(Вступительная статья)

Книга Харриса посвящена в основном теоретическим проблемам денег и моделированию денежных процессов. Для послевоенного развития экономической теории на Западе характерен значительный и все усиливающийся интерес к проблемам функционирования денег в системе капиталистических хозяйственных отношений. Начало оживления исследований в этой области, получившее в немарксистской литературе название «денежного ренессанса» или «повторного открытия денег», относится к 50-м годам, когда денежно-кредитная система капиталистических стран начала освобождаться от жесткой опеки бюджетных органов буржуазного государства, широко использовавших рынок ссудного капитала и денежную эмиссию для финансирования второй мировой войны. Центральные банки получили большую самостоятельность и начали принимать энергичные меры по укреплению покупательной способности денег.

Таким образом, то внимание, которое уделяли и уделяют западные теоретики проблемам денег, вполпе обоснованно. Деньги - неотъемлемый элемент развитого товарно-капиталистического хозяйства, оказывающий существенное и постоянное воздействие на состояние конъюнктуры и на ход экономического цикла. Денежная система обеспечивает «обмеп веществ» в народнохозяйственном организме, сложнейшем переплетении рыночных и производственных связей, опосредствует движение ог-ромных масс товаров и денежного капитала, стимули-\' рует развитие производительных сил через каналы кредита и государственных финансов. В то же время сфера денег усиливает свойственные капиталистическому рынку элементы неустойчивости и риска, что служит причиной серьезных нарушений, часто принимающих взрывной, кумулятивный характер и чреватых опасными последст-виями в области социальных отношений.

Активизация денежного анализа в немарксистской политической экономии послевоенных лет проявилась в лавинообразном росте числа публикаций по этой тематике, расширении круга экономистов, занимающихся изучением денежно-кредитных проблем, повышении внимания к вопросам функционирования денежного механизма в университетских курсах политэкономии, усиленной раз- работке методов денежного моделирования и т. д. Наука о деньгах превратилась в одну из наиболее динамичных и пользующихся популярностью экономических дисциплин.

В немалой степени указанные сдвиги в отношении к денежной теории были продиктованы активной прави-тельственной политикой в денежно-кредитной сфере. Хо-тя деньгам издавна отводилось важное место в арсенале методов централизованного хозяйственного контроля, отношение к ним на протяжении XX в.

Сегодня теоретические проблемы денег и денежной политики являются полем острых дискуссий и соперничества между противоборствующими школами в западной политэкономической мысли. Главный водораздел пролегает между кейнсианским подходом, олицетворяющим идеи оперативного применения денег в качестве инструмента повседневного управления экономической конъюнктурой и стимулирования темпов хозяйственного развития, и монетаризмом, осуждающим подобные ма-нипуляции в денежной сфере, ведущие, по мнению сто-ронников этой доктрины, к усилению хозяйственных противоречий и диспропорций и к затруднению действия стихийных рыночных стабилизаторов. Кейнсианство, как известно, сформировалось в 30-40-х годах и быстро заняло господствующее положение в теоретической литературе и программах экономической политики; монетаризм же впервые вышел на арену позднее, в середине 50-х годов, и длительное время был объектом скептического отношения и нападок со стороны академических и правительственных кругов ведущих капиталистических стран.

Выдвинув лозунг «деньги имеют значение», монетаристы придали мощный импульс развитию денежных исследований. Сторонники этого направления обвинили ортодоксальных кейнсианцев в игнорировании важной роли денежных факторов в воспроизводственном процессе и в проведении заведомо проинфляциопной политики. Особое внимание они уделили изучению различных эффектов и народнохозяйственных последствий денежных сдвигов, выделив в качестве решающего звена динамику денежной массы.

Конечно, полемика кейнсианцев и монетаристов-это лишь одна из линий развития теоретических представлений о деньгах. Она никоим образом не исчерпывает всего многообразия сложных проблем в современной денежной наукедТеория денег, как известно, родилась задолго до возникновения кейнсианства и имеет многовековую историю. Фундаментальные проблемы денег были поставлены еще в трудах классиков западной политэкономии А. Смита и Д. Рикардо. Впоследствии они подверглись обобщению и переработке другими крупными теоретиками XIX-XX вв. Дж. С. Миллем, У. Джевонсом, JI. Валь- расом, А. Маршаллом. За последние полвека эстафета изучения денег перешла к «столпам» современной эконо-мической науки-Дж. Хиксу, П. Самуэльсону, Дж. Тоби- ну, Ф. Модильяни, Д. Патинкину, М. Фридмену. Именно в трудах этих экономистов, которые (за исключением Патинкина) являются лауреатами Нобелевской премии по экономике, дихотомия «кейнсианство-монетаризм» обрела реальный смысл.

