В.А. Савельев DOMINIUM И PROPRIETAS В ДИГЕСТАХ ЮСТИНИАНА И ИНСТИТУЦИЯХ ГАЯ

I

Выявление юридической конструкции римской собственности в ис­точниках права классического периода представляет для современной юриспруденции значительные трудности. В качестве наглядной иллюст­рации обратимся к двум текстам Институций Гая:

«Бестелесные вещи (incorporales} — это те, которые не могут быть осязаемы; к таковым принадлежат те, которые заключаются в праве, такие как наследство, узуфрукт, обязательства посредством контрактов...

«Вещный иск имеет место тогда, когда мы утверждаем, что те­лесная вещь наша (intendimus nostram esse}, или возбуждаем спор о том, что мы имеем какое-либо право (ius}, как пользование (utendi}, или пользование и извлечение плодов (utendi fruendi}, или (право) прохода, прогона скота, провода воды...» (IV.3).

Приведенные тексты позволяют сделать несколько важных наблю­дений. Прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что при перечислении прав - как вещей бестелесных, так и прав, дающих основание к предъявлению вещного иска, - Гай упорно не упоминает термины, уже общеупотребительные в классической юриспруденции и обычно обозначающие правоотношения собственности, - dominium и proprietas. Упоминание о правоотношениях собственности дается от­дельно во втором фрагменте с помощью описательного оборота: «...мы утверждаем, что телесная вещь наша». Характерно, что этот описатель­ный оборот весьма близок к древней вербальной формуле цивильного права, произносимой при совершении известной процедуры манципации («Утверждаю, что этот раб принадлежит мне по праву квиритов...» - Gai. Inst. 1.119). Приведенный описательный оборот отчетливо отделяется римским юристом от перечисляемых им важнейших правовых институ­тов: права наследования, права обязательств и даже отдельных вещнопра­вовых институтов: узуфрукта, пользования, сервитутов.

Оба текста наглядно показывают, что римскому классическому пра­ву был свойствен иной, отличный от современного права подход к харак­теристике правоотношений собственности.

Этот тезис уже отмечался отдельными современными теоретиками права собственности¹. Задача историка права состоит в том, чтобы вы­яснить по возможности конкретнее наиболее существенные черты древнеримского подхода. Это возможно, на наш взгляд, только с помо­щью анализа римских юридических источников классического периода, касающихся права собственности. При этом следует с особой осторож­ностью и деликатностью использовать современный инструментарий теории права собственности (ее категории, способы анализа). В против­ном случае существенно повышается опасность механического приспо­собления историко-правового материала к привычным современным правовым стандартам.

Историко-правовое изучение римской собственности затрудни­тельно прежде всего потому, что в сохранившихся юридических ис­точниках классического периода отсутствуют нс только ее определе­ние, но и какие-либо отчетливые теоретические построения римской юриспруденции. Выявить ее правовую характеристику, на наш взгляд, возможно лишь путем конкретного анализа контекста тех юридических текстов, в которых представлены определенные термины, правила и юридически значимые конструкции. Полагаем, что плодотворным путем является анализ узловых, опорных терминов и словосочетаний, в той или иной мере выражающих правовую характеристику римской собственности.

Наиболее значительными среди них являлись dominium, in bonis esse, proprietas и ususfructus. В данной статье главное внимание будет сконцентрировано на анализе категорий dominium и особенно prop­rietas как наиболее важных обозначений правоотношений римской собственности.

В современной зарубежной и отечественной романистике характе­ристика dominium и proprietas чрезвычайно краткая и весьма упрощенная. Вот несколько характерных примеров. В известной работе Ф. Шульца из более чем сорока страниц текста, посвященного характеристике римского права собственности, выполненной в традиционной цивилистической схеме (виды собственности; способы приобретения и переноса; юридиче­ская защита собственности), категориям dominium и proprietas уделено буквально несколько строк на одной странице^{[114] [115].}

романиста, венгра Г. Диошди’, имеются отдельные характеристики do­minium. Но они носят исключительно исторический характер, например касаются времени появления dominium как технического термина для обозначения собственности и владения^{[116] [117]. Г. Диошди не разграничивает термины dominium и proprietas и считает их двумя равными обозначе­ниями римской собственности. Несколько более конкретная характери­стика dominium и proprietas принадлежит знаменитому итальянскому романисту П. Бонфанте. В своих ставших классическими «Институциях римского права» П. Бонфанте делает ценное замечание: «Слово proprietas как техническое обозначение господства верховного права собственности на вещи стало употребляться в эпоху поздней Империи, особенно в про­тивопоставлении ususfructus. Другое название, dominium, более старое, менее техническое, употреблялось также для обозначения как общей вла­сти главы семьи, так и особенности какого-либо субъективного права»[118]. Наконец, не менее знаменитый германский романист М. Казер в своем фундаментальном труде по римскому частному праву указывает оба ла­тинских термина в традиционном значении - лишь как технические обо­значения римской собственности[119].}

Из отечественных романистов следует упомянуть В.А. Краснокут- ского, написавшего в известном коллективном труде советских цивили­стов «Римское частное право» следующее: «Лишь с I в. н.э. юристы нача­ли постепенно ограничивать значение термина dominium, но и тогда он все еще обозначал более широкий круг явлений, чем собственность. Юлиан (II в. н.э.) употреблял термин dominium для наименования вообще прав на вещь - in rem; вещь, на которую существовало право, называлась proprietas, а сам частный собственник - dominus proprietatis. В конце классического периода (III в. н.э.) разработка частноправового понятия собственности была завершена, и обычным обозначением для собст­венника является с этого времени термин proprietas.

встречаются многократно и dominium даже чаще, чем proprietas. Послед­ний термин не стал в III в. н.э., как утверждал В.А. Краснокутский, «обычным обозначением для собственности». Более того, даже в Диге­стах Юстиниана, т.е. в VI в. н.э., в важном I титуле 41-й книги «О приоб­ретении собственности на вещи» используется именно термин dominium'. Acquirendo rerum dominio.

Объективное выявление характерных черт римского понимания пра­воотношений собственности серьезно затрудняет издавна укоренившийся в романистике и некритически повторяемый тезис о dominium и pro­prietas как синонимах для обозначения римского права собственности (см., например, уже упоминавшийся труд Ф. Шульца^[121] или новую работу М. Бартошека^[122]). Между тем непосредственное обращение к римским юридическим источникам и непредвзятое их осмысление показывают, что римские классические юристы достаточно отчетливо различали do­minium и proprietas на вещи. Вот несколько характерных примеров:

«Не только proprietas приобретается нами через тех, кого мы имеем in potestate, но также и possessio... и также через них нами при­обретается dominium посредством usucapio» (D. 41.1.10. Гай).

«...Марцелл и Мавриций уже считают, что при прекращении узуфрукта dominium приобретается господину proprietas» (D. 7.1.25.1. Ульпиан).

Особенно характерен фрагмент Юлиана (D. 7.1.4.17):

«Если в силу легата тебе предоставлен узуфрукт на участок зем­ли без какого-либо условия, а Тицию предоставлена proprietas под условием и если ты приобрел dominium proprietatis в то время, когда условие еще не наступило, а затем условие наступило, то Тиций бу­дет иметь pleno hire на весь участок...»

Комментируя приведенные тексты, акцентируем следующие момен­ты.

dominium proprietas) получает, согласно Юлиану, полную власть (pleno iure) над участком земли, так как, поясняет юрист:

«...не имеет значения, что proprietas была завещана с отделением узуфрукта, ибо когда ты приобрел proprietas, ты утратил всякое пра­во на предоставленный тебе в силу легата узуфрукт» (D. 7.4.17).

Приведенная концовка цитированного выше фрагмента Юлиана ясно показывает, почему Тиций, получивший по завещанию лишь proprietas на земельный участок, обремененный узуфруктом, и дававший Тицию при обычном развитии событий лишь nudum ius, в данном случае получает максимум правовой власти над вещью - pleno iure. Дело в том, что с при­обретением неосторожным узуфруктуарием dominium proprietatis на тот же земельный участок его узуфрукт был поглощен proprietas, как большим правом. Когда же наступило условие, указанное завещателем, конкуренция двух прав на одну вещь (земельный участок) не состоялась: во исполнение воли завещателя Тиций должен получить посредством легата не только proprietas на вещь, но и, в связи с ликвидацией узуфрукта, полное право на эту вещь. Что же хотел подчеркнуть Юлиан, используя сочетание dominium proprietatis? На наш взгляд, в этом фрагменте ярко продемонстрирована точность римской юриспруденции: словосочетанием dominium proprietatis Юлиан подчеркнул особый статус приобретателя земельного участка - узуфруктуария и особый статус приобретения им права на земельный уча­сток как права полного и неразделенного.

Таким образом, есть все основания считать, что римская классиче­ская юриспруденция использовала термины dominium и proprietas в опре­деленном и постоянном значении. Считать оба термина синонимичными, как это обычно принято в специальной литературе, - значит существенно искажать смысл как приведенных фрагментов, так и многих других рим­ских юридических текстов. Невосприятие особенностей юридического содержания dominium и proprietas нередко приводят к значительным ис­кажениям в понимании римских юридических источников. Приведем только один, весьма характерный, пример. И.С. Перетерский, первый из отечественных романистов предпринявший выдающуюся попытку пере­вода небольшой части Дигест Юстиниана^[123], вынужден был столкнуться с серьезными трудностями в понимании юридического содержания при переводе следующего фрагмента:

«Собственник (proprietarius) не может ни устанавливать серви­тут, ни утрачивать сервитут... Собственник (proprietatis dominus) уча­стка земли даже с согласия узуфруктуария не может устанавливать сервитут» (D. 7.1.15.7. Ульпиан).

