§ 2. Распоряжение исключительным правом на производные объекты
В доктрине разграничивают использование объекта интеллектуальных прав и использования исключительного права на объект. И.А Зенин в этой связи пишет: «Использование исключительного права как предмета гражданского оборота не следует смешивать, во-первых, с двумя такими традиционными правомочиями субъекта данного права, как право на собственные действия (право использовать охраняемый результат или средство по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом) и право запрещать другим лицам их использование, а также, во-вторых, с практическим использованием указанного результата или средства»[239].
В предыдущем параграфе рассматривались проблемы использования производных объектов, то есть совершения действий фактического характера. Далее необходимо изучить особенности совершения действий юридического характера.На протяжении длительного периода в отечественном законодательстве не существовало обобщенной категории распоряжения исключительным правом[240]. В современных работах понятие распоряжения исключительным правом раскрывается различными способами. По мнению Е.А. Моргуновой, «суть распоряжения исключительным правом заключается в возможности правообладателя изменить судьбу этого права либо путем отчуждения его третьему лицу, либо путем его обременения»[241]. В.А. Хохлов полагает, что назначение договоров о распоряжении исключительным правом состоит в том, чтобы «обеспечить правонаделение - «перенести» исключительное право (или часть полномочий) от прежнего правообладателя к новому (приобретателю)»[242]. А.С. Касьянов дает следующее определение: «Способ распоряжения исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации представляет собой правовой механизм,
реализуемый посредством совершения правообладателем юридически значимых волевых действий в форме сделок (односторонних или двусторонних), в результате которых происходит изменение или создается возможность изменения субъектного состава правообладателей исключительного права»[243] [244]. Отсюда следует характеристика распоряжения исключительным правом как юридически значимого волевого действия. А.С. Касьянов констатирует, что возможность распоряжения исключительным правом является условием его существования как имущественного права в гражданском обороте и классифицирует способы распоряжения на договорные и бездоговорные243. И.С. Чупрунов не анализирует понятие распоряжения исключительным правом, но обращает внимание на возможность распорядиться исключительным правом любыми способами, перечень которых открытый, при том, что основными договорными моделями распоряжения признает отчуждение исключительного права и лицензионный договор[245]. Авторы делают акцент на разных аспектах распоряжения исключительным правом, но их позиции не противоречат друг другу. Поэтому в дальнейшем будем исходить из того, что распоряжение исключительным правом - это волевое действие, направленное на определение юридической судьбы исключительного права посредством изменения или создания возможности изменения субъектного состава правоотношений по поводу объекта. Вопрос об особенностях распоряжения исключительным правом на производный объект тесно связан с общетеоретическим вопросом о соотношении правомочия распоряжения и субъективного права. Многообразие представленных точек зрения сводится к двум основным подходам. Согласно первому подходу правомочие распоряжения входит в содержание исключительного права в качестве структурного элемента. В.А. Дозорцев писал: «В содержание исключительного права входят два правомочия - использование и распоряжение. Но объектом использования является сам результат, а объектом распоряжения - право на него, право его использования»[246]. К аналогичному выводу приходит Э.П. Гаврилов: «Исключительное право как абсолютное право состоит из следующих правомочий: права использования, которое входит в состав любого исключительного права, и права распоряжения исключительным правом, которое существует, если иное не предусмотрено ГК РФ»[247]. В рамках рассматриваемого подхода необходимо исследовать особенности распоряжения исключительным правом, в отношении которого применяется зависимая модель его осуществления. Можно ли заключить, что распоряжение исключительным правом как реализация одного из составляющих его правомочий ограничено в интересах правообладателя первоначального объекта и требует его разрешения? Положительный ответ на поставленный вопрос не соответствовал бы природе отношений, возникающих по поводу производных объектов, осуществление прав на которые регулируется по зависимой модели. Распоряжение исключительным правом на производный объект не затрагивает интересы правообладателя первоначального объекта, поскольку использование производного объекта остается под его контролем. Для правообладателя первоначального объекта не имеет юридического значения, кто будет