1. Разоблачение на очной ставке ложных показаний одного из участников следственного действия

Проведение очных ставок, особенно с участием подозре­ваемых и обвиняемых, заинтересованных в благоприятном для них исходе дела, обычно бывает связано с определен­ным риском наступления нежелательных для установления истины последствий.

Большинство опрошенных следователей предпочитают предъявлять доказательства исключительно на допросе, чтобы не осложнять производство очной ставки. В принци­пе такой подход правомерен. Однако в исключение из об­щего правила предпочтительнее использовать доказательст­ва не на допросе, а при производстве очной ставки при на­личии следующих условий:

96

1) когда показания правдивого участника достаточно широки по своему содержанию и охватывают все событие преступления или все существенные его обстоятельства;

2) когда в распоряжении следователя находится совокуп­ ность доказательств, подтверждающих основные положения показаний правдивого участника;

3) когда у следователя есть уверенность, что правдивый участник в силу своих высоких морально-волевых качеств и соответствующих черт характера займет при проведении следственного действия активную наступательную пози­ цию, направленную на разоблачение ложных показаний.

В психологическом же плане устранение существенных противоречий будет более действенно на очной ставке, по­скольку аргументы в пользу того или иного положения вы­двигает не следователь, а правдивый допрашиваемый. Этим используется положительный в плане установления истины дополнительный психологический фактор - эффект участия в следственном действии добросовестного лица. Бездействен­ность показаний правдивого участника существенно усилива­ется предъявлением совокупности подтверждающих его пока­зания и изобличающих недобросовестное лицо доказательств.

Поэтому, не оспаривая правильности позиции большин­ства опрошенных следователей, предпочитающих предъяв­лять доказательства на допросе недобросовестных лиц, в то же время нельзя согласиться с излишней категоричностью их суждений, зачастую исключающих саму возможность предъявления доказательств при производстве очных ста­вок. При изучении пришлось встретиться с недостатками, обусловленными недооценкой возможности использования доказательств на очных ставках, направленных на изобли­чение лиц, совершивших преступление и дающих ложные показания. Эти недостатки двоякого рода. Во-первых, когда следователи при наличии лиц, дающих ложные показания, не предъявляли им доказательства ни на допросах, ни на очных ставках. Во-вторых, когда было целесообразно ис-

97

пользовать доказательства на очной ставке (наличие на­званных выше трех условий), а следователи безуспешно предъявляли их при допросах.

Вместе с тем, несмотря на определение общего подхода к использованию доказательств на допросах и очных ставках с целью разоблачения ложных показаний, уместно еще раз подчеркнуть, что решение вопроса о выборе конкретного способа реализации имеющихся в деле доказательств для изобличения недобросовестного лица принадлежит следо­вателю и определяется его тактическими соображениями. Такой подход к решению рассматриваемого вопроса - един­ственно правильный, поскольку заранее невозможно учесть всего многообразия различных факторов, определяющих следственную ситуацию, специфичную для каждого уго­ловного дела на определенный момент его расследования.

Однако в следственной практике встречаются ситуации, когда целесообразность предъявления доказательств на оч­ной ставке не вызывает сомнений. Например, по делу об убийстве имеется единственный свидетель-очевидец и от­дельные доказательства, подтверждающие его показания. С учетом преступной опытности подозреваемого и выражен­ной установки на дачу ложных показаний предъявление ему отдельных разрозненных доказательств на допросе пред­ставляется бесперспективным. Предвидя, что сами по себе показания свидетеля-очевидца на очной ставке могут не из­менить негативной позиции подозреваемого, хотя должны подготовить благоприятную психологическую обстановку для использования доказательств, следователю необходимо заранее предусмотреть возможность и тактику предъявле­ния доказательств. При этом целесообразно, чтобы по каж­дому обстоятельству, вынесенному на очную ставку, пока­зания правдивого участника подкреплялись бы предъявляе­мыми в ходе следственного действия доказательствами.

