§ 2.5. Обоснование необходимости принятия дополнений и изменений к Конвенции об охране подводного культурного наследия 2001 г.

Несмотря на то, что Конвенция 2001 г. является важнейшим международно-правовым актом, единственным, в своем роде, посвященным охране объектов ПКН, этот документ имеет ряд недоработок.

В общем виде недостатки Конвенции 2001 г. сводятся к следующему:

1) противоречивые положения норм ряда статей;

2) наличие пробелов в ряде положений, что создает дополнительные проблемы охраны подводного культурного наследия.

3) противоречивые положения и недоработки некоторых Правил;

Среди противоречивых положений норм Конвенции 2001 г. необходимо отметить следующие:

1. Формулировка определения «подводного культурного наследия» ст. 1 Конвенции.

2. Изложенный в п. 7 ст. 2 Конвенции 2001 г. принцип, запрещающий коммерческую эксплуатацию ПКН: «Подводное культурное наследие не должно эксплуатироваться в коммерческих целях».

Тем не менее, согласно материалам Международного научного коллоквиума по факторам, влияющим на ПКН, в течение последних лет коммерческой эксплуатации подверглись более 300 обломков крупных кораблекрушений, содержащих достаточное количество артефактов, чтобы заполнить музеи. К сожалению, артефакты были проданы для получения прибыли¹⁵⁶.

¹⁵⁵ Kimball, John D. Living with the Convention on the Protection of the Underwater Cultural Heritage // New Jurisdictions Odyssey Marine Exploration Papers. – 2013. – № 13. – Р. 12.

¹⁵⁶ See: International Scientific Colloquium on the factors impacting underwater cultural heritage. Brussels 13 to 14 December 2001 // UNESCO.

Однако, как справедливо отмечает Нейл Броди, Конвенция 2001 г. не может содержать положения, устраняющие экономическую ценность объектов. Hапротив, запрет коммерческой эксплуатации может даже оживить незаконную торговлю, увеличить глобальный спрос на подводное культурное наследие и вызвать подъем цен на подводные артефакты до космической высоты¹⁵⁷.

Марина Сокаль отмечает, что США обеспокоены ущербом, который может нанести ратификация Конвенции 2001 г. экономическим интересам процветающей коммерческой и рекреационной индустрии дайвинга¹⁵⁸.

Один из основателей и главный исполнительный директор компании

«Odyssey Marine Exploration» (далее - «OME»), специализирующейся на разведке и археологических раскопках глубоководных океанских кораблекрушений, Грег Стемм утверждает, что государственные ресурсы недостаточны для спасения объектов кораблекрушений, и отказ от премиальной системы или от собственности на найденный ценный груз будет негативным образом отражаться на частной инициативе по инвестированию подобных проектов¹⁵⁹. Основываясь на собственном опыте, Грег Стемм считает, что нельзя не использовать частные фонды, особенно в нынешней экономической ситуации. Он надеется, что со временем ЮНЕСКО и государства-участники Конвенции 2001 г. пересмотрят формулировки

«культурный, исторический или археологический характер» и «коммерческая эксплуатация», чтобы разработать более рациональную политику управления кораблекрушениями и коллекциями, и отдадут общественности и частному сектору должное в плане их ответственности и способности хранить подводное культурное наследие человечества¹⁶⁰.

¹⁵⁷ Brodie, Neil. Export Deregulation and the Illicit Trade in Archaeological Material // Legal Perspectives on Cultural Resources edited by Jennifer R. Richman and Marion P. Forsyth. – United States: Altamira Press. – 2004. – Р.

¹⁵⁸ Sokal, Marina Papa. Op. cit. P. 22.

¹⁵⁹ See: Stemm, Greg. Protecting the Past: UNESCO Versus the Private Collector // Odyssey Marine Exploration Papers. – 2013. – № 13. – Р. 17.

¹⁶⁰ Op. cit. P. 17.

Таким образом, в подавляющем большинстве случаев зарубежные авторы придерживаются мнения, что вышеизложенная формулировка п. 7 ст. 2 Конвенции 2001 г. умаляет экономическую значимость объектов ПКН.

Следует отметить, что Информационный комплект ЮНЕСКО

«Конвенция ЮНЕСКО об охране подводного культурного наследия 2001 г.» дает разъяснение к п. 7 ст. 2. Оно вносит некий компромисс, с одной стороны, между коммерческой эксплуатацией объектов, приводящей к спекуляции артефактами и их безвозвратному рассредоточению, и, с другой стороны, социально-экономическим аспектом значения ПКН. Однако разъяснение представляет собой взаимоисключающую формулировку: «Принцип, запрещающий коммерческую эксплуатацию подводного культурного наследия (п. 7 ст. 2) в целях торговли или спекуляции и его безвозвратное рассредоточение, не следует трактовать как запрещающий»¹⁶¹.

Все зарубежные специалисты в области международного права и археологии сходятся во мнении, что объекты ПКН помимо археологической, исторической и культурной значимости представляют собой и коммерческую ценность, а, следовательно, могут приносить прибыль, окупая большие затраты по их спасению, подъему и реставрации.

При этом надо принять во внимание, что продажа подводных артефактов с аукционов, во-первых, приводит к их рассредоточению, оседанию в частных коллекциях, а в ряде случаев, и безвозвратной потере; во-вторых, приносит меньшую прибыль, чем экспонирование этих же артефактов в музеях; в-третьих, устраняет социально-общественную значимость объектов ПКН и подводных артефактов, представляющих музейную ценность.

Например, по данным ЮНЕСКО, «коммерческий подъем 200 ящиков тончайшего китайского фарфора с места крушения голландского торгового корабля «Гельдермальсен», приведший к разрушению останков корабля, принес после их продажи на аукционе 16 млн $ США.

¹⁶¹ Информационный комплект «Конвенция ЮНЕСКО об охране подводного культурного наследия 2001 г.» // ЮНЕСКО. – 2006. – С. 8.

приносить местному сообществу на постоянной основе 16 млн $ США ежегодно»¹⁶².

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что п. 7 ст. 2 требует изменения формулировки, которое позволило бы сохранить экономическую значимость ПКН. Мы предлагаем следующую возможную формулировку п. 7 ст. 2: «Каким бы образом не было организовано управление подводным культурным наследием, оно не должно наносить ущерб самому наследию».

3. Требует изменения и формулировка п. 3. ст. 7. В контексте: «В своих архипелажных водах и территориальном море, в осуществление своего суверенитета и признавая общепринятую международную практику, государства-участники, с целью сотрудничества с отношении наиболее эффективных способов охраны государственных судов и летательных аппаратов, информируют об обнаружении такого поддающегося идентификации государственного судна или летательного аппарата государство флага, являющееся участником настоящей Конвенции, и, в соответствующих случаях, другие государства, имеющие поддающуюся проверке связь с данным объектом особенно связь культурного, исторического или археологического характера».

Ряд морских держав, в том числе РФ, на Совещании по принятию Конвенции 2001 г. выступил против такой редакции п. 3 ст. 7 и требовал изменения формулировки с «должны проинформировать» (в оригинальном тексте Конвенции 2001 г. на англ. языке «should inform») на «обязаны проконсультироваться». Формулировка «должны проинформировать», во- первых, вносит неопределенность в первичные действия государства- участника, нашедшего объект, по отношению к объекту; во-вторых, может ущемить права государства флага и других государств, имеющих поддающуюся проверке связь с объектом; в-третьих, ставит под угрозу

¹⁶² О мерах, принятых с целью изучения целесообразности разработки международного акта об охране подводного культурного наследия : доклад Генерального директора // Совещание экспертов ЮНЕСКО 22–24 мая 1996 г., Париж // ЮНЕСКО.

операцию спасения объекта в случае экстренной необходимости. Например, государство-участник, нашедшее ПКН, может не иметь возможностей спасения объекта собственными силами. В этом случае «информирование», а не консультации, может представлять угрозу для объекта.

4. К противоречивым статьям Конвенции 2001 г. относится ст. 9, которая предусматривает, какие государства будут иметь первичный контроль над конкретной операцией или деятельностью с объектом ПКН в ИЭЗ или на континентальном шельфе своего государства или государства-участника. Особенно остро может вставать вопрос об отчетности находок под

«национальным» флагом государства. Для многих экспедиций, исследований или коммерческих судов не редкость, когда пассажирами и членами экипажа являются граждане десятков разных стран. Что делать в случае, если находку обнаружил гражданин одной из подписавших Конвенцию 2001 г. стран во время плавания на судне под флагом не подписавшего ее государства? В таком случае сразу встанет вопрос о соблюдении этим гражданином конфиденциальных отношений с экипажем судна.

П. 1 (b) ст. 9 предусматривает в ИЭЗ или на континентальном шельфе другого государства-участника два варианта предоставления информации:

«(i) государства-участники требуют, чтобы гражданин или капитан судна информировал их и упомянутое другое государство-участника о таком обнаружении или такой деятельности;

(ii) в качестве альтернативного варианта государство-участник требует, чтобы гражданин или капитан судна информировал его о таком обнаружении или деятельности, и обеспечивает быструю и эффективную передачу этой информации всем остальным государствам-участникам».

По нашему мнению, данные формулировки альтернативных вариантов предоставления информации и уведомлений в ИЭЗ и на континентальном шельфе не решают вопрос о непреднамеренном или непредвиденном обнаружении объекта ПКН, например, судами, якорь которых неожиданно задел объект кораблекрушения. В таких случаях, чтобы не подвергаться

санкциям, судовладельцы могут скрывать информацию об обнаружении объекта ПКН и не передавать ее государствам- участникам.

