1.1. Формирование представлений о разумной природе права

Поиски рациональных объяснений происходящего и сущности как мира в целом, так и отдельных его сторон, в том числе правового бытия человека, доверие к разуму были отличительной чертой исследований древнегреческих ученых.

ротивоположности связано с тем, что взгляды философов все дальше отходили от обыденных представлений большинства населения. Философы считали, что только посредством размышления можно найти истину, чувства же дают обманчивые представления. Подчеркивая это различие, Гераклит отмечал: «Хотя логос [для всех] общий, большинство людей живет так, как будто имеет свое собственное разумение».^[4] Это и выступило, по мнению древнегреческого мыслителя, источником человеческих заблуждений: «Они верят народным певцам и считают своим учителем толпу, не зная, что большинство плохо, а меньшинство хорошо».^[5] В то же время перед древнегреческими философами стояла задача отыскания принципов бытия, в том числе и правового, понятных обычному гражданину. Поэтому активно анализировалось чувство справедливости, апеллирование к которому являлось наиболее убедительной аргументацией в судебном процессе. При этом неодинаковое понимание разными людьми справедливости заставило мыслителей обратиться к поискам ее глубинных оснований, что и послужило предпосылкой зарождения философии права.

В осмыслении права древнегреческие мыслители стремились вывести общие правила, в соответствие с которыми поведение человека могло быть подчинено всеобщему закону – логосу.

Множество точек зрения на справедливость и содержание номоса требовало обращения к универсальной способности человека, с помощью которой было возможно отыскание общих принципов права. Такой способностью и был признан разум. Уже Парменид высказал мысль о первенстве разума над ощущениями в познании. О его взглядах писал Диоген Лаэертский: «Критерием же истины он признавал разум. И ощущения не точны по его мнению».^[6] Поддерживал Парменида и Алкмеон: «Алкмеон: первенствующая часть души находится в мозгу».^[7] Разум рассматривался в качестве способности, опосредующей влияние логоса на номос. При этом, само влияние логоса на номос также было темой дискуссий философов. Множество различных логосно-номосных моделей права позволяло говорить о том, что право не всегда отображает содержание всеобщего закона. Как видно, заслугой раннего периода древнегреческой философии стала постановка проблемы природы права и начало изучения роли разума в сфере права.

Дальнейшее развитие древнегреческой цивилизации привело к формированию зачатков науки. Раскрывая особенности ее зрелого периода, В. Виндельбанд отмечал: «Теперь она [нация – В. Т.] требовала от науки ответа на интересующие ее вопросы, совета и помощи в сомнениях, в которые ее повергла лихорадочная поспешность культурного развития».^[8] В это время в философию приходят софисты, которые придают науке практический характер, что сказывается и на ее предмете. Вопрос соотношения закона и человека становится одной из преобладающих правовых тем. Обращаясь к существующему разнообразию правовых полисных систем, софисты отказались от рассмотрения права как отражения всеобщего закона и перенесли акцент с отношений права и логоса на соотношение права и творческих способностей человека. Подтверждением данной тенденции является высказывание Платона о Протагоре: «[Протагор говорил], что мера всех вещей есть человек, то есть, какими вещи являются мне, таковы они и суть для меня, а какими они являются тебе, таковы они для тебя».^[9] Измерение права внешними интересами и практическими потребностями человека приблизило некоторых древнегреческих мыслителей к пониманию выгоды как основания справедливости и права.

С теории идей и концепции идеального государства Платона зарождается традиция рассмотрения права с точки зрения того, каким оно должно быть. Подобная постановка проблемы перемещает акцент исследований на теоретическое конструирование возможных моделей. Поэтому разум приобретает в учении Платона об идеях основополагающую роль. Сознательное допущение нематериальной действительности, мира идей, который стоит выше материальной действительности – с необходимостью утверждает главенствующую роль мышления, что и послужило началом развития рационализма в целом и правового рационализма – в частности. Идея в качестве родового понятия у Платона является целым, отдельная же вещь выступает лишь ее частью. Это позволило мыслителю выделить две области – ту, о которой люди составляют мнение, и ту, которая постигается разумом. Такое разделение привело Платона к выведению составляющих мышления – познания и размышления и составляющих мнения – веры и уподобления.^[11] Особую роль он отводит размышлению, которому в диалоге «Федон» дает следующее толкование: «Когда же она [душа – В. Т.] ведет исследование само по себе, она направляется туда, где все чисто, вечно, бессмертно и неизменно, а так как они близки и сродни всему этому, то всегда оказывается вместе с ним и не встречает препятствий. Это ее состояние мы называем размышлением».^[12] Под размышлением Платон понимал способность человека познавать при помощи общих понятий.