Вместе с тем жесткое противопоставление позиций указанных течений вряд ли будет оправданным. Любая крупная школа в современной немарксистской политической экономии не представляет собой единого, монолитного образования. Она, как правило, включает различные ответвления, фракции, которые отстаивают свое понимание основных положений доктрины и выдвигают особые варианты практических мероприятий. Одновременно происходит процесс сближения, синтеза, размывающий четкие границы между доктринами. Все эти особенности налагают свой отпечаток на полемику по проблемам денежной теории.

Послевоенный «денежный ренессанс» не только ориентировал западных теоретиков на усиленное изучение денег, но и способствовал существенному изменению самой проблематики научных исследований.

Уязвимость подобной позиции проявилась с особой силой в последние десятилетия, когда на первый план вышли вопросы активного регулирования денежного об-ращения. В литературе 70-80-х годов стали частыми жалобы на неудовлетворительное состояние анализа денежной сферы, недостаточную разработанность фунда-ментальных понятий и категорий этого раздела эконо-мической теории, неспособность с помощью имеющегося методологического аппарата объяснить специфику денег, их место в рыночной экономике. Американский экономист Р. Клауэр писал по .этому поводу: «Стандартные учебники по деньгам и банковскому делу производят ложное впечатление авторитетности законченной доктрины. В действительности же сегодня теория денег относится к числу наименее согласованных областей экономического анализа, и никакой серьезный исследователь не может игнорировать этого факта или его причин...» .

Один из самых удивительных парадоксов теоретических исследований денег па Западе заключается в том, что в них отсутствует строго научное, однозначное и непротиворечивое объяснение самого факта существова- ния денег в капиталистическом хозяйстве, причин их внедрения в хозяйственный оборот.

Харрис ставит перед собой амбициозную и весьма трудную задачу-подвести итог развития денежных исследований за последнюю четверть века, с момента выхода в 1962 г. знаменитой обзорной статьи Г. Джонсона по проблемам денежной теории и политики . Важная черта его книги-тесная увязка изложения денежной проблематики с общеэкономической теорией, макроэкономикой. В этой связи следует подчеркнуть, что в прошлом, особенно в период господства неоклассических доктрин, денежные теории носили узкоспециальный характер и были, по существу, изолированы от других важных процессов хозяйственной динамики. Они «отвечали» за объяснение механизма установления абсолютного уровня товарных цен, тогда как все другие важные хозяйствен-ные явления определялись в моделях неоклассиков иск-лючительно действием «реальных» (немонетарных) факторов. Теория капиталистического воспроизводства, предложенная в 30-х годах Кейнсом, существенно изменила представления о роли денег в процессах экономического развития. Кейнс выдвинул ноЬую схему теснейшей взаимной зависимости денежных и «реальных» фак-торов, где роль главного передаточного звена денежных импульсов играла норма процента, оказывающая влия-ние на процессы накопления и инвестирования капитала. Благодаря такому подходу деньги заняли одно из цент- ральных мест в механизме установления (и нарушения) народнохозяйственного равновесия. Однако в силу ряда особенностей кейнсианской модели важная роль денег была впоследствии принижена и сведена на нет, что дало повод сторонникам «неоклассического возрождения» обвинить кейнсианцев в игнорировании значения денежных факторов. Тем не менее Кейнс и его последователи смогли использовать перестройку денежной теории для опровержения неоклассических утверждений об идеальной скоординированности капиталистического хозяйства, о невозможности возникновения в нем длительных нарушений и глубоких кризисов перепроизводства.