К данному переводу И.С. Перетерский дает следующий характер­ный комментарий: «Последняя фраза представляет неразрешимые труд­ности для понимания»¹¹. Действительно, если исходить из синонимично­сти двух рассматриваемых терминов и считать любой из них адекватным современному праву собственности, то трудности понимания смысла всего приведенного фрагмента Ульпиана становятся вряд ли разрешимы­ми. Ведь очевидно, что обладатель римской собственности вправе был устанавливать сервитут на свою вещь, например, путем in iure cessio (Gai. Inst. 11.29). Почему же Ульпиан запрещает устанавливать сервитут «собственнику»? Из латинского текста фрагмента, однако, следует, что такой запрет установлен римским юристом не для собственника - обла­дателя dominium, но лишь для обладателя proprietas. В последнем терми­не, очевидно, римскими юристами мыслилось какое-то особое юридиче­ское содержание, не совпадающее с правовым содержанием dominium.

Внимательное рассмотрение и сопоставление многочисленных юри­дических фрагментов римских классических источников с применением терминов dominium и proprietas позволяют сделать предварительный вы­вод о том, что ими обозначались разные аспекты правоотношений рим­ской собственности. Различия между этими категориями ни в коем слу­чае не сводимы к терминологии и различиям, связанным со временем их возникновения. Эти различия носили содержательный характер.

II

Обратимся теперь к непосредственному и систематическому рас­смотрению dominium и proprietas в римских юридических источниках классического периода, главным образом в Институциях Гая и Дигестах Юстиниана. Такое рассмотрение целесообразно начать с отдельного ана­лиза dominium и proprietas в Институциях Гая, единственном более или менее полностью сохранившемся до наших дней юридическом источнике эпохи классического права. Институции Гая представляют собой некое систематическое изложение римского частного права, ибо стремятся из­ложить «все право, которым мы пользуемся» (1.8). Правомерно поэтому рассматривать этот юридический источник как некую замкнутую, цело­стную и в достаточной мере полную правовую систему, в которой пред­ставлены все институты римского частного права и юридическая терми­нология. Конкретный анализ dominium и proprietas в Институциях Гая позволит поэтому определить не только содержательные их характери­стики, но и судить об объеме и месте их использования. Уже подсчет случаев использования в латинском тексте Институций Гая^{[124] [125] терминов}

dominium и proprietas дает интересные результаты. Во всех четырех кни­гах Институций объемом свыше 900 параграфов термин dominium при­менен Г аем только шесть раз, термин proprietas - также всего шесть раз. В преобладающем числе случаев Гай для обозначения правоотношений собственности использовал либо притяжательные местоимения: вещь «моя», «наша» и т.п., - либо другой распространенный способ обозначе­ния правоотношений собственности через ее субъект: dominus.

Перейдем к непосредственному описанию текстов Институций Гая, связанных с dominium и proprietas. Первое упоминание в Институциях Гая dominium содержится в 1.54:

«Так как римские граждане имеют duplex dominium (ибо раб считается либо in bonis, либо ex iure Quiritium, либо по обоим осно­ваниям), то мы будем считать раба только тогда под властью госпо­дина (inpotestate domini), когда он находится in bonis', хотя бы в то же время господин и не обладал им ex iure Quiritium, он больше не счи­тается имеющим власть (potestas)».

Этот очень известный фрагмент о duplex dominium имеет большую литературу. Его основное содержание касается различий цивильной (кви- ритской) собственности (ex iure Quiritium) и так называемой преторской (in bonis esse). Здесь мы должны акцентировать два момента. Во-первых, объ­ектом dominium указан раб и, во вторых, предметом коллизии в данном фрагменте является соотношение власти (potestas) на раба квиритского собственника и бонитарного обладания. Категория dominium непосредст­венно и тесно связана с potestas (властью).

Второй эпизод с dominium дан в II.7:

«...землю в провинциях нельзя сделать religiosum, так как dominium на эту землю принадлежит или народу римскому, или императору, мы же считаемся имеющими только владение или узуфрукт...»

Из данного фрагмента становится ясным, что объектом dominium для частных лиц не может быть провинциальная земля, так как dominium на нее может принадлежать только народу в целом или императору. Сле­довательно, еще один объект dominium помимо рабов - это земля в Ита­лии. В этом фрагменте dominium выступает как право верховной власти - собственности и противопоставляется категориям владения (possessio) и ususfrutus.

Третий эпизод (III.40) вновь, как и первый, связан у Гая с противопос­тавлением обладания «по праву квиритов» и преторского (бонитарного):

«Следует нам заметить, что у иностранцев есть только один вид dominium, а именно каждый или будет dominus, или таковым не счи­тается. Таким же правом (quo iure etiam) пользовался когда-то и на­

род римский, ибо каждый был dominus ex hire Quirilium или non dominus. Но впоследствии принято такое деление dominium, что один мог быть ex iure Quiritium dominus, а другой in bonis habere».

В этом эпизоде Гай подтверждает возможность различия dominium как «по праву квиритов», так и in bonis habere. (Впрочем, такое различие не было обязательным и неизбежным, как следует далее из 11.41.) Второе наблюдение, вытекающее из данного эпизода: dominium является правом (ius). Таким правом было древнее ex iure Quirilium.

Четвертый случай (11.44) применения dominium Гаем связан с приоб­ретательной давностью (usucapio)'.

«Это (usucapio), по-видимому, введено для того, чтобы dominia на вещи не оставались слишком долгое время неопределенными, так как для господина (вещи) достаточен годичный или двухгодичный срок для того, чтобы он успел своевременно отыскать вещь, срок, ко­торый предоставляется владельцу для приобретения посредством usucapio».

Пятый случай (Ш.154Ь) применения dominium связан с особой кате­горией наследственного имущества:

«Некогда ведь по смерти отца фамилии существовало некое за­конное и одновременно естественное сообщество (societas), которое называлось ercto поп cito, то есть dominio поп diviso (неразделенный доминий): erctum ведь есть dominium...»

Этот весьма важный фрагмент указывает на прямую генетическую связь позднейшего dominium с древним наследственным семейным иму­ществом ercto поп cito, означающим в новейших переводах «не требуе­мый раздел [наследства]» или «неразделенное имущество»^[126]. Фрагмент (Ш.154Ь) выявляет характерную черту dominium как господства неразде­ленного (поп diviso).

И наконец, в последнем (шестом) эпизоде (IV. 16) дана еще одна черта dominium. Данный эпизод связан с описанием процесса виндикации вещи:

«Палочку (festuca) употребляли вместо копья, как символ iusti dominii, так как бесспорно моим является то, что захвачено у врага».

Словосочетание iustum dominium, зафиксированное этим фрагмен­том, представляет важную характеристику dominium как господства «над­лежащего», «правильного», «законного».

Второй анализируемый термин - proprietas используется в Инсти­туциях Гая, как уже отмечалось, также шесть раз, но характер примене­ния этого термина существенно иной. Впервые proprietas использован Гаем в II.30:

«Ususfructus допускает только форму (передачи) in iure cessio, ведь господин proprietatis может in iure уступить другому узуфрукт, а сам он удерживает за собой nudam proprietatem. Если узуфруктуарий уступает перед магистратом узуфрукт господину proprietatis, то узуфрукт уничтожается и возвращается in proprietatem...»

Второй эпизод, тесно связанный с первым, содержится в II.33:

«А если мы утверждаем, что ususfructus может быть только предметом in iure cessio, то это сказано нами не зря, хотя узуфрукт можно также устанавливать посредством манципации, именно таким образом, что он отделяется при манципировании proprietate, но так как в этом случае сам узуфрукт не манципируется, а только вычита­ется при манципировании proprietate, то, следовательно, у одного бу­дет узуфрукт, а у другого -proprietas».

Оба фрагмента дают важную информацию о proprietas. Прежде всего, proprietas тесно связана с узуфруктом. Узуфрукт, бесспорно, являлся пра­вом (ius) и конкретно ius utendi fi-uendi (см., например, два фрагмента из Институций Гая -11.14 и IV.3 в начале данной статьи). Proprietas, следова­тельно, также была правом (ius), точнее, правом, лишенным ius utendi fruendi’, Гай называет его в этом случае nuda proprietas. Proprietas пред­ставляется правом большим, высшим по сравнению с узуфруктом, ибо по­следний «вычитается» из proprietas и в случае уступки узуфрукта «возвра­щается» в proprietas. Обладатель proprietas вправе лично уступить другому лицу узуфрукт, и указан основной способ его уступки - in iure cessio. Вто­рой важнейший цивильный способ уступки права - манщшация - скорее являлся способом образования самой proprietas, узуфрукт в этом случае возникает как «побочный продукт» создаваемой proprietas.

Следующие три эпизода использования proprietas представлены во фрагменте П.89-91. В первом из них (11.89) утверждается:

«...через тех, кого мы имеем in potestate, приобретаем мы не только proprietas, но и possessio', ибо какая бы ни была вещь, владе­ние которой они приобрели, владельцами вещи признаемся мы, сле­довательно, через них течет usucapio».

Второй эпизод (11.90) близок к первому:

«...через тех, кого мы имеем in manu mancipione, приобретаем мы proprietas по всем основаниям, равно как и через тех, которые

подчиняются нашей potestate', но спрашивается, приобретаем ли мы также владение, так как этими лицами мы не владеем».

Эти два фрагмента добавляют новые черты к юридической характе­ристике proprietas. Она может быть приобретена через подвластных лиц всех категорий, включая рабов, ведь «;н potestate господ состоят рабы» (Gai. Inst. 1.52). Proprietas приобретается через подвластных лиц, как и владение, немедленно, мгновенно. Dominium не случайно не упомянуто Гаем в рассмотренных выше фрагментах, достаточно сослаться на приво­дившийся ранее эпизод с dominium и usucapio (11.44). Это подтверждается аналогичным фрагментом из Гая, помещенным позднее в Дигестах Юс­тиниана (D. 41.1.10.2):

«Не только proprietas приобретается нами через тех, кого мы имеем in potestate, но также possessio... и через них нами приобрета­ется dominium посредством usucapio».

