Технический прогресс и изменения в обществе, основанном на труде
Появление на горизонте возможности насыщения материальными благами в странах «первого мира» является исторически уникальным феноменом.125 Моменты насыщения создают возможность новой культурной переориентации общества.
Однако проблема насыщения еще не полностью изменяет «логику общества, основанного на труде». Мы не можем сказать, что такие принципы, как «благосостояние создается трудом» или «экономический рост обеспечивает рабочие места», совершенно исчерпали себя. Наш современный уровень насыщения потребностей, рационализации производства и народного благосостояния может быть сохранен лишь с помощью большого напряжения духа и лишь в том случае, если мы захотим постепенно сокращать нагрузку на окружающую среду, возникающую от этого уровня благосостояния. Сохранить высокий уровень техники, науки, искусства, философии и хозяйственной организации почти так же трудно, как впервые достичь его или создать заново. Способности любого общества должны заново усваиваться и приобретаться в каждом новом поколении людей, поскольку усвоенное, к сожалению, не передается генетически. По той же причине мы не можем объявить трудовой эпос вышедшим из употребления, устаревшим. То же можно сказать и о рационализированном и автоматизированном производстве. Рационализация освобождает нас не от труда, а от мучительной, монотонной и тяжелой физической работы. В рационализированном производстве возрастают требования к концентрации внимания, точности и надежности труда, хотя его продолжительность и физические усилия сокращаются.Высокая безработица рассматривается некоторыми представителями общественных наук в первую очередь не как острая политическая и социальная проблемы — а наоборот, как возможность новой формы человеческого существования. Поборники этого тезиса считают, что труд не является средством для самоосмысле- ния и самореализации человека, как это утверждала философия нового времени от Декарта и Локка, через Гегеля и Маркса до Макса Шелера.
Более того, они считают труд одним из способов отчуждения человека от его сущности, считают, что освобождение человека от труда создает возможность придания смысла его существованию, возможность досуга и таким образом — возможность самореализации. Верен ли этот тезис?Конечно, освобождение человека от принуждения к постоянному физическому труду с помощью рационализации производства и организации предоставляет новую возможность для самореализации человека. Однако эта возможность состоит не столько в освобождении от труда, сколько в освобождении для разумного труда, освобождении от гнета монотонно-ручной работы для свободы творческого труда. Полное освобождение от труда, т. е. от серьезного, планируемого и ответственного взаимодействия с природой и с другими людьми, можно рассматривать только как кошмарный сон. Такое освобождение будет для человека слишком тяжелым, так как оно оставит его во вдасти ни к чему не ведущей и ни к чему не обязывающей произвольности, с которой он не в состоянии справиться. Во-первых, такое освобождение основано на ложном понимании свободы как голой свободы выбора и произвольности действия. Свобода как свобода выбора без труда делает невозможным формирование личности в контексте, образующем «другое» свободы, т. е. в контексте окружающей среды и человеческой общности, и сводит самоопределение к произвольному выбору занятий без последствий или хобби. Во-вторых, в утопическом идеале «безработицы» не учитывается тот факт, что человек есть животное, которое скучает (В. Зомбарт). Для человека мир без труда недостаточно значителен. Он не может жить как животное, поскольку только мир, наполненный символами и культурным смыслом, имеет значение для его разума (Леви-Стросс). Ьез этого культурного смысла мир и собственная жизнь слишком незначительны для него. Но значимость придает миру только труд или серьезные усилия. Даже если бы утопия освобождения от труда была возможна экономически, оставалась бы проблема смысла. Поскольку придание жизни смысла возможно только с помощью труда, придется отказаться от тезиса, утверждающего, что освобождение человека от труда дает ему возможность придания жизни смысла, досуга и праздности, а таким образом и самореализации.
Нормальный труд приводит к тому, что:
- Происходит членение или структурирование времени.
- Человек узнает необходимость разделения труда и кооперации.
- Социальный опыт человека обогащается путем интеракции на рабочем месте: горизонт человека расширяется.
- Статус и идентичность человека в нашем обществе определяются прежде всего трудом.