Трактовка денег как равноправного и неотъемлемого элемента в системе хозяйственных связей отразилась на структуре учебных курсов по денежной теории, которые, по меткому выражению американского экономиста Р. Робинсона, превратились в «элементарный курс макроэкономического анализа» . Сегодня все учебники по деньгам, выходящие на Западе, обязательно включают в той или иной форме рассмотрение кейнсианской схемы формирования национального дохода, анализ потребительской и инвестиционной функции, оценку состояния рынка рабочей силы и другие элементы общеэкономического анализа. Такой подход характерен и для книги Харриса, где подробнейшим образом исследуется вопрос о роли денег в системах общего экономического равновесия, о характере взаимодействия денежного и других рынков (обычных товаров, рабочей силы, финансовых активов), то есть тех основных блоков, из которых, по мнению современных теоретиков, складывается теоретическая модель воспроизводства.

Другой специфической чертой книги Харриса является огромное внимание к истории экономических и особенно денежных доктрин. Исторический подход-это, по существу, единственно возможный способ последовательного изложения проблем теории денег, так как многие положения в этой области научных знаний восходят к работам прошлых эпох. Например, трудно выявить особенности и логику современного монетаристского учения без скрупулезного анализа истории количественной теории денег, ее различных вариантов, эволюции взглядов западных ученых по вопросу о факторах формирования потребности хозяйства в деньгах, закономерностях денежной эмиссии, скорости обращения денег и т. д. Другой пример. Острая полемика, которая ведется в литературе по вопросам природы денег и правомерности использования узких и широких вариантов денежной массы, во многих чертах воспроизводит аргументацию старых споров, которые велись в Англии середины прошлого века представителями денежной и банковской школ. Подчеркивая это сходство, английский экономист Р. Харингтон пишет: «Подходы к деньгам, по существу, не менялись на протяжении двух столетий» .

Центральная часть кпиги Харриса посвящена детальному исследованию исторической эволюции двух магистральных теоретических подходов к \'оценке роли денег в экономической системе-«традиции количественной теории» (часть вторая, гл. 4-7) и «традиции кейнсианской теории» (часть третья, гл. 8-14). Харрис анализирует различия между «грубым» и усложненным вариантами количественной теории денег, их связь с общими моделями производства в докейнсианской литературе (например, с равновесной системой JI. Вальраса), демонстрирует преобразование основных постулатов этой теории в работах И. Фишера, А. Маршалла, А. Пигу, К. Виксел- ля, ее новейшие модификации в учении современных монетаристов. В разделе о кейнсианской традиции про-водится сопоставление классической и кейнсианской моделей хозяйственного механизма, исследуется портфельный подход к анализу денег, предложенный в 30-х годах Дж. Хиксом и развитый Кейнсом в его теории предпочтения ликвидности. Большое внимание уделено «гибридной» модели кейнсианско-неоклассического синтеза, сочетающей в себе элементы различных подходов, а также «бунту» против этой модели экономистов посткейнсиан- ского направления.

Необходимо отметить и следующее обстоятельство. Книга носит подчеркнуто теоретический характер. За рамками анализа остаются проблемы институционального устройства и исторической эволюции денежной системы, особенности строения и операций кредитно- финансовых учреждений, характеристика рынков денеж-ного капитала и ряд других важных вопросов. Автор

использует весьма распространенный в современной западной литературе прием - рассмотрение банковской сферы исключительно как источника эмиссии платежных средств. Такой подход несколько обедняет анализ, ибо деньги отрываются от реальной Опоры, на которой они исторически выросли,-от сферы кредита и банков. Вне . этой связи нельзя правильно оцепить происхождение современных денег и особенности их функционирования.

Несмбтря на эти и некоторые другие пробелы, круг проблем, освещаемых в книге Харриса, весьма обширен. Работа состоит из шести частей. В первой из них, нося-щей вводный характер, излагаются общие подходы к трактовке понятия денег, имеющие хождение в совре-менной немарксистской литературе, ставятся некоторые вопросы методологии моделирования процессов в сфере денежного обращения, обосновывается деление денег на «внешние» и «внутренние», что связано с ведущейся в западной печати дискуссией о включении денег в категорию совокупного общественного богатства.

Во второй и третьей частях книги, как уже говорилось выше, автор подробно рассматривает эволюцию взглядов на воспроизводственную роль денег представителей неоклассического и кейнсианского течений в макроэкономике. Важная особенность книги, выделяющая ее из общего потока литературы по деньгам, заключается в том особом внимании, которое Харрис уделяет роли денег в моделях общего экономического равновесия - от основополагающей модели Вальраса до современных моделей неовальрасовского типа.

