§ 4. Природа ценности бумажных денег. — Долговая теория. — Юридическая теория.— „Представительная" теория. — Курсовая теория. —Функциональная теория.—
§ 4. В дальнейшем мы увидим, что по мере выпусков бумажных денег ценность их, т.-е. их покупательная сила по отношению к товарам, начинает падать и подвергается резким колебаниям.
История знает такие случаи, когда ценность бумажных денег падает до нуля,1 когда они перестают приниматься населением и служить денежным знаком. Но этот момент наступает не всегда. Во многих случаях обесценение бумажных денег не доходило до этого крайнего предела. Да и в случае полного обесценения таковое наступает лишь через известный промежуток времени, в течение которого бумажные деньги обращаются и имеют ценность.Совершенно очевидно, что проблема ценности бумажных денег представляет собою нечто своеобразное по сравнению с проблемой ценности металлических денег и разменных банкнот. В особенности бумажные деньги приобретают своеобразный характер с точки зрения товарно-металлисти- ческой теории денег. Эта последняя считает, что ценность металлических денег основана на ценности металла, из которого они изготовляются. Золотая монета имеет ту ценность, которую ей сообщает золото. Разменная банкнота имеет ценность той золотой монеты, которую можно за нее получить. Но—неразменные бумажные деньги: на чем основана их ценность, от чего зависят ее колебания? Очевидно, ценность бумажных денег не связана с ценностью той бумаги и тех типографских красок, которые затрачены на ее изготовление. На чем она базируется? Почему население дает за бумажные деньги продукты не только в первые месяцы перехода от банкноты к бумажным деньгам, когда оно, быть может, просто не замечает происшедшей перемены, но
&
и позже, когда особенный характер бумажно-денежною знака становится очевидным?
Такова проблема о природе ценности бумажных денег.
Ответ, который дают разные ученые на поставленные вопросы, чрезвычайно разнообразен. Можно насчитать, по крайней мере, полтора десятка теорий, которые разно объясняют природу бумажных денег.
Остановимся на важнейших из них.Мы не станем рассматривать здесь те из общих теорий денег, которые вообще отрицают ценность денег, не только бумажных, но и металлических. Теории номиналистические,
• абстрактная и хартальная, теория кредитная, как это видно из того, что говорилось о них выше, не имеют оснований делать какие бы то ни было различия между металлическими и бумажными деньгами. Поскольку деньги вообще являются для них лишь „знаком", „хартальным платежным средством", „квитанцией" на получение благ, материал, из которого денежный знак изготовлен, не существенен для природы денег, и бумажные деньги ничем не отличаются в этом смысле от металлических.
Из среды представителей тех направлений, которых не удовлетворяет такое объяснение природы ценности денег в ее целом, были выдвинуты следующие основные точки зрения на теорию бумажных денег: Долговая или негативная теория. Так можно назвать теорию, которой придерживалась старая литература, — к ней близко примыкает русский экономист А. Миклашевский (см. его книгу: „Деньги", М. 1895, стр. 612 и 651), — и которая считала, что бумажные деньги, вообще, не являются деньгами, а представляют собою обязательство государства, подобно облигации государственной ренты, и что на этом обязательстве государства основана их ценность.
Этот взгляд представляется, однако, неправильным 1 в двух отношениях. Раньше всего ясно, что бумажные деньги по своей сущности исполняют роль денежного знака, а не долгового документа. Это вытекает уже из того, что они служат орудием обращения благ и являются всеобщим товаром. С другой стороны, бумажные деньги лишь по
3. С. Кацопеленба/м. ч, 1 15 !
форме, или точнее по надписи являются долговым обязательством государства. Правда, история знает такие примеры, когда государство выкупало бумажные деньги, обменивало их на металл, но это, обыкновенно, делалось не из принципиального желания государства платить.свои долги, а из-за потребностей денежного обращения в его целом, вследствие необходимости урегулировать расстроенную экономическую жизнь.