Следующим шагом Платона является субординирование познавательных способностей человека: «Четыре состояния, что возникают в душе: на высшей ступени – разум, на второй – рассудок, третье место удели вере, а последнее уподоблению».^[13] Принцип субординации был перенесен Платоном и в правовое учение.

Акцент Платона на разумности как ведущей добродетели отражается и в его определении закона. Он отмечает, что разум: «став общим устройством государства, получает название закона».^[15] Мыслитель рассматривает право как проявление способности развитого человеческого разума, который может обосновать собственную точку зрения.

Попытку научного обоснования понятия разума делает и Аристотель. Изучение соотношения душевной и телесной деятельности приводит его к понятию энтелехии: «Энтелехия же имеет двоякий смысл: или такой, как знание, или такой как деятельность созерцания».^[16]

Согласно Аристотелю растительная и животная душа выступают материей для реализации свойственного только человеку разума. Аристотель определяет разум как форму, которая свойственна человеческой душе. При этом он выделяет страдательный разум, под которым понимается накопленный в жизни опыт, и деятельный разум, то есть чисто разумную деятельность.^[17]

К решению этических проблем (проблемы счастья, добродетели, справедливости) Аристотель подходит с позиций приоритета разума, рассматривая его в качестве отличительного свойства и главного фактора развития человека.

Таким образом, в Древней Греции разум рассматривался философами как высшая ступень логического понимания, теоретическое, рефлектирующее, философски мыслящее сознание, оперирующее широкими обобщениями и ориентированное на наиболее полное и глубокое знание истины. Право же толковалось как воплощение такого разума. Заслугой древнегреческих ученых можно считать и первое разделение права на эмпирическое, то есть существующее в реальности, и должное – предполагаемую идеальную модель права. Благодаря разуму, который находится выше чувств, человек получает возможность познавать основы права. При этом разум еще не рассматривается как универсальная и всеобщая основополагающая причина права. Это связано с тем, что право Древней Греции представляло собой совокупность разрозненных правовых систем городов-полисов, которые не имели общей основы. Рассмотрение права в контексте одного полиса не давало возможности вывести универсальные принципы права.

Философы Древнего Рима поддерживали точку зрения древнегреческих философов о верховенстве разума над чувствами, что ярко выражено в работе Тита Лукреция Кара «О природе вещей»: «Но составляет главу и над целым господствует телом разум, который у нас зовется умом или духом».^[21] В этой же работе философ отмечает зависимость чувственно-телесного начала в человеке от разума: «Если же дух потрясен сильнейшей тревогой, мы видим, что и душа то же самое чувствует в теле: пот выступает на нем, бледнеет вся кожа, немеет оцепенелый язык».^[22] Необходимость и важность разума во всех начинаниях человека высказывается и Марком Аврелием Антонином в его «Размышлениях»: «Разум есть у тебя? Есть.

Вкладом философов Древнего Рима можно считать рассмотрение разума в качестве критерия всеобщности права. Это было продиктовано сменой полисной организации государства на имперскую. В отличие от философии Древней Греции, где разум рассматривался в контексте конкретного полиса, что подразумевало его частно-конкретную трактовку, древнеримскими философами он понимался как способность, предоставляющая человеку возможность познать универсальные принципы права, которые не были зависимы от изменчивой человеческой воли или воли законодателя.

Философия эпохи Средневековья, тесным образом связанная с теологией, отошла от идеалов античности. Н. Бердяев, подчеркивая новый характер зависимости человека от высших сил, писал: «Христианство освободило человека от власти характер космической бесконечности, в которую он был погружен в древнем мире, от власти духов и демонов природы. Оно поставило его на ноги, укрепило его, поставило его в зависимость от Бога, а не от природы».^[27] В поисках решения традиционных проблем (соотношение души и тела и т.д.) христианские мыслители использовали догматический канон в качестве основы своих исследований. Считая человеческое тело греховным, первостепенное значение мыслители уделяли исследованию нетелесной формы человека, тем более в ее взаимосвязи с Богом.