Поскольку очная ставка - разновидность допроса, в так­тике этих следственных действий имеется немало общего. В

98

частности, при проведении допросов и очных ставок, на­правленных на разоблачение ложных показаний, могут применяться одинаковые тактические приемы, изложенные в главе II пособия, применительно к допросу недобросове­стных лиц, дающих ложные показания. Здесь же целесооб­разно остановиться на тактических особенностях использо­вания доказательств при производстве очных ставок, на­правленных на устранение существенных противоречий, которые были вызваны дачей ложных показаний одним из участников следственного действия.

В рассматриваемом аспекте могут быть выделены следую­щие особенности реализации доказательств на очной ставке, проводимой с целью разоблачения ложных показаний:

1) предпочтительнее использовать непосредственное предъявление (демонстрацию) имеющихся у следователя доказательств, оказывающих более сильное психологиче­ ское воздействие на недобросовестного участника, чем опо­ средованные формы реализации доказательств;

2) поскольку очная ставка обычно является завершающим следственным действием, направленным на изобличение лица, дающего ложные показания, на ней должна предъявляться вся совокупность имеющихся у следователя доказательств;

3) целесообразно на очной ставке в первую очередь рас­ сматривать те обстоятельства, из числа вызвавших сущест­ венные расхождения в показаниях, по которым следователь располагает доказательствами;

4) в отличие от допроса, на котором может быть избран различный порядок использования доказательств, при про­ изводстве очной ставки для разоблачения ложных показа­ ний доказательства обычно предъявляются строго в зависи­ мости от их значения - от менее веских к более значимым;

5) согласно п.

99

очной ставке и записи их в протокол, поэтому должен быть установлен следующий поэтапный порядок разрешения су­щественных противоречий. По первому из них допрашива­ется сначала правдивый, а за ним недобросовестный участ­ники. Если последний не откажется от ложных показаний, то после выяснения возникших у допрашиваемых вопросов друг к другу и фиксации показаний в протоколе использу­ются имеющиеся у следователя доказательства. Они предъ­являются недобросовестному лицу, которому предлагается дать показания по поводу установленных доказательствами фактов, опровергающих ложные показания допрашиваемого. После протоколирования вопросов, связанных с предъявлением дока­зательств, и ответов недобросовестного участника следователь переходит к рассмотрению второго из обстоятельств, вызвав­ших существенные противоречия в показаниях.

Представляется уместным еще раз подчеркнуть исходное тактическое правило: не следует проявлять поспешности с предъявлением доказательств как на допросе, так и при производстве очной ставки, поскольку всякое преждевре­менное ознакомление подозреваемых, обвиняемых и лже­свидетелей с собранными следствием данными в принципе нежелательно. Нередко заинтересованные лица сами пыта­ются выяснить степень осведомленности следователя, с тем, чтобы не проговориться в отношении неизвестных допраши­вающему фактов. Поэтому на очной ставке сначала необхо­димо попытаться полностью использовать возможности ус­тановления истины по спорным обстоятельствам с помощью показаний правдивого участника и, только исчерпав эту воз­можность, переходить к предъявлению доказательств.

Как на допросе, при производстве очных ставок с целью ра­зоблачения ложных показаний следователь должен стремиться к использованию фактора внезапности предъявления доказа­тельств.

100

ли же в ходе расследования возникнет необходимость коснуть­ся вопроса о доказательствах, которые следователь в дальней­шем собирается использовать на очной ставке, то имеет смысл поставить вопрос в общей форме, не акцентируя внимания допрашиваемого на их индивидуальных признаках.

Примером удачного использования доказательств на оч­ной ставке могут служить квалифицированные действия следователя по делу по обвинению Акаемова в умышлен­ном убийстве гр-на Сырова. На момент проведения очной ставки подозреваемый не только не признавал себя винов­ным в совершении преступления, но и упорно огрицал ряд обстоятельств, непосредственно предшествовавших убий­ству, в частности выдвинул алиби. В распоряжении следо­вателя имелись показания свидетеля Максутова, лично зна­комого с подозреваемым и потерпевшим и наблюдавшего ссору между ними, в ходе которой Акаемов нанес Сырову смертельное ножевое ранение. Следователь располагал также отдельными доказательствами, подтверждавшими основные положения показаний свидетеля-очевидца. При­чем характер этих доказательств был таков, что вместе с показаниями Максутова они представляли собой систему доказательств, изобличающих Акаемова в убийстве.