использовать производный объект без соблюдения исключительного права на первоначальный объект - правообладатель производного объекта или иное третье лицо - во всех случаях использование признается правонарушением. Распоряжение исключительным правом на производный объект не уполномочивает приобретателя (лицензиата) на фактическое использование производного объекта, пока не получено разрешение правообладателя первоначального объекта. Таким образом, юридическая возможность правообладателя первоначального объекта контролировать распоряжение исключительным правом на производный объект не предоставляет каких-либо дополнительных гарантий, не обеспечивает защиту его интересов, а лишь ограничивает свободу распоряжения исключительным правом на производный объект. Это позволяет сделать вывод о неоправданности такого ограничения и несоблюдении баланса интересов заинтересованных лиц. Следовательно, в контексте гражданско-правового режима производных объектов для применения концепции распоряжения как одного из правомочий, входящих в структуру исключительного права, требуется разграничить осуществление правомочия на собственные действия по использованию объекта и реализацию правомочия распоряжения исключительным правом на него. В альтернативной концепции право на распоряжение рассматривается в качестве самостоятельного субъективного права, внешнего по отношению к исключительному праву. В дореволюционной науке этой позиции придерживался, в частности, А.А. Пиленко, который применительно к патентным правам отмечал, что распоряжение правом из патента не входит в содержание этого права[248]. В современной литературе эта точка зрения также находит поддержку. В.С. Витко утверждает: «Использование и распоряжение - два различных и самостоятельных правомочия правообладателя, при этом правомочие распоряжения не входит в состав исключительного права»[249]. Е.А. Моргунова тоже делает вывод о самостоятельности права на распоряжение по отношению к исключительному праву[250]. Не вдаваясь в дискуссию о возможности существования конструкции «права на права», которая поднималась еще в дореволюционной цивилистике232, рассмотрим последствия применения данного подхода к производным объектам. Благодаря разграничению понятий осуществления исключительного права и распоряжения им, не возникает теоретических проблем при применении зависимой модели осуществления прав. Распоряжение исключительным правом на производный объект не подпадает под гипотезу соответствующих норм, поэтому разрешение правообладателя первоначального объекта для распоряжения исключительным правом на производный объект не требуется. Таким образом, порядок распоряжения исключительным правом на производный объект, к осуществлению права на который применяется зависимая модель, может быть корректно описан в рамках обеих концепций правомочия распоряжения. В рамках концепции правомочия распоряжения как элемента внутренней структуры исключительного права необходима оговорка об ограничительном толковании осуществления исключительного права, что, однако, не противоречит сущности зависимой модели, так как аналогичная оговорка действует в отношении некоторых иных правомочий. Отсутствие возможности контролировать распоряжение исключительным правом на производный объект может затрагивать интересы правообладателя первоначального объекта, но не в связи с зависимой моделью осуществления исключительного права, а в связи с зависимой моделью его возникновения. Например, при регистрации производного товарного знака правообладателя товарного знака с более ранним приоритетом интересует деловая репутация заявителя, фактически производимые им товары, территория их распространения, поэтому решение о предоставлении согласия принимается с учетом обстоятельств, характеризующих не только объект, но и субъект будущего исключительного права. Дальнейшее изменение правообладателя игнорирует обстоятельства предоставления согласия. При независимом распоряжении исключительным правом правообладатель первоначального объекта лишен возможности защитить свои интересы, так как не вправе оспорить распоряжение или применить к правообладателю производного объекта меры ответственности за нарушение исключительного права на первоначальный объект. Однако указанное обстоятельство нельзя признать достаточным основанием для ограничения свободы распоряжения исключительным правом на любые производные объекты, охраняемые по зависимой модели. Во-первых, такое ограничение, если допустить на случай его нарушения право оспорить сделку по распоряжению исключительным правом на производный объект, угрожает стабильности гражданского оборота. Во-вторых, при выдаче согласия на предоставление правовой охраны стороны могут определить условия юбилею доктора юридических наук, профессора А.Л. Маковского / отв. ред. В.В. Витрянский, Е.