2.3. Криминальное поведение и ограниченная рациональность
В соответствии с рассмотренным нами экономическим подходом к анализу преступного поведения индивид, принимая решение о своем участии или неучастии в том или ином виде противозаконной деятельности, ориентируется исключительно на свое представление выгодах и издержках, связанных с этой деятельностью.
Естественно, такой подход хоть и находит в большинстве случаев эмпирическое подтверждение, однако представляется все-таки довольно узким, так как не учитывает того влияния, которое на выбор одних индивидов оказывает выбор, сделанный другими. Более того, экономический подход к анализу преступного поведения фактически не учитывает такой важный фактор, как социальные нормы, актуальные для того или иного общества либо для его части. По справедливому замечанию Гэрри Беккера: «Так как экономисты, особенно в последнее время, в целом вносят небольшой вклад в понимание того, как формируются предпочтения, предполагается, что различия в предпочтениях между богатыми и бедными не очень велики, более того, не сильно отличаются друга от друга предпочтения людей, представляющих разные общества и разные культуры»[28]. Поэтому экономисты-криминологи довольно редко включают социальные нормы в свой анализ.С другой стороны, задолго до появления экономического подхода к анализу преступного поведения социологом Эдвином Сазерлендом было предложено принципиально иное объяснение того, почему одни индивиды нарушают закон, в то время как другие в тех же обстоятельствах не делают этого, – теория дифференцированной связи, которая на сегодняшний день по-прежнему остается наиболее распространенным и общепризнанным подходом социологов к анализу преступного поведения индивидов[29].
«Гипотеза дифференцированной связи заключается в том, что склонность к криминальному поведению появляется при взаимодействии с теми, кто находит такое поведение заслуживающим одобрения, и при ограниченности контактов с теми, кто осуждает такое поведение; человек в соответствующей ситуации будет склонен к нарушению закона, если и только если благоприятное отношение окружающих к криминальному поведению перевесит осуждающее отношение к нему»[30].
Иначе говоря, поведение индивида, с точки зрения социологического подхода, определяется главным образом окружающей его обстановкой, средой, в которой этот индивид существует, и, таким образом, действующими в этой среде в первую очередь неформальными правилами. Данная гипотеза подтверждается, в частности, многочисленными интервью, взятыми у представителей так называемой беловоротничковой преступности. Большинство нарушителей налогового и антимонопольного законодательства, взяточников, растратчиков и т. д. полагают, что в их действиях не содержалось ничего криминального («Нелегальное? Да, но не криминальное!» – заметил один из них), так как их окружение, неформальные правила, действующие в их среде, фактически санкционируют нарушение закона[31]. Очевидно в таком случае, что если гипотеза дифференцированной связи верна, совершенно неэффективными с точки зрения сдерживания преступлений должны оказаться такие распространенные виды наказания, как взятие под стражу и тюремное заключение.
Достаточно близка к гипотезе дифференцированной связи концепция ограниченной рациональности индивидов, впервые введенная Гербертом Саймоном[32].
Одним из первых экономических исследований, опирающимся на эту предпосылку, стало исследование Р. Саха[33]. Анализируя преступное поведение индивидов, он, в частности, останавливается на следующих ключевых моментах: 1) относящаяся к делу информация для индивида ограниченна; 2) основным се источником является окружение индивида; 3) текущая оценка вероятности наказания р является отражением объективной оценки r, свойственной более или менее отдаленному прошлому, но не настоящему; 4) такая оценка может не совпадать с объективной оценкой вероятности наказания в текущем периоде, так как сможет изменяться из периода в период по целому ряду причин.
В соответствии с подходом Саха, вероятность того, что индивид предпочтет нарушать закон в периоде Т, описывается следующей зависимостью:
где t – первый период жизни, в котором индивид начинает принимать самостоятельные экономические решения; T – 1 – период, предшествующий периоду Т; 
(t) – уровень преступности в периоде t; (T - 1) – уровень преступности в периоде Т - 1 (уровни преступности в различных периодах зависят от тех ресурсов, которые общество тратило на борьбу с преступностью в соответствующих периодах); r (t) – объективная вероятность наказания преступника в периоде t; r (Т - 1) – объективная вероятность наказания преступника в периоде (Т - 1); h – индивидуальный параметр, отражающий степень доверия индивида к поступающей к нему из разных источников информации; u – «относительная полезность преступления»:
где и0 – полезность индивида в том случае, если он откажется от идеи нарушить закон; и1 – полезность индивида в том случае, если он совершает преступление, но не несет за него наказания; и2 – полезность преступника в случае, если он будет пойман и наказан (u1>u0>u2).
Выводы из модели Р. Саха, с одной стороны, достаточно тривиальны, а с другой – весьма неожиданны. Во-первых, текущая склонность индивида к преступлениям выше, если уровень преступности в предыдущие периоды был высоким или общество тратило меньше ресурсов на борьбу с преступностью. Во-вторых, «прошлые преступления порождают нынешние преступления», уровень преступности в настоящем периоде тем выше, чем выше он был в предшествующих периодах. В-третьих, если два общества совершенно идентичны по своим текущим параметрам, это отнюдь не означает, что уровень преступности в них должен быть одинаковым, так как в предшествующих периодах их параметры могли различаться. В-четвертых, в рамках одного и того же общества изолированные друг от друга социальные группы могут отличаться друг от друга по уровню преступности, даже если они весьма схожи по своим экономическим или иным параметрам. В-пятых, дополнительные средства, расходуемые обществом на борьбу с преступностью в настоящем, способствуют снижению уровня преступности не в настоящем, а в более или менее отдаленном будущем.