Соотношение права и нравственности в учении Н.М. Коркунова: разграничение юридических и нравственных норм
Как было указано в предыдущем параграфе, решение проблемы соотношения естественно-научной и юридической методологии сыграло важную роль в становлении теоретико-методологической концепции Н.М.
Коркунова, и в результате были выработаны значимые для последующих правовых исследований методологические идеи и подходы, сформулировано отношение к классическим школам правопонимания, определены направления их методологической модернизации с учетом задач теоретико-правовой науки. Однако теоретико-методологический и концептуальный контекст, который определялся выяснением соотношения естественно-научной и юридической методологии, являлся рамками, позволяющими преодолеть заблуждения классических школ юриспруденции. Не отрицая значения других факторов, связанных с содержанием научного мировоззрения Н.М. Коркунова, следует предположить, что необходимость очертить методологические границы общей теории права стала предпосылкой появления недочетов, прежде всего связанных с интерпретацией природы права, предмета общей теории права, и вызвало неопределенность и даже противоречивость некоторых теоретикометодологических установок. В первую очередь это относится к методам познания правовых явлений, когда принцип объективности и историзма, индуктивная логика исследования, определяемая ориентацией на юридическую практику в исследовании, оставались скорее методологической декларацией, чем реальным действующим механизмом научного познания. Порой ученый был склонен противоречиво заявлять о необходимости импликации естественно-научной методологии к юридическим исследованиям, сводя процесс развития права к принципу наследственности, моделированию будущих состояний общества, политических и правовых институтов в качестве современной задачи юридической науки.По нашему мнению, преодоление данных недостатков и дальнейшее развитие теоретико-методологической концепции Н.М.
Коркунова было связано с переходом к решению иной проблематики, нисколько не отрицающей прежнюю, но рассматривающей ее в ином методологическом контексте, конкретизирующим специфику теоретико-правового знания и саму методологию. Данным контекстом является проблема соотношения нравственных и правовых норм, выводящая исследование на вопросы, связанные с определением предмета общей теории права, ее места в исторической эволюции правового знания, выделением юридической проблематики из проблемы регулирования общественных отношений, определением специфики юридических норм в ряду иных социальных норм, как технических, так и этических. При этом следует подчеркнуть, что проблема соотношения нравственных и правовых норм, проблема способа их разграничения сыграла ключевую роль в дальнейшем развитии оригинальной методологии теоретика.Предварительно необходимо подчеркнуть, что проблема соотношения права и нравственности всегда рассматривалась в качестве одной из ключевых в российском правоведении дореволюционного периода. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в рамках практически всех подходов к праву, количество которых всегда было достаточно велико, данная проблема не просто обсуждалась, но от ее решения во многом зависело решение других теоретико-методологических проблем. Особое значение решение данной проблемы имело для школы естественного права, но не меньшую роль ее решение играло и в российском юридическом позитивизме. По нашему мнению, это объяснялось тем обстоятельством, что правовая наука в то время находилась в стагнационном состоянии, что выражалось в неопределенности и противоречивости ее предмета и методологии, и решение задач, в первую очередь было сопряжено с выделением права из сферы этических явлений - разделением права и нравственности.
Решение проблемы соотношения права и нравственности, как в России, так и в зарубежных государствах определялось не столько методологией, сколько интерпретацией сущности права, а это предопределяло и методологию правового исследования.