А. Суханов. М., 2010 / СПС «КонсультантПлюс»). Предмет настоящего исследования не позволяет детально рассмотреть концепцию распоряжения субъективным правом как элемента правоспособности, без чего становится сложно объяснить с ее помощью ряд особенностей распоряжения исключительным правом. дальнейшего распоряжения исключительным правом на производный объект и предусмотреть договорную ответственность за нарушение. Это не позволит оспаривать сделки по распоряжению исключительным правом на производный объект, но создаст гарантии защиты интересов правообладателя первоначального объекта. В-третьих, правообладатель первоначального объекта вправе не предоставлять согласие, если личность правообладателя производного объекта имеет для него существенное значение, а своим решением о выдаче согласия он принимает на себя риск наступления неблагоприятных последствий. В этой связи отсутствуют веские причины отдать приоритет его интересам над интересами третьих лиц, совершающих сделки в отношении исключительного права на производный объект. Пределы, ограничения и условия распоряжения исключительным правом определяют его способность участвовать в гражданском обороте и влияют на правовое положение не только правообладателя, но и третьих лиц. Обратимся к специфическим условиям и особенностям распоряжения исключительным правом на производные объекты. Эти условия и особенности могут быть разделены на две группы: установленные в публичных интересах и установленные в интересах третьих лиц, использующих производный объект. В публичных интересах могут быть введены условия, исключающие или частично ограничивающие возможность распоряжения исключительным правом на производный объект. Классическим примером являются нормы и. 3 ст. 1488 и и. 3 ст. 1489 ГК РФ, в силу которых отчуждение исключительного права и предоставление лицензии на товарный знак, включающий наименование места происхождения товара, допускается только при наличии у приобретателя (лицензиата) исключительного права на такое наименование. Производный характер товарного знака по отношению к НМПТ влечет за собой связанность юридической судьбы исключительных прав на них и ограничивает свободу распоряжения исключительным правом. Нельзя не согласиться с В.И.Еременко и В.Н. Евдокимовой в том, что данная норма направлена на «исключение введения потребителя в заблуждение относительно особых свойств товаров и его изготовителей, а несоблюдение данной нормы - одна из причин (оснований) введения потребителей в заблуждение»[251]. Под общую норму п. 2 ст. 1488 ГК РФ, ограничивающую отчуждение исключительного права на товарный знак, если оно может стать причиной введения потребителей в заблуждение, согласно сложившейся административной и судебной практике, подпадают другие случаи, связанные с производными товарными знаками, в том числе сохранение за лицом исключительного права на иные товарные знаки, промышленные образцы или на фирменное наименование[252]. В перечисленных ситуациях в публичных интересах установлены ограничения частных интересов правообладателя первоначального и производного объектов, чья воля на распоряжение исключительным правом игнорируется правопорядком. В связи с этим утрачивает значение статус первоначального и производного объектов, определяющий иерархию прав на них, а частные интересы правообладателя оказываются в подчиненном положении по отношению к интересам публичным. Утрата иерархии между первоначальным и производным объектом приводит к трансформации односторонней зависимости субъективных прав на производный объект от субъективных прав на первоначальный объект в двустороннюю взаимозависимость. Одно из последствий этого - ограничение возможности распоряжения исключительным правом как на первоначальный, так и на производный объект, и сохранение ограничения до тех пор, пока не будет прекращено исключительное право на один из двух объектов236. Другими словами, если распоряжение исключительным правом на первоначальный объект или производный объект в достаточной степени затрагивает публичные интересы, утрачивает значение старшинство прав на такие объекты, а существование производного объекта становится обстоятельством, ограничивающим правомочия правообладателя первоначального объекта. Принимая во внимание последний факт, при ограничении в публичных интересах возможности распоряжения исключительным правом на первоначальные и производные объекты законодателю необходимо выбирать соответствующую модель возникновения интеллектуальных прав. Допуская ограничение возможности распоряжаться исключительным правом на первоначальный объект, законодатель должен предусмотреть зависимую модель возникновения интеллектуальных прав на производный объект, иначе односторонние действия третьего лица способны затронуть интересы правообладателя первоначального объекта. Если правообладатель первоначального объекта выражает волю на предоставление правовой охраны производному объекту, он тем самым принимает на себя потенциальные неблагоприятные последствия данного решения, поэтому