Значительное место в указанных частях занимает теоретическое рассмотрение важнейших факторов, определяющих состояние денежной сферы,-спроса на кассо- 4 вые остатки и денежной эмиссии. Показана длительная эволюция моделей спроса па деньги, начиная с простейших вариантов количественной теории (гл. 4) до учения современных монетаристов (гл. 7) и кейнсианской теории предпочтения ликвидности (гл. 9, 10). Большое внимание уделяется эффекту реальных кассовых остатков и его роли в механизме передачи денежных импульсов между различными секторами рыночного хозяйства. Возникнув в рамках неоклассического подхода (гл. 4, 5), этот эффект в наши дни широко применяется и в моделях кейнсианского типа (гл. 12).

Четвертая и пятая части книги посвящены характе- ристике альтернативных теорий процента (гл. 15-17), влиянию денег в теоретических моделях экономического роста (гл. 18) и денежным факторам инфляционного процесса (гл. 19). В шестой части суммируются результаты многочисленных эмпирических расчетов числовых параметров функции спроса на кассовые остатки и дается обзор дискуссионных вопросов влияния денежно-кредитной политики, ее эффективности в долгосрочном и крат-ковременном аспектах.

* * *

Книга Харриса начинается с вопросов, которые лежат в основе любого систематического курса денежной теории: «Что такое деньги? И почему они используются в хозяйстве?» (с. 75). Эти вопросы столь же стары, как сама система товарно-денежного обмена. Стремление «определить» деньги как политэкономическое понятие, выявить их фундаментальные свойства и причины появления в обороте красной нитью проходит через всю многовековую историю экономической мысли - от трактатов античных философов до оснащенных сложным математическим аппаратом работ современных авторов. Но, несмотря на огромный и все расширяющийся поток исследований в этой области, вопросы природы денег продолжают оставаться камнем преткновения. Еще в 1875 г. известный английский экономист неоклассической школы У. Дже- вонс высказал пророческую мысль: «Деньги для экономической науки-это то же, что квадратура круга в геометрии» . Другой автор того же периода, Эндрюс, констатировал: «Хотя деньги были в числе первых хозяйственных явлений, привлекших к себе внимание человека, и с тех пор постоянно находятся в центре экономических исследований, не существует даже отно-сительного согласия по вопросу о том, что следует обозначать этим словом» .

В наши дни положение еще более усложнилось. Четкое научное представление о том, что такое деньги и

какое место они занимают в системе воспроизводственных связей, по-прежнему отсутствует. Известный американский экономист П. Дэвидсон в своей книге «Деньги и реальный мир» отмечал:,«... неясность по поводу понятия и природы денег по-прежнему является бичом экономической професии» Основываясь на анализе обширной литературы последних лет по деньгам, Д. Осборн пишет: «Многие авторы не дают четко сформулированного понятия денег, так что приходится выводить его из контекста, где применяется это слово. При этом большинство экономистов ведет себя так, как будто другие ученые разделяют их точку зрения по вопросу определения денег» .

Теоретические споры об ^определении денег тесно пе-реплетаются в современной литературе с вопросом об «эмпирическом наполнении» этого понятия, о том конк-ретном наборе элементов, из которых складывается веч личина денежной массы или запаса платежных средств. Такое положение обусловлено серьезными сдвигами в структуре кредитно-денежного механизма, происходящими в течение всего послевоенного периода. В платежном обороте все большее распространение получают безналичные расчеты и различные виды кредитных сделок, которые замещают банкноты и другие виды наличных денег и сокращают потребность в новых орудиях платежа. Все более стираются границы между денежным обра-щением как таковым и сферой циркуляции и накопления денежного капитала. Наличие в капиталистических странах развитой сети кредитно-банковских институтов по-рождает возможность быстрого превращения активно обращающихся денег в форму сбережений и обратно. Этому способствует бурный процесс финансовых нововведений, появление в последние годы новых инструментов денежного рынка и гибридных банковских счетов, где деньги одновременно приносят доход и могут служить средством расчетов за товары. Все это размывает понятие денег, лишает его четкости, разрушает границу между деньгами и не-деньгами.