Так, очевидно, что решение данной проблемы школой естественного права и школой позитивного права должно существенно отличаться. Если для школы естественного права характерно либо отождествление права и нравственности, либо выведение права из нравственности, то школа позитивного права строго разделяет эти сферы, указывая на разные источники формирования нравственных и правовых норм, а также особенности их действия в обществе.Что касается российских правовых учений и решения в них данной проблемы, то необходимо еще раз подчеркнуть, что в русском правоведении данная проблема всегда рассматривалась в качестве одной из фундаментальных. Учитывая же то обстоятельство, что отечественное правоведение всегда развивалось под сильным влиянием правовой науки Западной Европы, необходимо подчеркнуть, что те тенденции, которые наблюдались в Европе в сфере правоведения, неизбежно сказывались и на российском правовом знании. В значительной степени это объяснялось консервативным темпераментом многих правовых исследований. Так, например, немногочисленные попытки реформирования российского права в первой половине XIX века в контексте либеральных идей и принципов наталкивались на мощное консервативное противодействие. Примечателен пример М.М. Сперанского, представившего проект реформы законодательства, раскритикованного нее только высочайшей персоной, но и многими общественными деятелями того времени, например, в Н.М. Карамзин крайне критически оценивал данный проект как наносящий вред России и ориентированный на иные ценности. В 1811 году в своей работе «Записки о древней и новой России», выразившей настроения консервативной части общества, настроенной против либеральных реформ Александра I, он писал, что «Новые законодатели России славятся наукою письмоводства более, нежели наукою государственною... В самом деле, издаются две книжки под именем проекта Уложения. Что находим?.. Перевод Наполеонова Кодекса! .Для того ли существует Россия, как сильное государство, около тысячи лет? Для того ли около ста лет трудимся над сочинением своего собственного уложения, чтобы торжественно перед лицом Европы признаться глубцами и подсунуть седую нашу голову под книжку, слепленную в Париже»[145].
Очевидно, что правовые воззрения самого Н.М. Карамзина были весьма близки исторической школе права, о чем свидетельствует его работа «История государства Российского» (1818-1829), в которой он писал, что «Законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств. Для старого народа ненадобно новых законов...»[146]. Между тем данные воззрения могут быть интерпретированы и иначе, и как естественно-правовые воззрения, весьма близкие Ш. Монтескье, учение которого было весьма популярным в России. Во всяком случае, естественно-правовые воззрения были не просто распространены, но редко встречали альтернативу. Вероятно, достаточно поверхностное знание учения о естественном праве, восприятие лишь основных постулатов, на основе которых решалась проблема соотношения права и нравственности, объясняет то, что данное мировоззрение было отправной точкой как либерально, так и консервативно мыслящих правоведов.
Среди множества представителей российского правоведения того времени можно выделить правовые концепции Л.А. Цветаева и З.А. Горюшкина как испытавших существенное влияние западноевропейского рационализма XVIII века, который стал методологической основой решения проблемы соотношения права и нравственности. Так Л.А. Цветаев выводит позитивное право из нравственности, рассматривая «позитивный юридический закон» в качестве разновидности законов вообще. Подразделяя все законы на физические и нравственные, в нравственных он выделяет божественные и человеческие законы, последние из которых подразделяются на законы естественные и позитивные. При этом очевиден рационализм его методологии: «Естественные суть те, которые почерпнуты из разума и свойства вещей, но не утверждены или согласием народов, или властью; положительные суть те законы, которые приняты по взаимному согласию правительств или утверждены ими»[147].
Рассматривая соотношение нравственных и позитивных законов (права и нравственности), автор не противопоставляет их, а напротив, отмечает, что они имеют одну природу.
Так, по мнению Е.Г. Лукьяновой, существенное значение имеет правильная оценка теоретической позиции Л.А. Цветаева, и он вовсе не разделяет, а соединяет естественное и положительное право. Об этом говорит то обстоятельство, что, опираясь на категорический императив И. Канта, он выделяет единое основание для всей совокупности законов, включая как естественные, позитивные, так и «нравственные законы». В результате решающее концептуальное значение для его концепции имеет положение о том, что «цель закона - нравственное добро, состоящее в согласии воли с нравоучительным законом. Под защитой таких законов граждане могут быть истинно свободны и истинно равны»[148].Согласно другому русскому правоведу того времени З.А. Г орюшкину, закон как таковой, как установление является незыблемым, например, императорский указ не должен противоречить такому установлению, которое кренится в сознании народа - «естественному закону». Сознание народа, которое он называет «народным умствованием», по его мнению, «...вообще есть такое действие, посредством которого выводятся одни истины из других, по необходимой причине заключения; и притом истинами называют такие предположения, которые содержат в себе существо и естество понимаемых вещей; то посему и законы не что иное должны быть как истины, выведенные из существа и естества вещей, господствующих над человеком: веры, климата, дел прошедших, народов и обычаев»[149].