Наряду с приобретением proprietas через подвластных in potestate Г ай указывает и владение с одним интересным ограничением. Proprietas, как уже отмечалось, может возникнуть как через лиц, находящихся in potestate, так и через лиц, находящихся in manu и in mancipione, т.е. жен­щин, пребывающих под властью мужа (1.109), и детей, манципированных отцом (1.116-117). Владение же, по Гаю, может возникнуть только через тех подвластных, которые находятся во владении, т.е. только через кате­горию in potestate. Иными словами, proprietas приобреталась через наи­более широкий круг лиц, т.е. более широкий, чем он был возможен для приобретения владения и тем более dominium.

И наконец, третий эпизод этой группы (11.91):

«Относительно же тех рабов, которых мы имеем в узуфрукте, по­становлено так: все то, что они приобретут с помощью наших вещей или своими собственными работами и трудами, - все это идет в нашу пользу, а то, что они получат всякими другими способами приобрете­ния, принадлежит господину proprietas. Следовательно, если такой раб будет назначен наследником или что-либо будет ему отказано, то он приобретает не для меня (узуфруктуария), а для господина proprietas».

Этот важный эпизод подчеркивает объем proprietas и те полномо­чия, которые сохраняются у обладателя proprietas. Эпизод показывает, что proprietas, даже лишенная ius utendi fruendi, остается правом, сохра­няющим определенные реальные юридические возможности при про­должающемся действии на ту же вещь узуфруктуария, а не только в бу­дущем, при слиянии узуфрукта с proprietas.

Последний эпизод с использованием категории proprietas, имеющий­ся в Институциях Гая (IV. 148), следует выделить особо. Вот его текст:

«Для удержания владения дается обыкновенно интердикт, когда обе стороны спорят о proprietas на вещь (de proprietate rei contro­versia est) и когда предварительно разбирается вопрос, кто из тяжу­щихся должен владеть вещью и кто - предъявлять иск; на этот случай установлены интердикты uti possidetis и utrubi».

Этот эпизод показывает, по-видимому, еще одно, процессуальное, значение proprietas. Г ай вновь демонстрирует различный характер domi­nium и proprietas. Ведь для интердиктного производства термин dominium не мог быть использован, ибо он применим только к производству rei vindicatione. В интердиктном же производстве затрагивается такой ас­пект, как proprietas, означающий процессуальную противоположность положения истца позиции владельца. Гай, используя термин proprietas, фиксирует тот ее аспект, который в противовес принадлежности факти­ческой - владельцу означает только принадлежность юридическую - об­ладателю proprietas, в качестве истца (petitor) получающего право предъ­являть иск в будущем процессе о собственности на вещь.

III

Неизмеримо сложнее определить юридические характеристики domi­nium и proprietas в Дигестах Юстиниана ввиду объемности материала, его фрагментарности, наличия интерполяций и т.п. Конечно, здесь затрудните­лен подход, использованный при рассмотрении Институций Г ая. Фрагмен­тов с применением рассматриваемых терминов несколько десятков; многие из них лишь повторяют имеющуюся юридическую характеристику domi­nium и proprietas. Мы попытаемся поэтому комбинировать описательный и аналитический подходы. Прежде всего, есть необходимость провести ряд внешних наблюдений над текстом Дигест. Рассмотрение конкретных книг Дигест отчетливо показывает, что термины dominium и proprietas встреча­ются достаточно редко, употребляются осторожно и используются, как пра­вило, только в отдельных книгах и титулах; их применение ограничено оп­ределенными темами, сюжетами, ситуациями. Для обозначения же право­отношений собственности римские классические юристы широко исполь­зуют прежде всего притяжательные местоимения (meum esse), например:

«Моим является то, что остается от моей вещи, и я имею право виндицировать это (vindicandi ius habeo)» (D. 6.1.49. Цельс).

«...Если я в моем имении посею твою пшеницу, то посевы и все, что будет собрано, становится моим (meum fierit)» (D. 22.1.25.1. Юлиан).

Другой способ обозначения правоотношений собственности, охотно применяемый римскими юристами, - через субъекта (dominus) собствен­ности. Вот несколько примеров:

«...если dominus готов уплатить столько, сколько владелец полу­чил бы, убрав эти вещи, то это в его власти...» (D. 6.1.38. Цельс).

«Ты дал в залог чужую вещь, а затем стал собственником этой вещи (dominus rei eius) (D. 13.7.41. Павел).

«...Если продавец был собственник (dominus) вещи, то это делает и покупателя dominum...» (D. 19.1.11.2. Ульпиан).

Следует, конечно, помнить, что древний термин dominus был мно­гозначен в римском классическом праве^[127]. Среди характеристик этого термина мы выделим следующую, имеющую прямое отношение к дан­ной теме:

«Названием dominus охватывается тот, кто имеет proprietas, хотя узуфрукт находится у другого» (D. 29.5.1.1. Ульпиан).

Сделав эти предварительные замечания, обратимся непосредствен­но к характеристике использования dominium и proprietas в Дигестах Юстиниана.

Первое многократное использование dominium и proprietas содер­жится в 6-й книге, в I титуле De rei vindicatione. Надо признать, что оба термина применяются классическими юристами весьма сдержанно: в 80 фрагментах (6.1) dominium применен шесть раз, proprietas - всего два раза. Из шести эпизодов, связанных с использованием dominium, приведем в качестве примеров фрагменты, которые связаны непосред­ственно с виндикацией вещи:

«Dominium на вещь, которая истребуется путем вещного иска (in rem actionem)...» (D. 6.1.46. Павел).

«Вещный иск (in rem actionem) принадлежит тому, кто по праву на­родов или по цивильному праву приобрел dominium» (D. 6.1.23. Павел).

Оба эпизода с использованием proprietas носят, бесспорно, более прикладной характер. Первый из них прямо связан с узуфруктом: юрист Павел заявляет о разумности и соответствии добрым нравам получить плоды господину nudae proprietatis в случае, если узуфрукт был возвра­щен в proprietas (ad proprietatem ususfructus reversus est) в связи с его ут­ратой (amissus sit) (D. 6.1.33). Второй эпизод связан с коллизией прав на корабль, построенный с использованием чужого материала. Юрист Юли­ан формулирует следующее правило:

«... .proprietas на весь корабль определяется в зависимости от то­го, кому принадлежит киль» (D. 6.1.61).

Во II титуле 6-й книги Дигест - «О вещном І Іублициановом иске» - термин dominium употреблен дважды, а термин proprietas — один раз. Пер­вый эпизод упоминает о различных способах приобретения dominium'.

«Но почему претор упоминает только о передаче и переходе по давности (tradicionis et usucapionis}, когда имеются довольно много­численные юридические виды (iuris partes), которыми dominium при­обретается?» (D. 6.2.1.2. Ульпиан).

Весьма важен второй эпизод с dominium'.

«Эксцепция о iustii dominii должна быть противопоставлена Публицианову иску...» (D. 6.2.16. Павел).

После приведенного текста большое впечатление производит осто­рожность и корректность юридического языка в следующем единствен­ном эпизоде с применением proprietas'.

«Публицианов иск рассматривается как instar (подобие, вид) pro­prietatis, а не как подобие (иска) о владении...» (D. 6.2.7.8. Ульпиан).

Публицианов иск, как известно, давался лицам, чье право «еще не усвоено по давности» (nondum usucaptum) (D. 6.2.1.1). Поэтому римский юрист не мог использовать термин dominium.

В следующей, 7-й, книге Дигест, посвященной узуфрукту и его осу­ществлению, термин proprietas находит наиболее широкое применение. Он используется многократно в первых шести титулах этой книги. Кни­га 7 Дигест - единственная, в которой термин proprietas безусловно до­минирует. Случаи использования dominium также встречаются. Они но­сят, как правило, общий характер, например:

«Так как все соединенное (висящие плоды) составляет domi­nium. ..»(D. 7.1.12.5. Ульпиан).

«...Было бы абсурдным такое положение, что больше прав име­ют те, кто получил владение только узуфруктом, чем те, кто приоб­рел dominium» (D. 7.6.3. Юлиан).

В этой книге Дигест имеются отдельные эпизоды, где используются обе категории - dominium и proprietas. Один из таких эпизодов юриста Юлиана (D. 7.1.4.17) был использован выше. Приведем еще один в качест­ве примера. В этом фрагменте рассматривается узуфрукт на стадо и вопрос о разграничении вещных прав узуфруктуария и обладателя proprietas в слу­чае падежа животных и их восполнения:

«Если в силу легата предоставлен узуфрукт на стадо, то (узуф­руктуарий) должен восполнить стадо из приплода на место тех жи­вотных, которые падут...

[.. .]И пока не будут выращены и восполнены головы (скота), ко­торые умерли, то кому будет принадлежать приплод? И Юлиан... пишет, что dominium на них зависит от того, заменены ли они: если да, то будут принадлежать proprietarii, а если нет - фруктуарию; и та­кое положение истинно» (D. 7.1.68.2-D. 7.1.70.1. Ульпиан).

В нашу задачу не входит анализ самих правил о плодах (приплоде). Существенно другое: римский юрист отчетливо фиксирует ситуацию, в которой у обладателя proprietas будет dominium на стадо (животных), а у узуфруктуария - dominium на приплод. В случае, если последний включает приплод (в счет умерших животных) в состав стада, dominium на них будет принадлежать обладателю proprietas. Такова юридическая ситуация, описанная в рассмотренном фрагменте, и юридическая терми­нология - сочетание dominium и proprietas - отчетливо ее квалифицирует.