С другой стороны, история знает многочисленные примеры, когда долговой характер бумажно-денежного знака давно превращался в явную фикцию, между тем как бумажные деньги продолжали приниматься населением. В каком смысле, напр., можно было считать долговым ^обязательством государства русские бумажные деньги, уже начиная с 1918—1919 г.г.? При золотом фонде в несколько сот миллионов рублей в Советской России на 1 января 1919 г. было в обращении на 55 с лишним миллиардов рублей бумажных денег. Можно ли было при таких условиях считать эти бумажки „долгом государства?" А между тем бумажные деньги продолжали приниматься населением, хотя и были крайне обесценены. Очевидно, бумажные деньги в это время не только не являлись долговым документом государства по существу, но и а сознании населения не преломлялись, как таковой. Юридическая теория. Сюда надо отнести теорию бумажных денег Лоренца Штейна. Деньги, говорит эта теория, обладают двумя свойствами: они служат орудием обращения благ и средством погашения обязательств, свойством экономическим и свойством юридическим. Металлические деньги, имеющие внутреннюю ценность, обладают обоими свойствами. Бумажные же деньги, как не имеющие внутренней ценности, первого качества, действительно, не имеют, но поскольку они являются законным платежным средством и имеют принудительный курс, они второго качества денег не теряют. На этом втором качестве и держится ценность бумажных денег. К этому взгляду близко примыкает и Лексис, который считает, что ценность бумажных денег основывается на их функции „законного платежного средства". К воззрениям Штейна близко подходит также „либе-м
рационная" теория Книса. С точки зрения Книса, бумажные деньги не имеют ценности, они лишь имеют „хождение". Это хождение основано на присваиваемом им государством праве погашать долги („освобождать" от долгов). Бумажные деньги не получают от этого настоящей ценности, ибо государство не может придавать деньгам ценности. Государство поддерживает хождение денег, создавая средство освобождения от обязательств („Liberationsmittel").
Это средства, впрочем, нельзя назвать „законным" платежным средством, ибо законного платежа в данном случае не происходит J).Нетрудно заметить, что все эти юридические теории, в той или иной мере, подходят к вопросу о сущности бумажных денег так же, как к ним подходит и Кнапп. Разница в том, что Штейн, Книс, Лексис и др. видят сущность и основание ценности в способности погашения долгов только для бумажных денег, Кнапп же распространяет „либерационную" гипотезу Книса на все виды денежных знаков. Вместе с тем, эта теория страдает той же односторонностью, что и теория Кнаппа. Она преуменьшает роль бумажных денег в обороте. В периоды, когда бумажные деньги являются единственным денежным знаком, обращающимся в стране, они в сознании населения играют роль „денег" в целом, и как орудия обмена, и как орудия накопления, а не только, как средства погашения долгов. Это особенно ясно в те периоды бумажно-денежного обращения, когда вследствие расстройства хозяйственных отношений „платежная" функция денег, вообще, отступает на задний план, когда население перестает платить налоги и мало думает о том, чтобы погашать свои старые долги. Таково, напр., было положение с бумажными деньгами в России в 1918 —1921 г. г. Обязательных „платежей" у населения, собственно, никаких не было, о взносе налогов никто серьезно не заботился, и деньги принимались населением отнюдь
і) Обстоятельный разбор учений Л. Штейна и Книса заключается в книге казанского профессора П. А. Никольского\'. „Бумажные деньги 5 России", Казань. 1892 г. Стр. 115 и сл.
не с этой целью. Скорее можно утверждать обратное, а именно, что в этот период бумажные деньги держались только на функции орудия обращения, т.-е. на функции экономической. „Представительная.“ теория. Мы имеем в виду здесь теорию бумажных денег, которую развил Маркс. Бумажные деньги, по мнению Маркса, в отличие от металлических, не имеют самостоятельной ценности. Они являются лишь „знаками ценности", „представителями золота11.
„Бумажные деньги", говорит Маркс, „представляют собою знаки ценности постольку лишь, поскольку они представляют количества золота, которые, как и все другие товарные количества, суть также и количества ценности11 \'). Относясь отрицательно к количественной теории в применении к металлическим деньгам, считая, что ценность металлических денег определяется количеством воплощенного в них труда, Маркс воспринимает без оговорок количественную теорию в применении к бумажным деньгам. Ценность бумажных денег зависит от их количества, пока количество их не превышает количество замещаемого ими золота. Но „если же бумажные деньги переступают поставленные им границы, то-есть то количество золотых монет одинакового наименования, которое могло бы циркулировать, то, помимо угрожающей им опасности потерять всякое доверие публики, они в товарном мире начинают представлять лишь то количество золота, которое определяется присущими этому миру законами и которое только и может быть представляемо бумажными знаками. Если, напр., каждый бумажный билет представляет, вместо одного унца золота, два унца, то фактически 1 ф. ст., напр., станет денежным названием, скажем, приблизительно l/s унца золота вместо V4 унца. Действие от этого получается такое же, как если бы золото изменилось в своей функции мерила цен. Поэтому те же самые ценности, которые раньше выражались в цене 1 ф. ст., выражаются теперь в цене 2 ф. ст.2)- Нетрудно заметить, что эти рассуждения Маркса не могут объяснить феномена бумажных денег в периоды очень рез-*) См. „Капитал", т. I. Руеск. пер. под ред. Струве. Стр. 83. Там же, стр. 82.