Доминирование естественно-правового учения, как было указано выше, объясняется, прежде всего, существенным влиянием, которое оказывало на российское сознание того времени европейская наука. Однако по некоторым оценкам крен в сторону школы естественного права можно объяснить и другими факторами самобытного порядка. Так Е.Г. Лукьянова в качестве одного из таких факторов указывает на низкий уровень авторитета позитивного права в регионах Российской империи. Речь идет о том, что императорские законы по сути дела не действовали в провинции, которая жила по своим овеянным временем столетий обычаям[150].
Об этом также пишет известный правовед конца XIX века Н.Ф. Дубровин. Оценивая российскую действительность того времени, он говорит, что «правительство и народ, в широком значении этого слова, взаимно не сливались и не шли к общей цели: администрация не признавала себя созданной для народа, а народ смотрел враждебно на каждого власть имеющего и его гнетущего. Была масса чиновников, безграмотных и невежественных, но правительства в смысле стройной и твердой силы тогда не было, не было власти, объединяющей и скрепляющей»[151].Между тем С.Т. Аксаков отмечает факты самосуда помещиков, который был воспринимаем крестьянами не как покушение на их права, а как уважение к ним, ведь закон рассматривался как нечто внешнее и чуждое народному быту. Так С.Т. Аксаков пишет, что для крестьянина того времени «...прибегнуть к полиции... Боже помилуй, да это казалось таким срамом и стыдом, что вся деревня принялась бы выть о виноватом, как по мертвому, и наказанный счел бы себя опозоренным, погибшим»[152]. Поэтому в реальном своем действии нравственность часто рассматривалась в качестве части права многими правоведами. Однако в сфере теории права обоснование этого положения требовало не веры, а методологии, в качестве которой использовался рационализм, и он был плотью и кровью естественно-правовых воззрений российских правоведов, а также концептуальным и методологическим началом их правовых концепций, что характеризовало большинство естественно-правовых учений и в Европе.
В дальнейшем во второй половине XIX века естественно-правовая теория существенно обогатилась гегелевской диалектической методологией, другими методами познания правовой реальности, при этом изменив концептуальные доминанты учения, например, обоснование права как меры свободы стало основополагающим для многих ученых данной школы. При этом проблема свободы личности и, соответственно, обоснование субъективных прав значительно обогатило содержание правоведения. Так, нравственность рассматривается как естественное право (добро), которое должно быть реализовано в позитивном праве (законе). Согласно В. Соловьеву, право есть ни что иное как принуждение к минимальному добру. Поэтому ученый констатирует совпадение сущности права и нравственных требований, отмечая, что право по своему внешнему выражению существенно отличается от нравственных норм, поскольку основано на принуждении: «Если какой-нибудь положительный закон идет вразрез с нравственным созданием добра, то мы можем быть заранее уверены, что он не отвечает и существенным требованиям права, и правовой интерес относительно таких законов может состоять никак не в их сохранении, а только в их правомерной отмене»[153].
Традиционное для школы естественного права разделение права и закона обретает концептуальные рамки философии права, являющейся камнем преткновения позитивной правовой теории, которая в русской своей версии часто идет на уступку данной школе именно в этом вопросе. Соотношение права и нравственности здесь рассматривается как соотношение между содержанием и формой, сущностью и явлением. Так, В.С. Соловьев настаивает на том, что «правом и его воплощением - государством - обусловлена действительная организация нравственной жизни в целом человечестве, и при отрицательном отношении к праву, как такому, нравственная проповедь, лишенная объективных посредств и опор в чуждой ей реальной среде, осталась бы в лучшем случае только невинным пустословием, а само право, с другой стороны, при полном отделении своих формальных понятий и учреждений от их нравственных принципов и целей потеряло бы свое безусловное основание и в сущности ничем уже более не отличалось бы от произвола»[154].