Объем использования рассматриваемых терминов резко меняется уже в следующей, 8-й, книге Дигест, посвященной сервитутам. Proprietas перестает употребляться. Причина отсутствия этой категории в данной книге Дигест может быть понятна, если иметь в виду, что собственник вещи, обремененной сервитутом, сохраняет ius utendi fruendi за собой. Следовательно, для юридической конструкции proprietas - ususfructus нет оснований. В этой книге термин dominium встречается, но достаточно редко (всего несколько случаев). Вот два характерных примера:

«...вещный иск о признании (наличия) сервитута не принадле­жит никому другому, кроме как собственнику имения; ибо никто не может виндицировать сервитут, кроме лица, которое имеет dominium на участок, в пользу которого, по его словам, должен быть предос­тавлен сервитут...» (D. 8.5.2.1. Ульпиан).

«Тот, кто имеет сервитут, не имеет dominii на corpus имения, но только право прохода (ius eundi)» (D. 8.5.4. Ульпиан).

Оба термина - dominium и proprietas - почти не используются в важ­ном II титуле 9-й книги Дигест «К Аквилиеву закону». При весьма значи­тельном объеме этого раздела (57 обширных фрагментов) dominium при­менен в одном эпизоде (повторенным буквально два раза) D. 9.2.17.1(35).

Единственный эпизод с применением proprietas вновь прямо связан с узуфруктом (D. 9.2.12. Павел). Римские юристы для обозначения пра­воотношений собственности продолжают широко использовать притяжа­тельные местоимения и указание субъекта собственности: многократно встречается словосочетание dominus servum.

В IV титуле «О ноксальных исках» той же, 9-й, книги Дигест, рас­сматривающем ситуации, возникающие в случае предъявления иска «не на основании контракта, но на основании ущерба, причиненного рабами (поха), и злодеяний (maleficium) рабов» (D. 9.4.1), неоднократно употреб­

ляется dominium (пе менее семи раз). Многократное использование dominium в связи с правами на рабов является его характерной чертой. Приведем примеры:

«Рабы, которых преследуют «головой» за причиненный ущерб... их господин, если он их не защищает, должен представить па место, где было совершено (правонарушение), и он может быть лишен dominium над всеми (рабами)» (D. 9.4.43. Помпоний).

«Если чужой раб совершит у меня кражу (furtum) и впоследст­вии перейдет в мой dominium...» (D. 9.4.37. Трифонин).

Единственный случай применения proprietas в данном титуле прямо связан с узуфруктом (D. 9.4.17.1). Юрист Павел рассматривает казус, в котором ноксальным иском «преследуют меня из-за раба... на которого узуфрукт твой, a proprietas моя».

В 10-й книге Дигест представляет интерес III титул «О разделе об­щего имущества». Хотя правоотношения собственности находятся в цен­тре внимания этого титула, римские юристы практически полностью об­ходятся без терминов dominium и proprietas. Последний пе употребляется вообще; термин dominium встречается всего два раза. Вот в качестве примера один из этих фрагментов:

«Посредством этого иска производится деление телесных вещей, на которые мы имеем dominium и которые не входят в наследство» (D. 10.3.4. Ульпиан).

В I титуле 13-й книги «О кондикции в случае воровства» термин dominium используется в двух эпизодах (из 20); термин proprietas вообще не упоминается. Приведем в качестве примера один из фрагментов:

«Кондикция имеет место до тех пор, пока в силу действия соб­ственника dominium на вещь от пего не отошла, поэтому если он от­чудил эту вещь, то не может предъявить кондикции...» (D. 13.1.10.2. Ульпиан).

Применение dominium и proprietas в тех книгах Дигест (12-21), в ко­торых рассматриваются отдельные контракты, связанные с передачей имущества, имеет ряд интересных черт. Применительно к важнейшему реальному контракту - займу (mutuum) в I титуле 12-й книги De rebus creditis..., состоящем из 42 фрагментов, оба термина не используются. В этом контракте юристы обходятся для обозначения правоотношений собственности местоимениями, как в следующем известном фрагменте:

«Дача взаймы получила свое название потому, что из моего тво­им (de meo tuum) становится, поэтому если не становится твоим, то не возникает обязательства» (D. 12.1.2.2. Павел).

Второй традиционный способ, использованный в I титуле 12-й кни­ги Дигест, - обозначение субъекта собственности или владения на вещь, например:

«При даче взаймы нужно, чтобы дающий был господином {dominum} вещи...» (D. 12.1.2.4. Павел).

Термин dominium не употребляется также в остальных реальных контрактах: ссуде (D. 13.6), хранении (D. 16.3) и даже залоге (pignus) (D. 13.7). Во всех этих контрактах сторона передает вещь не в собствен­ность, но лишь в пользование или, как в залоге (pignus), во владение. Сторона, таким образом, теряет часть полномочий. В тексте Дигест в ука­занных случаях встречается поэтому только термин proprietas. Например:

«Мы сохраняем за собой proprietas и владение на вещь, данную в ссуду» (D. 13.6.8. Помпоний).

«Залог {pignus), сохраняя proprietate должника, переносит на кредитора только possessio» (D. 13.7.35.1. Флорентин).

«Proprietas на вещь, сданную в депозит, остается у депонента...» (D. 16.3.17. Флорентин).

Существенно иная картина обнаруживается при рассмотрении важ­нейших консенсуальных контрактов, связанных с передачей вещи, - до­говоров купли-продажи и найма. Договору купли-продажи посвящена вся 18-я книга и I титул 19-й книги Дигест. Удивительно, что на 228 фрагментов, содержащихся в этих книгах, термин proprietas не ис­пользован ни разу; термин dominium встречается всего четыре раза. В остальных случаях, т.е. в подавляющем их большинстве, римские юри­сты обозначают правоотношения собственности через ее субъекта - dominus (господина, собственника) вещи. Ввиду важности сделанных наблюдений приводим все фрагменты с использованием dominium-.

«Когда производится отчуждение, то мы переносим на другое лицо dominium во всем относящемся к тому, что существовало бы, если бы вещь оставалась у нас; это применяется во всем цивильном праве» (D. 18.1.67. Помпоний).

«Считается, что владение товарами, сложенными на складах, явля­ется переданным в силу передачи ключей, если ключи переданы около складов. В силу этого (акта) покупатель немедленно получает dominium и владение... если же товары не принадлежат продавцу, то немедленно начинается течение давности {usucapio)» (D. 18.1.74. Папиниан).

«Никто не может рассматриваться как продавший такую вещь, относительно которой имеется соглашение, что dominium ею не

должно перейти к покупателю, но это является или наймом, или другим договором» (D. 18.1.80. Лабеон).

«Если до уплаты цены возник процесс о dominium, то покупатель не присуждается к производству платежа» (D. 18.6.19.1. Папиниан).

Еще сдержаннее римские юристы описывали второй консенсуальный контракт - договор найма. Ему посвящено в Дигестах гораздо меньше мес­та, только II титул в 19-й книге. И это понятно, так как «паем очень близко стоит к купле и продаже и подчиняется тем же юридическим правилам» (D. 19.2.2. Гай). Неудивительно поэтому, что в 62 фрагментах этого титула правоотношения собственности обозначаются только через субъект (dominus).

Термин dominium не употребляется ни разу. Термин proprietas ис­пользуется один раз, а именно в следующем эпизоде:

«Если я даю заказ на постройку дома, с тем чтобы подрядчик делал все на свои средства, то он переносит на меня proprietas на сделанное, и однако это является наймом, ибо мастер сдает внаем свою работу, то есть обязанность делания» (D. 19.2.22.2. І Іавел).

В данном фрагменте речь идет о переносе права без traditio, т.е. без фактической передачи вещи, и термин dominium поэтому пс должен был употребляться римским юристом.

Обширное место в Дигестах Юстиниана занимают институты насле­дования (hereditas). Им посвящен блок 28-37-й книг Дигест. Их выбо­рочное рассмотрение показывает, что термины dominium и proprietas в этой части Дигест почти не встречаются. Юристы употребляют терми­нологию очень консервативно и осторожно. Обычно используются тер­мины «наследник» (heres) и, традиционный, - dominus', наряду с постоян­но применяемым термином hereditas часто используется и преторская bonorum possessio.

Редкий случай применения dominium дан в 28-й книге Дигест в эпи­зоде, в котором говорится, что некогда подвластные сыновья фамилии (sui heredes) еще при жизни отца фамилии были своего рода domini фа­мильного имущества, так что после смерти отца переход имущества из рук в руки не осуществлялся и непрерывность continuatio dominii как бы продолжалась (D. 28.2.11. Павел).

В важном II титуле 29-й книги Дигест «О приобретет! и наследства и об отказе от наследства» оба термина - dominium и proprietas отсутствуют. Римские юристы оперируют исключительно с термином hereditas. В не ме­нее важном I титуле 37-й книги Дигест «О владении наследственным иму­ществом» термин dominium используется один раз, в следующем фрагменте:

«Владение (наследственным) имуществом допускается в отно­шении выгоды и невыгоды (commoda et incommoda) наследства, так-

же и dominium на вещи, которые в этом имуществе состоят, ведь все в имуществе связано» (D. 37.1.1. Ульпиан).

Термин proprietas во II титуле 37-й книги вообще не встречается. Наконец, dominium и proprietas не применяются и в разделе Дигест (5.3-6), связанном с судебной защитой наследства. Весьма примечательно, что даже при описании объектов иска о наследстве римские юристы не ис­пользуют оба термина. Ввиду важности этих фрагментов приведем их целиком (D. 5.3.18.2. Ульпиан-D. 5.3.19 рг. Павел):

«И признано, что этим иском (иском о наследстве) объемлется совокупность наследственных вещей, как прав, так и телесных вещей (siva iura, siva corpora}, и не только входящих в наследство телесных вещей, но и тех вещей, которые не являются наследственными, но от­ветственность за которые возлагается на наследника, как то: вещи, данные умершему в качестве залога, или в ссуду, или на хранение».