В этом же направлении действует и быстрое изменение технологии осуществления расчетов и банковских операций в связи с широким применением в банковском деле компьютерной техники и новейших телекоммуникационных систем. Сокращение сферы трудоемких традиционных способов осуществления платежей ускоряет расчеты и при прочих равных условиях снижает потребность хозяйства в деньгах. Американский экономист JI. Риттер писал в начале 70-х годов: «Имеются многие признаки того, что в ближайшие десятилетия наша платежная система претерпит, по-видимому, столь же глубокие изменения, как в XIX веке, когда вклады до востребования и чеки начали замещать монеты и бумажные деньги в качестве первичного средства обращения» . Многие ав-торы начали всерьез обсуждать перспективу возникновения «общества без чеков и наличных денег», что тоже добавило остроты спорам о подходящем определении денег.

В работах западных экономистов по вопросу об определении денег всегда ощущалось недостаточно четкое понимание объекта исследования, смешение сущности и формы, явления и его внешних признаков. В частности, концептуальная природа денег часто подменяется вопросом о конкретных формах, в которых выступают деньги в различные исторические эпохи. На первый план выходят проблемы конструирования различных денежных агрегатов, споры об элементном составе запаса платежных средств.

Эта подмена особенно отчетливо выступает в работах -сторонников так называемого эмпирического подхода к определению денег. М. Фридмен, ярый приверженец по-зитивистского метода, видит в теоретическом понятии денег не более чем удобный способ организации статистических наблюдений. В работе, написанной им совместно с А. Шварц, Фридмен характеризует деньги как экспериментальную теоретическую конструкцию и заключает: «Определение денег нужно выбирать не на основе какого-то принципа, а исходя из соображений пользы в организации наших знаний о хозяйственных связях. «Деньги»-это то, чему мы придаем численную величину с помощью обусловленной процедуры; это не то, что уже существует в природе и должно быть открыто» . В результате Фридмен и Шварц приходят к общему и по сути своей бессодержательному определению денег к^к «временного вместилища покупательной силы», позво-ляющему конструировать различные денежные агрегаты на основе произвольно выбранных критериев, например в зависимости от тесноты статистической связи между колебаниями денежного запаса и национального дохода.

Другой популярный принцип подхода к определению денег-концептуальный. Его сторонники считают необ-ходимым предварительный теоретический анализ харак-теристик денег, в первую очередь их функций, на основе чего формулируется потом понятие денег и подбираются статические «двойники» денежной массы. В подавляю-щем большинстве случаев качественный анализ денег сводится к рассмотрению их функций. Подобный подход неизбежно ведет к плоским тавтологиям вроде крылатой фразы американского экономиста прошлого века Ф. Уо- кера: «Деньги-это то, что они выполняют» (Money is What Money Does), когда сущность денег выводится из той «работы», которую они выполняют в экономическом обороте.

Этот принцип чрезвычайно популярен и в наши дни. Так, авторы брошюры «Деньги и почти-деньги: исходные положения», подготовленной исследовательским отделом библиотеки конгресса США, пишут: «Часто говорят, что деньги-это то, что они выполняют. Как определение денег эта фраза неудовлетворительна. Но она правильно акцентирует внимание на прагматических критериях выбора денег. Все, что выполняет некоторые функции денег, рассматривается как одна из форм» И. Джонсон и У. Роберте более категоричны: «Деньги могут иметь только функциональное определение, иначе говоря, их можно определить только с помощью способов их использования. Трудно ответить на вопрос «что такое деньги?», но и более легкий вопрос «как используются деньги"7» не имеет однозначного ответа» . Таким образом, можно констатировать, что в этих вопросах в западной литературе сохраняются значительные разногласия. «Разные авторы,-отмечает Д. Осборн,-делают акцент на разных чертах денег и часто пишут так, как будто подчеркнутые ими свойства являются единственно важными» .

Если обратиться к работе JT. Харриса, то автор явно тяготеет к позиции концептуалистов. Согласно сложившейся традиции, он определяет деньги через их функции, утверждая, что деньги-это «любой товар, который функционирует в качестве средства обращения, счетной единицы и средства сохранения стоимости» (с. 75). И хотя затем он неоднократно говорит об «общественной при-роде» денег, о том, что они могут существовать лишь при определенных типах хозяйственных отношений, приводит примеры разделения труда между членами примитивной общины в качестве основы появления денег и т. д.,-это не проясняет существа денег как политэкономической кате-гории. Феномен денег остается нераскрытым.