На наш взгляд, ряд вопросов вызывает и п. 5 ст. 9 в формулировке

«поддающаяся проверке связь», а именно: «Любое государство-участник может заявить государству-участнику, в исключительной экономической зоне или на континентальном шельфе которого находится подводное культурное наследие, о своей заинтересованности в участии в консультациях относительно путей обеспечения эффективной охраны этого подводного культурного наследия. Такое заявление должно основываться на поддающейся проверке связи культурного, исторического или археологического характера, с данным подводным культурным наследием».

Установление «поддающейся проверке связи» между государством и найденным объектом ПКН является серьезной международно-правовой проблемной. Часто возникают ситуации, при которых сразу несколько государств претендуют на один объект, поскольку каждое из них имеет определенную (культурную, историческую или археологическую) связь с ним и может предоставить, согласно ст. 9, информацию о «поддающейся проверке связи».

Также имеются «... сложности с определением судьбы археологической находки в случае, когда, например, государство происхождения перестало исторически существовать»¹⁶³.

Есть проблемы и с определением принадлежности предметов с затонувшего корабля, который перевозил награбленное имущество из чужой страны, и затонул, например, в нынешней ИЭЗ или на континентальном шельфе другого государства.

Проблемы с доказательством «поддающейся проверке связи» возникают и в случае, когда корабль перевозил ценный груз из своей колонии, которая в настоящее время является независимым государством, затонул и покоится в

¹⁶³ Мартыненко, И.Э. Значение положений Конвенции ЮНЕСКО об охране подводного культурного наследия для формирования национального законодательства об охране историко-культурного наследия // Проблемы изучения и сохранения морского наследия России: Первая Международная научно-практическая конференция. – СПб.: Терра-Балтика. – 2010. – 27–30 октября. – С. 163.

ИЭЗ или на континентальном шельфе третьего государства.

Наглядным примером может служить международный спор о сокровищах военного корабля «Нуэстра Сеньора де лас Мерседес». Ранее о своем праве на ценный груз заявляла Великобритания, посчитавшая, что он был извлечен с торгового британского корабля, затонувшего недалеко от Корнуолла. После уточнения района поднятия ценностей британские власти от своих претензий отказались. Позднее о праве на груз судна и незаконность его вывоза заявили власти Перу, поскольку монеты, которые находились на корабле, были отчеканены в этой стране. В ответ Испания подчеркнула, что в 1804 г. Перу еще являлась испанской колонией, и поэтому монеты принадлежали испанской короне¹⁶⁴.

Случаи подобных споров не единичны, и вопрос об их урегулировании в рамках международного права остается открытым.

5. Следующим спорным положением Конвенции 2001 г. является ст. 10

«Охрана подводного культурного наследия в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе», которая предусматривает координационно-консалтинговый государственный режим.

Согласно норме п. 3 ст. 10, каждый раз, когда находится новый объект ПКН, все страны, подписавшие Конвенцию 2001 г., обязаны уведомить другие государства-участники о находке. В этот момент они получают право зарегистрировать свои интересы в качестве «координирующего государства». При этом единственным требованием к желающим стать «координирующим государством» является «поддающаяся проверке связь» с объектом, которую бывает трудно установить по изложенным выше причинам. Это приводит к международным спорам о праве на объект и его груз.

Кроме того, в рамках режима, установленного ст. 10 Конвенции 2001 г., любое координирующее государство может заявить о своем несогласии с мероприятиями на объекте, что может помешать его археологическим раскопкам и спасению.

¹⁶⁴ Подробнее - см.: Степанец, В. Испании могут достаться затонувшие сокровища на полмиллиарда долларов // Мир дайвинга и приключений. – 6 июня 2009. – (История и археология).

6. Также противоречивыми являются положения ст. 13 «Суверенный иммунитет» о действии военных кораблей других государственных судов или военных летательных аппаратов, обнаруживших объект ПКН. Формулировка второго положения данной статьи ущемляет интересы крупных морских держав, что вызвало протесты их представителей, в том числе делегации РФ, на переговорах по принятию текста Конвенции 2001 г. Рассмотрим оба положения ст. 13: «Военные корабли и другие государственные суда или военные летательные аппараты, обладающие суверенным иммунитетом, использующиеся в некоммерческих целях, функционирующие в обычном для них режиме и не занимающиеся деятельностью, направленной на подводное культурное наследие, не обязаны сообщать об обнаружении подводного культурного наследия, как это предписано статьями 9, 10, 11 и 12 настоящей Конвенции. В то же время государства-участники путем принятия надлежащих мер, не затрагивающих эксплуатацию или эксплуатационные возможности своих военных кораблей и других государственных судов или военных летательных аппаратов, обладающих суверенным иммунитетом и использующихся в некоммерческих целях, обеспечивают соблюдение ими в той мере, в какой это является разумным и практически осуществимым, положений статей 9, 10, 11 и 12 настоящей Конвенции».

По нашему мнению, оба положения ст. 13 являются взаимоисключающими в своих формулировках и представляют собой компромисс между интересами крупных морских держав и обязанностью информировать об обнаружении объекта ПКН согласно предписаниям ст.ст. 9, 10, 11 и 12. В связи с этим пока Конвенция 2001 г. будет обязывать военные корабли и другие государственные суда или военные летательные аппараты информировать об обнаружении ПКН, крупные морские державы не будут ее подписывать. Таким образом, формулировка второго положения ст. 13 является препятствием к вступлению крупных морских держав в Конвенцию 2001 г.

6. Спорными являются и положения ст. 21 «Подготовка в области

подводной археологии», предусматривающие сотрудничество государств- участников «в подготовке специалистов в области подводной археологии, в разработке методов консервации подводного культурного наследия и, на согласованных условиях, передаче технологий, относящихся к подводному культурному наследию». Трудно себе представить сотрудничество Франции в передаче новых технологий таким странам-участницам Конвенции 2001 г., как Гаити или Албания. В данной формулировке, на наш взгляд, положение ст. 21 на практике не выполнимо. Да и у противоположной стороны может не быть специалистов, владеющих современными технологиями. В данном случае передача новых технологий возможна только на возмездной основе, а не в качестве сотрудничества. Сотрудничество возможно в разработке новых технологий.

Необходимо отметить, что в практике реализации UNCLOS появилась устойчивая тенденция в области передачи технологий по рыболовству и охране окружающей среды на безвозмездной основе и исключительно на рыночных условиях – технологий, касающихся разведки и разработки ресурсов морского дна¹⁶⁵.

Так, раздел 5 Соглашения об осуществлении Части XI Конвенции ООН по морскому праву 1994 г. устанавливает, что «предприятие, а также развивающиеся государства, желающие проибрести технологию глубоководной разработки морского дна, стремятся приобрести такую технологию на справедливых и разумных коммерческих условиях». «Речь, таким образом, идет не о бесплатной передаче, а о приобретении технологии»¹⁶⁶.

Особого рассмотрения заслуживает режим морских пространств, установленный Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г., и требований Конвенции об охране подводного культурного наследия 2001 г.

Ст. 3 Конвенции 2001 г. устанавливает, что «Ничто в настоящей

¹⁶⁵ См., например: Носиков, А.Н. Современные тенденции развития правового режима Международного района морского дна: дис. … канд. юрид. наук. – М., 2010. – 199 с.

¹⁶⁶ Гуреев С.А., Зенкин И.В., Иванов Г.Г. Международное морское право: Учебное пособие. Норма, 2011. – С. 182.

Конвенции не наносит ущерба правам, юрисдикции и обязанностям государств по международному праву, включая Конвенцию Организации Объединенных Наций по морскому праву. Толкование и применение настоящей Конвенции осуществляются в контексте и в соответствии с международным правом, включая Конвенцию Организации Объединенных Наций по морскому праву».

Исходя из смысла данной статьи, Конвенция 2001 г. не ставит цель изменять определения границ морских зон, установленных другими международными соглашениями, в том числе UNCLOS, или изменять юрисдикцию или суверенные права государств. Как отмечает Патрик О’Киф, данное положение устанавливает, что сторонники Конвенции 2001 г. расценивают ее, как соответствующий UNCLOS¹⁶⁷.

Тем не менее, в случае возникновения противоречия между этими двумя соглашениями, последнее должно иметь приоритет. Более того, в соответствии со вторым предложением ст. 3, положения Конвенции 2001 г. должны толковаться и применяться в соответствии с UNCLOS.

Это имеет особое значение для мирного урегулирования споров, касающихся интерпретации или применения Конвенции 2001 г. Так, если прибрежное государство будет злоупотреблять своими правами, закрепленными в пп.: 2 и 4 ст. 10 Конвенции 2001 г., с целью обеспечения защиты подводного культурного наследия за пределами его территориального моря, действия такого государства могут быть оспорены компетентным судом или арбитражем на том основании, что UNCLOS не предоставляет прибрежным государствам абсолютную юрисдикцию относительно археологических и исторических объектов, найденных в ИЭЗ и континентальном шельфе.

Несмотря на то, что основные положения Конвенции 2001 г. направлены на регулирование деятельности в экстерриториальных водах в целях обеспечения единообразия стандартов во всех морских зонах, данные

¹⁶⁷ O\'Keefe, Patrick J. Shipwrecked Heritage: a commentary on the UNESCO Convention on Underwater Cultural Heritage // Institute of Art and Law. – 2002. – P. 206.

положения также применимы и для территориального моря и иных вод с учетом суверенитета прибрежного государства. Это положение содержится в ст. 7: «Государства-участники в осуществление своего суверенитета имеют исключительное право регулировать и разрешать деятельность, направленную на подводное культурное наследие, в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море».

В осуществление своего суверенитета прибрежное государство имеет право регулировать и разрешать деятельность в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море при условии соблюдения положений UNCLOS и других норм международного права. Многие государства пользуются этим правом в соответствии с национальным законодательством, регулирующим деятельность, направленную на подводное культурное наследие.

П. 2 ст. 7 добавляет к уже существующему международно-правовому режиму положение о том, что государства-участники Конвенции требуют применения Правил Конвенции к деятельности, направленной на подводное культурное наследие в этих водах.