Августин в своей работе «О свободе выбора» поднимает вопрос о высшей роли разума для человека: «Мы имеем нечто третье – как бы главу нашей души или ее око, или что-нибудь такое, если только можно сказать нечто более подобающее о разуме и разумении, которыми не наделена природа животных».^[28] Мыслитель выделял несколько субстанциональных форм в человеке, одной из которых и является разум. И здесь же он делает вывод о верховенстве Бога над разумом: «Поэтому, есть ли нечто высшее или нет, все равно будет очевидно, что Бог есть, коль скоро я, как и обещал, показал с его же помощью, что он выше разума».^[29] Свои размышления о праве Августин построил на балансировании между философией стоицизма и христианской доктриной. Единственным источником вечного и неизменного Августин считает только божественный закон, который был проявлением божественной воли. Творением Бога, проявлением божественного закона в мире людей является естественный закон. И только на третьем месте находится светский закон – самый изменчивый и непостоянный, который по сравнению с естественным законом может быть несправедливым. При этом несправедливый закон не являлся с его точки зрения правом. «Нельзя считать и называть правом, – писал мыслитель, – несправедливые установления людей».^[30]

Фома Аквинский, обращаясь к работам Аристотеля, высказал иное, чем у Августина, мнение о человеческих способностях. Он утверждал, что душа человека неделима, но имеет мыслительной характер, то есть, по сути, является разумом: «Душа есть субстанциональная форма человека. Следовательно, невозможно, чтобы в человеке была какая-то другая субстанциональная форма, нежели мыслительная душа».^[31] Фома признает мыслительную душу (разум) как несоставную и субстанциональную форму, присущую только человеку. Но разум у Фомы Аквинского, играя высшую роль в жизни человека, недостаточен для полного познания Бога. С помощью разума можно познать лишь некоторые части вероучения (существование Бога и бессмертие души). С помощью разума, по мнению Фомы, невозможно познать проблему троичности, воплощения, папского верховенства, таинства и воскрешение тела. Таким образом, ученый обосновывает необходимость откровения. Невозможность познания всего только разумом привели Аквинского к выводу о невозможности познания всего, в том числе и в праве. Мыслитель выделяет Вечный закон, Божественный закон, естественное и человеческое право. Вечный закон выражает разумность всего устройства Вселенной, божественный – направлен на человека и помогает ему достичь вечного внеприродного существования. Естественный закон регулирует вопросы жизни человека как животного существа, человеческий – регулирует отношения людей в конкретном обществе, основываясь на его обычаях и других правилах поведения.^[32] Возможности разума в правовых отношениях в полной мере появляются только на уровне божественного закона. При этом разум, по мнению Аквинского, содержит общие правила и нормы всех вещей, связанные с поведением человека. Мыслитель, признавая разум первоисточником человеческого поведения в обществе, государстве и других сферах, которые не связаны с Богом, ставил его в полную зависимость от божественного разума при рассмотрении взаимоотношений Бога и человека.

В целом исследование разума в эпоху Средневековья производилось в контексте церковного учения и имело своей главной целью показать, что первопричиной появления человека, общества и государства на земле является Бог. Право, как продукт общества и государства, представлялось также исходящим от Бога. Философия Средневековья усовершенствовала учение древнеримских философов. Божественная предопределенность права позволила средневековым мыслителям подойти к изучению его основ, которые находились вне правовых реалий (разум Бога, естественный разум, справедливость).

Сознавая важность и необходимость регулирования общественных отношений, мыслители-теологи были вынуждены признать некоторое место за человеческими законами. Законодательству отводилась роль регулятора частных случаев в рамках общих божественных установлений. Таким образом, необходимо было универсальное основание формирования человеческих правил поведения, с помощью которого их можно было бы сопоставить с божественными надправовыми установлениями. Таким основанием и был признан разум.

Новое время характеризуется рецепцией философских учений Древней Греции в контексте нового, естественнонаучного миропонимания. В. Виндельбанд отмечает исчезновение подчиненности философии практическим, этическим целям и основам религиозной мысли.^[33] Б. Рассел выделяет следующие важнейшие черты Нового времени: падение авторитета церкви и рост авторитета науки.^[34] Этим и обусловлен переворот в философских исследованиях данного периода.