Решающим звеном в системе доказательств были показа­ния Максутова, которые как бы цементировали остальные доказательства. Учитывая это, а также предвидя сильное психологическое воздействие показаний Максутова на по­дозреваемого, следователь решил провести очную ставку, в процессе которой предполагал усилить показания свидете­ля-очевидца предъявлением имевшихся доказательств. Ука­занный план был реализован следующим образом.

Вопрос свидетелю: Расскажите, Максутов, когда, где и при каких обстоятельствах вы видели последний раз Акае­мова и Сырова?

Ответ свидетеля: Это было вечером 22 июля с.г., около 22 час. В городском парке неподалеку от летнего кинотеатра,

101

где демонстрировался кинофильм «Усатый нянь», я ожидал в заранее обусловленном месте знакомую девушку - Котову Ларису, которую собирался после киносеанса проводить до­мой, и сидел на скамейке в 10-12 м от входа в кинотеатр сле­ва, со стороны спортплощадки.

Вопрос к подозреваемому: Были ли вы вечером 22 июля в летнем кинотеатре и выходили ли из него вместе с Сыро-вым около 22 час.?

Ответ подозреваемого: Показания свидетеля Максутова не подтверждаю. Вечером 22 июля я был в летнем киноте­атре, расположенном в городском парке, и смотрел киноко­медию «Усатый нянь». Но ни один, ни вместе с Сыровым из кинотеатра во время демонстрации фильма не выходил и вообще в это время ни Сырова, ни Максутова не видел.

Вопрос к подозреваемому: Вам оглашаются показания свидетеля Петровой - контролера летнего кинотеатра, из ко­торых явствует, что она видела, как вы вечером 22 июля .во время сеанса выходили с неизвестным ей парнем и затем возвратились в кинозал уже один примерно через 20 мин. и сели с краю в четвертом ряду. Что вы можете пояснить по поводу этих показаний?

Ответ подозреваемого: Здесь какая-то ошибка, так как я из кинозала ни один, ни с Сыровым в этот вечер не выходил.

Вопрос к свидетелю: Расскажите, что произошло между Сыровым и Акаемовым вечером 22 июля в городском парке в дальнейшем?

Ответ свидетеля: Они прошли мимо спортивной площад­ки, сели на траву у старого дуба примерно в 20 м от меня и стали выпивать. Ночь была светлая, и я отчетливо видел их.

102

Сначала между ними велась мирная беседа, затем они за­спорили. Нетрудно было догадаться, что между Акаемовым и Сыровым возникла ссора с взаимными претензиями и уг­розами. Содержание их спора я не разобрал, поскольку ме­шал звук кинофильма. Однако я увидел, как в руке у Акаемо-ва что-то блеснуло, по-видимому, лезвие ножа. Мне известно, что у Акаемова был самодельный нож типа финки, который он обычно носил с собой. Поэтому я предположил, что в руке у Акаемова был нож. Этим предметом он ударил Сырова в грудь сверху вниз, когда они оба стояли друг против друга...

Вопрос подозреваемому? Подтверждаете ли вы показа­ния свидетеля о нанесении вами около 22 час. 22 июля с.г. в городском парке, в районе спортивной площадки, под ста­рым дубом ножевого ранения Сырову? Чем были вызваны эти действия с вашей стороны?

Ответ подозреваемого: Я этих действий не совершал и во­обще не был с Сыровым у старого дуба около 22 час. 22 июля с.г. До начала киносеанса я распивал с Сыровым спиртное в этом районе, но ссоры у нас не было, и мы с ним мирно разо­шлись. У Сырова вздорный характер, он легко мог к кому-нибудь придраться, начать драку и его могли пырнуть ножом.

Вопрос подозреваемому: Вам оглашается протокол ос­мотра места происшествия, в котором указывается, что око­ло старого дуба был обнаружен самодельный нож с набор­ной рукояткой, к лезвию которого пристал слой пыли, про­питанный темно-бурой жидкостью, похожей на кровь. Что вы можете сказать об этом?

