ГЛАВА 3 ТОЛКОВАНИЕ И ОЦЕНКА ОТДЕЛЬНЫХ КАТЕГОРИЙ ФАКТОВ ПРИ РАЗРЕШЕНИИ СПОРОВ В СФЕРЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ГРАЖДАНСКОГО ПРОЦЕССА
Как мы убедились выше, трактовка фактов судьёй и, в частности, их толкование происходит при обращении к презумпциям и экспертизе. Эти два способа доказывания выступают в качестве индикаторов полномочий судьи по оценке фактов, которые он может осуществлять либо сам лично, либо разделяя их с экспертами.
Но этими средствами не исчерпываются возможности судебного толкования фактов. Такое толкование неотделимо от процесса применения права к фактам, т. е. от всякой операции по юридической квалификации фактов. Если мы и потратили время, чтобы отграничить толкование фактов от их юридической квалификации в узком смысле[438], то именно потому, что эти две операции легко могут смешиваться друг с другом. Трактовка фактов судьёй должна, таким образом, обнаруживаться и в логических умозаключениях при юридической квалификации.Поскольку операция по квалификации, будучи логической по природе, позволяет перейти от права к факту, изучение её фактической части состоит в обращении к отношениям, которые устанавливаются между юридическими фактами, предусмотренными нормами права, и обстоятельствами конкретного дела - грубыми фактами. Отправной точкой здесь служат не юридические средства и техники, которыми располагает судья для трактовки факта, а фактический элемент сам по себе. Если быть точнее, то речь идёт о том, чтобы разобраться, в какой конкретно логический момент и в каком качестве факт попадает в судебное суждение. Это позволит не только ещё раз указать на правоприменительные полномочия судьи в отношении факта, но и прежде всего раскрыть влияние факта на право.
Исследование судебной практики свидетельствует о существовании ряда функций, реализуемых фактом в суждениях судьи. Прежде всего это совокупность фактических элементов, которые необходимы для конструирования, иначе говоря самого существования судебного суждения. Без них применение права судьёй просто невозможно себе представить.
Речь идёт о фактах, которые попадают в малую посылку судебного силлогизма. Это факты, жизненно необходимые для всякого процесса правоприменения. Поэтому можно их так и квалифицировать - как правоприменительные факты. Эти факты можно обнаружить в любом судебном решении, каковы бы не были правовая система и юридическая культура, в рамках которых оно принято. Именно эти факты опосредуют специфику судебного решения по международному спору.Если в судебном споре ставиться вопрос о «фактах», то обычно имеются ввиду обстоятельства конкретного дела. Описательная часть судебного постановления содержит как раз более или менее полное описание обстоятельств, относительно которых у судьи и испрашивается решение. Это так называемые «грубые» факты, по отношению к которым через юридическую квалификацию и обеспечивается применение права[439]. Однако факты дела могут быть квалифицированы с точки зрения правовой нормы и, значит, быть урегулированы правом только в случае, если они описаны или интегрированы, более или менее прямым образом, в его содержание. Поэтому исследование фактов при рассмотрении международно-правовых споров требует анализа формы, принимаемой в международном праве юридическими фактами, которые ничто иное как матрицы, позволяющие категоризировать факты конкретного дела. Факты, предусмотренные правом, - это не сами обстоятельства дела, а юридические факты, изучение которых может оказаться очень полезным для понимания свободы усмотрения, которой располагает судья при переходе от права [юридических фактов] к обстоятельствам дела [грубым фактам]. Образно говоря, грубые факты, как вода, заполняют в процессе их квалификации «формочку для льда» юридических фактов и бесстрастно «замораживаются» затем судом в фигурный лёд индивидуального правоприменения.
За исключением нескольких упоминаний у итальянских авторов[440], какая-либо научная литература о форме, которую может принять в гипотезе нормы фактический элемент - юридический факт практически отсутствует.
При этом структура большинства норм международного права такова, что факты неизбежно играют там доминирующую роль при переходе от права к фактам, иначе говоря - в операции по квалификации фактов. Это может доказываться, в частности, через анализ структуры международных норм, основанный на работах по международному праву Ж. Салмона[441], трудах по юридической логике Й. Вроблевски[442], а также в более широком ключе - на аналитической школе итальянской доктрины[443]. Прямо этого не афишируя, данные авторы при анализе нормы права черпают часть своего вдохновения в языковых теориях - лингвистике. Можно сказать, что благодаря данным учёным состоялся как минимум частичный перенос в право языковых теорий, потому что право - это язык. Также как лингвистика в широком смысле ориентирована на привлечение внимания к разнице между языком и реальностью[444], анализ структуры норм ориентирован на выявление расхождений между действительностью и правом, которые проявляются в момент перехода от права к факту. Но, как и в случае с конструктивистской теорией в целом, можно сказать, что мы позаимствовали у теоретиков языка их интерес к содержательным «разрывам» между несовершенным языком и субъективно воспринимаемой реальностью, но всё-таки без обращения к специфическим для социальных наук средствам анализа.Профессор Вроблевски произвёл наиболее общую классификацию фактов в праве, разделив их на описательные юридические факты и оценочные юридические факты, хорошо воспринятую юридической доктриной в разных странах, включая Россию. Данная классификация вполне может быть позаимствована и для целей настоящей работы. Описательные юридические факты - это правовые концепции, обозначающие материальные или нематериальные явления, или сущности, которые возможно описать за счёт простого наблюдения за реальностью, т.е. её непосредственного восприятия. В свою очередь, оценочные юридические факты - это также правовые концепции, которые отсылают уже не к реальности, а к ценностям и которые по определению подлежат конструированию во время операции «наложения» права на обстоятельства дела.
Эти концептуальные средства требуют уточнения с точки зрения как терминологии, так и методологии. Возможно, внимательный читатель сразу обратил внимание на несоответствие понятия «описательные юридические факты» конструктивистскому постулату, на котором строится всё это исследование, по которому не может существовать отношений зависимости между реальностью и языком. Однако утверждение, что одни юридические факты являются описательными, а другие - оценочными, может пониматься в том смысле, что первые не предполагают какой-либо оценки в момент перехода от права к факту, они - данность. Такое разграничение позволяет объяснить, как юридический факт может в некоторых случаях отсылать исключительно к ценности и, таким образом, отрывать юридический факт от «реальности», но также может и показать, что даже вроде бы описательные юридические элементы, не отсылающие к конструированным, мыслимым ценностям, предполагают определённую дозу оценки, когда речь идёт об их применении к неюридической реальности. О гипотезах норм, содержащих описательные юридические факты, можно было бы подумать, что они защищены от всякой субъективности в момент квалификации, так как подлежат не оценочному, а гносеологическому суждению «истинно - не истинно». Именно поэтому кое-кто пытался их классифицировать как «данность», которая противопоставляется «конструированному». И всё-таки изучение различных видов описываемых в праве фактов показывает, что непосредственное восприятие «объективных», или «природных», юридических фактов не более чем иллюзия (§ 1), а природа субъективных юридических фактов также делает их недоступными для непосредственного наблюдения судьёй, который всегда вынужден выводить их из других фактов (§ 2). Что касается изучения оценочных юридических фактов, мы увидим, как в некоторых случаях нормы права отсылают не к «подлинным» фактам, а к ценностям, оставляющим широкую свободу квалификации судье в момент «вписывания» фактов конкретного дела в конструкцию оценочного юридического факта (§ 3).