Однако ст. 7 имеет два положения, противоречащих UNCLOS. Первое относится к п. 3, касающемуся обнаружения идентифицируемых затонувших государственных судов и самолетов в территориальном море или архипелажных водах. Второе - к применению термина «исключительный» в п. 1 данной статьи. Создается впечатление, что право прибрежного государства регулировать и разрешать деятельность в территориальном море и архипелажных водах является безусловным. Это противоречит п. 3 ст. 2 и п.

3 ст. 49 UNCLOS, которые устанавливают, что суверенитет прибрежного государства в этих областях осуществляется с соблюдением прав, предоставляемых одним государствам другими в соответствии с положениями UNCLOS или другими нормами международного права.

Право мирного прохода и право архипелажного прохода по морским коридорам обычно не имеют особого отношения к вопросу охраны ПКН, в

отличие от правил международного права, касающихся суверенного иммунитета.

Таким образом, включение термина «исключительный» в п. 1. ст. 7 является спорным, потому что усугубляет проблему статуса затонувших кораблей, расположенных в прибрежных водах других государств.

В связи с вышеизложенным, государствам, которые не ратифицировали Конвенцию 2001 г., необходимо будет тщательно пересмотреть свое национальное законодательство о наследии для приведения его положений в соответствие с п. 2 ст. 7. Государства не только должны убедиться в том, что их законодательство соответствует Правилам Конвенции, но и в том, что его цель согласуется с широким определением подводного культурного наследия, установленным Конвенцией 2001 г.

Национальное законодательство различных государств, касающееся наследия, имеет разные подходы к понятию ПКН и в некоторых случаях ограничивается только затонувшими кораблями. Кроме того, национальное законодательство может также включать положения, которые не согласуются с Правилами Конвенции, в частности в отношении коммерческой эксплуатации объектов ПКН.

В некоторых государствах, особенно с федеративной формой государственного устройства, существует сложная система соответствующего законодательства, и вопрос о его пересмотре или дополнении может привести к определенным сложностям. Работа по обеспечению соответствия национального законодательства может удержать от ратификации Конвенции 2001 г. те государства, которые уже имеют эффективную систему охраны ПКН. C другой стороны, когда государства начинают охрану подводного культурного наследия с «чистого листа», Конвенция 2001 г. может рассматриваться как ценное руководство к действию.

Защита подводного культурного наследия во внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море государств-участников устанавливается в ст. 7 Конвенции 2001 г. П. 1 данной статьи определяет, что

«государства-участники в осуществление своего суверенитета имеют исключительное право регулировать и разрешать деятельность, направленную на подводное культурное наследие, в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море».

Данное положение явно подтверждает суверенитет государств- участников в соответствующих морских зонах. Как следствие, в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море каждое государство-участник остается единственным «опекуном» подводного культурного наследия. Таким образом, в отличие от случая, когда объекты ПКН были найдены в ИЭЗ или на континентальном шельфе, прибрежное государство, являющееся участником Конвенции 2001 г., не обязано консультироваться с другими государствами по поводу охранных мер данных объектов.

Необходимо отметить, что в то время как п. 1 ст. 7 говорит о «праве» государств-участников регулировать и разрешать деятельность, направленную на подводное культурное наследие в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море, это не означает, что в соответствии с соглашением охрана объектов ПКН в этих районах является неконтролируемой. Напротив, п. 4 ст. 2 Конвенции устанавливает, что

«государства-участники, в зависимости от обстоятельств по отдельности или совместно, принимают в соответствии с настоящей Конвенцией и международным правом все надлежащие меры, необходимые для охраны подводного культурного наследия, используя для этого наилучшие имеющиеся в их распоряжении практически применимые средства в зависимости от своих возможностей».

Таким образом, договаривающиеся государства обязаны защищать объекты ПКН, найденные в их внутренних и архипелажных водах и территориальном море. Кроме того, согласно п. 2 ст. 7, государства- участники требуют, чтобы Правила, касающиеся деятельности, направленной на подводное культурное наследие, применялись в их внутренних водах,

архипелажных водах и территориальном море. Таким образом, это обязательство действует даже в районах, подпадающих под суверенитет государств-участников.

Ст. 8 Конвенции 2001 г. касается объектов ПКН, находящихся в прилежащей зоне: «Без ущерба для статей 9 и 10 и в дополнение к ним, а также в соответствии с пунктом 2 статьи 303 Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву государства-участники в своих прилежащих зонах могут регулировать и разрешать деятельность, направленную на подводное культурное наследие. При этом они требуют применения Правил».

Подобно п. 2 ст. 303 UNCLOS, cт. 8 Конвенции 2001 г. имеет по своей природе разрешительный характер. Тем не менее, государства-участники Конвенции 2001 г. должны действовать под руководством ст. 8, т. е. обязаны требовать применения Правил Конвенции.

В соответствии с п. 2 ст. 303 прибрежное государство может предположить, что процесс извлечения объектов в своей прилежащей зоне без его одобрения приведет к нарушению в пределах его территории или его территориального моря таможенных, фискальных, иммиграционных или санитарных правил. Поэтому прибрежное государство может осуществлять контроль с целью предотвращения нарушения или наказывать за такое нарушение.

Необходимо отметить, что лишь небольшое число государств взяло на себя обязательство использовать данное положение. Это связано с тем, что на сегодняшний день режим морских пространств устоялся настолько, что прибрежные государства не склонны к его расширению.

Кроме того, ст. 8 Конвенции 2001 г. требует от государств, использующих юрисдикционный механизм, установленный п. 2 ст. 303 UNCLOS, не только обеспечение извлечения ПКН, в соответствии с Правилами Конвенции 2001 г. Вместо термина «извлечение» данная статья применяет формулировку: «деятельность, направленная на подводное

культурное наследие».

С другой стороны, ст. 8 Конвенции 2001 г. устанавливает, что ее применение должно быть «в соответствии с п. 2 ст. 303 Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву», и не употребляет неоднозначную формулировку «включая международное право», используемую в других положениях Конвенции 2001 г.

В связи с этим ст. 8 должна толковаться таким образом, чтобы полномочия, установленные данной статьей, не выходили за рамки полномочий, установленных п. 2 ст. 303 UNCLOS.

Ст. 8 Конвенции 2001 г. развивает положения п. 2 ст. 303 UNCLOS. Формулировка «без ущерба для статей 9 и 10 и в дополнение к ним», употребляемая в ее начале, служит напоминанием о том, что прилежащая зона является частью континентального шельфа и ИЭЗ.

Однако формулировка «без ущерба для» является спорной, поскольку создает впечатление, что прибрежному государству могут потребоваться в некоторых случаях консультации с другими заинтересованными государствами, прежде чем действовать в соответствии со ст. 8 Конвенции 2001 г.

Режим континентального шельфа и ИЭЗ, упоминающийся в стст. 9 и 10, лежит в основе всей системы международных договоров. Необходимо отметить, что «главная особенность этого режима состоит в том, что в указанной зоне права и юрисдикция прибрежного государства, а также права и свободы других государств установлены совершенно четко и определенно соответствующими положениями Конвенции 1982 г. Поэтому ошибочно считать, что режим исключительной экономической зоны может устанавливаться прибрежным государством по своему усмотрению»¹⁶⁸.

Ст. 9 Конвенции 2001 г. устанавливает порядок предоставления информации и уведомления; ст. 10 устанавливает охрану и порядок консультаций. Объем и структура этих статей, сложность их формулировок

¹⁶⁸ Мировой океан. Международно-правовой режим. Основные проблемы. Колодкин А.Л., Гуцуляк В.Н., Боброва Ю.В., Статут, 2007. – С. 86.

являются свидетельством трудностей, с которыми столкнулись эксперты, разрабатывавшие механизмы контроля за деятельностью, направленной на подводное культурное наследие, в вышеуказанных зонах.

Ч. 1 ст. 9 предусматривает, что «все государства-участники несут ответственность за охрану подводного культурного наследия в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе в соответствии с настоящей Конвенцией». Данное положение отражает общую обязанность, установленную в п. 1 ст. 303 UNCLOS - охранять подводное культурное наследие во всех районах моря. Это перекликается с подходом ч. 1 ст. 9 Конвенции 2001 г., которая устанавливает, что каждое государство- участник несет ответственность за охрану подводного культурного наследия, найденного не только в своих собственных водах, но и в водах других государств по всему миру.

Последующие пункты ст. 9 устанавливают систему отчетности и уведомления о любом обнаружении объекта ПКН, а также любом намерении участвовать в деятельности, направленной на подводное культурное наследие, расположенное на континентальном шельфе или в исключительной экономической зоне. Отправной точкой для такой системы является то, что государство-участник обязано требовать от его граждан или капитана судна, плавающего под его флагом, сообщать о любых обнаружениях подводного культурного наследия или любом намерении вести деятельность, направленную на ПКН, в своей ИЭЗ или континентальном шельфе, или в ИЭЗ или на континентальном шельфе другого государства-участника.

Стоит отметить, что вопрос о том, кому такие отчеты должны быть предоставлены, и кто имеет право требовать отчет, является одним из самых спорных аспектов Конвенции 2001 г. Все отчеты должны быть переданы Генеральному директору ЮНЕСКО, который должен немедленно сделать информацию доступной для всех государств-участников. Любое государство- участник может заявить заинтересованность в консультациях относительно путей обеспечения эффективной защиты подводного культурного наследия,

но на основе «поддающейся проверке связи» с этим наследием.

Прежде всего, существуют специфические проблемы с положениями об отчетности, предусмотренной в ч. 1 ст. 9. Это относятся к п. b, который предусматривает предоставление отчета от граждан или судов под флагом одного государства-участника в отношении обнаружения ПКН или деятельности, связанной с ним, в ИЭЗ или на континентальном шельфе другого государства-участника. Данный вопрос является весьма проблематичным. Это иллюстрируется тем фактом, что п. b устанавливает два альтернативных процесса для такой отчетности¹⁶⁹.