Однако постепенное погружение российской естественно-правовой доктрины в юридическую и политическую практику приводит к противоречиям, сводящимся к разной интерпретации свободы как юридического и нравственного явления. Так, например, характерен спор по поводу «права на достойное человеческое существование», развернувшийся среди представителей этого направления, прежде всего между В. Соловьевым и Б. Чичериным. В отличие от В. Соловьева, Б. Чичерин полагал, что свобода, хотя и является основой права, но не может гарантировать экономический успех или минимум средств для жизни. В юридической сфере она означает лишь невмешательство государства в личную жизнь гражданина. Поэтому «достойное человеческое существование ...может удовлетворить уже не право, а иное начало - любовь» . Это коренным образом меняет ситуацию, переводя ее из юридической плоскости в моральную. Проблема, таким образом, заключается не в развитии и юридическом закреплении свободы, а в развитии нравственного чувства у населения и благотворительности. Со своей стороны государство также должно решать эту проблему, не допуская снижения уровня жизни своих граждан ниже «достойного существования». Так или иначе, речь уже идет не о юридических механизмах, а о нравственной стороне проблемы, что же касается права, то оно, обеспечивая свободу личности, создавая соответствующие юридические гарантии, прежде всего, ее неприкосновенности, ограничено именно этими юридическими рамками. Благотворительность же, о которой, по сути дела, идет речь, не есть прерогатива государства и права, но общества и его нравственного сознания, и если, таким образом, такая проблема существует, то ее решение заключается в компенсации формальности права посредством нравственности.
Что же означает вмешательство государства в эту сферу? По мнению Б. Чичерина, только одно: «Если бы государство выдумало во имя этого начала изменить свое право, то есть вместо установления одинаковой свободы для всех обирать богатых в пользу бедных, как этого требуют социалисты, то это было бы не только нарушением справедливости, но вместе с тем извращением коренных законов человеческого общежития» . В то же время П.И. Новгородцев ратовал за воплощение права справедливости именно по причине реализации нравственных начал в праве, но сам не видел, как именно можно реализовать его в законодательстве, в связи с чем полагая, что оно должно быть закреплено в виде правовой идеи или принципа . [155] [156] [157] Учитывая столь глубокую укорененность в российском правоведении идеи естественного права, вполне понятно внимание к критике этого направления юриспруденции, которая раздавалась со стороны представителей возникавших в конце ХІХ века новых альтернативных типов правопонимания. Тем более сказанное относится к юридическому позитивизму - направлению правоведения, которое в своих методологических основах было ориентировано на совершенно иную интерпретацию предмета и задач теоретикоправовой науки, рассматривая ее именно как науку позитивную, то есть основанную не на умозрительных началах, не на дедуктивных построениях, обеспеченных соответствующей рационалистической методологией, а на опыте, в данном случае, понимаемом как опыт юридический. Учитывая то обстоятельство, что в постановке проблемы права естественноправовой школой особое значение имело решение проблемы соотношения права и нравственности, следует также отметить, что в процессе критики данного типа правопонимания со стороны отечественного юридического позитивизма особое внимание также уделялось этому соотношению. Однако для того чтобы соответствующим образом решить эту проблему, необходимо было сформулировать понимание предмета теоретико-правовой науки, ту совокупность проблематики, на решение которой распространяется ее компетенция. Поэтому в русском юридическом позитивизме всегда столь большое значение имело решение данной задачи. Достаточно упомянуть таких позитивистов, как С.А. Муромцев с одной из его фундаментальных работ «Определение и основное разделение права» (1879) и Г.Ф. Шершеневич, который в целом ряде своих произведений обращался к данной проблеме - «Общая теория права» (1912), «Общее учение о праве и государстве» (1908), 1 ПА «История философии права» (1904-1905) . ние // Сочинения. М., 1995. 1 7^ Муромцев С. А. Определение и основное разделение права. М., 1879. 1 ПА Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. К., 1912; Общее учение о праве и государстве. М., 1908; История философии права. М., 1904-1905. Особый интерес вызывают произведения Г.