- Труд означает регулярную деятельность, работу в условиях реальности и с реальностью.126
По Фрейду, труд сильнее всего прочего связывает человека с реальностью. Досуг, лишенный разумной деятельности, является противоположностью самореализации. Примечательно, что со времен Аристотеля сущность человека определяется как energeia, как деятельное осуществление разума в человеческой практике. Можно спорить о том, можно ли отождествлять практику и труд. Но, разумеется, практику невозможно полностью отделить от труда и толковать как произвольное использование досуга или хобби. Связь профессии (Beruf) и призвания (Berufung) должна сохраняться и и таком обществе, в котором противостояние природе потеряло остроту, и, может быть, именно такое общество впервые предоставляет возможность обеспечить такую связь большему количеству людей.
Человек не выносит бездеятельности. В средние века бездеятельность, acedia, считалась пороком и болезнью, присущей в особенности монахам и философам. Позднее к содержанию понятия бездеятельности добавился оттенок печали и меланхолии. Эта многозначность понятия acedia как бездеятельности и печали проливает свет на нашу проблему. Мир без труда может стать весьма печальным, так как это мир без перспективы. Для человека особое значение имеет то, в каком направлении изменяется его жизненная перспектива. Тот, кто в юные годы был весьма богат духовно и материально, а потом становится все беднее, находится в худшем положении, чем тот, кто сначала был беден, а с годами становится все богаче, — даже тогда, когда общая сумма богатства в течение жизни у обоих одинакова.
В данном случае то, что верно для индивидов, верно и для народов: настоящее удовольствие состоит не в том, чтобы быть богатым, а в том, чтобы становиться богатым. В этом свете народнохозяйственный феномен насыщения скорее может стать проблемой, чем шансом.Поддержание высокого уровня благосостояния, защита окружающей среды и устранение ущерба, причиненного ей в последние десятилетия, а также проблемы экономического равновесия между первым, вторым и третьим миром займут нас вполне достаточно для того, чтобы исключить возможность жизни без труда. Поэтому для нас важнее возможности, которые предоставляет экономическая ситуация. Безработица вынудит нас распределить труд на большее количество людей и увеличить продолжительность досуга. При этом необходимо сократить не только продолжительность рабочего времени, но и прежде всего интенсивность труда — это имеет значение и для способности к усвоению культуры, и для обеспечения доминирующей роли труда в обществе. Люди в доиндустриальных обществах работали дольше, чем в современных обществах, однако их жизнь в меньшей степени определялась трудом, так как культурная и общественная деятельность происходила в рабочее время. Сокращение рабочего времени наполовину не равнозначно сокращению труда наполовину. Если мы стремимся к «культурному предприятию» и окультуриванию экономики, нам необходимо вносить культуру в мир труда, а не держать ее в культурных, досуговых гетто. Сокращение интенсивности труда127 означало бы организацию более длительных перерывов в распорядке рабочего дня для отдыха и образования, а также получение возможностей для учебных отпусков и свободного от работы года.
Сокращение интенсивности труда и его культурное обогащение снижает темп труда, а тем самым, возможно, и давление конкуренции между индивидами. Труд сможет принять более выраженный игровой характер. Когда труд становится игрой или радостью, увеличивается продолжительность жизни человека, так как вместо пустого времени человек получает наполненное.