Одними из первых произведений эпохи Возрождения, как первого этапа Нового времени, полностью посвященных разуму, являются произведения немецкого философа Николая Кузанского «Об ученом незнании» и «Об уме». Главной его целью является последовательное выведение человеческого существования из под полной опеки Бога. В работе «Об ученом незнании» Кузанский определяет: «Человеческая природа есть вписанный в круг многоугольник, а круг – Божественная природа».^[35] При этом философ отмечает: «Чем больше число углов вписанного многоугольника, тем более он приблизится кругу, но никогда не станет равным кругу даже в том случае, когда углу будут умножены до бесконечности, если только он не станет тождественным кругу».^[36] Такое толкование позволяет человеку свободно существовать в пределах, установленных Богом, однако в каждом случае решение человек принимает самостоятельно. Самостоятельное решение рождается разумом. Под разумом Кузанский понимает всеобъемлющую силу, которая охватывает силу одушевленную, при помощи которой одушевляется животворением тело человека.^[37]

В дальнейшем, если у Кузанского человек замкнут в пределах, очерченных Богом, то многие авторы говорят уже о божественности самого человека, что избавляет его от божественной предопределенности. Освобождение от такой предопределенности превращает человека в существо парадоксальное, сложное и противоречивое. С таких позиций рассматривают человека Ф. Бэкон в «Опытах и наставлениях нравственных и политических»^[38], Т. Кампанелла в «Метафизике»^[39], Б. Паскаль в «Мыслях»^[40], Жан Де Лабрюйер в «Характерах, или Нравах нынешнего века»^[41] и т. д. В силу такого взгляда на человека разум предстает в качестве объекта глубокого философского исследования.

Классическим выражением рационализма Нового времени была философия Б. Спинозы. Его исследование разума имеет систематизированную завершенность. В «Кратком трактате о Боге, человеке и его счастье» философ говорит о разуме как познавательной способности, рождающей мнение, в «Трактате об усовершенствовании разума» выводит пять свойств разума (достоверность, абсолютность восприятия, восприятие в развитии, восприятие положительного, восприятие вне зависимости от формы и количества) и в «Этике, доказанной в геометрическом порядке»^[42] приходит к выводу о необходимости разума для свободного человека.

Рационалистическая философия Нового времени выступила новой идеологией права. Исходя из того, что право регулирует жизнь людей в обществе, простейшим элементом которого является отдельный человек или индивид, философы-рационалисты приходили к заключению, что необходимо, прежде всего, выяснить природу этого индивида. Затем из представлений об этой природе делалась попытка выведения всей системы права. По источнику происхождения оно получило название естественное право.

Родоначальником светской школы естественного права был Гуго Гроций, который изложил основные моменты своего учения в работе «О праве войны и мира».^[43] Мыслитель разделял право на естественное и волеустановленное. При этом естественное право понималось не как соответствующее закономерностям физического мира, а как соответствующее природе человека в качестве общественного существа. Принципы естественного права определяются, по мнению Гроция, потребностями общественного существования людей. Только разум, анализируя жизнь людей, способен открыть эти принципы. «Право естественное, – писал Гроций, – есть требование здорового разума, которому то или иное действие, в зависимости от соответствия или несоответствия самой разумной природе, считается или морально неприемлемым, или морально обязательным».^[44] Волеустановленное право вводится в действие в соответствии с требованиями разума. По мнению Гроция, философия права – это анализ, осознание и пояснение разумности права. Разумность права состоит в том, что оно гарантирует справедливость и права граждан в государстве, возникающем на основе договора.

Заслугой философии Нового времени можно считать освобождение разума от религиозной догматики, выделение новых сфер исследования разума. Итоговым достижением Нового времени в области философии права можно назвать толкование естественного права не просто с точки зрения его соответствия природе, а с позиций природы человека.

Можно констатировать, что в рамках философии Нового времени окончательно сложился правовой рационализм. Он сложился в XVII-XVIII веках под влиянием преклонения перед силой мышления. В правовом рационализме акцент делался на поисках идеи права, в которой воплощалась мощь человеческого разума. В рамках догматического рационализма (Пуффендорф, Томазий, Вольф) считалось возможным вывести из нескольких очень общих и самоочевидных принципов вполне завершенную систему юридических норм. Такое право было названо естественным, оно оценивалось как высшее и более совершенное по сравнению с позитивным правом, так как исходило не из воли законодателя, а было значимым везде, всегда и для всех людей. Однако, перед разумом ставились неразрешимые задачи сконструировать такую идеальную систему права, которая служила бы образцом для любых конкретных правовых систем. Поэтому в XVIII и XIX веках возникли более умеренные формы правового рационализма (Кант, Штаммлер), в которых считалось, что на основе разума можно вывести не все нормы, а только основополагающие принципы.^[45]

