описанного деяния признал осужденного виновным в совершении еще двух преступлений в отношении того же потерпевшего.

Пеню на некоторое время на некоторое время перестал сожительствовать с матерью М., однако незадолго до того как мальчику исполнилось 14 лет снова сошелся с законным представителем потерпевшего, и, соответственно,

²⁶ Например, определение Судебной коллегии по уголоБньт* делам Верховного Суда РФ от 1S 12 2002 №66-002- 77 [Электронный ресурс] Доступ из справ -правовой системы ••Консультант Плюс»

возобновил свою гфестуттную деятельность, продолжавшуюся еще несколько месяцев (в том числе и когда М. исполнилось 14 лет), пока не был изобличен в содеянном.

Верховный суд республики абсолютно правильно пришел к выводу о возникновении у Пеню нового умысла на мужеложство, поскольку, перестав проживать с гражданской женой, виновный утратил связь и с ребенком, что свидетельствует об угасании умысла, тем более что попьпок вступить в сексуальный контакт с потерпевшим в этот период и не было. Вместе с тем правоприменитель посчитал, что половые акты, совершенные насильником ("во второй период") в отношении М. до того как потерпевшему исполнилось 14 лет и после, образуют самостоятельные составы преступлений. Иными словами, когда в действиях Пейю один квалифицирующий признак ("в отношении малолетнего") сменился другим менее тяжким обстоятельством ("в отношении несовершеннолетнего"), по мнению суда, у виновного возник новый умысел, что и получило оценку при квалификации его преступлений.

Таким образом, по логике суда, перерыв в неделю между сексуальными контактами на единство умысла никак не влияет, в то время как момент достижение потерпевшим определенного возраста непременно разбивает умысел виновного на два самостоятельных намерения

Еще Фон-Резон А. утверждал, что единство намерения не может быть нарушено только лишь вследствие новых обстоятельств, присоединяющихся к содеянному, если они возникают помимо воли виновного²⁹⁴ .

В рассматриваемом преступлении очевидно, что Пейю был абсолютно индифферентен к тому факту, что малолетнему исполнилось 14 лет, во всяком случае, говорить о том, что виновный, осуществив умысел на посягательство на половую неприкосновенность малолетнего, стал реализовывать новое намерение на мужеложство с несовершеннолетним, некорректно. Появление (исчезновение) нового квалифицирующего признака (и об этом уже было подробно изложено в настоящей работе) состава преступления, не влияющего на психическое отношение индивида к своему противоправному поведению, не может являться основанием для вывода о наличии в действиях виновного совокупности деяний. При таких обстоятельствах при уголовно-правовой квалификации менее тяжкий признак поглощается составом гтреступления с более тяжким обстоятельством, при этом, конечно, он (поглощенный признак) подлежит обязательному изложению при описании содеянного.

⁵¹ Фон-Резон А Указ статья С 32

В противном случае мы получаем парадоксальную ситуацию, когда два половых акта с 13-летним подростком влекут менее строгую ответственность (поскольку преступление едино), чем те же два посягательства, но совершенные с потерпевшим до наступления им 14-летнего возраста и после, притом что уголовный закон исходит из постулата: чем младше пострадавший от полового преступления, тем строже должна быть мера репрессии по отношению к преступнику.

Правовая оценка действий виновного могла быть иной, если бы бьпто установлено, что Пейю растлевал малолетнего, используя его беспомощное состояние (например, в силу неосведомленности в вопросах взаимоотношения полов - как в данном случае), а по достижению М. 14 лет применял насилие с целью подавить волю ребенка к сопротивлению его сексуальным действиям.

Но при таком раскладе основанием для формирования нового умысла выступал бы изменившийся способ выполнения объективной стороны состава соответствующего преступления, а не факт достижения установленного законом возраста потерпевшего, который мог лишь обусловить выбор других приемов при осуществлении преступного замысла.

Ведь не вызывает сомнение, что изнасилование с применением насилия при сопротивлении потерпевшего половому сношению существенно отличается по своему социально-психологическому содержанию от вступления в интимную связь с использованием ситуации, в которой жертва не способна выразить свою волю вовне, притом что оба способа описаны в одном неквалифицированном составе престутшения

Второй приведенный нами пример (по делу Кужакаева) также заслуживает более пристального внимания.