кого их обесценения, как, напр., в периоды бумажно-денежного обращения в СССР 1919—1921 г.г. С этой точки зрения, напр., надо было бы считать, что в 1919 —1921 г.г. бумажные деньги потому могли обращаться в России, что они продолжали служить „ представителями“ золота, и даже больше того, что те десятки и сотни миллиардов рублей, которые фигурировали в обороте в этот период, представляли какое-то определенное количество золота.
Если принять во внимание, что население, оперировавшее с бумажными деньгами в России, уже к 1917 —1918 г.г. почти забыло, как выглядели золотые монеты, то едва ли можно будет считать эти монеты базисом, на котором построено было обращение бумажных денег в это время. Можно говорить, и даже необходимо говорить об исторической преемственности и исторической связи между ценностью бумажных денег и золотых монет в переходный момент, в начальной стадии превращения банкнот в бумажные деньги. Но считать эту связь постоянной, оказывающей свое действие во все время циркуляции бумажных денег представляется невозможным. С „представительной" теорией Маркса имеет много общего теория бумажных денег, которая была выдвинута русскими учеными финансистами И. X. Бунге и И. И. Кауфманом, и которую можно было бы назвать курсовой. И по этой теории бумажные деньги не имеют самостоятельной ценности: их ценность основывается на ценности того металла, который раньше циркулировал в стране. Но в отличие от Маркса эти писатели считали, что ценность бумажных денег вытекает из ценности денег металлических не в результате простого сопоставления количества бумажных денег с количеством заменяемого ими металла, а в результате оценки их в металле. Бунге считал, что „психическое убеждение, на котором основана ценность бумажных денег,—их покупная сила,—сводится к тому, что они составляют равноценность монеты"1). Когда размен прекращен, ценность бумажного рубля есть только известная доля ценности рубля*) Н. Бунге. Примечание к книге Ад. Вагнера: „Русские бумажные деньги", стр. 118.
металлического. Иными словами, на бумажные деньги устанавливается курс по отношению к металлическим, и этим курсом определяется ценность бумажных денег. Кауфман так формулировал приблизительно ту же точку зрения „Людям может казаться, что бумажные деньги одни только и служат орудием мены. Им будет казаться, что ежи все измеряют бумажными деньгами, потому что они редко замечают, как оценке товаров на деньги предшествует оценка самих бумажных денег на металлические деньги. В сущности однако, через посредство бумажных денег (косвенно) про- должают действовать в роли орудия меры звонкие деньги" ‘).
В немецкой литературе тот же взгляд высказал Р. Гильдебранд: „Неразменные бумажные деньги,—говорил он,—
заменяют металлические деньги только в их функции платежного средства, но не в их функциях орудия обращения и мерила ценности. Неразменные бумажные деньги являются поэтому по своей природе только денежным знаком (Geldzei- chen), но не деньгами. Это верно и тогда, когда в результате выпусков бумажных денег вся монета исчезла из обращения, т.-е. превратилась в данной стране в товар и имеет лаж, потому что и тогда, как это показывает влияние лажа на цены, бумажные деньги служат основой определения цен только > на основании и в размере отношения их ценности к монете, а не па основании и в размере их простой „номинальной ценности", т.-е. и тогда действительная причина их покупательной силы или источник их ценности все еще лежит в монете, и хотя последняя перестала уже исполнять в этой стране функции платежного средства, а продолжает существовать как деньги только в представлении покупателя или продавца, и тогда бумажные деньги являются только денежным знаком, то-есть представительным платежным средством, заменяющим деньги, но не деньгами" 35).