ограничение свободы распоряжения исключительным правом допустимо. Если установлена независимая модель и воля правообладателя первоначального объекта иррелевантна при предоставлении правовой охраны, ограничение возможности распоряжаться исключительным правом было бы ошибочно. Существование производного объекта способно ограничить свободу распоряжения исключительным правом на первоначальный объект в публичных интересах, что можно назвать негативной взаимозависимостью исключительных прав. Может ли зависимость иметь позитивный характер - ситуацию, при которой распоряжение исключительным правом на производный на который оспаривается, исключает введение потребителей в заблуждение. Как указала коллегия, и.2 ст. 1488 ГК РФ «не связывает запрет отчуждения права на товарный знак с приоритетом или конкуренцией данного товарного знака и других средств индивидуализации. Более ранний приоритет товарного знака по сравнению с фирменным наименованием не исключает вероятности введения потребителя в заблуждение относительно изготовителя товара». Ссылка на п.6 ст. 1252 ГК РФ, регулирующий конкуренцию между различными средствами индивидуализации, признана необоснованной. объект влечет переход права на первоначальный объект? Российское право подобных норм не содержит, однако потребность в них есть. Несовпадение в одном лице правообладателей первоначального и производного объектов неизбежно сопровождается рисками для третьих лиц, вступающих в отношения по поводу использования производного объекта. Разумные меры заботливости и осмотрительности не всегда позволяют определить, во-первых, производность объекта и, соответственно, условия его правомерного использования, во-вторых, правообладателей первоначального и производного объектов, в результате чего правомерное использование производного объекта оказывается затруднительным. Поэтому для третьих лиц и стабильности гражданского оборота всегда предпочтительней совпадение правообладателей первоначального и производного объектов в одном лице. Примером служат произведения дизайна и промышленные образцы. Проблема соотношения авторских и патентных прав на них имеет множество аспектов. На уровне судебной практики однозначно решен вопрос только об особенностях защиты прав в зависимости от наличия согласия автора произведения на патентование промышленного образца[253]. Без ответа остаются вопросы о том, каковы полномочия каждого из правообладателей разрешать использование результата интеллектуальной деятельности третьим лицам, может ли другой правообладатель запрещать использование объекта третьему лицу, которое получило лицензию у правообладателя другого объекта. Например, будет ли нарушением исключительного права на промышленный образец использование результата интеллектуальной деятельности третьим лицом на основании лицензионного договора, заключенного с правообладателем соответствующего произведения декоративно-прикладного искусства? Причина подобных проблем в том, что законодательство допускает принадлежность исключительных прав на два объекта, охраняющие один результат интеллектуальной деятельности, разным лицам. В отечественной доктрине эта проблема выявлена, однако детально разработанные пути ее решения не предложены. Э.П. Гаврилов признает необходимость закрепления кумулятивной охраны произведений и промышленных образцов, однако замечает: «Следует исключить ситуацию, когда на один и тот же объект право на промышленный образец принадлежит одному лицу, а авторское право - другому. Нельзя допускать такую коллизию прав, ибо тогда права будут парализованы»[254]. Проблема кумулятивной охраны может быть частично решена с помощью теории взаимосвязи моделей возникновения и осуществления прав на производные объекты, но в аспекте распоряжения исключительным правом требует самостоятельного изучения. Э.П. Гаврилов высказывает предположение о том, что прототипом решения могут служить нормы п. 2 ст. 1397 ГК РФ, регулирующие распоряжение правами на идентичные евразийские и российские патенты, принадлежащие одному правообладателю[255]. По мнению специалистов, диспозиция данной нормы предусматривает, что для правомерного использования изобретения, защищенного идентичным российским и евразийским патентом, достаточно заключения одного лицензионного договора, а одна из целей введения данной нормы - исключение вероятной коллизии между правами разных лицензиатов[256]. Таким образом, в основу нормы положена идея о том, что распоряжение исключительным правом на один объект приравнивается к распоряжению исключительным правом на другой идентичный объект, однако действие нормы ограничено только лицензионными договорами и совпадением обладателя двух патентов в одном лице[257]. Ориентиры для решения поставленной проблемы могут быть найдены в праве зарубежных стран. В английском праве существуют такие объекты, как зарегистрированные и незарегистрированные дизайны, отличающиеся не только фактом прохождения формальной процедуры регистрации, но и рядом других особенностей, благодаря которым один объект может охраняться как правами на зарегистрированный, так и правами на незарегистрированный дизайн. Согласно ст. 224 Закона Великобритании «Об авторском праве, дизайнах и патентах» 1988 г.