Ф. Шершеневича, который заслуженно считается одним из самых радикальных и последовательных позитивистов. В одной из своих крупных работ «Общая теория права» он большое место уделяет рассмотрению проблемы соотношения нравственности и права, последовательно излагая основные принципы философии права, учения об обществе, переходя в данном контексте к раскрытию особенностей нормативного регулирования общественных отношений, в контексте которого главное место занимает соотношение нравственных и правовых норм. В своей другой работе «Общее учение о праве и государстве» освещению данной проблемы он отводит две главы. Примечательно, что Г.Ф. Шершеневич особое значение придает изложению методов юридических наук, среди которых выделяет догматический, исторический, социологический и критический методы. Однако для русского юридического позитивизма характерно в целом не только большое внимание к проблеме соотношения права и нравственности, но и к проблеме бесконфликтности права и нравственности. Можно сказать, что, не смотря на применение некоторыми представителями этого направления формально-догматической методологии, данная проблема оставалась всегда весьма актуальной, что относится к Г.Ф. Шершеневичу. Так, в одном из своих произведений он обосновывает мысль о том, что «Дело не в том, чтобы связать государство нормами права. Вопрос в том, как организовать власть так, чтобы невозможен был или был доведен до минимума конфликт между правом, исходящим от властвующих, и нравственными убеждениями подвластных» . Однако тот способ, при помощи которого решалась данная проблема в рамках этого направления юриспруденции, был иным, нежели в школе естественного права. Учение Н.М. Коркунова о праве является ярким тому свидетельством. Этого блестящего мыслителя следует рассматривать не просто в качестве корифея русской юриспруденции, но и в качестве первооткрывателя новой методологии общей теории права, которая ко времени твор- 1 rJC Шершеневич Г. Ф. Общее учение о праве и государстве. М., 1908. С. 4. чества Г.Ф. Шершеневича уже рассматривалась как одна из классических. Как уже отмечалось в первой главе, для Н.М. Коркунова фундаментальное значение имело решение проблемы определения предмета общей теории права, поскольку именно от этого во многом зависело решение других задач, в том числе соотношения права и нравственности. Свое развернутое обоснование она получает в фундаментальном труде «Лекции по общей теории права». В отличие от проанализированной в предшествующем параграфе работы «Наука права и естествознание», в этом труде Н.М. Коркунов рассматривает общую теорию права в качестве закономерного этапа развития правового знания. Закономерность возникновения общей теории права видится ученому в контексте необходимости обобщения и систематизации научного знания вообще, в ходе которого происходит переход к более совершенной форме науки, основанной на тех знаниях, которые выработаны на предшествующем этапе общественного развития. При этом образование отраслевых юридических дисциплин, связанное с накоплением эмпирических данных, требует обобщающих выводов, в рамках которых и формулируются те идеи и принципы, которые применяются к отраслевому знанию, делая его более эффективным. Если в работе «Наука права и естествознание» Н.М. Коркунов говорит о том, что правовая наука находится лишь на этапе собирания эмпирического материала, что определяет и задачу «классификации рядами», то в работе «Лекции по общей теории права», написанной через два года, он убежден в том, что в учении о праве уже наступил этап обобщения и, соответственно, рождение общей теории права рассматривается в качестве закономерного этапа эволюции правовой науки. Таким образом, Н.М. Коркунов обосновывает последовательность развития правового знания, в которой на первом месте стоит энциклопедия права, далее философия права, а современному этапу развития соответствует общая теория права. Так, по его мнению, насущная потребность научного познания состоит не только в том, чтобы накапливать разрозненные знания о действительности, она заключается в том, чтобы обобщать эти разрозненные знания, формируя целостное представление о мире, что в полной мере относится и к сфере юриспруденции, которая нуждается в обобщенном теоретико-методологическом знании. Соответственно, каждый из этапов развития теоретико-правовой науки решает эту проблему по-своему. Энциклопедия права, как первая из наук в этом процессе, решала ее посредством бесконечного накопления знаний о праве, расширяя их и систематизируя в одной дисциплине. Такой эмпирический путь, хотя и играл важную роль в познании права, тем не менее, не давал нужного результата: общего и целостного правового знания. Поэтому в качестве другой закономерной попытки решения этой проблемы явилась философия права с ее дедуктивным построением права, которое гарантировало искомую целостность, но философия права имела свои существенные недостатки, поскольку отрывалась от эмпирической реальности и от реального юридического опыта. Так, «Наконец, зарождающаяся на наших глазах общая теория права