Ответ подозреваемого: Я не знаю, какое это имеет отно­шение ко мне.

Вопрос свидетелю: Вам предъявлялся для опознания нож, обнаруженный при осмотре места происшествия. Что вы заявили при опознании?

Ответ свидетеля: Я опознал этот нож, как принадлежащий Акаемову, так как не раз видел его у Акаемова и хорошо знаю его приметы. Ошибиться я не мог - это был его нож.

103

Вопрос подозреваемому: Как очутился принадлежащий вам нож под старым дубом, где было совершено убийство?

Ответ подозреваемого: Вижу, нет смысла дальше скрывать правду. Сырова убил я, Максутов дает правильные показания.

Рассматриваемый случай предъявления доказательств с целью изобличения лица, совершившего преступление и упорно скрывавшего истину, весьма характерен как предпо­сылками использования доказательств, так и тактикой предъявления доказательств на очной ставке. Разрозненный характер имевшихся у следователя доказательств в сочета­нии с твердой установкой Акаемова на сокрытие истины не позволяли надеяться на успех предъявления доказательств при допросе. В то же время само по себе проведение очной ставки со свидетелем-очевидцем оставляло у Акаемова шанс опорочить его показания выдвижением алиби и ссыл­кой, что Максутов мог из-за дальности расстояния и недос­таточного освещения ошибиться в оценке личности пре­ступника. Предъявление доказательств на очной ставке уси­лило позицию Максутова, позволило выдвинуть дополни­тельные аргументы виновности подозреваемого. Акаемов за­путался во лжи, понял, что он изобличен и его дальнейшее за­пирательство может лишь усугубить его ответственность.

Изученная практика производства очных ставок свиде­тельствует о высокой результативности этого следственного действия при условии учета данных, характеризующих взаимоотношения и психологические особенности участни­ков следственного действия, тщательной подготовки, твор­ческого подхода к их проведению, использования рекомен­дованных криминалистикой тактических приемов, прежде всего предъявления доказательств. Причем в ряде случаев на очных ставках удается не только подтвердить показания правдивого участника, но и получить от подозреваемого (обвиняемого) правдивые показания, выходящие за рамки информированности о преступлении добросовестного лица.

Вот один из таких примеров. Некто Пятков, находясь в не-

104

трезвом состоянии, между 20 час. 30 мин. и 21 час. в Баранов­ском переулке совершил разбойное нападение на потерпевше­го Олексеенко, отобрал у него деньги и вещи, а затем, встре­тив потерпевшего минут через 30 в Школьном переулке, убил его. Подозреваемый вначале отрицал свою виновность, но под влиянием собранных по делу доказательств, удачно использо­ванных следователем при его допросах, вынужден был при­знать себя виновным в убийстве. При этом он ссылался на то, что действовал в состоянии необходимой обороны.

Разбойное нападение на потерпевшего, предшествовав­шее убийству Олексеенко, подозреваемый вообще отрицал. Как выяснилось позже, побудительными мотивами к этому были, с одной стороны, нежелание нести ответственность за второе преступление и, с другой - стыд за свои действия. Подозреваемый совершил разбойное нападение на пожило­го, слабосильного, бедно одетого мужчину, у которого ото­брал мешок с инструментом, записную книжку, ключи, де­шевую авторучку и четыре рубля денег с мелочью, которые на следующий день пропил.

Следователь к этому времени уже располагал определен­ными доказательствами, подтверждающими совершение Пятковым разбойного нападения. Так, допросами родствен­ников и сослуживцев Олексеенко было точно установлено, какие вещи и какая сумма денег находились у потерпевше­го. Осмотром места происшествия и трупа было выяснено, что деньги и некоторые вещи отсутствуют. При осмотре места происшествия обнаружили, втоптанную в снег запис­ную книжку, в которой потерпевший имел обыкновение хранить бумажные деньги, а также ключи. Напрашивался вывод, что преступник рылся в карманах потерпевшего, за­брал деньги и нужные ему вещи и выбросил то, что для него не представляло никакой ценности. Проверялась и была ис­ключена версия о возможности совершения разбойного на­падения на Олексеенко не подозреваемым, а другим лицом.

