Исторический экскурс: значение пробабилистского учения о справедливой цене начала Нового времени

Ценообразование представляет собой акт не только экономического, но и социального волеизъявления, поскольку двусторонние контракты и складывающаяся из их совокупности многосторонняя рыночная цена являются формами социального согласия, социального единения.

По своему антропологическому происхождению обмен не представляет собой внутриобщественный акт и тип интеракции. Обмен, совершаемый с чисто экономических позиций, в условиях конкуренции и без учета соображений взаимности и справедливости, в архаическом обществе мог происходить только с чужими, иноплеменниками или даже врагами. Обмен в смысле современного рыночного обмена совершался лишь на границах архаического общества, с теми людьми, которые находились за этими границами. В этом смысле обмен для архаического человека был подобен войне. Во внутриобщественном обмене и в традиции справедливой цены мы видим попытку уравновесить две крайние формы экономического обмена: этически и социально нейтральный обмен, с одной стороны, и движимые взаимностью и любовью формы обмена в семье или малой группе, с другой стороны. Через честный обмен и справедливую цену делается попытка «приручить*, «одомашнить* скрытую враждебность, присущую конкурентной гонке, этически «укротить* соперничество в рамках чистой системы цен, которое может стать разрушительным для общества.[205] Аналогично учение о справедливой войне и международное право раннего Нового времени стремились к укрощению соперничества и даже войн на межгосударственном уровне.

В истории хозяйства цены всегда подчинялись социальным нормам, а следовательно, и представлениям о справедливости. Полная автономия рыночного ценообразования от требований социальной справедливости, предпосылка о том, что цена всегда является только лишь результирующей параллелограмма рыночных сил, представляют собой необходимую абстракцию теории цены, но в исторической действительности такая ситуация является исключением: она, пожалуй, описывает лишь стадию «манчестерского» либерализма, но и здесь лишь в идеально-типическом смысле. Система цен есть общественный институт и как таковой подлежит оценке не только с позиции iustitia commutativa (справедливости обмена), которая относится к справедливости индивидуальных цен, но и с позиции iustitia distributiva (справедливости распределения), которая имеет дело с удовлетворением прав различных участников экономического процесса. Представления о справедливости обмена и распределения участвуют в общественном процессе ценообразования и влияют на формирование рыночных цен. В теории справедливой цены следует избегать как полного освобождения ценообразования от этических норм, так и «морализации» цены. Дифференциация и автономизация экономики и, в частности, ценообразования дополняются в наши дни движением к пронизыванию экономики моральными нормами, к ее культурной обусловленности. Поэтому вновь становится актуальной хозяйственно-этическая дискуссия о справедливой цене в испанском учении о естественном праве раннего Нового времени. В то время справедливая цена представляла собой хозяйственно-этическую проблему, поскольку воплощенные в цене социальные взаимодействия и волевые усилия еще не были выделены из контекста системы этических норм. Хозяйственная этика той эпохи исходила из частичной укорененности ценообразования в этической среде, но в то же время считала возможным и необходимым его частичное высвобождение из этой среды.

Постепенное высвобождение ценообразования из норм общественной солидарности можно проследить на примерах развития этического пробабилизма и запрета ростовщичества. Пробабилизм, учение, согласно которому человек в сомнительных случаях (in dubiis) имеет право действовать с вероятностной точки зрения и не обязательно должен придерживаться точно определенного мнения (opinio tuta) применительно к ценообразованию, ведет к большей автономии при принятии ценовых решений и к дальнейшей эмансипации экономики от социальной этики. Учение пробабилизма берет начало в работах Иоанна Нидера[206] (1380—1438) и Томаса де Вио, кардинала Кайетана (1469—1534).[207] Рассуждения Нидера о пробабилизме в наиболее развитом виде содержатся в его «Трактате о договорах купцов».[208]

С началом Нового времени, ознаменовавшимся усилением экономического обмена, действовавшие до тех пор сословные ограничения и обязанность учитывать при ценообразовании состояние партнера по сделке начинают подвергаться сомнению. Пробабилизм уменьшает нормативные требования к ценообразованию. Согласно Нидеру, в сомнительных случаях, когда неясно, является ли цена справедливой и соответствует ли она состоянию партнера по сделке, достаточно умеренной вероятности, что цена является «правильной», а ценообразование справедливым.[209] Кайе- тан подчеркивает, что участник сделки имеет право потребовать такую цену, которая принесет ему средства, превосходящие его текущие, определенные сословными ограничениями потребности, и позволит ему образовать капитал, чтобы добиться более высокого положения в обществе. Тот, кто способен занять более высокое положение, имеет право приобрести и собрать необходимые для этого блага.[210] Кайетана обвиняли в том, что он выступил за снятие сословных ограничений. Он стал первым протагонистом восходящего капитализма.[211]

В теории справедливой цены пробабилизм занимает промежуточное положение между полной свободой ценообразования и строгим нормированием цен.

Преобладающая ставка процента и преобладающая ставка оплаты труда наиболее чувствительны к соображениям справедливости. Однако, как показывают известные в истории экономики столкновения вокруг цен на зерно и хлеб, ими не исчерпывается список цен, релевантных с позиции хозяйственной этики.