Обе альтернативы изложены формулировками, которые в каждом из положений неоднозначны. Прямое толкование пункта (i) совместно с вводным предложением можно понимать таким образом, что данное положение обязывает граждан или суда под флагом государств-участников, обнаруживших подводное культурное наследие, или намеревающихся заниматься деятельностью, направленной на подводное культурное наследие, сообщить об обнаружении или намерении также и прибрежному государству.

При таком толковании прибрежное государство может рассматриваться лишь в качестве получателя отчета, а не как государство, имеющее право требовать отчет.

В то же время пункт (i) можно понимать так, что ссылка на «государств- участников» включает в себя и прибрежное государство. В этом случае прибрежное государство будет иметь право требовать отчет, что может рассматриваться как предоставление прибрежному государству нового юрисдикционного права над иностранным судном и гражданами на ее континентальном шельфе и в ИЭЗ.

Формулировка альтернативного процесса отчетности, изложенного в пункте (ii), также является неоднозначной. Данное положение можно понимать так, что государства-участники обязаны требовать от своих собственных граждан и государства флага сообщать о находке только им. С

¹⁶⁹ Подробнее - см. параграф 2.4. данного диссертационного исследования.

другой стороны, под формулировку «государство-участник» может попадать прибрежное государство, и в этом случае оно имеет право требовать отчет. Тем самым, прибрежному государству предоставляется новое юрисдикционное право.

Предложения о внесении поправок в текст Конвенции 2001 г. с тем, чтобы устранить двусмысленность данного положения, были отклонены, т.к. большинство участников дискуссии по принятию текста Конвенции хотели иметь возможность альтернативных интерпретаций данного положения.

Следующая проблема касается компетенции, предоставляемой Конвенцией 2001 г., координирующему государству. Как упоминалось выше, данный международный договор не использует термин «прибрежное государство». Тем не менее, статус координирующего государства дает возможность прибрежным государствам играть важную роль в отношении объектов ПКН, расположенных в ИЭЗ и континентальном шельфе.

После того, как информация об обнаружении подводного культурного наследия или планировании деятельности, направленной на него, получена, необходимы механизмы, которые бы четко регулировали дальнейшие мероприятия. Ст. 10 устанавливает данные механизмы.

Ключевым положением этой статьи является п. 2: «Государство- участник, в исключительной экономической зоне или на континентальном шельфе которого находится подводное культурное наследие, имеет право запрещать или разрешать любую деятельность, направленную на подводное культурное наследие, для предотвращения нарушения его суверенных прав или юрисдикции, установленных международным правом, включая Конвенцию Организации Объединенных Наций по морскому праву».

П. 2 ст. 10 дает государству-участнику право запрещать или разрешать деятельность, направленную на ПКН в его ИЭЗ или континентальном шельфе при условии, что его «суверенные права или юрисдикция» в соответствии с международным правом, в том числе UNCLOS, находятся под угрозой.

В отношении ИЭЗ и континентального шельфа UNCLOS предоставляет прибрежным государством права на природные ресурсы, как живые, так и неживые. В ИЭЗ данный международный договор также предоставляет прибрежным государствам права и юрисдикцию в отношении создания и использования искусственных островов, установок и сооружений, морских научных исследований, защиты и сохранения морской среды.

П. 2 ст. 10 Конвенции 2001 г. устанавливает, что в случае, если деятельность, направленная на подводное культурное наследие, создает угрозу суверенным правам или юрисдикции, прибрежное государство может запрещать или разрешать такую деятельность.

Данное положение явно подтверждает связь между подводным культурным наследием и природными ресурсами, и это обеспечивает возможность государствам-участникам принимать меры по предупреждению деятельности, направленной на ПКН, с целью защиты природных ресурсов.

Устанавливая, что прибрежное государство «имеет право запрещать или разрешать» деятельность, данное положение тем самым дает возможность прибрежному государству не просто убедиться, что деятельность проводятся в соответствии с установленными стандартами, но и реализовывать принцип сохранения in situ путем пресечения деятельности вообще.

Если государству становится известно, что существует угроза нарушения его прав, то оно через процедуры уведомления, установленные в ст. 9 или иным способом, имеет основания для пресечения нарушений до тех пор, пока компетентные органы не определят, действительно ли это оправдано.

Учитывая, что Конвенция 2001 г. определяет подводное культурное наследие как «все следы человеческого существования», которые находились под водой в течение не менее 100 лет, во многих случаях ПКН становится неотъемлемой частью морской среды и, следовательно, любое вмешательство в него окажет влияние на природные ресурсы. Даже когда нет очевидного негативного воздействия, кажется маловероятным, что государство будет

оспаривать действия, предпринятые другим государством с целью защиты своих суверенных прав¹⁷⁰.

В условиях, когда п. 2 ст. 10 не может быть применен, или государство не намеревается его использовать, пп. c 3 по 6 ст. 10 обеспечивают альтернативную схему управления деятельностью, направленной на подводное культурное наследие.

Данная схема основана на консультациях между прибрежным государством и государствами-участниками, которые заявили о поддающейся проверке связи с подводным культурным наследием, с целью выявления и согласования лучшего средства предоставления защиты для ПКН. Положение предусматривает назначение прибрежного государства или другого государства в качестве «координирующего». Среди прочего, от этого государства может потребоваться осуществление согласованных защитных мер и выдача необходимых разрешений в отношении таких согласованных мер. Оно также может осуществлять любые необходимые предварительные исследования и должно выдать все необходимые разрешения для такой работы. Результаты таких исследований должны быть переданы Генеральному директору ЮНЕСКО, который должен сделать информацию

«незамедлительно» доступной для других государств-участников. Во всех своих действиях, в соответствии со ст. 10, координирующее государство должно действовать «от имени всех государств-участников в целом, а не в своих собственных интересах».

Одно из самых спорных положений ст. 10 заключается в том, что когда подводное культурное наследие находится под угрозой «непосредственной опасности», координирующее государство может принимать меры до проведения консультаций с другими заинтересованными государствами. Согласно ст. 10 угроза может возникнуть «вследствие деятельности человека или любых других причин, включая мародерство». Из данной формулировки не ясно, что конкретно подразумевается под «любыми другими причинами».

¹⁷⁰ O\'Keefe, Patrick J. Shipwrecked Heritage: a commentary on the UNESCO Convention on Underwater Cultural Heritage // Institute of Art and Law. – 2002. – P. 90.

Структура фразы, которая начинается со слов «деятельность человека» и заканчивается термином «мародерство», подразумевает только антропогенное негативное воздействие. Однако помимо антропогенных негативных факторов существуют неантропогенные факторы, в том числе природного характера, которые могут представлять «непосредственную опасность» для объекта ПКН и требовать принятия «всех практически осуществимых мер».

Таким образом, если исходить из прямого толкования ст. 10, то получается, что данное положение не включает в себя неантропогенные факторы, а если применять расширительное толкование к формулировке

«любых других причин», то можно предположить, что эксперты подразумевали под другими причинами факторы, не имеющие отношение к деятельности человека.

Для предотвращения опасности координирующее государство должно принять «все практически осуществимые меры» и/или выдавать все необходимые разрешения в соответствии с Конвенцией 2001 г. Как и во всех действиях, предпринимаемых координирующим государством, в соответствии со ст. 10 Конвенции 2001 г., любые действия должны совершаться от имени государств-участников в целом и, в силу ст. 3, должны быть согласованы с международным правом, включая UNCLOS. Таким образом, эти меры должны соответствовать общему международному праву и стст. 14, 15 и 16 Конвенции 2001 г.

Структура ст. 10 такова, что пп. 3, 4, 5 и 6 можно толковать в логической связке с п. 2 данной статьи, а можно рассматривать п. 2 как самостоятельное положение, оторванное от пп. 3-6. в частности возникает вопрос, может ли прибрежное государство, действующее в соответствии с п. 2, запрещая или разрешая деятельность, нарушающую его суверенные права и юрисдикцию, обратиться к другим государствам-участникам, которые заявили о своей заинтересованности и следуют иным процедурам, изложенным в пп. с 3 по 6.

Пп. 3-6 применяются ко всем обстоятельствам, когда подводное культурное наследие было обнаружено, или когда государство намеревается

направить свою деятельность на подводное культурное наследие в ИЭЗ или континентальном шельфе государства-участника. Тем не менее, консультативные процедуры, изложенные в этих пунктах могут противоречить праву прибрежного государства действовать в целях предотвращения нарушения его суверенных прав и юрисдикции, что косвенно закреплено в UNCLOS, а также в п. 2 ст. 10 Конвенции 2001 г.

Трудно себе представить, что в этом случае прибрежное государство консультируется с другими заинтересованными государствами и осуществляет только согласованные меры охраны. По этой причине следует считать, что п. 2 ст. 10 является самостоятельным положением. Тем не менее, учитывая, что вся схема Конвенции 2001 г. основывается на принципе сотрудничества между государствами-участниками, прибрежное государство может чувствовать себя морально обязанным провести консультации с другими заинтересованными государствами прежде, чем принимать меры в соответствии с п. 2 ст. 10 Конвенции 2001 г.

Принимая во внимание тот факт, что Конвенция 2001 г. «не наносит ущерба правам, юрисдикции и обязанностям государств по международному праву», включая UNCLOS, ст. 3 которой предоставляет возможность этим государствам утверждать, что их заявления соответствуют обычному международному праву. П. 2 ст. 10 также оказывает помощь в этом отношении. Он касается суверенных прав или юрисдикции прибрежных государств в зонах, которые регулируются «в соответствии с нормами международного права», в том числе UNCLOS.