[258], если дизайн, охраняемый в качестве незарегистрированного, также зарегистрирован в соответствии с Законом «О зарегистрированных дизайнах» 1949 г.[259] и правами на незарегистрированный и зарегистрированный дизайн обладает одно и то же лицо, то отчуждение прав на зарегистрированный дизайн считается также отчуждением прав на соответствующий незарегистрированный дизайн, если иное не следует из воли сторон. Данная норма вводит презумпцию одновременного распоряжения правами на оба объекта, охраняющие один результат интеллектуальной деятельности, с целью предотвратить коллизию между ними. Идентичная норма воспроизведена в ст. 19 Закона «О зарегистрированных дизайнах» 1949 г., но дополнена положением о запрете регистрации каких-либо прав в отношении зарегистрированного дизайна до тех пор, пока лицо не представит доказательств наличия аналогичных прав в отношении незарегистрированного дизайна. Важно заметить, что последняя норма сформулирована как императивная, а ее применение не ограничено совпадением правообладателей двух объектов в одном лице, что является ограничением свободы распоряжения исключительным правом в целях обеспечения единства юридической судьбы самостоятельных прав, охраняющих один результат интеллектуальной деятельности. Приведенные нормы английского права не могут быть в неизменном виде заимствованы российским законодательством из-за отличий общей системы интеллектуальной собственности. Российское право не знает трехзвенной системы охраны произведений дизайна, не содержит открытый перечень подлежащих регистрации прав на промышленные образцы и их обременений и прямо не признает кумулятивную охрану произведений дизайна авторским и патентным правом, как это сделано в Великобритании с учетом положений Регламента Совета ЕС №6/2002 от 12 декабря 2001 г. «О промышленных образцах Европейского Сообщества»[260]. Между тем идея единства юридической судьбы различных прав на дизайны может быть взята за основу регулирования общественных отношений по распоряжению исключительным правом на некоторые первоначальные и производные объекты при условии корректировки в соответствии с особенностями отечественной системы права интеллектуальной собственности. С одной стороны, для гражданского оборота предпочтительней совпадение правообладателей первоначального и производного объектов в одном лице. С другой стороны, императивное регулирование в этой сфере способно привести к неоправданному ограничению принципа свободы договора. Поэтому правило единства юридической судьбы исключительных прав на первоначальный и производный объекты должно быть ограничено случаями, когда исключительными правами на оба объекта обладает одно лицо. Реализация этого правила может обеспечиваться двумя нормами. Во-первых, диспозитивной нормой, согласно которой переход исключительного права на производный объект влечет за собой переход исключительного права на первоначальный объект. Во-вторых, диспозитивной нормой о том, что предоставление права на использование производного объекта считается предоставлением права на использование первоначального объекта. Кроме того, предлагаемые нормы должны применяться в зависимости от видов производных объектов. Норма о переходе исключительного права на оба объекта подлежит применению, если производный объект и первоначальный объект охраняют один результат интеллектуальной деятельности, причем производный объект охраняется по регистрационной системе, а первоначальный - по созидательской (промышленный образец, производный от объекта авторских прав; товарный знак, производный от объекта авторских прав). Это те случаи, когда риски третьих лиц, намеренных использовать производный объект, наиболее высоки, а первоначальный и производный объекты наиболее тесно связаны между собой, поскольку охраняют один результат интеллектуальной деятельности. Применение нормы о синхронном переходе исключительного права в полном объеме к другим категориям производных объектов способно вызвать теоретические и практические проблемы, поэтому является нежелательным. Например, если переход исключительного права на первоначальный и производный объекты подлежит регистрации, то презумпция синхронного перехода прав потребует возложить на регистрирующий орган обязанность поиска первоначальных объектов и регистрацию перехода прав на них без прямого волеизъявления правообладателя. Эти полномочия не соответствуют природе полномочий регистрирующего органа и с большой вероятностью приведут к увеличению количества споров, связанных с обжалованием решений об отказе в совершении регистрационных действий. Норма о синхронном предоставлении