ставит себе задачей извлечь общие начала права из накопленного специальными юридическими науками эмпирического материала»[158] [159]. Такая общая теория права является не дедуктивной, а индуктивной наукой и прочно занимает свое место в системе юридических наук. Определяя предметные рамки данной науки, мыслитель обосновывает ее методологию, указывая на то, что общая теория права не пользуется логическим, диалектическим, дедуктивным методом, интерпретацией, посредством которых из своих общих теоретико-правовых положений о праве выводит частные положения, применимые в отраслевом праве для регулирования правоотношений. На самом деле «движение и развитие права имеет свое основание в элементах естественных житейских отношений. Теоретик же из этих отношений и из порождаемого ими практического права извлекает общие понятия» . Исходя из этого, Н.М. Коркунов очерчивает круг задач теории и методологии права, указывая на то, что юрист должен исходить в своих иссле- дованиях из реально складывающихся в обществе отношений, но не наоборот, когда создаваемая правовая доктрина руководствуется некими общими принципами, исходя из интерпретации правовых явлений. Отмечая, что право и общественные отношения представляют единый организм, он полагает, что основной задачей науки о праве является разложение данного органического целого на отдельные элементы и установление связей между ними, что и позволит выяснить содержание как отдельных правовых явлений, так и права в целом. В частности, важнейшей задачей представляется анализ структуры и содержания правовых норм, механизмов их действия в связи с другими нормами, при этом, как подчеркивает ученый, «общая теория права для того, чтобы соответствовать своей цели, должна прилагать к своему содержанию масштаб строгой объективности и избегать всяких субъективных построений»178. Такие методологические указания даны Н.М. Коркуновым во вводной части «Лекций по общей теории права». Это означает, что последующее изложение материала должно определяться данными установками. Поэтому первая глава «Определение права» является применением данных методологических указаний. Речь в ней идет о соотношении права и нравственности, которое в редакции данной работы выглядит как соотношение юридических и нравственных норм. Другим важным аспектом, предваряющим рассмотрение данной проблемы, является возвращение Н.М. Коркунова к теме особенностей юридической науки вообще в сравнении с естествознанием. Данная тема всегда будет для ученого очень важной, очевидно, потому что ее интерпретация позволяет раскрыть особенности юридического знания и правовой методологии. Так, в другой своей работе «История философии права», предваряя изложение истории правовых учений, он пишет, что в отличие от понятий естествознания, «наши понятия о нравственности - о различии добра и зла, о праве - разграничении моего, чужого, общего, об обществе и отношении его к личности сами являются самоопределяющими факторами развития общественной жизни. Явления общественности при других одинаковых условиях могут получить совершенно различный вид и различное значение, смотря по тому, как относятся к ним люди, каких нравственных, правовых, общественных учений держатся они. Поэтому для полного научного объяснения явлений общественности необходимо принимать во внимание и то, как относятся к ним лю- 179 ди, как думали и думают о них» . Очевидно, что социологический позитивизм Н.М. Коркунова в решении данной проблемы стоит особняком в силу особенностей постановки проблемы соотношения права и нравственности, которая имеет социологическую основу, а значит, играет ключевую роль во всем его правовом учении. Рассматривая соотношение технических и этических норм, теоретик указывает, что их различение определяется тем, что этические нормы безусловны по своему характеру и выражают должное поведение. При этом юридические нормы выделяются в особую группу этических норм, поскольку они выражают обусловленность прав и обязанностей. В отличие же от юридических норм, нравственные нормы призваны оценивать цели и интересы. Поэтому Н.М. Коркунов пишет: «Станем ли выводить нравственные правила из принципа пользы, истины, гармонии, красоты, сострадания, любви свободы, или из самостоятельного врожденного чувства нравственности, во всяком случае, в практическом применении они будут служить нам правилами оценки интересов, приводящей к различию добра и зла» . Если же нормы нравственности содержат в себе безусловное содержание морального долга, то юридические нормы содержат в себе обусловленные друг другом права и обязанности. Исходя из этого, ученый делает акцент на субъективном понимании прав, полагая, что «право есть именно обусловленная соответствующей обязанностью другого лица возможность осуществлять данный интерес в установленных юридическими нормами пределах. Юридическая обязанность есть обязанность выполнять вытекающие из чужо- 1 7Q Коркунов Н. М. История философии права. СПб., 1915. С. 1. го права требования, соблюдать установленные юридическими нормами границы сталкивающихся интересов. Поэтому, в отличие от нравственного долга, юридическая обязанность сохраняется только до тех пор, пока существует чужой интерес, ради которого она установлена» . Эвристически значимым для Н.