Однако п. 2 ст. 10 предоставляет возможность распространения суверенных прав и юрисдикции государств на континентальном шельфе и в ИЭЗ на случаи, которые не предусмотрены UNCLOS.

Формулировка положения п. 2 ст. 10 в отношении защиты суверенных прав и юрисдикции также является проблематичной. На первый взгляд она может показаться простым перечислением прав государства-участника, однако ссылка на «суверенные права и юрисдикцию в случаях,

предусмотренных международным правом, включая UNCLOS» является спорной. П. 2 ст. 10 устанавливает, что государства могут иметь суверенные права и юрисдикцию, выходящие за рамки того, что предусмотрено в UNCLOS, и дает прибрежным государствам право предпринимать действия для предотвращения нарушения его суверенных прав и юрисдикции.

Формулировку «могут принимать все практически осуществимые меры и/или выдавать все необходимые разрешения» можно рассматривать как расширение юрисдикции прибрежного государства. Это означает, что прибрежные государства могут контролировать деятельность, которая потенциально может нарушать такие права и юрисдикцию.

Необходимо остановиться на еще одном спорном положении ст. 10 - п. 4, в соответствии с которым координирующему государству дается право принимать «все практически осуществимые меры», в случае необходимости, до консультаций для предотвращения «непосредственной опасности», грозящей подводному культурному наследию.

Здесь существуют две проблемы: во-первых, меры могут быть предприняты еще до начала консультаций, тем самым подрывая понятие

«координирующего государства», реализующего согласованные меры; во- вторых, формулировка п. 4 не конкретизирует и не ограничивает меры, которые могут быть предприняты координирующим государством.

Нельзя не согласиться с тем, что «... объем прав прибрежного государства в исключительной экономической зоне носит ограниченный характер, т. е. государство может осуществлять только те права и обязанности, которые предусмотрены в Конвенции 1982 г. Иными словами, никакое прибрежное государство не может претендовать в исключительной экономической зоне на осуществление какого-либо права, которое не установлено положениями Конвенции (например, контролировать иностранное судоходство, осуществлять таможенный или санитарный контроль и т. д.»¹⁷¹. Как отмечает В.В. Голицин, с принятием Конвенции ООН

¹⁷¹ Мировой океан. Международно-правовой режим. Основные проблемы. Колодкин А.Л., Гуцуляк

по морскому праву 1982 г. обширные морские пространства оказались под юрисдикцией прибрежных государств. «Вместе с тем Конвенция является документом, отражающим компромисс между позициями различных групп государств, участвовавших в ее выработке. В этой связи положения Конвенции о расширении юрисдикции прибрежных государств и признание за ними права устанавливать исключительные экономические зоны шириной до 200 морских миль сбалансированы с ее другими положениями, целью которых является предотвратить, насколько это возможно, случаи неправильного применения прибрежными государствами тех новых прав, которые они получили по Конвенции, защищая тем самым интересы других государств, в особенности в отношении традиционных видов использования морских пространств»¹⁷².

В юридической литературе при обсуждении соотношения между двумя договорами в отношении ИЭЗ иногда делается отсылка к ст. 59 UNCLOS¹⁷³. Она предоставляет основу для разрешения споров, возникающих между интересами прибрежного государства и любого другого государства, или государств в отношении вопросов, по которым UNCLOS не предоставляет прав или юрисдикции прибрежному государству или другим государствам.

Право искать и возвращать объекты ПКН, как представляется, является неопределенным правом, в связи с чем любой спор, связанный с такой деятельностью, должен быть решен «на основе справедливости и в свете всех относящихся к делу обстоятельств, с учетом важности затронутых интересов для каждой из сторон, а также для международного сообщества в целом»¹⁷⁴.

Можно утверждать, что это положение UNCLOS может способствовать укреплению роли, предоставляемой Конвенцией 2001 г. прибрежным

В.Н., Боброва Ю.В., Статут, 2007. – С. 90.

¹⁷² Голицин, В.В. Применение процедуры незамедлительного освобождения судна и экипажа в случаях загрязнения морской среды // Международное морское право. Статьи памяти А.Л. Колодкина =International

law of the sea. Essays in memory of A.L/ Kolodkin / Сост. Р.А. Колодкин, С.М. Пунжин. – М.: Статут, 2014. – С.

148 – 163.

¹⁷³ See: Dromgoole, S. Underwater Cultural Heritage and International Law. Part of Cambridge Studies in International and Comparative Law // Cambridge University Press. – 2013. – P. 300.

¹⁷⁴ Конвенция ООН по морскому праву (Монтего-Бей, 10 декабря 1982 г.) // СЗ РФ. – 1997. – № 48 от 1 декабря.

государствам в качестве координирующего государства, по крайней мере, в отношении ИЭЗ.

Археологическая важность Района («дно морей и океанов и его недра за пределами действия национальной юрисдикции») была признана ЮНЕСКО в качестве технико-экономического обоснования для разработки документа по охране подводного культурного наследия, опубликованного в 1995 году¹⁷⁵.

Здесь необходимо отметить, что «в порядке регулирования использования Района и его ресурсов отмечается некоторое ограничение прав отдельных государств, и в ряде случаев установлен специальный порядок деятельности государств в Районе, так что создается некий баланс отношений между государствами и человечеством: ни одно государство не может претендовать на суверенитет в отношении Района и ни одно государство не может претендовать на полезные ископаемые Района иначе, как в соответствии с Частью XI ...»¹⁷⁶.

Несмотря на то, что ст. 149 UNCLOS устанавливает обязанность сохранять археологические и исторические объекты, найденные в Районе, это положение не конкретизирует вопросы о том, кто и как будет нести ответственность за сохранение объектов. Конвенция 2001 г. стремится устранить данный пробел. Режим, установленный для Района в ст.ст. 11 и 12, схож с режимом для ИЭЗ и континентального шельфа, изложенным в ст.ст. 9 и 10.

П. 1 ст. 11 устанавливает, что государства-участники несут ответственность за охрану подводного культурного наследия в Районе в соответствии с Конвенцией 2001 г. и ст. 149 UNCLOS. В отношении терминов «сохранение» или «использование» объектов ст. 149 UNCLOS создается впечатление, что объекты уже должны быть найдены и даже

¹⁷⁵ UNESCO Secretariat, «Feasibility Study for the Drafting of a New Instrument for the Protection of the Underwater Cultural Heritage», presented to the 146^th Session of he UNESCO Executive Board, Paris, 23 March 1995, Doc.146 EX/27, para.10.

¹⁷⁶ Шинкарецкая, Г. Г. Расширенный континентальный шельф: между государством и общим наследием человечества // Международное морское право. Статьи памяти А.Л. Колодкина =International law of the sea. Essays in memory of A.L/ Kolodkin / Сост. Р.А. Колодкин, С.М. Пунжин. – М.: Статут, 2014. – С. 101.

извлечены, прежде чем обязанность по их сохранению и использованию «на благо всего человечества» вступит в силу.

С другой стороны, обязанность, установленная в п. 1 ст. 11, отражает общую цель Конвенции 2001 г., а именно: приоритет сохранения обнаруженных объектов in situ. Ст. 11 устанавливает систему отчетности и уведомления об обнаружении подводного культурного наследия или о намерении участвовать в деятельности, направленной на него, в Районе. Государство-участник требует, чтобы гражданин или капитан судна информировал его о таком обнаружении или деятельности, направленной на ПКН в Районе.

Государства обязаны информировать Генерального секретаря международного органа по морскому дну и Генерального директора ЮНЕСКО, который обязан незамедлительно сделать такие отчеты доступными для всех государств-участников Конвенции 2001 г.

Государства, заявления которых основаны на поддающейся проверке связи, могут заявить о своей заинтересованности провести консультации относительно наиболее эффективных способов охраны подводного культурного наследия.

Ст. 12 устанавливает порядок консультаций и защиты, сходный с тем, который изложен в пп. 3-6 ст. 10. Тем не менее, в отношении Района Генеральный директор ЮНЕСКО приглашает все государства-участники, заявившие о своей заинтересованности, провести консультации относительно наиболее эффективных способов охраны подводного культурного наследия и назначить «координирующее государство» с целью реализации согласованных мер охраны.

Для участия в консультациях может быть приглашен Международный орган по морскому дну. Если прибрежное государство не будет действовать в качестве координирующего, вполне вероятно, что координирующим государством будет или государство, которому был сделан доклад, или государство, заявившее о поддающейся проверке связи с объектом ПКН.

Как и в отношении континентального шельфа и ИЭЗ, координирующee государство, в соответствии с Конвенцией 2001 г., должно осуществлять согласованные меры по охране и выдавать все необходимые разрешения в отношении этих мер. Также оно может осуществлять любые необходимые предварительные исследования и должно выдавать необходимые разрешения.

В соответствии с п. 3 ст. 12 все государства-участники, а не только координирующее государство или государство, имеющее поддающуюся проверке связь с объектом ПКН, могут принимать все возможные меры, в случае необходимости, еще до консультаций, если подводному культурному наследию угрожает непосредственная опасность. В отличие от ст. 10 в п. 3 ст.

12 не указывается, что меры должны быть приняты в соответствии с международным правом, однако, учитывая комплексный характер ст. 3 Конвенции 2001 г., следует считать, что эти меры должны ему соответствовать.

На практике это означает, что деятельность, которая может быть предпринята в соответствии с п. 3 ст. 12, установлена в ст. ст. 14, 15 и 16

Конвенции 2001 г.

Режим, установленный в ст. ст. 11 и 12, изложен в соответствии со ст.

149 UNCLOS. Помимо того, что п. 1 ст. 11 устанавливает, что любые действия, предпринятые государствами-участниками в соответствии со ст. ст. 11 и 12, должны соответствовать ст. 149 UNCLOS, п. b cт. 12 устанавливает, что в принятии мер координирующее государство должно действовать «на благо всего человечества, от имени всех государств-участников».