Среди работ родоначальника классической немецкой философии Иммануила Канта рассмотрение понятия разума производится в «Критике чистого разума» и «Антропологии с прагматической точки зрения». В «Критике чистого разума» Кант выводит основные функции разума: вырабатку общих принципов, которые применяются к частным случаям, выполнение регулятивной функции в познании, направление рассудка к определенной цели. Именно благодаря разуму теория трансформируется в практику, а идеи регулируют не только познание, но и поведение человека. Здесь же немецкий философ производит расчленение познавательных способностей человека и дает их систематизацию.^[46] Разум представляется в качестве высшей контрольной и направляющей инстанции для всех иных форм познавательной деятельности.

Рассматривая высшие познавательные способности человека в «Антропологии с прагматической точки зрения» немецкий философ выделяет три основных таких способности: рассудок, способность суждения и разум. «Если рассудок есть способность [давать] правила, а способность суждения – способность находить особенное, поскольку оно подходит под правило, то разум, – пишет Кант, – есть способность выводить особенное из общего и это особенное представлять по принципам и как нечто необходимое».^[47] Отмечая практическое применение разума, Кант пишет: «Разум можно определить, как способность судить по основоположениям и (в практическом отношении) поступать по ним».^[48] Во всех случаях разум пользуется только идеями, под которыми Кант понимает конструкции, созданные для разума, для которых на опыте не может быть дан адекватно ни один предмет. При этом философ отмечает, что разумом необходимо пользоваться в любом случае, так как он не может полагаться на общепринятые правила поведения и обычаи.^[49] Цель всей созданной системы – оказание помощи человеку в поведении, в совершении поступков. Поведение и поступки – сфера практического разума. Применительно к этой сфере Кант формулирует свой категорический императив: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства».^[50] Система знаний, в том числе философских, должна помочь человеку встать на почву нравственности, реализовать идею добра. «Какая польза от философии, если она не направляет средства обучения людей на достижение истинного блага?»^[51]

Право Кант толкует как «совокупность условий, при которых произвол одного лица совместим с произволом другого з точки зрения общего закона свободы».^[52] Философ утверждает, что априорно существует феномен моральной свободы разумного и независимого человека, то есть каждый человек способен самостоятельно установить моральный закон, который был бы условием существования среди других людей. Благодаря способности разума человек понимает, что не может устанавливать только те законы, которые он хотел бы установить для самого себя, потому что другие люди такие же морально свободные и разумные. Разумность и моральная свобода дают возможность каждому человеку создавать собственные законы и достигать, с их помощью, поставленных целей, не конфликтуя с другими людьми. Такая возможность становится общеопределяющим критерием оценки разумности человеческого поведения и может быть сформулирована в виде общего закона: как морально свободный, каждый человек имеет право на свободу действия, пока эта свобода не сталкивается с аналогичной свободой других людей.

Позицию Канта нельзя назвать чисто рационалистической, в его позиции явно прослеживается и признание роли воли как основоположения права. Особенно это характерно для учения о первичном (общественном) договоре, на котором и создается правовая система государства. И хотя он отмечает, что этот договор является всего лишь идеей разума, «однако имеет несомненную практическую реальность в том смысле, что он налагает на законодателя обязанность издавать свои законы так, чтобы они могли исходить от объединенной воли целого народа, и что на каждого подданного, поскольку он желает быть гражданином, следует смотреть так, как если бы он наряду с другими дал свое согласие на такую волю».^[53]

Всеобъемлющую систему рационализма создал Г. В. Ф. Гегель. В «Феноменологии духа»^[54] Гегель выделяет три ипостаси разума – наблюдающий, действующий и достигший высшего воплощения в индивидуальности. Основная задача наблюдающего разума – критика науки, эмпирического и теоретического материала. Целью действующего разума является достижение личного счастья. Реализация поставленной цели приводит действующий разум к необходимости осчастливить все человечество. Высшей ступенью действующего разума является добродетель. Целью добродетели является существующее добро. Индивидуальность выступает как единство противоположностей. С одной стороны, она сливается с имеющимся наличным всеобщим, обычаями, нравами и т. д., с другой – человек, как индивидуальность, противопоставляет себя им. Человек лишь считает, что совершает нечто такое, что необходимо только ему одному. Реализация задуманного в реальную жизнь является, по сути, вкладом во всеобщее развитие.