М. Коркунова является рассмотрение соотношения права и нравственности в историческом контексте развития общества. При этом теоретик утверждает, что нравственность имеет безусловное влияние на право в том смысле, что также разграничивает интересы, когда реализация тех или иных нравственных воззрений принимается боль- тттинством общества, а реализация соответствующих интересов рассматривается как наиболее с нравственной точки зрения целесообразное. Однако нравственность, в отличие от права, гораздо ближе стоит к данным интересам, поскольку отражает их непосредственно. Правовая норма, напротив, как институционное образование обладает меньшей динамикой, а поэтому стоит ниже нравственности, хотя и обогащая свое содержание за счет нравственности, тем не менее, постоянно запаздывая в этом. Иными словами, право - это «низшая ступень развития», которая уже пройдена нравственностью. Однако «...с развитием общественная жизнь делается сложнее и разнороднее и потому открывается большая возможность для разнообразия нравственных воззрений, но и на высоких ступенях общественного развития могут быть моменты общего увлечения определенным религиозным или нравственным учением: тогда и право в большей степени проникается нравственными началами» . Очевидно, что в данном контексте напрашивается вывод о некоторой системности общественных отношений в рамках правовых норм, которые обладают формальной спецификой. Как отношения, урегулированные юридическими нормами, они представляют собой правоотношения, которые, в свою очередь, формируют общий юридический порядок разграничения интересов. Однако Н.М. Коркунов, говоря о правовом порядке, указывает на его [160] [161] относительность, которая обусловлена той спецификой юридических норм, которая сводится к тому, что это сфера должного. В этом смысле если законы науки выражают форму подмеченной ученым повторяемости явлений природы, то юридическая норма предписывает соответствующее поведение, содержание которого обусловлено целью, ценностью, заложенной в данной норме. Поэтому в контексте развития государства и общества юридическая норма не постоянна, а изменчива, так как она выражает сферу явлений - это «... частный и изменчивый элемент юридического порядка» . Соответственно, и правоотношения также изменчивы, как и юридические нормы, а их относительность определяется исторической относительностью жизни общества, содержанием которой являются интересы. Попытки же в содержании права найти нечто устойчивое и постоянное, абсолютный правовой порядок по этой причине являются несостоятельными. Таким образом, Н.М. Коркунов привлекает внимание к проблеме естественного права и его обоснования в качестве неизменной и постоянной его основы, в качестве определенной совокупности правовых начал, основными из которых являются свобода, равенство и справедливость. Поиск таких начал он сравнивает с поиском философского камня, а классическую школу естественного права, соответственно, с алхимией. Совершенно очевидно, что не только школа естественного права попадает в сферу критики мыслителя, но и историческая школа права, которая существенно суживает задачу правовой теории, выделяя соответствующую духовную основу права и сводя исследовательскую задачу лишь к раскрытию особенностей национального права, что низводит цель правового исследования «до простого искусства толкования отдельных национальных систем права, искусства, служащего исключительно непосредственным потребностям практики» . Однако дело заключается не в выяснении, что именно понималось под правым и не пра- 183 184 Там же. С. 54. Коркунов Н. М. Указ. соч. С. 55. вым, но выяснении, что представляет собой право как таковое, в отличие от других явлений жизни общества. Научный способ решения данной проблемы, по его мнению, имеет совершенно иную методологическую направленность правового исследования. Он не заключается в признании в качестве постулата абсолютности права, ни в форме человеческой природы школы естественного права, ни в форме народного духа исторической школы права. Научный подход к праву, который ориентирован на выделение сферы правовых явлений, состоит в указании на социальную основу права, каковой являются общественные интересы. Соответственно, право выступает в качестве способа их разграничения. Позитивный подход к праву, который он здесь демонстрирует, впрочем, нельзя признать абсолютным. Тем более, если речь идет о классической школе юридического позитивизма, который, как было показано выше, отличался формализмом методологии и догматизмом содержания, и историзм, по мнению Н.