Таким образом, устанавливая, что координирующее государство не действует от своего имени, данное положение не соотносится с принципом, закрепленным в ст. 149 UNCLOS: подводное культурное наследие, найденное в Районе, сохраняется или используются на благо всего человечества.

Если установлено, что государство-участник имеет поддающуюся проверке связь, и, тем самым, квалифицируется как сторона, которая будет приглашена для участия в процессе консультаций (ст. 12), то «особое

внимание должно уделяется преференциальным правам государств культурного, исторического или археологического происхождения»¹⁷⁷. В принятии мер координирующее государство должно уделять «особое внимание» таким правам.

Несмотря на то, что государство, которое не является участником Конвенции 2001 г., имеет преференциальные права в соответствии со ст. 149 UNCLOS, ему не будет предоставляться возможность непосредственно участвовать в процессе консультаций.

Однако, когда действия предпринимаются координирующим государством, права такого государства должны быть приняты во внимание.

Режим Района, изложенный в ст. ст. 11 и 12, делает упор на должность Генерального директора ЮНЕСКО, который действует в качестве канала для всех отчетов и координирует заявления о заинтересованности государств, имеющих поддающуюся проверке связи с объектом ПКН. Кроме того, он поддерживает связь с Международным органом по морскому дну. Роль Международного органа по морскому дну, в соответствии с UNCLOS заключается в контроле деятельности, связанной с разведкой и разработкой минеральных ресурсов Района. Высказанное на конференции «UNCLOS III» предложение о том, что Международный орган по морскому дну должен иметь непосредственное отношение к подводному культурному наследию, не было принято¹⁷⁸. Таким образом, Конвенция не предусматривает, что Международный орган по морскому дну должен отвечать за регулирование деятельности, направленной на ПКН в Районе. В соответствии с положениями данной Конвенции он должен быть уведомлен о находках, а также может принять участие в консультациях по охранным мерам в отношении найденных объектов.

Принимая во внимание то, что обнаружить подводное культурное наследие в Районе может организация, заключившая контракт с

¹⁷⁷ П. 4 ст. 1 Конвенции об охране подводного культурного наследия (Париж, 2 ноября 2001 г.) // Нормативные акты ЮНЕСКО по охране культурного наследия. – М.: Юни Принт, 2002.

¹⁷⁸ See: Strati, A. The Protection of the Underwater Cultural Heritage: An Emerging Objective of the Contemporary Law of the Sea. – The Hague, London, Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 1995. – P. 164.

Международным органом по морскому дну с целью проведения разведки и разработки минеральных ресурсов, а также то, что деятельность этой организации может поставить под угрозу объекты ПКН, участие Международного органа по морскому дну на практике может быть весьма полезным.

Согласно п. 7 ст. 12 никакое государство-участник не осуществляет и не разрешает деятельность, направленную на государственное судно или летательный аппарат в Районе без согласия государства флага. В отличие от положения в отношении государственных судов и летательных аппаратов, расположенных в других морских зонах, п. 7 ст. 12 не вызывает сомнений.

Таким образом, указанные выше формулировки некоторых положений Конвенции 2001 г. могут быть истолкованы, как попытка изменить права государств, не являющихся участниками данного договора. в частности ряд положений ст. 10 и ст. 12 может быть интерпретирован как разрешающий регулирование деятельности граждан и судов под флагом государств, не являющихся государствами-участниками.

В ходе переговоров по принятию текста Конвенции 2001 г. ряд морских держав, в частности Великобритания, Германия, Нидерланды, Норвегия, Россия, США и Франция, дали понять, что у них имеются серьезные возражения в отношении положений, касающихся юрисдикции государств. В некоторых заявлениях, сделанных официальными делегациями этих государств, указывалось, что текст будущей Конвенции изменяет баланс, установленный UNCLOS, между равными правами прибрежного государства и государства флага. Конвенция 2001 г. включает в себя противоречивыми положения, которые ставят под угрозу хрупкое равновесие юрисдикции, достигнутое в Конвенции ООН по морскому праву.

Таким образом, анализируя вышеизложенное, можно сделать вывод, что Конвенция 2001 г. содержит положения, которые могут толковаться как предоставление прибрежным и координирующему государству дополнительных прав, не предусмотренных в UNCLOS. Тем самым, на

практике может изменяться режим морских пространств, установленный Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. для прилежащей зоны, ИЭЗ и континентального шельфа и Района.

Кроме того, Конвенция 2001 г. не предусматривает, что Международный орган по морскому дну может отвечать за регулирование деятельности, направленной на подводное культурное наследие в Районе, что, по нашему мнению, является серьезным упущением, поскольку это - единственный механизм, в рамках которого можно решить проблемы деятельности государств в этой части Мирового океана.

Особого внимания заслуживает и анализ Правил Конвенции 2001 г.

1. Правило 1 утверждает, что деятельность, направленная на подводное культурное наследие, все же «может быть разрешена в целях значительного содействия охране или вклада в расширение знаний о подводном культурном наследии или повышения его значимости». Ряд зарубежных авторов считает, что формулировка Правила 1 фактически разрешает действия над объектом ПКН. в частности Филипп Кастро высказывает опасение, что Правило 1 приведет к «неконтролируемым действиям в отношении подводного культурного наследия, кумовству и даже коррупции»¹⁷⁹.

2. Правило 2 предусматривает, что: «Коммерческая эксплуатация подводного культурного наследия в целях торговли или спекуляции или его безвозвратное рассредоточение в корне несовместимы с охраной и надлежащим управлением подводным культурным наследием. Подводное культурное наследие не является предметом торговли, купли, продажи или бартера в качестве коммерческого товара». Таким образом, это положение Правила 2 запрещает коммерческую эксплуатацию объектов ПКН.

Однако во время принятия Конвенции 2001 г. Правило 2 встретило горячее сопротивление делегаций США и Соединенного Королевства, которые рассматривают частный сектор в сфере торговли ресурсами

¹⁷⁹ Castro, Filipe. Op. cit. P. 8.

кораблекрушений как законный и добросовестный. После продолжительных дебатов к Правилу 2 были добавлены еще два пункта:

«a) предоставление услуг профессиональных археологов или других необходимых услуг, характер и цель которых полностью соответствуют настоящей Конвенции и которые осуществляются на основании разрешения компетентных ведомств;

b) помещение на хранение подводного культурного наследия, извлеченного в ходе исследовательского проекта в соответствии с настоящей Конвенцией, при условии, что такое помещение на хранение не наносит ущерба научной или культурной ценности или целостности извлеченных объектов и не ведет к их безвозвратному рассредоточению, что оно соответствует положениям правил 33 и 34 и осуществляется на основании разрешения компетентных ведомств».

Таким образом, эти два дополнения, по своей сути, противоречат самому Правилу 2. Формулировки «предоставление услуг профессиональных археологов» в проекте и «помещение на хранение подводного культурного наследия», причем без указания сроков и места хранения, представляют собой «лазейку» для коммерческой эксплуатации объектов ПКН. По нашему мнению, эти дополнения понятны в своих намерениях изменить Правило 2 и означают, что артефакты могут быть куплены, проданы, обменены и т. п.

3. Противоречие содержит и Правило 9, которое предусматривает, что:

«До начала любой деятельности, направленной на подводное культурное наследие, готовится проектная документация, представляемая компетентным ведомствам для получения разрешения и соответствующей экспертной оценки».

Данное положение вызывает некоторые опасения в том, что существует опасность повреждения, расхищения или уничтожения найденного артефакта еще в тот период, пока будет готовиться проектная документация. Поэтому в Правило 9 желательно внесение дополнений, касающихся организации охраны найденного объекта до начала подготовки проектной документации.

4. Правило 17 весьма спорно, так как предусматривает «заблаговременно до проведения любой деятельности надлежащее финансирование в объеме, достаточном для осуществления всех стадий проекта, включая консервацию, документирование и хранение извлеченных артефактов, а также подготовку и распространение отчетов».

Исходя из смысла данной формулировки, Правило 17 предусматривает финансирование в полном объеме еще до начала проекта, что может приводить к растрате денежных средств не по назначению. Часто невозможно быстро выделить из государственного бюджета или по линии ЮНЕСКО необходимую сумму из-за высокой стоимости спасательных проектов.

Кроме того, Правило 17 также требует надлежащего финансирования в объеме, достаточном для хранения извлеченных артефактов, однако в нем не оговаривается ни место хранения артефактов, ни условия их хранения, ни продолжительность. Поскольку хранение может быть неопределенно долгим, то, по сути, Правило 17 предполагает бесконечное финансирование, что на практике не осуществимо.

Мы считаем, что одним из конструктивных решений в данной ситуации может быть финансирование музеев, обладающих коллекциями подводных артефактов, а также финансовая поддержка частных коллекций. Во всяком случае, «надлежащее финансирование» в достаточном объеме музейных коллекций имеет прямое отношение к Правилу 17.

5. Правило 18 предусматривает «подтверждение способности профинансировать проект вплоть до его завершения, как, например, финансовая гарантия». Однако при высокой стоимости подобных проектов в настоящее время представляется проблематичным их финансирование за счет государственных средств. Даже для развитых в экономическом отношении стран – это высокобюджетная статья расхода.

В то же время, ст. 14 Конвенции 2001 г., запрещающая коммерческие операции с объектами, серьезно ограничивает возможность окупаемости проекта по спасению и поднятию объектов ПКН. Мы согласны с мнением

Лизы Боуман, что «... если такая финансовая награда объявлена вне закона, то стимулы у спасателя обнаружить и восстановить историческое кораблекрушение могут исчезнуть, оставив культурные сокровища нетронутыми на дне океана»¹⁸⁰.