«В состав наследства входит также то, что приобретается для на­следства, как, например, mancipia, pecoraque (скот) и другое, приобре­тение чего было необходимым для наследства» (D. 5.3.20. Ульпиан).

По существу в этих фрагментах Ульпиан и Павел перечислили ос­новные объекты hereditas', указаны не только телесные вещи (res corpo­rales), но и права (iura). Особенно большое впечатление производят слова Ульпиана, использующего при описании наследственного имущества древние термины mancipia и pecus. Приведенные тексты сопоставимы по своему подходу с двумя фрагментами Институций Гая (11.14; IV.3), при­веденными в начале данной статьи.

Единственным исключением в сфере наследственного права являет­ся II титул 33-й книги Дигест «О предоставленных в качестве легата или фидеикомисса пользовании, узуфрукте...». Только в этом разделе, в связи с предоставлением легатов, постоянно воспроизводится уже известная по I титулу 7-й книги Дигест конструкция proprietas - ususfructus. Примеров в D. 33.2 множество. Вот два из них:

«Если легатом дана правильно proprietas, она достается легатарию, даже если наследник назначен как фруктуарий» (D. 33.2.4. Ульпиан).

«Если Тицию был завещан участок и ему же узуфрукт на тот же участок легатом установлен, то он (участок) будет во власти (in po­testate) того, кто предпочитает присвоить себе либо участок, либо узуфрукт, и если выбирает участок, то по необходимости будет иметь plena proprietas, даже если откажется от узуфрукта, если же он пред­почитает иметь узуфрукт и откажется от proprietas, то будет иметь только узуфрукт» (D. 33.2.10. Юлиан).

Термин dominium в этом титуле не встречается.

Последний раздел с многократным использованием терминов dominium и proprietas дан в I титуле 41-й книги Дигест «О приобрете­нии dominium на вещи». Именно в этом разделе число случаев приме­нения dominium наибольшее (встречается в 11 фрагментах из 66). Зна­чительно и число случаев употребления термина proprietas (в 10 фраг­ментах из 66). Небезынтересно и то, что наибольшее число случаев применения обоих терминов приходится на долю юристов I—II вв.: dominium использован Нерацием, Гаем, Флорентином и Юлианом в семи фрагментах; proprietas — Гаем, Нерацием и Юлианом - тоже в семи фрагментах. Фрагменты позднеклассических юристов с приме­нением обоих терминов использованы в Дигестах реже: dominium в четырех случаях встречается во фрагментах Павла, Ульпиана и Три- фонина; proprietas - только в трех случаях - во фрагментах Павла, Помпония и Трифонина. Чаще всех указанные термины использованы во фрагментах Гая: в четырех случаях proprietas ив трех случаях dominium. Во всех остальных случаях, а их бесспорное большинство в 66 фрагментах D. 41.1, римские юристы для обозначения правоот­ношений собственности прибегали к испытанными способам: исполь­зовали притяжательные местоимения и, особенно часто, широкий термин - dominus.

Из числа случаев применения dominium в D. 41.1 выделим два ха­рактерных:

«Traditio не должна переносить более... для того, кто приобрета­ет, чем есть у того, кто передает. Итак, если кто-нибудь имел на зем­лю dominium, переносит его передачей; если не имел, то тот, кто по­лучает, не приобретает (dominium)» (D. 41.1.20. Ульпиан).

«Никогда голая (nuda) traditio не переносит dominium, но только в тех случаях, когда ей предшествует продажа или какая-либо causa, в силу которой последовала передача» (D. 41.1.31. Павел).

Случаи применения proprietas - двух видов. Они либо прямо связа­ны с узуфруктом (в пяти эпизодах из 10), либо обозначают соотношение (коллизию) права на одну вещь двух лиц, например:

«...если кто-либо на чужой земле построит из своего материала... и если знает, что земля чужая, то своей волей утрачивает proprietas на материал» (D. 41.1.7.12. Гай).

Особняком стоят два фрагмента. В первом из них Г ай рассматривает возможность осуществлять без передачи (sine traditione), только волей собственника (nuda voluntas dominii), перенос права на вещь. Вот важная часть этого фрагмента дословно:

«...также если какой-нибудь товар продается в отдаленном амба­ре (складе) и для вида ключи от склада переданы покупателю, pro­prietas на товар переносится на покупателя» (D. 41.1.9.6. Гай).

Таким образом, перенос права на вещи только волей собственника, без traditio, давал приобретателю не dominium, a proprietas. Второй фрагмент касается спорного в римском классическом праве вопроса о causa traditionis'.

«Если я передам тебе некую сумму как дар, а ты примешь ее как бы в кредит, известно, что proprietatem переходит к тебе, и (этому) не препятствует то, что мы разойдемся относительно основания дачи и принятия (вещи)» (D. 41.1.36. Юлиан).

Во II титуле 41-й книги Дигест «О приобретении или лишении вла­дения» содержится всего несколько важных фрагментов с применением dominium и proprietas. Они встречаются соответственно всего три и два раза. Из двух случаев применения proprietas наиболее известным являет­ся следующий:

«Естественно рассматривается владеющим тот, кто узуфрукт имеет. Proprietas не имеет ничего общего с владением; и поэтому нельзя отказать в интердикте uti possidetis тому, кто начинает винди­цировать вещь, ибо тот, кто вещь виндицирует, не отказывается от владения ею» (D. 41.2.12. Ульпиан).

Этот текст знаменит своим центральным эпизодом, традиционно пе­реводимым во всех учебниках по римскому частному праву так: «Собст­венность не имеет ничего общего с владением». Однако если рассматри­вать фрагмент в целом, обращает на себя внимание наличие уже извест­ной конструкции ususfructus - proprietas. Не исключено, что основное разграничение проведено здесь Ульпианом между proprietas, с одной стороны, и ususfructus натурально владеющих - с другой. Тогда стано­вится более понятной третья часть фрагмента: она не может относиться ни к proprietas, ни к possessio (ибо они и так являются процессуально обязательными сторонами интердикта uti possidetis), но лишь к обладате­лю узуфрукта, имевшему, как известно, и право виндицировать вещь (D. 8.5.2). Второй фрагмент с использованием proprietas также весьма интересен и логически связан с предшествующим:

«Не следует смешивать основания владения и узуфрукта, как не должно смешивать (miscere) владение и proprietas» (D. 41.2.52. Венулей).

Из фрагментов, связанных с применением dominium, наиболее важ­ный, бесспорно, следующий:

«Различие (differentia) между dominium и владением то, что do­minium тем не менее остается у собственника, даже если он не имеет

желания (esse noti vult), владение же прекращается, если устанавлива­ется нежелание владеть» (D. 41.2.17. Ульпиан).

Наконец, в последней, 50-й, книге Дигест в весьма известном XVI ти­туле «О значении слов» имеется несколько важных фрагментов с исполь­зованием dominium и proprietas. Термин dominium применен в четырех эпизодах. Первый из них весьма важен:

«Правильно говорится, что этот земельный участок целиком наш, даже когда узуфрукт другого (лица) имеется, потому что узуф­рукт не является частью dominii, но относится 'к сервитутам'^[128], как право проезда и прохода; и не будет ложным утверждать, что моим является все (lotum тент esse), на что не может какой-либо доли дру­гого (лица) быть (поп potest ullapari alterius esse)', так и Юлиан гово­рит, и это истинно» (D. 50.16.25. Павел).

Последующие фрагменты констатируют в весьма сжатой форме из­вестные юридические характеристики, например:

«...вообще, dominium наследуется как по цивильному праву, так и по праву преторов» (D. 50.16.70.1. Павел).

Единственный фрагмент с использованием термина proprietas не только сложен, по и очень интересен:

«...ведь мы называем владением все то, что захватываем и pro­prietas па что нам не принадлежит или не может принадлежать, поэто­му владение есть usus, a ager есть proprietas» (D. 50.16.115. Яволен).

IV

Попытаемся теперь систематизировать имеющиеся в нашем распо­ряжении данные, полученные из римских юридических источников, и юри­дические черты, характеризующие dominium и proprietas.

1. Для понимания основного значения dominium важными являются следующие тексты.

Первый текст принадлежит Ульпиану:

«Слово potestas следует одинаково применять как к сыну, так и к рабу. Dominium па рабов не следует рассматривать как нечто боль­шее, чем способность обладания (habendi) ими...» (D. 15.1.1.6).

Второй текст принадлежит Павлу:

«У слова potestas много значений, в отношении рабов - dominium, в отношении свободных людей -patriapotestas» (D. 50.16.215).

Третий фрагмент, как и первый, принадлежит Ульпиану и касается в целом категории familia и лиц, ее составляющих. Он содержит следую­щий многозначительный эпизод:

«Отцом фамилии называется тот, кто в доме имеет dominium» (D. 50.16.195.2).

Эти тексты позволяют выделить смысловое ядро dominium, катего­рии широкой и неоднозначной: господство (власть) над телесными объ­ектами. В dominium выступал, очевидно, не только вещноправовой, но и личностный аспект; именно поэтому римские юристы тесно связывают категорию dominium с общепризнанной категорией частноправовой вла­сти —potestas - и с властью paterfamilias.

Dominium, однако, означало не всякое господство (власть) над ве­щами. Имущество, находящееся в dominium, четко отличалось римскими юристами от имущества с другим статусом, например:

«...считается, что в имуществе нашем нужно понимать не только то, что находится в нашем dominium, но и чем мы владеем bona fide или как суперфициарии» (D. 50.16.49. Ульпиан).