Кужакаев, когда ему удавалось пробраться в детскую, осуществлял идентичное сексуальное воздействие в отношении двух девочек практически одновременно, тем не менее его действия в отношении каждой потерпевший оценены как самостоятельное деяние. С учетом того что его поведение реализовывалось в рамках единого намерения, в одинаковой обстановке, при неизменности места и времени, выражалось в тождественных актах, можно задуматься о продолжаемом характере содеянного.

Есть мнение, будто п. 10 ППВС РФ от 04.12.2014 указывает о необходимости в подобных случаях квалифицировать противоправную деятельность как одно преступление: изнасилование и насильственные действия сексуального характера следует признавать совершенными группой лиц (группой

лиц по предварительному сговору, организованной группой) не только в тех случаях, когда несколькими лицами подвергается сексуальному насилию одно или несколько потерпевших лиц, но и тогда, когда виновные лица, действуя согласованно и применяя насилие или угрозу его применения в отношении нескольких лиц, затем совершают насильственный половой акт либо насильственные действия сексуального характера с каждым или хотя бы с одним из них.

Представляется, однако, что приведенное положение Постановления разъясняет исключительно вопросы применения института соучастия и никоим образом не оговаривает правила множественности преступлений - во всяком случае, четких указаний по этому поводу документ не содержит, на что правильно обратила внимание Пейсиков аЕ.В.²⁹⁵

Что касается существа вопроса, то правовая оценка действий осужденного и в этой части несомненна: повторимся и еще раз вспомним Таганцева Н.С., при посягательстве на правоохраняемый интерес нескольких потерпевших, неразрывно связанный с их личностью, в том числе половую свободу н неприкосновенность, речи о единстве посягательства быть априори не может.

Таким образом, половые преступления, что верно подмечено Кнбальннк А.,

относятся к той категории деяний, пострадавшие от которых своей численностью 296

непосредственно определяют количество совершенных эпизодов . Даже когда речь идет об одновременном изнасиловании нескольких лиц (в ходе группового секса), квалификация должна определяться по правилам о совокупности преступлений²⁹⁷ .

Этот вывод полностью согласуется с правовой позицией Верховного Суда РФ, изложенной в кассационном определении от 11 сентября 2012 года № 4-012- 70, которым было отменено постановление Московского областного суда, освободившего К. от уголовной ответственности за совершение преступления, предусмотренного п. «б» ч. 4 ст. 132 УК РФ, в связи с применением принудительных мер медицинского характера.

Органами предварительного следствия К. вменялось совершение насильственных действий сексуального характера в отношении 5 потерпевших, не достигших двенадцатилетнего возраста. Московский областной суд посчитал, что

Комментарий к постановлениям Пленума Верховного Суда РФ по уголовньт* делам (2-е издание, переработанное и дополненное) /под ред В М Лебедева. С 48

^лКибальникА Судебные подходык квалификации сексуальных преступлений //Уголовное право 2014 №5 Безверхое А О некоторых вопросах квалификации насильственных преступлений против поповой

неприкосновенности нполовой свободы личности И Уголовное право 2014 №5

обстоятельства содеянного свидетельствуют о едином умысле К. на совершение полового посягательства, в связи с чем квалифицировал действия подсудимого как одно общественно опасное деяние, предусмотренное п. «б» ч. 4 ст. 132 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ, отменяя данное постановление, указала, наличие нескольких потерпевших от насильственных действий К. предопределило раздельность его намерения на осуществление сексуальных контактов с детьми, что влечет необходимость правовой оценки такого противозаконного поведения как множественности преступлений²⁹⁸.

Окончательно высказанная мысль нашла свое закрепление в последнем по времени принятия Постановлении Пленума, в котором (все в том же пункте 8) Суд особо подчеркивает, что единое продолжаемое изнасилование (насильственные действия сексуального характера) может иметь место лишь в отношении одного потерпевшего.

Мы разобрались с ситуациями, когда половое сношение с женщиной происходит вопреки ее воле, но как быть в случае, если виновный вступает в добровольный сексуальный контакт с потерпевшей, половая неприкосновенность которой находится под охраной уголовного закона. Речь идет о преступлении, предусмотренном ст. 134 УК РФ.