6. Правило 24, которое предусматривает осуществление консервации в соответствии с действующими профессиональными нормами, вызывает ряд вопросов, а именно:

1) Какие «действующие профессиональные нормы» имеются в виду?

2) Каких государств? В каждой стране они разные, если вообще есть. Слаборазвитые страны вряд ли имеют в наличии профессиональные средства для консервации объекта ПКН, поскольку не располагают необходимыми специалистами в данной области и не имеют разработанных профессиональных норм консервации.

7. Правило 26, которое предусматривает программу документального обеспечения «в соответствии с профессиональными нормами, действующими в отношении археологической документации», вызывает аналогичные замечания.

8. Правило 31 предусматривает составление отчетов, включающих:

«a) изложение целей;

b) изложение использованных методов и технических средств;

c) изложение достигнутых результатов;

d) основную графическую и фотографическую документацию по всем фазам деятельности;

e) рекомендации в отношении консервации и хранения объекта и любого перемещенного подводного культурного наследия; и

f) рекомендации в отношении будущей деятельности».

Однако данный перечень не содержит самого важного положения: изложения подробного (многофакторного) описания найденного объекта ПКН, предварительной и окончательной оценки его археологической,

¹⁸⁰ Bowman, Lisa J. Op. cit. P. 41.

исторической, культурной значимости, а также экспертизы рыночной стоимости. Подобная недоработка Правила 31 может способствовать (и способствует) хищениям во время операций, проводимых с найденным ПКН. Таким образом, анализ рассмотренных выше спорных статей и Правил Конвенции 2001 г. показывает настойчивую необходимость их доработки и пересмотра в ряде положений, а также обеспечения соответствия деятельности, направленной на объекты ПКН, международным

археологическим стандартам.

Необходимо отметить, что в настоящее время в международно-правовой охране подводного культурного наследия остается ряд серьезных проблем, не затронутых Конвенцией 2001 г. Тем не менее, они требуют своего правового решения. Мы считаем необходимым остановиться на их анализе в данной работе.

Во-первых, данный международный договор не обеспечивает надлежащую правовую защиту для затонувших военных кораблей и летательных аппаратов. Он создает такой режим, при котором прибрежное государство лишь призывается уведомлять государство флага о находке.

Прибрежное государство имеет исключительную юрисдикцию над своими архипелажными водами и территориальным морем, и Конвенция 2001 г. поощряет прибрежные государства информировать государство флага об обнаружении его государственного судна, в том числе военного.

Однако любое археологическое учреждение, частная фирма, разведывающая сектор, или коммерческая оффшорная компания практически не могут управлять найденным объектом ПКН, если он представляет собой военный корабль или подводную лодку. Это неизбежно приведет к конфликту между государством флага и прибрежным государством-участником, которое заявит о своих правах на найденный объект.

Необходимо отметить, что такие государства, как Великобритания, Испания, Россия, США и Франция никогда не отдадут права на свои затонувшие военные корабли.

Это обстоятельство отражает практика международных споров. Так, в начале 2000-х гг. Министерство Иностранных дел Швеции официально представила Латвийской Pеспублике претензии по правовому статусу останков кораблекрушений, лежащих в территориальных водах Латвии. Претензии касались не только прав собственности на корабли, погибшие под шведским флагом у берегов Латвии, но и на грузы, имевшие шведское происхождение. в частности речь шла о шведских исторических памятниках, например, скульптурах геральдических львов из ратуши. В 1944 г. скульптуры вывозились гитлеровцами из Нарвы кораблями, которые были затем потоплены советской авиацией.

Необходимо отметить, что шведские памятники эпохи вхождения Нарвы в Шведское королевство после 1704 г. сначала принадлежали Российской Империи, а затем Эстонской республике. По законам и обычаям войны, как трофей, они являются собственностью той страны, которая потопила корабль, то есть СССР¹⁸¹.

Аналогичные спорные ситуации будут возникать постоянно в отношении объектов кораблекрушений, в первую очередь, британских, испанских, голландских и португальских военных кораблей колониального периода, которые разбросаны по всему Мировому океану.

Оливер Даум иллюстрирует данную проблему на примере правовых аспектов принадлежности предположительно последнего сохранившегося в мире немецкого самолета времен Второй мировой войны - Do 17 «Летающий карандаш». Самолет был поднят в 2008 г. британской экспедицией со дна Ла- Манша, где покоился в британском территориальном море.

После консервации он был выставлен в музее RAF (Воздушных Вооруженных Сил) в Косфорде (Англия), однако ни средства массовой информации, ни отчеты спасательной экспедиции, ни музей RAF не предоставили никаких сведений относительно прав собственности на этот объект.

¹⁸¹ Официальный сайт проекта «Тайны затонувших кораблей» [Электронный ресурс] // URL: http://www.baltic-sunken-ships.ru/. – Дата обращения: 21.06.2014.

Оливер Даум считает, что самолет принадлежит Германии, как правопреемнику Третьего рейха, и Соединенное Королевство не в праве отказывать по юридическим основаниям в отправке Do 17 на историческую родину.

По сложившейся традиции прибрежное государство не имеет никаких прав собственности на затонувшие военные суда и самолеты. В то же время, согласно ст. 17 UNCLOS и соответствующим обычаям, сложившимся в международном праве, прибрежное государство может участвовать на законных основаниях в удалении вызвавшего нарушение навигации потерпевшего крушение военного корабля или самолета, или с целью предотвращения ущерба морской среде.

Однако Do 17 не представлял никакой опасности ни для судоходства, ни для экологии, из чего Оливер Даум делает вывод о том, что британская спасательная экспедиция извлекла самолет именно с целью его размещения в музее. Поскольку между Германией и Великобританией не существует никакого двустороннего соглашения по регулированию подобных проблем, и немецкие государственные органы так и не решают эту проблему, то вопрос о принадлежности прав на Do 17 в рамках международного права остается открытым¹⁸².

Во-вторых, еще одной, так и не решенной проблемой, является проблема должного уважения к останкам военных кораблекрушений, которые часто представляют собой военные захоронения. П. 9 ст. 2 Конвенции 2001 г. предусматривает, что «Государства-участники обеспечивают должное уважение ко всем человеческим останкам, находящимся в морских водах», но согласно временному критерию в 100 лет и более пребывания объекта под водой норма ст. 2 не распространяется на корабли, подводные лодки и летательные аппараты времен Второй мировой войны. Объекты Первой

¹⁸² Daum, Oliver. Who Owns Sunken WWII German Military Aircraft? Uncertainties in the Law of Underwater Cultural Heritage [Электронный ресурс] // EJIL Analysis. – July 16. – 2013. – URL : http://www.ejiltalk.org/who-owns-sunken-wwii-german-military-aircraft-uncertainties-in-the-law-of-underwater- cultural-heritage/. – Дата обращения: 21.06.2013.

мировой войны только с 2014 г. начали попадать под определение объектов ПКН ст. 1 Конвенции 2001 г.

Очевидно, что с этической и моральной точек зрения использовать объекты ПКН, являющиеся могилами летчиков и моряков, нельзя, не говоря уже об использовании останков военных крушений для туристического дайвинга, и это правило необходимо внести в международные законодательные акты.

До сих пор остро стоит вопрос о пресечении мародерства на подобных объектах в связи с тем, что предметы с погибших военных кораблей, в том числе и личные вещи экипажа, могут представлять собой антикварную ценность.

С этой проблемой тесно граничит проблема экологической безопасности при посещении дайверами затонувших военных объектов, содержащих контейнеры с ядовитыми и взрывчатыми веществами.

В-третьих, по-прежнему остается нерешенным вопрос о продолжающейся бесконтрольной деятельности на объектах ПКН и нарушении всех археологических норм извлечения и консервации подводных артефактов.

Известно разрушающее действие окружающей среды на находки при их извлечении из-под воды, в связи с чем ряд зарубежных и отечественных авторов в своих трудах отстаивает необходимость сохранения объектов ПКН in situ в качестве «капсулы времени»¹⁸³, а также из-за низкой интенсивности разрушения.

Резкой критике деятельность «черных» археологов» подверг Филипп Кастро. Он пишет, что «интересы охотников за сокровищами сочетаются или с мелочностью, или с неосведомленностью, или с наивностью, или с эгоистичностью, и эта ситуация способствует развитию ханжеского отношения»¹⁸⁴.

¹⁸³ See: Dromgoole, S. Protection of historic wreck: the UK aproach // International Journal of Estuarine and Coastal Law. – 1989. – № 4. – Part II. – Р. 106.

¹⁸⁴ Castro, Filipe. Op. cit. P. 8.

Есть и еще одна негативная сторона в данной проблеме. В последнее время профессиональные археологии часто работают на объектах ПКН вместе с «охотниками за сокровищами», выполняя договорные обязательства с правительствами. Однако лишь немногие частные компании и лица, привлеченные к выполнению проектов, публикуют отчеты. Но и опубликованные отчеты имеют очень низкое качество: данные нечеткие, плохо или неполно представлены планы местности, нет полного каталога найденных артефактов, плохо хранятся извлеченные объекты, нет оценки их рыночной стоимости¹⁸⁵. Все это способствует повреждениям, хищениям и рассредоточению подводного культурного наследия.

Во многих регионах мира национальному подводному культурному наследию весомый ущерб наносится дайверами-посетителями из других стран. Например, в Норвегии приезжие любители-аквалангисты не соблюдали кодекс дайверов, британские аквалангисты проявляли повышенную активность в Средиземноморье, а американская команда дайверов проводила систематическое обследование ценных обломков кораблекрушений у берегов Турции¹⁸⁶.

Таким образом, интересы археологического сообщества в своем намерении спасти невосполнимые объекты ПКН вступают в противоречие с интересами сообщества спортивного дайвинга. Мы согласны с мнением Сары Дромгул, что Конвенция 2001 г. так и не решила данную проблему, из- за чего этот международный договор не получил широкую поддержку крупных морских держав¹⁸⁷.