Конечно, изучение денежных функций - важный момент исследования денег. Но функции не определяют сути денег, они сами служат отражением их глубинных свойств. Маркс выводил деньги из анализа специфических особенностей товарного производства. Назначение денег, их основополагающая черта - служить всеобщим воплощением абстрактного труда и вместилищем меновой стоимости. «Особенный товар, представляющий, таким образом, адекватное бытие меновой стоимости всех товаров, или меновая стоимость товаров в качестве особенного, выделенного товара и есть деньги» . Коль скоро определены конституирующие черты денежного товара как всеобщего эквивалента, анализ функций представляет дальнейшую конкретизацию сущности денег. Через функции деньги реализуют свою особую роль в товарном мире. Но, будучи самостоятельным элементом системы хозяйственных отношений, они не могут быть сведены лишь к выполняемой ими «работе».

Если же идти от функций денег к их сути, а именно такой метод принят зарубежными исследователями, то неизбежным является произвольное выделение каких-то граней и денежных свойств в соответствии с заранее заданными доктринерскими установками и субъективными склонностями автора. Так, акцент на функциях сокровища и мировых денег приводит к абсолютизации их низших форм, свойственных простому товарному обращению. Исторически это способствовало распрост-ранению металлистических взглядов, отождествлению денег с благородными металлами. Выдвижение же на первый план функций средства обращения и платежа при игнорировании других функций денег являлось необходимой предпосылкой номиналистических воззрений.

В k книге Харриса и его анализе денежных функций отчетливо проявляются многие черты, свойственные современным исследованиям этой проблемы па Западе. Место функции денег как меры стоимости занимает категория счетных денег или масштаба цен. Это давняя традиция, идущая еще от работ Дж. Беркли и Дж. Стюарта в XVII в., но получившая особенно широкое распространение в конце XIX и начале XX в. Так, известный швейцарский экономист Л. Вальрас, о работах которого мы еще будем говорить позднее, использовал понятие счетных денег в модели общего экономического равновесия, где он стремился подчеркнуть чисто техническую и условную роль денег. В его трактовке деньги-это просто переводный коэффициент, произвольно выбранный для обозначения складывающихся на рынке меновых пропорций между товарами. Истолкование денег как счетной единицы лежит в основе всех номиналистических теорий денег. Присуще оно и количественной теории.

Харрис не исследует указанную функцию денег, огра-ничиваясь констатацией, что деньги «действуют как единица счета, поскольку стоимость товаров обычно выражается в единицах денег» (с. 82). Что касается других денежных функций, то автор вступает в продолжительную дискуссию с Хиксом по вопросу о возможности существования этих функций в изолированном виде, вне связи друг с другом. Он отрицает, например, точку зрения, что деньги могут выполнять функцию средства обращения, «не будучи средством сохранения стоимости» (с. 82). «Нет таких видов денег,-заявляет он,-которые не были бы средством сохранения стоимости» (с. 85). Под названием средства сохранения стоимости фигурирует функция, которая в марксистском анализе называется функцией сокровища или сбережения и накопления. Трактовка ее претерпела любопытную эволюцию. В свое время представители металлистического направления считали ее главной качественной характеристикой денег, позволяющей провести четкую грань между деньгами и не-деньгами. В работах другого ответвления денежной теории - кембриджской школы-эта функция получила как бы второе рождение, поскольку выдвинутый этой школой вариант количественной теории делал акцент на изучении процессов накапливания денег в кассах предприятий и отдельных лиц в отличие от так называемой трансакционной версии количественной теории, где главное внимание сосредоточивалось на перемещении денег между экономическими субъектами. Дж. Кейнс тоже придавал большое значение этой функции денег, видя в ней потенциальный канал для тезаврации кассовых остатков. Он использовал факт накапливания денег как важный аргумент в пользу вывода о хронической нехватке пла-тежеспособного спроса, экономической стагнации и без-работицы в условиях «зрелого» капитализма.