Понятие и основы права Гегель пытается отыскать в более общих, чем само право, понятиях и закономерностях. «Основа права, – писал Гегель, – это вообще духовное».^[55] Развитие права совпадает с развитием мирового духа, сущность которого состоит в свободе, и который проходит три основных этапа развития: стадии субъективного, объективного и абсолютного духа. Стадия субъективного духа делает человека свободным относительно самого себя, объективного – предоставляет внешнюю свободу, а абстрактного духа – полную свободу. Именно к объективному духу принадлежит право, имеющее три фундаментальные формы: абстрактное право, мораль и нравственность. Если абстрактное право не учитывает внутренние мотивы поведения человека, то мораль уже учитывает их с необходимостью и представляет человека как ответственного субъекта. Нравственность позволяет человеку усвоить нормы морали и практических моральных поступков и действовать, определяя свои права и обязанности как членов трех общностей: семьи, гражданского общества и государства. Свобода сполна выражает себя в государстве, которое и является воплощением разума.

Гегель считает необходимым учитывать особенности конкретно-исторического развития того или иного народа. Правовые отношения и институты являются справедливыми и разумными только для определенных этапов развития.

Классическая немецкая философия, в которой проблематика разума занимала ведущее место, является завершающим этапом развития рационализма. Впервые получила всестороннее обоснование автономия

личности в праве. Внутренние моральные установки человека, основанные на разуме, были признаны немецкими философами в качестве первоначала права. Это позволило использовать достижения классической немецкой философии, в частности категорический императив И. Канта, в качестве фундамента теории прав и свобод человека и гражданина. Также необходимо отметить нацеленность философии Гегеля на отыскание первооснов права в высшем, тождественном бытию разуме.

С середины XIX столетия начинает развиваться современная неклассическая философия, которая базируется на новых взглядах и подходах в культуре и науке. Эта новизна взглядов, по мнению А. Ф. Зотова, стала причиной конфликта поколений в философии.^[56] Эта тенденция оказала влияние и на правовые исследования, которые приобрели антиметафизическую направленность. Главной идеей философско-правовых исследований явилось раскрытие устаревания прежних теоретических моделей права, ориентирующихся на поиски его метафизической сущности в целом.

В то же время характерная для неклассической философии антиметафизическая направленность, не означала полного отказа от теоретической модели рационализма. Новые формы развития рационализм получил в философских течениях интерсубъективистского направления. Заметное влияние на формирование философских взглядов на разум оказало такое учение как феноменология, основателем которого является Э. Гуссерль. В статье «Кризис европейских наук и трансцендентальная философия» философ вводит термин эйдос. ^[57] Эйдос и идея в древнегреческой философии хотя и близки друг к другу по содержанию, но не тождественны. Оба термина подразумевают смысл, который постигается умом. Но при этом эйдос сохраняет в себе указание на вид, образ вещи. Поэтому эйдос, а значит и разум, теснее взаимосвязан с переживаниями человека.

Гуссерль в своем учении впервые обосновывает интерсубъективность. Интерсубъективность рождается при рассмотрении Я и чужого Я. Я находится с Другим Я в интенциональной связи: «Интенциональность в собственном Я, которая вводит нас в сферу чужого Я, есть так называемое вчувствование».^[58] Вчувствование показывает, что «Другой имеет тот же самый сущностный стиль, что и Я, он сущностно аналогичен моему ego».^[59] Аналогичность Я и Другого приводит к интерсубъективному единству. Сегодня в праве интерсубъективность занимает одну из ведущих позиций.^[60]

Тесно с пониманием роли разума в праве связано и такое философское течение как герменевтика. Взаимосвязь данного философского направления с правом диктуется тем, что внешним проявлением права является законодательство, представляющее собой определенную совокупность текстов.