Конечно, с точки зрения права, желание такой потерпевшей не имеет никакого значения²⁹⁹ . Вместе с тем продолжаемое деяние - это не только юридическая, но и психологическая категория, а с учетом того что согласие "жертвы" на акт совокупления существенным образом отражается в сознании индивида, добровольность интимной связи влияет на процесс формирования умысла с позиций его целостности.

Итак, если намерение виновного не встречает никакого противодействия со стороны потерпевшей, воля которой согласуется с преступным умыслом злоумышленника, то восприятие ситуации последним очень сходно с тем, как он оценивал бы половые акты с лицом, чья воля подавлена ранее и которая также уже никак не препятствует неправомерным действиям в отношении себя. При таких обстоятельствах вопрос о единстве умысла разрешается в зависимости от того, насколько каждый из актов совокупления ассоциирован друг с другом и с общим преступным намерением.

Бюллетень Верховного Суда РФ 2013 №б С 9-10 Д 1

Имеется ь виду интенсивность желания и лишь в рамках указанной нормы

Другими словами, если вступление в интимную связь с одной и той же девушкой носит случайный характер, после акта совокупления умысел угасает, и виновный не планирует продолжение таковой (интимной связи), то каждый сексуальный контакт должен рассматриваться как самостоятельное преступление.

Если же индивид предвидит и желает периодически совершать сексуальные действия с несовершеннолетней, то предполагается наличие единого умысла и, как следствие, в таком неправомерном поведении усматриваются признаки продолжаемого посягательства.

Наше мнение по вопросу квалификации рассматриваемого деяния периодически разделяет и судебная практика.

Так, Аскинский районный суд РБ, прекращая уголовное дело в отношении Хафизова Ф.Ф. за примирением сторон, указал, что несколько половых актов с 15- летней Ф., в совершении которых обвинялся подсудимый, необходимо квалифицировать как продолжаемое преступление, поскольку, как следует из показаний самого виновного и потерпевшей, вступая в половую связь, они намеревались и в дальнейшем поддерживать сексуальные отношения, а впоследствии вступить в брак²⁰⁰ .

Приведенные судом суждения следует признать не только соответствующими замыслу законодателя, но и справедливыми с позиции общественной нравственности. Дело в том, что норма, закрепленная в ст. 134 УК РФ, направлена прежде всего на охрану ребенка от растления, негативным образом сказывающегося на его психическом развитии; дальнейшая интимная связь с такой потерпевшей, вне всяких сомнений, повышает степень общественной опасности преступления, однако при названных условиях не должна иметь самостоятельного уголовно-правового значения

С другой стороны, как это цинично не звучит, долговременные и стабильные, хотя и недозволенные, отношения между сексуальными партнерами в глазах общества представляют при прочих равных опасность гораздо меньшую, чем беспорядочная половая жизнь той же потерпевшей, обеспечиваемая растлителем. Последнее умозаключение подтверждается и введением в уголовный закон примечания к анализируемой статье Особенной части УК России, констатирующего утрату общественной опасности полового сношения с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, при вступлении виновным в брак (то есть в отношения, характеризующиеся высшей степенью стабильности и долговременно ста) с потерпевшим.

^,*^m" Архив Аскинского районного суда Республики Башкортостан за 2011 г Уголовное дело№ 1-247/2011

В итоге сформулируем правила разграничения между единичными сексуально-насильственными преступлениями и множественностью таковыми.

Совершение с потерпевшей нескольких половых актов при непрерывном применении насилия (в том числе и психического) квалифицируется как продолжаемое преступление, предусмотренное ст. 131 УК РФ.

Ключевым признаком, объединяющим несколько половых актов в единое изнасилование, является состояние потерпевшей (состояние подавленности), которое в силу примененного ранее насилия позволяло беспрепятственно

совершать с ней действия сексуального характера.

При совершении изнасилования с использованием беспомощного состояния потерпевшей единство умысла виновного определяется возможностью

беспрепятственно (без соответствующей подготовки) осуществлять преступные действия сексуального характера.