ОБНАРОДОВАНИЕ

Проблема обнародования закона, периодически возника­ющая вновь и вновь, имеет давнюю историю, восходя по меньшей мере к сецессии плебеев в Древнем Риме^[38]. Ка­ким бы очевидным и настоятельным это требование ни ка­залось, следует признать, что оно подчиняется принципу предельной полезности.

Необходимость в таком образовании будет, разумеется, зависеть от того, насколько сильно требования закона отли­чаются от общпринятом представлении о правильном и не­правильном. На протяжении большей части своей истории общее право в значительной степени занималось выявлением скрытых оснований концепций, которые в целом разделялись современным этим концепциям обществом. Высокая степень совпадения между требованиями морали и права заметно ослабила силу возражения, состоящего в том, что нормы об­щего права, в отличие от кодекса, трудны для понимания.

Проблему обнародования усложняет вопрос: «Что счи­тать законом при выполнении этих требований?» Орга­ны, принимающие решение, и в особенности администра­тивные суды, часто придерживаются той точки зрения, что, хотя нормы, применяемые ими к решению споров, и долж­ны быть опубликованы, подобное требование не касается

правил и инструкций, регулирующих их внутренние про­цедуры. И все же любой опытный адвокат знает, что для предсказания исхода дела часто важно знать не только фор­мальные нормы, которые будут приняты во внимание в ходе разбирательства, но и внутренние процедуры совещаний и консультаций, посредством которых эти нормы применя­ются в реальной жизни. Возможно, именно исходя из этого в Швейцарии и Мексике существует требование, в любом ином случае выглядевшее бы эксцентричным, чтобы неко­торые суды проводили совещания только публично.

65

Человек, относящийся к чилу тех, кого Турман Арнольд иногда называет «всего лишь реалистами» (когда не ос­тавляет эту роль за собой)^[40], мог бы прокомментировать требование обнародования следующим образом: «В конце концов, у нас тысячи законов, из которых обычному граж­данину прямо или косвенно известна лишь малая толика. К чему вся эта суета вокруг их публикации? Даже не чи­тая уголовный кодекс, гражданин знает, что не должен во­ровать и убивать. Что до более эзотерических законов, то их полный текст можно раздавать хоть на каждом углу, и все же их никогда не прочтет даже один человек из ста». На это следует ответить сразу по нескольким направлени­ям. Даже если лишь один человек из ста потрудится осведо­миться, скажем, о законах, применяемых в сфере его про­фессиональной деятельности, то этого будет достаточно, чтобы оправдать усилия, предпринятые для того, чтобы сде­лать законы доступными для всех. Этот гражданин в конце концов имеет право знать, и нельзя определить заранее, кто именно окажется этим человеком. Кроме того, во множес­тве сфер деятельности люди соблюдают законы не потому,

что знают их непосредственно, а потому, что следуют об­разцу, установленному другими, которых они считают бо­лее осведомленными, чем они сами. Таким образом, знание закона немногими зачастую оказывает косвенное влияние на деятельность многих. Законы должны надлежащим об­разом публиковаться еще и для того, чтобы быть доступны­ми для общественной критики, в том числе состоящей в том, что они принадлежат к числу законов, которые не должны вводиться в действие, если их содержание невозможно эф­фективно донести до тех, кто должен будет их соблюдать. Ясно также, что если тексты законов не сделаны легко до­ступными, ничто не сможет помешать тем, на кого возло­жена ответственность за применение и проведение в жизнь этих законов, игнорировать последние. Наконец, большая часть современных законов касается специфических форм деятельности, таких как занятие отдельными профессиями или некоторыми видами коммерции. Поэтому то, что эти законы не известны среднему гражданину, совершенно не­существенно. Требование публикации законов не основы­вается на нелепом ожидании того, что примерный гражда­нин сядет за стол и будет читать их все подряд.