Нетрудно видеть, что эта теория о косвенной ценности бумажных денег могла быть навеяна наблюдением над „спокойными" периодами бумажно-денежного обращения,
f
когда наряду с бумажными деньгами обращаются и металлические монеты и ,,курс“ бумажных денег в металлических представляет собою факт, известный всему населению, учитываемый им во всех операциях. Только тогда можно говорить об этой сложной процедуре оценки бумажных денег при покупке и продаже товаров, т.-е. предварительной оценке бумажных денег в металле, оценке товаров в металле, и затем оценке бумажных денег в товарах. В такую полосу, между прочим, вступило на некоторое время денежное обращение в СССР со средины 1922 г., когда рынок золота и иностранной валюты получил значительное развитие, на половину вылез из подполья, и курсы „вольной биржи" стали ежедневно печататься в газетах. Счет на золото приобрел в этот период большое распространение и начал оказывать влияние на оценку бумажного рубля по отношению к товарам. Но с этой точки зрения нельзя объяснить оценку бумажных денег в такие периоды, когда металла не только нет в обращении, как это предполагает Гильдебранд, но когда его нет и в сознании населения, когда самые явления „лажа" на металл и курса не играют никакой роли в хозяйственном обороте. А таково, напр., было положение в России в 1915 —1921 г. Где у нас была в это время золотая монета, где был „курс", где „лажи" ? Все это были, явления, известные крайне ограниченному кругу „специалистов", почти совсем не затрагивавшие в эти годы широкие слои населения. Наблюдая обесценение бумажных денег в 1915 — 1921 г.г., мы, кажется, можем смело засвидетельствовать, что в головах хозяйствующих людей, оперировавших с бумажными деньгами, совершенно не происходило в эти годы тех процессов, о которых говорили Кауфман и Гильдебранд. Крестьянин, привозивший в эти годы в город воз дров, чтобы продать его за бумажные деньги, а затем на эти бумажные деньги купить муку или\' соль, как при первой, так и при второй оценке бумажных денег весьма мало задавался вопросом о том: „а сколько сейчас дают бумажных рублей на 1 золотую пятирублевку". Курсовая^ теория, таким образом, в лучшем случае может объяснить природу ценности бумажных денег вс отдельные моменты бумажно-денежного периода, и моменты отнюдь
*
не наиболее характерные, но она не в состоянии объяснить природу ценности бумажных денег в целом. Функциональная теория. Наиболее удовлетворительный ответ на вопрос о природе ценности бумажных денег дает, по нашему мнению, функциональная теория, высказываемая, как мы видели, и по отношению к деньгам, вообще, — теория, которая считает, что бумажные деньги потому имеют ценность, что они исполняют в народном хозяйстве денежные функции. Мы находим этот взгляд у Ад. Вагнера. Указывая на воззрение, очевидно Джона Ло, которое считает, что „ценность металлических денег отчасти зависит от первоначальной ценности металлов, отчасти же от употребления металлов, как денег", Вагнер говорит, что „основу для этого приращения ценности составляет годность денег, которою обусловливается обмен их на предметы потребления". („Русск. бум. деньги", стр. 43.)
Указания на функциональный характер ценности бумажных денег, как мы видим, встречаются и у Маркса в цитированных уже нами в гл. IV отрывках из „Zur Kritik" и „Капитала". „Между тем,—говорит там Маркс,—как золото обращается потому, что имеет ценность, бумажные деньги имеют ценность потому, что обращаются" („Zur Kritik", В. 1859, стр. 101), и далее: „Функциональное бытие" бумажных денег „поглощает, так сказать, их материальноё бытие", и бумажные деньги могут „вести существование, внешним образом отделенное от их металлической субстанции и исключи-- тельно функциональное" 1).
Развитие функциональной теории ценности денег мы уже охарактеризовали выше в гл. IV, и мы не станем к этому возвращаться. Укажем, что к функциональной теории ценности бумажных денег примыкают многие представители теории предельной полезности.
Отметим лишь одно соображение в области объяснения природы ценности бумажных денег, которое было выдвинуто русским ученым П. А. Никольским. Мы имеем в виду со-
-} К. [Ларис, „Капитал" т. I. Русский пер. под ред. Струве. Спб. 1899 Стр. 83 — 8ъ
ображение о монопольном характере бумажных денег, делающем их редким „благом". „Нас не может смущать то обстоятельство,—говорит Никольский,—что бумажные деньги не имеют или почти не имеют „внутренней" ценности: они могут иметь, подобно многим другим предметам, ценность монопольную, т.-е. такую, которая не определяется объективным моментом издержек производства. Так оно и есть на самом деле. Через предписание государственной власти бумага с известными нам внешними свойствами должна удовлетворять потребность общества в деньгах; этим предписанием, таки у образом, создается то, что называется потребительной ценностью вещей и без чего предметы никогда не могут иметь ценности меновой" >). Такое же соображение о бумажных деньгах мы находим у Викселя. „На первый взгляд,—говорит он,—может показаться парадоксальным", что „не имеющий ценности клочок бумаги обладает сам по себе ценностью: объяснение этого лежит, однако, просто в том, что такие бумажки, так напечатанные, не всякий может изготовить, что существует потребность в орудии обращений, а другого нет, и что вследствие этого „клочки" бумаги берут за ту цену, за которую их можно иметь" 36).