«Окультуривание труда» является наилучшей стратегией для продления жизни, которую могло бы избрать общество, более пригодной, чем нынешние методы, состоящие в использовании высоких медицинских технологий после весьма утомительной и интенсивной трудовой жизни, а в конце жизни — в ее искусственном продлении с помощью медицинской аппаратуры — и все это при непомерно иысоких отчислениях на медицинское страхование. Диэтетика жизни и труда и замедление гонки хозяйственной жизни дали бы :ідесь гораздо большие результаты, чем наращивание интенсивности труда и компенсирующих ее медицинских услуг.С увеличением свободного времени и перерывов для образования искусство, игра, наука и духовность, все богатство культуры шймут более важное место в современной жизни. Это дает особые иозможности для философии и религии. Такое развитие событий может означать конец эпохи модерна как эпохи общества, которое определяется прежде всего экономикой, и начало возвратнопрогрессивного движения в направлении общества, определяемого религией, духовностью и искусством. Без труда и экономики такое культурное общество не будет жизнеспособным, но труд получит в таком обществе более духовную и более игровую форму. Культура, философия и религия дают человеку смысловую ориентацию, чтобы он не потерял себя в чистом потреблении. О ослаблением давления производственных проблем высвобождается больше времени для культуры. Таким образом, время культуры, философии и религии еще впереди. Традиция vita rontemplativa (созерцательной жизни) в эту историческую эпоху освободится, вероятно, от ее эзотерического характера и станет более всеобщей формой жизни. Но если даже созерцательная форма жизни не станет всеобщей, она все же сможет трансформиро- иать существование homo oeconomicus или homo faber в некоторую социально действенную смешанную форму, состоящую из деятельно-хозяйственной и созерцательно-культурной жизни. В этом гмысле современное экономическое положение создает потенциальную возможность самореализации человека — не как освобождение от труда, а как освобождение для собственно человеческой деятельности.
- Искусство и экономика
Преобразование индустриальной экономики в экономику услуг ведет к тому, что нематериальные аспекты хозяйствования становятся важнее материальных. Экономия на масштабах, связанная с массовым производством, утрачивает свое значение в экономике. Культурные аспекты условий труда и производства приобретают большее значение со стороны предложения, а культурные аспекты благ, маркетинг, имидж и корпоративная идентичность (corporate identity) производителя — со стороны спроса. Здесь возникают новые возможности сотрудничества между экономикой, искусством и науками о культуре. Поощрение искусства частным предпринимательством, меценатство, может рассматриваться в рамках глобальной стратегии фирмы как составная часть маркетинга.
Развитие той части культуры, которая до сих пор претендовала на максимальную автономность относительно культуры в целом, преобразование автономного индустриального хозяйства в культурную экономику показывает, что культура пронизывает все области деятельности человека. Формирование культурной экономики является частью свойственного эпохе постмодерна процесса, в ходе которого культура пронизывает и образует контекст всех областей жизни. Культурная экономика отчетливо показывает, что необходимо рассматривать культуру и экономику в их связи, совместно проводить культурную и экономическую политику. Объединение поощрения культуры и стимулирование экономики в единую политику является современной задачей культурной политики. При этом политика культурной экономики не должна ограничиваться политикой поощрения отраслей, связанных с модой.
Культурная экономика и культурная экономическая политика направлены на культурные аспекты хозяйственных благ и на экономические аспекты благ культуры и искусства. То, что материальные блага обладают культурными свойствами, а культурные блага — материальными свойствами, показывает, что экономика и искусство соприкасаются друг с другом и совместно являются частью культуры данного общества. Центральную роль как в хозяйстве, так и в искусстве играет техника. В обоих случаях она служит средством созидания, poiesis, и воплощения некоторой идеи, возникшей в воображении и принявшей определенный образ. Меценатство частного предпринимательства, ставящее перед собой задачу непосредственного поощрения людей искусства и обмен между ними и предпринимателями, вследствие общности экономики и искусства в созидании (poiesis) способно вести к плодотворному взаимодействию и к синергии между экономикой и искусством, к обмену, выгодному для обеих сторон. Взаимное оплодотворение производства в экономике и производства в искусстве охватывает эстетическое образование, исследования в области материаловедения, испытания новых технологий и, наконец, выработку и закрепление рабочих приемов. В обмене между искусством и экономикой искусство часто становится той стороной, которая вводит в употребление новые материалы и технологии, а экономика следует за искусством как за авангардом.
Растущее пронизывание искусством экономики как предметной области культуры показательно для эпохи постмодерна. Интерес как искусства, так и экономики состоит в том, чтобы хозяйственная деятельность приобретала все больше черт искусства, а искусство в большей мере входило в повседневность и не вытеснялось в стерильный мир искусства для искусства.