Введение
Когда в бывшем Советском Союзе в 1990 г. в рамках общих перестроечных мероприятий в государстве и обществе и с учетом катастрофического положения со снабжением решено было провести также реорганизацию сельскохозяйственного сектора, то перед инициаторами этого решения в качестве цели их преобразовательных усилий витала картина сельского хозяйства в Западной Европе и США, где всего лишь 2.4% ферм не являются семейными (Runge, 1987, р.
35): система, основывающаяся на семейных предприятиях, с частной собственностью на землю и прочие средства производства, которая принципиально никоим образом не подлежит вмешательству со стороны государственных инстанций (Силаев; цит. по: Atta, 1993, р. 75).В последующий период были созданы рамочные правовые условия с тем, чтобы данная цель смогла стать реальностью. Прежде всего сюда можно отнести законодательство по реорганизации и возможному роспуску коллективных предприятий и создание, правовых предпосылок для возникновения свободного рынка земли (ср. напр.: Wegren, 1994, р. 222 f). Западными наблюдателями эти рамочные правовые условия признаются способствующими приватизации, хотя они еще страдают некоторыми недостатками, в особенности это касается регистрации отношений собственности в земельном кадастре (Prosterman, Rolfes, Mitchell, 1995, p. 175). Однако все это не привело к ожидаемому массовому созданию частных сельскохозяйственных предприятий. Правда, по сравнению с начальной стадией (1000 частных предприятий в 1991 году) число частных сельскохозяйственных предприятий увеличилось настолько, что они охватывают в настоящее время 6% от всех занятых в сельском хозяйстве, но этот подъем застопорился, а в некоторых сферах в силу возросшего числа ликвидированных предприятий можно говорить уже о тенденции к спаду (Agra-Europe, 36/21, 22 мая 1995).
При таких обстоятельствах нет возможности предвидеть, когда же частный сектор сельского хозяйства сможет составить основу сельскохозяйственного производства, которое в настоящее время находится в глубоком кризисе: в 1994 г.
урожай сократился на 20% (Agra-Europe, 36/19, 8 мая 1995), а в 1995 г. был зарегистрирован самый низкий урожай зерновых за 30 лет (Финансовые известия, 5 сент. 1995). Это частично объясняется тем, что в 6% крестьян-частников входят многочисленные «фермеры выходного дня», которые работают по своей специальности в городах, но в силу скудных заработков берут в свои руки собственное снабжение продуктами питания.Обращение к русской истории показывает, что в России такое сопротивление насаждению индивидуальных частных хозяйств в аграрной сфере не является чем-то новым: когда после первой русской революции 1905 г. премьер-министр Столыпин сделал попытку разрядить бедственную ситуацию на селе путем обеспечения перехода от общинной к частной собственности, то к 1914 г. лишь меньшинство выделилось из традиционной деревенской общины (Lyashchenko, 1949, р. 747). Более того, в кризисных ситуациях на селе наблюдался стихийный переход населения к общинной организационной структуре. Так, непомерный рост населения, который но второй половине XIX столетия вверг русское сельское население в глубокий кризис, привел к тому, что регулярное перераспределение земли, до тех пор практиковавшееся по Мере нужды лишь в отдельных регионах страны, распространилось по всей Центральной России, Западной Сибири и Южным степным областям (Atkinson, 1983, р. 9). После Октябрьской революции наблюдался похожий феномен: в ситуации, которая определялась сосуществованием относительно большой политической свободы и высокого экономического давления, вызванного конфискациями зерна и ростом населения за счет переселенцев из городов и возвратившихся домой солдат, почти все крестьяне, ставшие во времена столыпинской реформы независимыми, вернулись назад в деревенские общины, и традиционная практика перераспределения снова возобновилась (Hoffman, 1994, р. 639).
Этот феномен совершенно очевидно противоречит точке зрения «ортодоксов», согласно которой частная собственность, необходимая для экономической системы, основанной на принципах рыночного хозяйства и ориентированной на западноевропейские структуры, может быть искусственно создана путем предоставления возможности частных прав собственности инстанцией, руководящей преобразованиями (Lipton, Sachs, 1990; Blanchard, 1991).
При этом упускаются из вида два обстоятельства: с одной стороны, здесь предполагается сильное, форсирующее преобразования государство, которое обладает властью не только издавать, но и практически осуществлять законы, для чего, к примеру, требуется работоспособный исполнительный орган. С другой стороны, сторонники этой точки зрения исходят из того, что население в своей основной части поддерживает преобразовательные усилия и коллективным правам собственности в принципе предпочитает частные.Представители нового институционализма, занимающиеся проблемами преобразований (ср., напр.: Myhrman, 1989; Reichhard, 1995), подходят к проблеме с несколько другой стороны. Они исследуют, при каких условиях рациональные индивиды выбирают определенные правила, в том числе определенные механизмы прав собственности. При этом они исходят из того, что успешным обычно оказывается механизм, который демонстрирует минимальные трансакционные издержки, а история характеризуется движением к правам частной собственности (ср.: Demsetz, 1967, р. 350). Сильная сторона этого подхода состоит в том, что он работает на уровне индивидуального выбора и ставит в центр анализа как внешние, так и внутренние институты (ср.: Науек, 1988, р. 11-28), и прежде всего права собственности, вокруг которых в сущности вращается проблематика преобразований. Проблематично в данном подходе то, что, как, например, отчетливо показывает концепция выбора институтов, минимизирующих трансакционные издержки, предполагаются рациональные индивиды, которые знают все варианты выбора и в состоянии выбрать альтернативу, минимизирующую трансакционные издержки. То, что при возникновении и смене институтов большую роль играют также социальные аспекты, остается без внимания, так же как и вопрос, как из индивидуальных выборов может возникнуть структура на общественном уровне.
В предлагаемой работе предпринимается попытка рассмотреть смену структур прав собственности и связанных с ними организационных структур в сельском хозяйстве с несколько других позиций. В связи с этим в главе 2 анализируется взаимосвязь между системой собственности, организационной формой и оптимальным размером предприятия. В главе 3 представлена модель, которая объясняет, почему в конечном счете в сельском хозяйстве должна была бы утвердиться структура собственности, построенная на семейном предприятии. Так как реальность выглядит по другому, что отмечалось выше, то будут исследованы слабые стороны этой модели и исходя из этого в главе 4 будет предложена альтернативная модель, которая допускает движение в сторону коммунальных структур собственности. Наконец, в главе 5 рассматривается вопрос о применимости данной модели к развитию прав собственности и организационных структур в России. Работа завершается обсуждением возможных теоретических моделей дальнейшего развития.
¦
» ;¦ •.