лицензии на использование производного объекта должна найти более широкое применение. Если иное не предусмотрено договором, разрешение на использование производного объекта должно презюмироваться в качестве разрешения на использование первоначального объекта, обладателем исключительного права на который является лицензиар. Это позволит избежать злоупотреблений со стороны правообладателя и упрочить правовое положение третьих лиц, намеренных использовать производный объект. Норму следует распространить на любые производные объекты, кроме основанных на первоначальном объекте, подлежащем регистрации. Исключение связано с требованием правоустанавливающей регистрации распоряжения исключительным правом. Помимо этого, когда дело касается регистрируемых первоначальных объектов, третьи лица вправе обратиться к соответствующему публичному реестру с целью поиска первоначальных объектов, в связи с чем дополнительные гарантии защиты их интересов не являются существенно необходимыми. Действующее законодательство содержит нормы, противоречащие правилу единства судьбы исключительных прав на первоначальный и производный объекты. Например, при создании произведения декоративноприкладного искусства, отвечающего критериям охраноспособности промышленных образцов, возникает исключительное право на объект авторского права и отдельно от него право на получение патента на промышленный образец. По справедливому замечанию И.А. Зенина, «право на получение патента, т.е. не исключительное право, а лишь потенциальная возможность его приобретения, может быть передано автором любому другому лицу в случаях и по основаниям, которые установлены законом, в том числе в порядке универсального правопреемства или по договору»[261]. Помимо допущения раздельного распоряжения исключительным правом на произведение и правом на получение патента на промышленный образец, законодательство предусматривает различные условия перехода этих прав от автора-работника к работодателю, разные сроки возврата права работнику в случае неиспользования объекта работодателем[262]. Такое регулирование благоприятствует появлению у промышленного образца и произведения разных правообладателей. Патентообладателем может являться работодатель, а обладателем исключительного права на произведение - автор. Исторические причины этого лежат в параллельном развитии авторского и патентного права, что привело в числе прочего к указанным несоответствиям, которые не были устранены при разработке части четвертой ГК РФ. На наш взгляд, этот недостаток следует устранить путем отказа от самостоятельного права на получение патента на промышленный образец и включения права на получение патента в правомочия правообладателя произведения прикладного искусства. Эта предотвратит коллизии между авторскими и патентными правами и поможет реализовать правило единства судьбы исключительных прав на первоначальные и производные объекты. Если исключительные права на первоначальный и производный объекты принадлежат разным лицам и правило единства юридической судьбы исключительных прав не действует, то должна обеспечиваться надлежащая защита интересов третьих лиц, использующих производный объект. Гражданское право некоторых зарубежных стран использует для этих целей понятие добросовестного приобретателя. В соответствии с п. 1 ст. 53 Закона Великобритании «Об авторском праве, дизайнах и патентах» 1988 г., не признаются нарушением авторских прав на произведение изобразительного искусства действия, совершенные лицом, добросовестно полагавшимся на сведения о регистрации дизайна, если отсутствовало уведомление о споре в отношении правомерности такой регистрации. Нарушение отсутствует независимо от того, является ли указанное в реестре лицо действительным обладателем прав на дизайн. Другими словами, добросовестное третье лицо, использующее зарегистрированный дизайн с разрешения лица, указанного в реестре, не несет ответственность за нарушение авторских прав на соответствующий дизайн, даже если регистрация произведена неправомерно. В российском праве аналогичные нормы отсутствуют, а добросовестность лица не является обстоятельством, исключающим ответственность за нарушение исключительного права. По мнению И.