Родоначальником герменевтики является Ганс-Георг Гадамер. Философ ставит проблемы мышления и понимания в зависимость от внешнего источника. «Понимание начинается с того, – пишет Гадамер, – что к нам нечто обращается».^[61] Под нечто автор понимает любой источник, фигурирующий непосредственно в языковой форме, который может быть понят.^[62] При понимании смысла текста инициатива не принадлежит интерпретатору текста, он вынужден производить подбор слов, вопросов, совершать определенные действия. «Скорее тот, кто стремится понять текст, готов его выслушать и позволяет ему говорить», – отмечает указанную особенность Гадамер.^[63]

Понимание, по мнению Гадамера, есть род действия, в результате которого интерпретатор использует каждую порцию добытого им смысла.^[64] Анализ действия открывает доступы к моральной проблематике. Неправомерным является поведение, которое основывается на ценностях, полученными бех их понимания. Цели не могут быть известны заранее, они осмысливаются в актах применения права. Так, по мнению Гадамера, накапливается опыт, а человек становится опытным, моральным. Возникает согласие с самим собой.^[65]

Понимание, в том числе и мышление, находит свое окончательное завершение в языке. Сам же язык получает самостоятельность в письме. Таким образом, мышление, по Гадамеру, – это экспликация слова.^[66] Философская герменевтика выдвигает и ряд требований к интерпретатору: владение искусством постановки вопроса, умение вести диалог.

Рационалистическая тенденция характерна также для коммуникативной философии Ю. Хабермаса и К.-О. Апеля.

В работах Ю. Хабермаса нет единого понимания разума – разум постоянно меняет свое содержание с точки зрения прагматического, этического и морального дискурса. В прагматическом дискурсе интересы и ценностные ориентации для разума заранее даны. Здесь ведется поиск оснований разумного выбора между целями. Действия человека целесообразны, но случайны, в них нет взаимосвязи между разумом и волей.^[67] В случае этического дискурса используются более сильные, чем в прагматическом дискурсе, предпочтения. Под власть дискурса ставятся сами интересы и цели. Человек осознает свой жизненный путь с точки зрения блага. «В этико-экзистенциальных дискурсах, – отмечает Хабермас, – разум и воля взаимно определяют друг друга».^[68] Здесь вырабатываются рекомендации к решающему жизненному выбору. Рефлексия происходит в контексте жизненных форм, в которых субъект сосуществует с другими лицами. Это означает, что рефлексия субъекта является дискурсом. В морально-практическом дискурсе разум используется в аспекте справедливости для всех людей, для МЫ.^[69] Этот вид дискурса превращает волю человека в рациональную, автономную и свободную.

По мнению Хабермаса, не существует единого дискурса, который бы объединил все три указанных вида дискурса. Но это не исключает возможность употребления разума в аспекте целесообразности, блага и справедливости. Главной целью философ считает открытие простора публичному употреблению разума.^[70]

По мнению Апеля, разум находит свою реализацию в интерпретаторе – участнике языковой игры.^[71] А. В. Назарчук, анализируя теорию Апеля, особо подчеркивает то, что он определяет интерпретатора как творчески размышляющего и аргументирующего философа.^[72] И только участники языковой игры становятся «компетентными к рефлексии», то есть к размышлению. Таким образом, только через языковые игры человек становится способным к рациональному поведению.

Исторический анализ понимания разума показывает, что как человеческая способность в своем развитии он прошел несколько основных этапов. Древние греки выделили разум как способность, возвышающуюся над чувствами человека, благодаря которой можно выделить идеальные элементы права. В Древнем Риме мыслителями было выявлено такое свойство разума как всеобщность, что предоставляет возможность выведения и познания всеобщих, универсальных принципов права. Это позволяет вывести понимание феномена права за рамки конкретного государства. В эпоху Средневековья философы на основе разума искали первоначала права в высших духовных внеправовых реалиях. Философия Нового времени показала, что разум как способность необходим для того, чтобы толковать и рассматривать право с позиций природы самого человека. Апогеем развития представлений о роли разума явилась классическая немецкая философия, в рамках которой И. Кант выделил автономию человеческой личности как первоначало права, а Г. Гегель усматривал в праве выражение человеческого разума.

Все это дает основания выделить правовой рационализм в качестве ведущего направления в классической и, в определенном смысле, современной философии права.

Синтезируя исторический опыт и применяя его в правовом аспекте, можно определить разум как высшую духовную способность человека, направленную на постижение универсальных правовых ценностей и связей между ними с целью определения механизмов трансформации и реализации идеального правопонимания в практически применимые нормы. Тот же исторический опыт показывает и главную ограниченность разума как человеческой способности – невозможность использовать на практике результаты мыслительной деятельности без их опосредования через такую человеческую способность, как воля. Это не позволяет рассматривать разум как единственное и самодостаточное основание права.