М. Коркунова, является способом преодоления данных его ошибок. В своей «Истории философии права» он стремится сформулировать теоретико-методологическую конструкцию истинного позитивизма в контексте необходимости реформирования правовой науки. Так, ученый обращает внимание на то обстоятельство, что многие представители позитивизма осознают необходимость реформы теоретико-правового знания, но в качестве существенной ошибки таких «новаторов-позитивистов» он отмечает поверхностный подход к проблеме, который состоит в том, что они оценивают лишь внешнюю форму тех или иных правовых теорий, не обращая никакого внимание на содержание. В результате такой оценки накопленные веками теоретико-правовые знания представляются в качестве ненужного материала, от которого следует избавиться, но ведь это главная ошибка того рационалистического подхода к познанию права. Однако историческое понимание закономерностей развития правового знания позволяет Н.М. Коркунову критически оценить данные подходы, также как и обосновать задачи современной право- вой науки. Он пишет: «Истинный позитивизм должен понимать, что дело научной реформы всегда, по необходимости, ограничивается только продолжением, но на новый лад» . С этой точки зрения Н.М. Коркунов критикует целый ряд позитивистских концепций права, одной из которых является концепция о праве С.А. Муромцева. Суть данного учения сводится к отождествлению права и правоотношений, которые как общественные отношения урегулированы правом с целью их защиты от общества[162] [163] [164] [165]. По мнению Н.М. Коркунова, такое понимание права не учитывает весьма важный аспект, обеспечивающий правомерное поведение и, соответственно, действие права - это психологический аспект, отождествляемый теоретиком с правовым сознанием. Поэтому он полагает, что «.. .для ограничения права от всякого другого наперед определенного порядка необходимо обратиться к психической стороне явлений, а раз мы это сделаем, определение права, данное Муромцевым, падает само собою: между законом, изданным властью и субъективным правосознанием 187 исчезнет принципиальное различие» . Кроме того, Н.М. Коркунов обвиняет С.А. Муромцева в субъективизме, который выражается в произвольной трактовке права, исходящей не из эмпирических обобщений, а из субъективных предпочтений. По его мнению, тезис о том, что право связано лишь с благоприятным действием общественной среды «.противоречит исторической действительности» . Примечательно и то, что высоко оценивая учение Р. Иеринга, Н.М. Коркунов, рассматривая его в качестве высшего образца позитивной юридической теории, тем не менее, полагает, что этому немецкому ученому не вполне удалось выразить существо права из-за склонности к волевой теории власти. По мнению Н.М. Коркунова, преодоление этого недостатка возможно на основе признания сознания в качестве важнейшего фактора права в целом и юридической практики, когда государственная власть будет рассматриваться в качестве той силы, которая вытекает из сознания гражданина, его непосредственной 189 связи с государством . Таким образом, решение проблемы соотношения права и нравственности для учения Н.М. Коркунова имеет основополагающее значение, поскольку именно оно выражает сущностную основу права как способа разграничения интересов. В отличие от представителей других правовых школ, мыслитель рассматривает данную проблему в историческом ключе, указывая на эволюцию данного отношения и ставя его в зависимость от уровня развития общества. В целом, реконструируя взгляды Н.М. Коркунова на проблему соотношения права и нравственности, можно утверждать, что право как способ разграничения интересов в значительной степени зависит и определяется нравственностью. Дело в том, что согласно его учению, нравственность также разграничивает общественные интересы, однако делает это другим способом (посредством нравственной оценки интересов), когда тот или иной интерес, группа интересов имеет большую нравственную ценность. При этом установившийся взгляд на ценность данных интересов может приобрести правовую форму, будучи санкционированным государством и выраженным в юридической норме. В силу этого нравственность по сравнению с правом является более высоким уровнем разграничения интересов, более развитым и продвинутым по сравнению с правом. Дело в том, что поскольку творцом содержания правовой нормы является нравственность, право всегда запаздывает с отражением нравственного содержания. Вместе с тем данное содержание меняется, когда возникший между правом и нравственностью конфликт разрешается посредством введения новых правовых норм. 3.3.