А. Чупрунова, «степень развития оборота исключительных прав не требует пока той степени защиты интересов добросовестного приобретателя, какая имеет место в сфере передачи права собственности»[263]. С этой точкой зрения нельзя согласиться. Действительно, гражданский оборот исключительных прав развит в меньшей степени, чем гражданский оборот вещей. Если потребность в защите добросовестных приобретателей вещей не вызывает сомнений, то в праве интеллектуальной собственности подобные ситуации встречаются реже. Однако эти ситуации не исключены и известны судебной практике[264]. Относительная редкость их возникновения не является достаточным аргументом против разработки понятия добросовестного приобретателя в праве интеллектуальной собственности. Например, редко находят применение нормы о топологиях интегральных микросхем, что, однако, не является достаточным основанием для полного отказа от правовой охраны топологий. Представляется необходимым предусмотреть в российском праве норму следующего содержания: «К лицу, добросовестно полагавшемуся на данные государственного реестра, относящиеся к производному объекту, не могут быть применены меры ответственности за нарушение исключительного права на первоначальный объект, использованный в производном объекте». Правило должно распространяться как на добросовестных лицензиатов, так и на добросовестных приобретателей исключительного права на производный объект. Вместе с тем сфера применения этого правила может быть ограничена только регистрируемыми производными объектами, основанными на первоначальных объектах, которые охраняются по созидательской системе, поэтому, с точки зрения юридической техники, целесообразно вместо общей нормы предусмотреть специальные правила для отдельных производных объектов (в первую очередь, промышленных образцов и товарных знаков). Цель предлагаемой нормы - предоставить добросовестным третьим лицам, использующим зарегистрированный производный объект на основании договора с лицом, зарегистрировавшим его, специальное возражение против иска правообладателя первоначального объекта. Защита должна действовать до момента признания правовой охраны производного объекта недействительной или до вступления в силу судебного решения, которым третьему лицу запрещено использование производного объекта. Таким образом, в целях достижения справедливого баланса интересов правообладателя первоначального объекта и третьих лиц за первым сохраняется право на использование мер защиты, но исключается применение к добросовестным третьим лицам мер ответственности. Без данных положений на третьих лиц возлагаются риски, предвидеть и предотвратить которые невозможно даже при высокой степени заботливости и осмотрительности. Например, при заключении лицензионного договора на промышленный образец с юридическим лицом-правообладателем третье лицо должно проверить наличие гражданско-правовых договоров с авторами произведения дизайна или провести анализ трудовых договоров и должностных инструкций, установить время уведомления работодателя о создании объекта и так далее, что в практическом плане затруднительно. Таким образом, при любой модели возникновения и осуществления интеллектуальных прав на производный объект распоряжение исключительным правом на него, по общему правилу, не зависит от действия исключительного права на первоначальный объект и воли его правообладателя. Верно и обратное утверждение: распоряжение исключительным правом на первоначальный объект не зависит от действия исключительного права на производный объект. Исключения из общего принципа могут устанавливаться в публичных интересах и интересах третьих лиц, использующих производный объект. В публичных интересах предусматриваются ограничения свободы распоряжения исключительным правом на производный и первоначальный объекты: запрет распоряжения, специальные условия распоряжения или требование об одновременном распоряжении правами на первоначальный и производный объекты. С точки зрения публичных интересов, последовательность воплощения объектов в юридически значимой форме, как правило, не имеет значения, в результате чего оба объекта становятся взаимозависимыми и производный объект может ограничивать распоряжение исключительным правом на первоначальный объект. В интересах третьих лиц должны действовать два правила: единство юридической судьбы исключительных прав на первоначальный и производный объекты и защита добросовестных третьих лиц. Первое правило применимо, если у обоих объектов один правообладатель, производный объект подлежит регистрации, а первоначальный охраняется по созидательской системе. Единство судьбы исключительных прав, во-первых, предполагает следование исключительного права на первоначальный объект судьбе исключительного права на производный объект и наоборот. Во-вторых, если для использования производного объекта требуется лицензия, предоставление лицензии на использование производного объекта приравнивается к предоставлению лицензии на использование первоначального объекта. Правило защиты добросовестных третьих лиц подлежит применению, если правообладатели первоначального и производного объектов различные. Значение правила состоит в том, чтобы исключить ответственность добросовестных третьих лиц, использующих регистрируемый производный объект, за нарушение исключительного права на нерегистрируемый первоначальный объект, который был использован в производном объекте неправомерно. Это правило является ограничением исключительного права на первоначальный объект и устанавливается в целях обеспечения принципа правовой определенности и стабильности гражданского оборота.