Серебряный экран
Читать по-английски было легко, но мой разговорный язык надо было улучшать. Решив совместить приятное с полезным, помимо книг я стал брать в библиотеке видеокассеты с кинофильмами.
Во всех местных телевизорах можно включать показ субтитров (они делаются не столько для иммигрантов, сколько для глухих). Я смотрел по два-три фильма в день, и через три-четыре месяца субтитры мне стали не нужны .В библиотеке были отобраны фильмы, получившие награды или ставшие известными в своё время. На девяносто процентов это было американское кино. Вначале я брал более новые фильмы, с современными кинозвёздами. Постепенно они закончились, и мне пришлось выбирать из фильмов 1950-70-х годов, зачастую чёрно-белых. К моему удивлению, эти фильмы были более интересными и человечными, чем новые. Я перешёл на фильмы тридцатых-сороковых, и многие из них понравились ещё больше.
Мне всегда было интересно посмотреть на Америку и её историю глазами самих американцев, глазами очевидцев, а не комментаторов. В чём-то это удалось. Как минимум, я увидел историю грёз Америки. За год я просмотрел порядка 300-400 лучших фильмов всех времён. Было особенно интересно сравнивать оригинальные фильмы и их «римейки», снятые через 30-40 лет.
Я стал разбираться в стилях, темах и актёрах разных лет. Мне было интересно попутешествовать по времени. Скажем, по книгам я уже представлял, что происходило во времена Великой депрессии. Я смотрел на Фреда Астера и Джинджер Фред глазами тех безработных тридцатых годов, которых кинотеатры завлекали, прилагая к билету дешёвую алюминиевую кружку. Кое-что оказалось удивительно знакомым. Например, песни из мюзикла шестидесятых «Моя прекрасная леди» пел Муслим Магомаев, а мелодия, годами сопровождавшая прогноз погоды в советской программе «Время», вышла из «Афёры Томаса Кроуна».
К сожалению, со временем грёзы Америки становились всё более злыми и жестокими. По фильмам было хорошо заметно, что в западном обществе в 1960-е произошёл переворот, смысл которого не понят до сих пор. Тот же переворот идёт сейчас в России.
Постепенно я обнаружил, что религиозные люди в Канаде, будь то христиане или индусы, человечнее и симпатичнее борцов за либерализм и эмансипацию. Надо сказать, что я неверующий, ни разу не ходил в церковь или храм - только в музеи. По привычке я относился к верующим скорее как к отсталым и «реакционным».
Чтобы понять, чем был социализм, надо было его потерять. Чтобы понять, что такое общество, основанное на пусть и неявных, но христианских ценностях, надо увидеть общество, которое не основано на христианских ценностях.