Здесь уместно напомнить уже приводившееся ранее словосочетание iustum dominium. Его использовал в Институциях Гай (IV. 16); в Дигестах это словосочетание применил позднеклассический юрист Павел в сле­дующем эпизоде:

«...эксцепция о iusti dominii должна быть противопоставлена Публицианову иску» (D. 6.2.16).

Словосочетание «надлежащее, правомерное dominium» не встречается в источниках в сочетании с другими вещноправовыми категориями, вклю­чая и proprietas. Словосочетание iustum dominium подчеркивало статус по­следнего как господства (власти) надлежащего и правомерного, в отличие от таких видов господства, как владение и бонитарное обладание (in bonis esse).

Очень важная характеристика dominium представлена в следующем фрагменте Дигест:

«Цельс-сын... говорит, что не может существовать dominium или владение двоих in solidum (в целом; в полном объеме); и никто не яв­ляется господином части (предмета), но имеет dominium на часть все­го неразделенного целого (corporis pro indiviso pro parte dominium)» (D. 13.6.5.15).

В этом известном тексте Ульпиан и другой классический юрист, Цельс-сын, выразили одну из наиболее принципиальных установок рим­ского права в отношении dominium. Как и другое господство над вещью в виде владения, dominium признавалось господством над вещью «в це-

лом», т.е. нераздельным и полным. Здесь уместно для подтверждения данных рассматриваемого текста привести аналогичный фрагмент, ка­сающийся possessio'.

«Напротив, несколько лиц не могут совместно владеть одной и той же вещью в целом (in solidum), так как было бы противоестест­венно, чтобы и ты держал в руках то, что я держу... одно и то же вла­дение не может принадлежать двум лицам, как невозможно двум сто­ять или сидеть на одном и том же месте» (D. 41.2.3.5. Павел).

Фрагмент Ульпиана (Цельса) подтверждает более раннюю формулу Гая, приведенную в Институциях (III. 154в), - dominium поп diviso. Харак­теристика dominium как господства неразделенного, полного органично увязывается с категорией potestas (господства, власти) в ее исконно рим­ском значении как власти наиболее полной, тотальной. Достаточно на­помнить известную характеристику, данную potestas Гаем:

«In potestate нашей состоят паши дети... право это есть особен­ность римских граждан, ибо почти нет других народов, которые име­ли бы такую potestas, которую имеем мы...» (Inst. 1.54).

Для общей характеристики dominium немаловажным является отно­шение к внутренней, психической стороне обладателя dominium. Выясня­ется, что господство над вещью в виде dominium прямо не зависит от на­личия воли (намерения) его обладателя. Здесь уместно повторить прин­ципиальный текст Ульпиана:

«Различие между dominium и владением то, что dominium тем не менее остается у собственника, даже если он не имеет желания (во­ли), владение же прекращается, если устанавливается нежелание вла­деть» (D. 41.2.17).

Второй фрагмент, подтверждает это общее положение конкретным примером:

«...не теряет своего dominium тот, кто позднее узнал, что ему при­надлежит та вещь, по поводу которой он, не зная, что эта вещь его, ока­зывал содействие лицу, виндицировавшему ее...» (D. 6.1.54. Ульпиан).

Основные объекты dominium, неоднократно упоминаемые и повто­ряемые в многочисленных фрагментах Дигест, - это рабы, земля и рабо­чий скот, т.е., согласно цивильному праву, res mancipi. Именно в связи с таким объектом, как земельный участок, термин dominium, утверждает итальянский исследователь Л. Капогросси Колоньези^[129], впервые появился

у римского юриста конца I в. до н.э. Алфена Вара в небольшом фрагмен­те, связанном с сервитутом на земельный участок (D. 8.3.30). Неодно­кратны в Дигестах и эпизоды, в которых объектом dominium выступает рабочий скот, например:

«Если кто-либо имел стадо в 300 голов и, утратив 100 голов, вновь купил столько же животных от лица, имевшего на них dominium...» (D. 6.1.1.3. Ульпиан).

Интересные черты, характеризующие dominium, можно отметить, рассматривая способы его приобретения. В качестве dominium квалифи­цировались римскими юристами лишь те правоотношения, которые воз­никали надлежащими, прежде всего цивильными, способами. Сюда отно­сились, конечно, mancipatio, in iure cessio и usucapio. В отношении связи dominium и usucapio в Дигестах имеется интересный фрагмент, ранее не использованный:

«Usucapio есть прибавление (adiectio) dominii путем непре­рывности владения в течение времени, законом установленного» (D. 41.3.3. Модестин).

Приобретение dominium способами не цивильными допускается в римском праве, видимо, только к концу классического периода. Это каса­ется прежде всего основного неформального способа - traditio. Еще Г ай в Институциях очень строго требует для возникновения pleno iure и ex iure Quritium на вещь цивильный способ передачи (II.41; 65). Правда, уже Г ай допускал:

«Dominium на некоторые вещи мы приобретаем iure gentium... на некоторые (вещи) - iure civili, т.е. по праву, свойственному римским гражданам» (D. 41.1.1рг.).

Но только позднеклассические юристы безусловно признают воз­можность приобретения dominium посредством traditio:

«...если кто-нибудь имел на землю dominium, переносит его traditio» (D. 41.1.20. Ульпиан).

Однако такое признание traditio как способа передачи (переноса) dominium было ограничено определенными юридическими оговорками. Наиболее известный текст на эту тему принадлежит І Іавлу:

«Никогда nuda traditio не переносит dominium, но только в тех случаях, когда ей предшествует продажа или какая-либо iusta causa, в силу которой последовала traditio» (D. 41.1.31).

И наконец, завершая характеристику dominium, следует упомянуть средства его юридической защиты. В распоряжении обладателя dominium

были все основные вещные иски, включая виндикационный и негатор­ные, а также личные иски (кондикции), например:

«In rem actio принадлежит тому, кто по праву народов или по цивильному праву приобрел dominium» (D. 6.1.23. Павел).

«Напрасно должник покупает залог у кредитора, который он дал, так как покупка своей вещи является ничтожной. И если он ку­пил вещь за цену ниже стоимости вещи и требует выдачи ему залога или виндицирует dominium...» (D. 13.7.40. Папиниан).

«Иск о признании (наличия сервитута) принадлежит тому, кто ут­верждает, что сервитуты принадлежат ему, а иск об отрицании - соб­ственнику (negatoria domino), который отрицает» (D. 8.5.2. Ульпиан).

«Если похищенная вещь является твоей, ты предъявляешь кон- дикцию. Но если ты и утратил dominium не в силу твоего действия, то ты равным образом предъявляешь копдикцию» (D. 13.1.12. Ульпиан).

2. Использование термина proprietas в римских юридических источ­никах, как уже отмечалось выше, носило гораздо более специальный ха­рактер. Proprietas появляется только в отдельных книгах Институций Гая и Дигест Юстиниана и во фрагментах (эпизодах) с определенным контек­стом. Уяснить основное значение proprietas можно только с помощью анализа ее взаимоотношений с другой весьма важной и популярной кате­горией римского классического права - узуфруктом. В Институциях Г ая и в Дигестах Юстиниана зафиксирована тесная и прямая связь proprietas и узуфрукта. В абсолютном большинстве фрагментов Дигест с примене­нием proprietas говорится и об узуфрукте. Обратимся к их непосредст­венной характеристике. Прежде всего следует помнить, что узуфрукт в римском классическом праве не причислялся к сервитутам, он являлся особым вещным правом. Это отмечают и современные романисты, на­пример: «Классики не включают узуфрукт в сервитуты, - писал извест­ный германский романист М. Казер, - понимание узуфрукта как личного сервитута считается постклассическим»^[130]. Аналогичное суждение приво­дит Ф. Шульц: «...популярная идея, что в особенности узуфрукт есть часть собственности, имела определенное влияние в классической юрис­пруденции»^[131]. Действительно, в Институциях Гая узуфрукт отчетливо отделялся римским юристом от других прав, в том числе и от вещных (см. приведенные в начале настоящей статьи два текста: 11.14 и IV.3). Ха­рактерно, что в преторском эдикте узуфрукт и сервитуты рассматрива­лись по отдельности, в разных разделах. Более того, такой порядок был сохранен в Дигестах Юстиниана (соответственно 7-я и 8-я книги). Есть

все основания считать, что в римском классическом праве не сложилось однозначного и общепринятого представления о правовой природе узуф­рукта (как, например, и таких вещных прав: суперфиция и эмфитевзиса) не только у разных классических юристов, но и, возможно, у отдельных юристов в разные периоды их деятельности. Например, юристу Павлу принадлежит известное определение узуфрукта: «Узуфрукт есть право пользоваться чужими вещами и извлекать из них плоды с сохранением в целости субстанции вещей» (D. 7.1.1). Но тому же Павлу принадлежала и менее известная формула: «Узуфрукт в большинстве случаев есть часть (pars) dominii» (D. 7.1.4).

Взаимосвязь proprietas - ususfructus имела в римском классическом праве устойчивый характер. При ее определении следует прежде всего подчеркнуть, что proprietas и ususfructus устанавливались как два вещных права на одну и ту же вещь.

В аналогичной форме эту конструкцию выразил в Институциях юрист Гай: «...у одного будет узуфрукт, а у другого - proprietas» (II.33). Более того, на одну и ту же вещь допускались proprietas и узуфрукт не­скольких лиц. Вот несколько важных фрагментов из Дигест:

«Если... тебе предоставляется proprietas на участок земли, а мне, Невию и тебе - узуфрукт на тот же участок, то я и Невий будем иметь по трети узуфрукта (trientes in usufructu), а одна треть (unus triens) будет соединена с proprietas» (D. 7.2.4. Юлиан).

«Если... proprietas на участок предоставлена двоим, а узуфрукт - одному, то в отношении узуфрукта не устанавливается третий, но двое имеют половину, а узуфруктуарий - другую половину...»