В-четвертых, по-прежнему остро стоит вопрос о разрушении объектов ПКН в результате промышленной деятельности (строительных работ, разработке полезных ископаемых) и рыболовного промысла и траления. Например, в Финском заливе в последние годы осуществлялись

¹⁸⁵ Op. cit. P . 7.

¹⁸⁶ See: Prott, Lyndel, P. J. O\'Keefe. International legal protection of the underwater cultural heritage // Revue belge de droit international. 1978-1979. – Issue № 1. – Р. 98.

¹⁸⁷ Dromgoole, S. Revisiting the relationship between marine scientific research and the underwater cultural heritage // The International Journal of Marine and Coastal Law. – 2010. – № 25 (1). – Р. 33.

крупномасштабные проекты по строительству и модернизации портов и прокладке подводных коммуникаций. По данным П.Е. Сорокина и А.В. Степанова, большинство этих работ проводилось без предварительного подводно-археологического обследования акваторий, что могло привести к ущербу объектам культурного наследия¹⁸⁸.

В-пятых, не решена правовая форма отношений принадлежности ценного груза с найденного объекта кораблекрушения и справедливого вознаграждения всех участников спасательной операции. Как правило, бюджетных средств на обнаружение, извлечение и консервацию объектов не хватает. Особенно остро эта проблема стоит в государствах с недостаточно развитой инфраструктурой, в том числе и в тех, которые подписали Конвенцию 2001 г.

Например, Марк Станифорт описывает случай, когда в 2009 г. из-за недостатка средств Правительство Камбоджи не смогло предотвратить разграбление рыбаками китайского судна (предположительно XV-XVI в.в.), найденного в провинции Кох Конг. Правительство обнаружило и раскопало судно в 2006 г., однако не хватило средств и опыта, чтобы разослать по всему миру оповещения о находке с просьбой о помощи в проведении спасательной операции¹⁸⁹.

Когда бюджетные средства не поддерживают эту защиту на местном уровне, спасатели вынуждены вносить свои средства в необходимые исследования подводного культурного наследия¹⁹⁰. И здесь остро встает другая проблема: отказ от любой премиальной системы вознаграждения частных лиц и компаний, которые с риском для их капитала, технических ресурсов и даже жизни людей участвуют в спасении объекта ПКН, может привести к тому, что частные лица и компании сами возьмут инициативу в

¹⁸⁸ Сорокин, П.Е. Подводные археологические объекты в российском секторе строительства Североевропейского газопровода // Проблемы изучения и сохранения морского наследия России: Первая Международная научно-практическая конференция. – СПб.: Терра-Балтика. – 27–30 октября 2010. – С. 190.

¹⁸⁹ See: Staniforth, Mark, James Hunter, Emily Jateff. International Aproaches to Underwater Cultural Heritage // Maritime Law: Issues, Challenges and Implications. Series: Laws and Legislation. – Nova Publishers. – 2011. – Р. 17.

¹⁹⁰ Bowman, Lisa J. Op. cit. P. 41.

свои руки.

По нашему мнению, слишком затратные операции для частных инвесторов должны окупаться. Отсутствие регламентирующего акта, позволяющего решать вопрос о справедливом вознаграждении всех участников обнаружения затонувшего корабля с ценным грузом и поднятия этого груза на поверхность приводит к расхищению подводного культурного наследия, а также судебным процессам.

Одним из примеров такого конфликта может служить спор между Великобританией и Испанией о правах на груз корабля Его Величества

«Сассекс». Корабль погиб при шторме в 1694 г., имея на борту около 10 т золота, что сегодня оценивается суммой порядка 3,5 млрд евро¹⁹¹. С 1997 г. по 2000 г. американская компания «ОМЕ» провела поиски корабля «Сассекс».

В 2001 г. было официально объявлено о находке, после чего юристы

«OME» начали переговоры с правительством Великобритании, которое является собственником корабля Его Величества и находящегося на нем груза. В 2005 г. соглашение было достигнуто. Английские власти предоставили американским специалистам права на подъем груза на условиях разделения поднятого золота между «ОМЕ» и правительством Великобритании.

Получив разрешающие документы, «OME» направила в район работ свои суда, однако они были задержаны береговой охраной Испании, власти которой потребовали от «OME» получить разрешение на проведение спасательных работ в испанских территориальных водах. В сущности, это требование означало претензии Испании на получение части поднятой добычи. Теперь «OME» ведет переговоры уже с испанскими властями.

Своими силами поднять «Сассекс» на поверхность ни Испания, ни Великобритания не могут, поэтому вмешательство «OME» в операцию выглядит как недвусмысленное предложение поделиться затонувшими сокровищами. Против участия «OME» в экспедиции выступили британские

¹⁹¹ Официальный сайт проекта «Тайны затонувших кораблей» [Электронный ресурс] // URL: http://www.baltic-sunken-ships.ru/. – Дата обращения: 21.06.2014.

археологи, которые считают, что иностранная компания не имеет права поднимать груз, имеющий не только материальную, но и огромную историческую ценность.

Другой случай с упомянутой «OME» получил разрешение в суде штата Флорида: двухлетний спор между США и Испанией из-за сокровищ затонувшего испанского военного корабля «Нуэстра Сеньора де лас Мерседес» был решен в пользу Мадрида. Суд штата Флорида постановил вернуть 500 тысяч золотых и серебряных монет, а также драгоценности Испании. Тем самым была отклонена заявка американской компании «OME», которая нашла сокровища с затонувшего фрегата в 2007 г.¹⁹² Клад золотых и серебряных монет весом в 17 т оценивается в 500 млн долларов. Суд признал, что груз с корабля является собственностью Испании, поскольку испанской стороне удалось предоставить материалы, доказывающие историческую связь с фрегатом (фотографии с изображением пушек и оружия, список личного состава корабля).

Один из примеров международного спора приводит А.Г. Рагунштейн. Он описывает конфликт, разгоревшийся между Норвегией и Нидерландами из-за находки ценного груза затонувшего Голландского судна Ост-Индской компании, построенного в 1724 г.¹⁹³ Место крушения корабля было обнаружено в 1972 г. норвежскими дайверами. Со дна было поднято почти 500 кг золота и серебра в виде монет. Юридические консультации с обеих сторон позволили уладить спор между двумя странами: 75% монет достались норвежским подводникам, 15% казне Норвегии и 10% - Нидерландам.

Однако в результате этого открытия в 1978 г. в Норвегии был издан новый закон, согласно которому все затонувшие в ее территориальных водах суда старше 100 лет автоматически становятся историческими памятниками, и для их обследования требуется специальное свидетельство¹⁹⁴. В настоящее

¹⁹² See: Odissey Marine Exploration Inc. v Unidentified shipwreck vessel and The Kingdom of Spain. Case

№. 8:07-CV-614-SDM-MAP.

¹⁹³ Подробнее - см.: Рагунштейн, А.Г. Сокровища погибших кораблей. – М.: Вече, 2011. – 352 с.

¹⁹⁴ См.: Законодательные акты Норвегии [Электронный ресурс] // URL: http://www.baltic-sunken- ships.ru/data/offline/rus/page133.html. – Дата обращения: 01.01.2014.

время многие государства начинают осознавать эти аспекты и предусматривают лицензионные соглашения с дайверами на жестких условиях, таких как: наличие международного сертификата, стаж и опыт глубоководных погружений, знание местного языка, финансовая состоятельность, оплата за лицензию и т.д.

Выводы

1. Основными факторами, повлиявшими на разработку и принятие Конвенции 2001 г., явились:

- недостаточная международно-правовая охрана объектов ПКН;

- их уничтожение в результате промышленной деятельности в прибрежных зонах и на дне;

- высокая стоимость проектов по обнаружению, подъему, консервации и охране объектов, требующая международного сотрудничества.

2. Действующие нормы международного права в области охраны подводного культурного наследия содержат ряд недостатков.

Среди противоречивых положений норм Конвенции 2001 г. необходимо отметить принцип, запрещающий коммерческую эксплуатацию ПКН. В подавляющем большинстве зарубежные авторы придерживаются мнения, что формулировка п. 7 ст. 2 Конвенции 2001 г. умаляет экономическую значимость подводного культурного наследия. Однако объекты ПКН, помимо археологической, исторической и культурной значимости, представляют собой коммерческую ценность: они могут приносить прибыль, окупая большие затраты по их спасению, подъему и реставрации.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что п. 7 ст. 2 требует изменения формулировки, что позволило бы сохранить экономическую значимость объектов ПКН.

3. Проведенный анализ п. 3 ст. 7 выявил необходимость изменения его формулировки, поскольку, во-первых, он вносит неопределенность в первичные действия государства-участника, нашедшего объект, по

отношению к объекту; во-вторых, может ущемлять права государства флага и других государств, имеющих поддающуюся проверке связь с объектом; в- третьих, формулировкой «должны проинформировать» ставит под угрозу операцию спасения объекта в случае экстренной необходимости.

4. Конвенции 2001 г. также не лишена ряда правовых недоработок в вопросах, касающихся:

- юрисдикции обнаруженных объектов ПКН в морских зонах, определенных Конвенцией ООН 1982 г.;

- создания запретной зоны для затонувших военных судов и летательных аппаратов с взрывоопасными и ядовитыми веществами;

- разрушения объектов ПКН в результате промышленной деятельности (строительных работ, добычи полезных ископаемых, рыболовного промысла и траления);

- определения принадлежности ценного груза с найденного объекта кораблекрушения и справедливого вознаграждения всех участников спасательной операции.

5. Анализ механизма разрешения споров, связанных с подводным культурным наследием, позволил сделать вывод о том, Международный трибунал ООН по морскому праву является самым подходящим из действующих структур органом по разрешению споров, касающихся подводного культурного наследия.