Наконец, имелись показания свидетеля Козловой - сосед-

105

ки Пяткова, хорошо знавшей подозреваемого. Козлова меж­ду 20 час. 30 мин. и 21 час. шла по улице и видела, как Пят­ков вместе с пожилым мужчиной (предположительно по­терпевшим) зашел в Барановский переулок, где позже со­вершил на него разбойное нападение. Свидетеля Козлову заинтересовало, что могло быть общего между молодым Пятковым и таким пожилым мужчиной. Поэтому она воз­вратилась, но, увидев их в Барановском переулке мирно бе­седующими, поспешила по своим делам.

Перед следователем стояла сложная задача наиболее эф­фективно использовать имевшиеся у него и не представ­лявшие собой системы отдельные разрозненные доказатель­ства, с тем чтобы побудить Пяткова к даче правдивых пока­заний о встрече с потерпевшим в Барановском переулке и о совершении там на Олексеенко разбойного нападения. Эти два взаимосвязанных обстоятельства Пятков упорно отри­цал. К тому же следователь не мог не учитывать характер­ные особенности личности подозреваемого, который ис­ключительно изощренно защищался: ссылался на ложное алиби, оговаривал в совершении преступления невиновных, беспрестанно выдвигал лживые версии, опровержение ко­торых требовало значительных усилий и времени. Будучи уличен во лжи, Пятков тут же выдумал новую версию.

Обоснованно предполагая, что использование имевшихся разрозненных доказательств при допросе не окажет на Пят­кова должного воздействия, а лишь приведет к его ознаком­лению с имеющимися в деле данными, следователь решил реализовать доказательства на очной ставке между свидете­лем Козловой и подозреваемым. При этом предполагалось, что очная ставка создаст благоприятствующую предъявле­нию доказательств атмосферу. Процессуальным основанием для производства очной ставки было существование проти­воречия в показаниях свидетеля Козловой и подозреваемого Пяткова. Свидетель утверждала, что видела подозреваемого с потерпевшим между 20 час. 30 мин. и 21 час. в Баранов-

106

ском переулке. Подозреваемый настаивал, что впервые встретил Олексеенко около 21 час. 20 мин. в Школьном пе­реулке, где и убил его. До этого потерпевшего он нигде не встречал и, следовательно, не совершал на него разбойного нападения. При производстве очной ставки следователь ре­шил использовать фактор внезапности. Поскольку Пятков категорически отрицал встречу с потерпевшим до их столкно­вения в Школьном переулке, было бессмысленно называть ему место встречи - Барановский переулок и сообщать о показаниях свидетеля Козловой. Поэтому вопрос о первой встрече с потер­певшим за несколько минут до убийства ставился перед Пятко-вым в общей форме, без детализации. Производство очной ставки было решено на несколько дней отложить, с тем чтобы у подозреваемого сложилось мнение, что эпизод не расследован. Указанные мероприятия создавали необходимые психологиче­ские предпосылки для успешного использования показаний Козловой на очной ставке с Пятковым.

Вместе с тем важно было так организовать проведение оч­ной ставки, чтобы показания Козловой были даны в лаконич­ной форме, полностью не раскрывали пределы ее осведомлен­ности и не давали бы Пяткову времени на обдумывание сло­жившейся ситуации, на выдвижение новых ложных объясне­ний. Поэтому вопрос к Козловой относился лишь к тому, что она видела вечером 21 февраля в Барановском переулке. Сви­детель показала, что между 20 час. 30 мин. и 21 час. она шла из дома по ул. Некрасова в гости. Впереди нее был сосед Пят­ков Юрий. Навстречу ему попался пожилой мужчина, с кото­рым они свернули в Барановский переулок. Свидетель прошла дальше. Однако ее заинтересовало, что могло быть общего между молодым Пятковым и этим мужчиной. Тогда она воз­вратилась и увидела их в Барановском переулке.