(D. 7.2.9. Африкан).

«Если имеется несколько domini proprietas, каждый стипулирует свою часть» (D. 7.9.9.4. Ульпиан).

«Если узуфрукт предоставлен двоим по отдельности чередующи­мися годами, то в течение прилегающих лет proprietas является голой (nuda)', если же ты заменяешь одного легатария, которому узуфрукт был завещан чередующимися годами, то у наследника proprietas будет пол­ной (plena), когда у легатария нет ius fruendi...» (D. 7.4.2. Папиниан).

Эти тексты убедительно показывают разнообразие комбинаций, практиковавшихся в классическом праве при установлении на одну вещь двух прав (proprietas — ususfructus), предоставляемых нескольким лицам. Нередко возникала, таким образом, сложная юридическая конструкция с взаимными правами и обязанностями, прежде всего между обладателем proprietas и узуфруктуарием. Действительно, в Дигестах имеются опре­деленные данные о таком распределении взаимных прав и обязанностей.

Прежде всего римские юристы подчеркивали правомерность юридиче­ских гарантий как для узуфруктуария, так и для обладателя proprietas, как это явствует из следующего текста:

«Если в силу легата предоставлен узуфрукт на какую-либо вещь, то собственник (dominus) может требовать предоставления обеспече­ния в отношении этой вещи... Ибо как фруктуарий должен осуществ­лять uti frui, так и dominus proprietatis должен быть спокоен (securus). Юлиан доказывает... что это относится ко всякому узуфруктуарию» (D. 7.1.13. Ульпиан).

Способ предоставления обеспечения в отношении «вещи», выдавае­мой узуфруктуарием «господину proprietas», конкретизирован в Сентен­циях Павла (III.27):

«Когда отказан узуфрукт, узуфруктуарий должен представить поручительство относительно способа пользования (имуществом), и потому его обязывают предоставить поручителей в том, как им пользовался бы наилучший глава фамилии».

Таким образом, обладатель узуфрукта, несмотря на обширность сво­его ius utendi fruendi, был ограничен в правомочиях на вещь в пользу об­ладателя proprietas. Следующие два принципиальных положения уточ­няют границы юридических возможностей узуфруктуария:

«Фруктуарий не должен ухудшать положение proprietas, но мо­жет его улучшать» (D. 7.1.13.4. Ульпиан).

«Не должно быть злоупотребления (abuti) установленным по­средством легата узуфруктом на рабов, но ими следует пользоваться сообразно их свойствам, ибо если переписчика книг отправить в де­ревню и заставить носить корзины и известь, актера сделать банщи­ком или музыканта - сторожем... то это следует рассматривать как злоупотребление (abuti)proprietate» (D. 7.1.15.1. Ульпиан).

Характерно, что Ульпиан признавал, как это с очевидностью сле­дует из последнего текста, «злоупотребление узуфруктом» в качестве «злоупотребления proprietate». Тем самым римский юрист признавал юридическую однородность категорий proprietas и ususfructus. Облада­тель proprietas в свою очередь был ограничен в некоторых правомочиях в целях защиты правового положения узуфруктуария. Ульпиан сообща­ет далее, что

«проприетарий (proprietarius) не может ни устанавливать серви­тут, ни утрачивать сервитут... Господин proprietas даже с согласия фруктуария не может установить сервитут» (D. 7.1.15.7).

Этот фрагмент, вызвавший ранее у проф. И.С. Перетерского «нераз­решимые трудности для понимания», по-видимому, становится вполне понятным в данной интерпретации {proprietas - ususfructus), ибо

«proprietarius не должен ухудшать положения лица, извлекаю­щего плоды» (D. 7.1.17.1. Ульпиан).

Обратимся к реальным правомочиям обладателей proprietas и узуфрук­та. Принципиальным здесь было положение, уже ранее выраженное Гаем (Inst. 11.91). Ульпиану удалось сформулировать его предельно конкретно:

«...тот, кто имеет proprietas, не имеет отдельного ius utendi...» (D. 7.6.5).

Таким образом, proprietas это право, временно лишенное ius utendi fruendi. Римские юристы, тот же Гай, Папиниан, нередко подчеркивают это качество proprietas словосочетанием nuda proprietas. В случае слия­ния или возвращения узуфрукта в proprietas она становилась pleno ius или plena proprietas (D. 7.3.36.1; 7.4.2; 23.3.78). Proprietas, будучи правом временно лишенным пользования и извлечения плодов, не являлось, од­нако, правом совершенно бессильным. Прежде всего следует помнить, что у proprietas была позитивная перспектива:

«Для того, чтобы proprietas не сделалась совершенно бесполез­ной путем отделения от нее навсегда узуфрукта, установлено, что узуфрукт прекращается определенными способами и возвращается к proprietas» (D. 7.1.3.2. Гай).

Но у обладателя proprietas сохранились и отдельные реальные пра­вомочия. И римские юристы неоднократно это отмечают. Важный фраг­мент принадлежит юристу Эмилию Макру, современнику Ульпиана. Макр утверждает статус владения за обладателями отдельных категорий. В частности, признается владельцем тот, кто имеет ager vectigalis.

«Также и тот, кто имеет только proprietas, должен признаваться владельцем; но тот, кто имеет лишь узуфрукт, не является владель­цем, как и написал Ульпиан» (D. 2.8.15).

То, что обладатель proprietas может выступать как владелец вещи, подтверждают Юлиан и Ульпиан:

«Юлиан... пишет, что в силу тех же оснований, в силу которых за proprietario сохраняется владение, если даже раб находится в бе­гах, сохраняется и узуфрукт...» (D. 7.1.12.3. Ульпиан).

Обладатель proprietas сохранял, например, право наказывать рабов, в отношении которых имеется узуфрукт; об этом прямо говорит Ульпиан в следующем фрагменте:

«...может ли господин proprietas наказывать раба (на которого есть узуфрукт)? Аристон у Кассия указывает, что он имеет полней­шую возможность наказывать, если он делает это без злого умысла» (D. 7.1.17.1).

Характерно, что право наказания рабов, находящихся в узуфрукте, предоставлялось и обладателям узуфрукта:

«...от узуфруктуария зависит умеренное наказание (раба); так ответил Сабин и написал Кассий... с тем, однако, что (узуфруктуа­рий) не должен подвергать его (раба) пыткам и бичеванию...» (D. 7.1.23.1. Ульпиан).

Узуфруктуарию разрешались и разнообразные юридические мани­пуляции с узуфруктом:

«Узуфруктуарий может или сам извлекать плоды из этой вещи, или в целях извлечения плодов предоставить вещь другому, или сда­вать внаем, или продавать...» (D. 7.1.12.2. Ульпиан).

Впрочем, продать узуфрукт узуфруктуарий мог только обладателю (господину) proprietas'.

«Мы сказали, что узуфруктуарий может уступить узуфрукт лишь господину proprietas, и если узуфрукт уступается посторонне­му. .. то к этому лицу ничего не переходит, но узуфрукт возвратится к господину proprietas» (D. 23.3.66. Помпоний).

Этот текст фиксирует исключительно важный момент в характери­стике взаимоотношений proprietas и узуфрукта. Ограничение права про­дажи узуфрукта с обязательным его возвратом в proprietas подчеркивает прочность и устойчивость юридической связи proprietas — ususfructus.

Наконец, обладатель proprietas сохраняет реальные и отдельные процессуальные правомочия (при наличии узуфрукта). Юлиан рассмат­ривал следующий казус:

«Если вор снимет или срежет зрелые висящие плоды, то кто может предъявить к нему кондикцию: проприетарий или узуфрук­туарий? И он высказался так: поскольку плоды принадлежат фрук­туарию лишь в том случае, если он плоды извлечет, хотя бы другое лицо отделило их от земли, кондикция скорее принадлежит про- приетарию. Узуфруктуарию же принадлежит иск, вытекающий из кражи» (D. 7.1.12.5).

Для понимания юридической природы узуфрукта и его взаимоотно­шений с proprietas представляет интерес следующее обстоятельство. Как подчеркивают современные историки, в период классического права «со­

хранился и укреплялся принцип «трудовой собственности»»^[132]. Неисполь­зование dominium по своей воле (см. D. 6.1) могло привести, как извест­но, к его потере через правило об usucapio. Аналогично, если узуфрук­туарий перестал осуществлять свое ius utendi fi-uendi, его

«узуфрукт вследствие неиспользования теряется, если фруктуа­рий в течение двух лет не пользуется земельным участком и в тече­ние года - движимым имуществом» (Paul. Sent. III.ЗО).

Еще более характерный фрагмент на эту же тему имеется в Дигестах Юстиниана:

«Если кому-нибудь предоставлен узуфрукт... и он не осуществ­ляет пользование в течение такого времени, в течение какого он утра­тил бы вещь, если бы она была законно его вещью, то ему не должен быть предоставлен иск о восстановлении (узуфрукта), ибо абсурдным было бы такое положение, что больше прав имеют те, кто получил владение только узуфруктом, а не те, кто приобрел dominium» (D. 7.6.3. Юлиан).

Способы установления узуфрукта и соответственно proprietas мно­гообразны в классическом праве.

«Узуфрукт устанавливается многими способами, например пу­тем легата. Но может составлять предмет легата и proprietas, с тем что узуфрукт останется за наследником. Далее, узуфрукт устанав­ливается и на основании судебного решения о разделе наследства и о разделе общего имущества, если судья одному присудит pro­prietas, а другому - узуфрукт» (D. 7.1.6.1. Гай).

Это очень важный фрагмент, вновь убедительно подчеркивающий юридическую однородность в классическом праве узуфрукта и proprietas. Более того, этот текст отчетливо показывает общий (до раздела наследст­ва или общего имущества) источник proprietas и узуфрукта. Для уста­новления узуфрукта - proprietas сохраняется и способ, указанный Гаем в Институциях (11.30):

«Правильно, если господин nudae proprietatis назначает узуф­рукт...» (D. 7.1.72. Ульпиан).

Тесная юридическая связь proprietas и ususfructus ярко проявлялась и в стадии прекращения узуфрукта. Среди многочисленных случаев пре­кращения узуфрукта, представленных в Дигестах Юстиниана и, особенно отчетливо, в Сентенциях Павла (Ш.28-30), можно выделить: а) смерть обладателя узуфрукта; б) истечение срока («когда узуфрукт отказан по

легату на определенный срок» (Paul. Sent. Ш.ЗЗ)); в) передачу прав («если фруктуарий передает права на него (узуфрукт) господину proprietas» (Paul. Sent. III.32)) и, наконец, следует повторить, г) неиспользование в течение сроков, предусмотренных usucapio. Во всех случаях утраты (прекращения) узуфрукта «он возвращается к proprietarius» (Paul. Sent. III.28).

О тесной связи proprietas - ususfructus имеется характерный фраг­мент у юриста Помпония:

«...узуфрукт прекращается, так как прекращается сама pro­prietas. Но подобно тому, как восстанавливается proprietas... восста­навливается и узуфрукт» (D. 7.4.23).

Для характеристики proprietas и узуфрукта следует признать важ­ным и следующее наблюдение. Обе категории отчетливо отделялись (разделялись) в Дигестах, несмотря на многократно демонстрируемую тесную связь. Не допускалось совпадения двух прав - proprietas и usus­fructus у одного лица.

«Если узуфруктуарий приобретает proprietas, то узуфрукт пере­стает ему принадлежать вследствие слияния...» (D. 7.9.4. Венулей).

Эту же мысль подтверждает Юлиан:

«...когда ты приобрел proprietas, ты утратил право на предостав­ленный тебе легатом узуфрукт» (D. 7.4.17).

Таким образом, в случае совпадения двух прав (узуфрукта и pro­prietas) у одного лица, например у узуфруктуария, оно должно было сде­лать выбор; в нашем примере:

«...если он предпочитает иметь узуфрукт и откажется от pro­prietas, то будет иметь только узуфрукт» (D. 33.2.10. Юлиан).

Применение категории proprietas в качестве необходимого элемента конструкции с узуфруктом является в юридических источниках ее наибо­лее распространенным значением. Однако в источниках зафиксировано и другое, процессуальное, значение proprietas. Оно уже упоминалось выше, при рассмотрении Институций Гая (VI. 148). Позднее Ульпиан ис­пользует термин proprietas в том же значении, что и Гай, в обширном фрагменте, связанном с основным владельческим интердиктом uti pos­sidetis (D. 43.17). Характеризуя этот интердикт, Ульпиан подчеркивает:

«Основанием для возникновения этого интердикта послужила необходимость различать владение и proprietas, так как может слу­читься, что владелец (вещи) не будет ее господином (dominus), и на­оборот, dominus не будет владельцем; может возникнуть и (ситуа­ция), когда одно и то же лицо будет dominus и владельцем.

Итак, между тяжущимися это есть спор о proprietas, в котором тяжущиеся либо соглашаются, кто из двух будет possessor, а кто petitor, либо не соглашаются» (D. 43.17.1).

Характерно, что для тех случаев, когда возникает вопрос об очередно­сти владельческих споров в отношении вещи, другой классический юрист, Каллистрат, уточняет в следующем многозначительном фрагменте:

«Если имеется дело о насилии (de vi) и о владении, раньше должно быть рассмотрено, как указал божественный Адриан... дело de vi, чем (дело) de proprietate rei» (D. 5.1.37).

Иными словами, римский юрист характеризует спор о ненасильст­венном владении как спор о proprietas на вещь.

Во всех этих эпизодах (включая ранее приведенный у Гая в Инсти­туциях, IV. 148) термин dominium римскими юристами не используется. И это не случайно. Для классических юристов было понятно, что интер­дикт uti possidetis, в котором «обе стороны спорят о proprietas на вещь», не связан с dominium на вещь.

Вопрос о dominium может решаться только в процессе rei vindi­catione.

Очевидно, что в приведенных фрагментах Ульпиана и Каллистра- та, как и ранее у Гая (1N ЛАЯ), proprietas используется не в связи с узуф­руктом. Какое ее значение конкретно могло использоваться в этих слу­чаях? Чтобы отчетливо понять это, следует иметь в виду еще один текст Ульпиана:

«Спор между тяжущимися рассматривается пс иначе, как если один является истцом (petitor), а другой possessor» (D. 5.1.62).

Итак, процессуальным противником ответчика-владельца в судеб­ном споре о праве на вещь является истец (petitor), заявляющий о своем праве на вещь (о праве, ему принадлежащем). Следовательно, значение proprietas в интердиктном производстве - квалифицировать процессу­альное положение истца в будущем судебном споре как обладателя пра­ва, истцу принадлежащего, свойственного (proprius), в противополож­ность процессуальному положению ответчика-владельца, фактически обладающего вещью без права на нее. Если иметь в виду, что интердикт uti possidetis является действующим римским институтом еще в пред- классическом праве, то весьма вероятно, что более древнее, процессуаль­ное, значение proprietas позднее, в классическом праве, обогатилось но­вым, вещноправовым ее значением: созданием устойчивой конструкции proprietas - ususfructus.

Обратимся к оценке выявленного в юридических источниках основ­ного, вещноправового, значения proprietas.

Связка proprietas - ususfructus представляла собой по существу юридическую конструкцию, в которой обе категории обладали, как пока­зано выше, вполне определенными и устойчивыми юридическими харак­теристиками. Надо отметить, что римские классические юристы главное внимание уделяли разработке узуфрукта. Proprietas представлена в ис­точниках гораздо меньше, чем узуфрукт. Вероятно, это в какой-то мере объясняет крайне слабое внимание, уделяемое романистикой категории proprietas.

Отказавшись от традиционного понимания proprietas, попытаемся осмыслить ее как необходимый элемент устойчивой конструкции (proprietas - ususfructus). Как квалифицировать такую юридическую кон­струкцию? Следует признать исторически верным и актуальным вопрос, поставленный известным отечественным цивилистом акад. А.В. Вене­диктовым: «Вопреки категорическому утверждению Цельса и традици­онному учению о неделимости римского права собственности, мы готовы поставить перед историками права вопрос и о том, не следует ли приме­нить понятие разделенной собственности и к ряду отношений как в са­мом Риме, так и в его «провинциях»»^[133]. Вопрос о «разделенной собствен­ности» в нашей научной литературе ранее, по понятным причинам, не был разработан. Самому А.В. Венедиктову принадлежали, однако, от­дельные ценные замечания и характеристики, касающиеся теоретических аспектов разделенной собственности. В частности, он подчеркивал, что «при разделенной собственности раздел власти и интереса между не­сколькими индивидуумами и коллективами... происходит не «по гори­зонтали», как это имеет место при общей - долевой (condominium) или совместной (Gcsamtcigentum) - собственности, а «по вертикали», т.е. ко­гда за каждым из носителей собственности признается не часть (опреде­ленная или неопределенная) одного и того же права собственности, а различные по своему характеру и объему правомочия»^[134]. И далее: «При разделенной собственности имеет место раздел власти и интереса между двумя субъектами, каждый из которых является неполным, но все же действительным собственником, как бы ни были ограничены власть и участие в выгодах имущества одного властью и участием в тех же вы­годах другого»^[135].

Выявленная юридическая конструкция (proprietas - ususfructus), по нашему мнению, отвечает объективно основным характеристикам «раз­деленной собственности», зафиксированным А.В. Венедиктовым. В этой конструкции отчетливо просматриваются ее узловые черты: наличие двух (или более) субъектов вещного права на одну вещь, в отличие от

dominium, как неразделенного господства; разделение «по вертикали» полномочий и функций проприетария и узуфруктуария; квалификация субъектов права, в отличие от обладателя сервитута классического пе­риода, как «неполных», но все же действительных обладателей одной и той же вещи. Академик А.В. Венедиктов искал исторические примеры «разделенной собственности» в институтах постклассического права - суперфиции и эмфитевзисе. Мы полагаем, что уже в классическом праве была создана, в основных чертах, юридическая конструкция «разделен­ной собственности» в виде proprietas - ususfructus. И эта конструкция реально действовала наряду с классическим dominium как правомерным и неразделенным господством над вещью.

Правда, обе юридические конструкции (proprietas - ususfructus, с од­ной стороны, и dominium — с другой) не были завершены в рамках клас­сического периода. Незавершенность и неполная их разработанность в источниках классического периода, впрочем, аналогичны состоянию ряда других институтов римского классического права.

Подводя некоторые итоги, следует подчеркнуть, что в юридических источниках до конца классического периода не сложилось устойчивой и общепринятой терминологии для обозначения правоотношений собст­венности. На это указывает повсеместное применение в источниках при­тяжательных местоимений (meum esse) и существительного, обозначаю­щего субъекта собственности (dominus). Наличие двух категорий, domi­nium и proprietas, одновременно сосуществующих в течение всего перио­да классики в различных правовых режимах, наряду с дополнительным правовым режимом in bonis esse — все это вместе взятое позволяет под­твердить общую характеристику, приведенную в начале статьи: в рим­ском праве классического периода не сформировалось адекватное и даже сколь-нибудь близкое современному понимание права собственности. Иллюстрацией сформулированного вывода является яркий фрагмент Павла из завершающей книги Дигест:

«...и не будет ложным утверждать, что моим является все, на что не может быть какой-либо доли (pars) другого (лица); так и Юлиан говорит, и это более верно» (D. 50.16.25).