Далее показания свидетеля были прерваны, поскольку Коз­лова сказала все, что знала. Детали же следователя не интере­совали. К тому же допрашивающий видел то сильное впечат­ление, которое произвели на подозреваемого показания свиде-

107

теля. Нельзя было упускать этот благоприятный момент. Тут же последовал вопрос к Пяткову: «Что вы можете показать?». Форма вопроса была единственно правильной. Если бы вопрос не был сформулирован в общем виде, а был кон­кретным, например что Пятков может сказать о показаниях свидетеля, подозреваемый скорее всего ограничил бы свои показания теми сведениями, о которых сообщила Козлова. Здесь же получилось иначе. Поскольку в сознании Пяткова встреча с Олексеенко в Барановском переулке была связана с совершенным им разбойным нападением на потерпевшего и эти два события - встреча и преступление - изолированно им не воспринимались, подозреваемый неосознанно рас­пространил осведомленность Козловой и на обстоятельства разбойного нападения. Очная ставка подготовила Пяткова к признанию, однако он в силу особенностей своего характе­ра все еще продолжал колебаться. Необходимо было найти дополнительный аргумент для признания. Им могли послу­жить имевшиеся у следователя доказательства. В то же вре­мя прямая их демонстрация - непосредственное предъявле­ние - с учетом предыдущего поведения Пяткова на следст­вии была нежелательна, ибо доказательства носили харак­тер косвенных улик его виновности. Следователь избрал опосредствованный путь их использования - ссылок на их наличие. Он сообщил Пяткову о том, что следствием уста­новлено наличие у потерпевшего перед совершением на не­го разбойного нападения конкретных вещей, в том числе записной книжки, в которой находились четыре рубля руб­левыми купюрами. После совершения на Олексеенко раз­бойного нападения денег и вещей при нем не оказалось. Они были отобраны при разбойном нападении, о чем свиде­тельствуют обнаруженные при осмотре места происшествия втоптанные в снег записная книжка и ключи, принадлежав­шие потерпевшему. При личном обыске у подозреваемого была обнаружена ученическая шариковая ручка бело-голубой расцветки, аналогичная той, которая находилась у

108

Олексеенко. Приведенные следователем аргументы, осно­ванные на наличии соответствующих доказательств, возы­мели свое действие - Пятков рассказал об обстоятельствах совершенного им на Олексеенко разбойного нападения, по­казал, куда он выбросил мешок с инструментами, отобран­ный у потерпевшего, а также назвал свидетелей, которым он сообщил о совершенных преступлениях.

Данный пример не характерен для изобличения виновных в совершении преступления лиц на очной ставке, ибо обычно с этой целью предъявляется совокупность доказательств. В данном случае действия следователя были обусловлены объе­мом и характером имевшейся у него доказательственной ин­формации. В сложившейся по делу Пяткова тактической си­туации это был наиболее рациональный путь реализации от­дельных доказательств, имевших характер косвенных улик.

Представим себе, что при расследовании дела Пяткова сле­дователю удалось бы обнаружить при личном обыске у подоз­реваемого записную книжку, опознанную родственниками по­терпевшего как принадлежавшую и находившуюся у Олексе­енко перед смертью, а также найти свидетелей, которым Пят­ков рассказал об ограблении потерпевшего, сообщил, что на­шел в записной книжке четыре рубля и что вино, которое они распили, было куплено на эти деньги. Наличие таких важных прямых доказательств позволило бы следователю изменить тактику их использования. Например, если бы Пятков не под­твердил показаний Козловой или, признав встречу с Олексеен­ко, продолжал бы отрицать разбойное нападение на него, сле­дователь должен был бы предъявить подозреваемому записную книжку потерпевшего, а затем показания свидетелей, которым он показывал эту книжку и рассказывал о совершенном пре­ступлении. Следственной практикой неоднократно подтвер­ждено, что такой путь реализации совокупности веских доказа­тельств наиболее действен и преимущественно должен исполь­зоваться при изобличении подозреваемых, обвиняемых и лже­свидетелей, дающих ложные показания.

109