Позиция Харриса по вопросу о функции денег как средства сохранения стоимости весьма неопределенна. С одной стороны, он подчеркивает важность этой функции при характеристике различных видов денег. Но в то же время он признает, что трактовка ее в качестве главной функции денег ведет к смешению денег и других ликвидных финансовых активов, выполняющих роль средства сбережения и накопления. Некоторые современные экономисты (например, авторы отчета Рэдклиффа в Англии), ссылаясь на эту функцию, вообще отрицают необходимость теоретического понятия денег, их выделение из общей массы ликвидных активов . Поэтому Харрис подчеркивает: нельзя упускать из виду, что деньги - это не только средство сохранения стоимости, но одновременно и средство обращения. Он солидаризируется с Р. Клауэ- ром, который, делая в своих работах акцент на «первич-ности функции денег как средства обращения... исправ-ляет тенденцию, особенно заметную в литературе по деньгам со времен Кейнса» (с. 87).

Следует указать также, что в своей полемике с Хик- сом Харрис, подобно своему оппоненту, постоянно смешивает функцию денег как средства обращения с функцией средства платежа, о которой в книге вообще ничего не говорится. Это серьезное упущение, поскольку оно ведет к отождествлению примитивных форм денежного обращения, свойственных товарному производству, с гигантскими масштабами кредитных отношений и изощ-ренной банковской системой современного капиталис-тического хозяйства. Введение Хиксом (и Харрисом) в анализ денег, аккумулированных на банковских счетах (с. 83-86) без показа исторической эволюции товарного производства, форм стоимости и видов денег, носит умозрительный и произвольный характер.

Один из разделов первой главы книги Харриса называется «Почему деньги, а не бартер?». Речь в нем идет о причинах возникновения денег, важнейших факторах, обусловливающих их появление в хозяйственном обороте. Ответ на этот вопрос пытались дать многие поколе-ния западных теоретиков. В истории экономической мысли большой популярностью всегда пользовалась версия возникновения денег, которая сосредоточивала внимание на «трениях» (frictions), возникающих в процессе торгов-ли, и на тех неудобствах, которые связаны с прямым товарообменом, бартером. Например, книга У. Джевон- са, о которой мы упоминали выше, содержит красочное описание технических трудностей обмена товаров в условиях примитивного рынка, чем автор и обосновывает переход к системе опосредствованного, непрямого обмена с применением денег. Деньги выступают здесь как «общественное изобретение», позволяющее обойти тре-бование обязательного взаимного совпадения потребностей продавца и покупателя и составляющее важное условие общественного разделения труда в системе то-варного производства и обмена.

К. Маркс, исследовавший эти проблемы с позиций раскрытия внутренних противоречий товара и эволюции форм стоимости, справедливо отвергает доводы экономистов, пытавшихся «выводить деньги из внешних затруднений, на которые наталкивается расширившаяся меновая торговля», и забывающих, что «эти затруднения проистекают из развития меновой стоимости и, стало быть, общественного труда как труда всеобщего» . Маркс показывает несостоятельность точки зрения, что деньги-это просто технический инструмент для преодоления трудностей бартерного обмена, что они представляют «всего лишь материальное орудие, как корабль или паровая машина, а не выражение какого-нибудь общест- венного производственного отношения»Именно выражение производст венных отношений между товаропроиз-водителями, различных распределительных и перераспределительных. отношений в хозяйсіве составляв! суть капиталистических денег. Игнорируя двойст веіфую природу товара и ее основу-двойственный характер труда, затраченного на его производство, немарксистская мысль устраняет из анализа главный момент, позволяющий раскрыть природу денег как продукіа длительной исторической эволюции товара и форм сюимосги.

Маркс подчеркивал несостоятельность позиции Ж. Б. Сэя и других экономистов, которые, изображая деньги чисто техническим посредником, отождествляли капиталистическое обращение с «непосредственной меновой торговлей». Он показал, что бартерный обмен-это лишь «начало превращения потребительных сіоимостей в товары, чем товаров в деньги». Деньги еще не выделились, «меновая стоимость не получает еще никакой самостоятельной формы» . Дальнейшее развитие товарного производства и его противоречий необходимо приводит к "появлению денег. Массовое производство товаров покоится на их регулярном обмене, ибо только «посредст-вом такого всестороннего отчуждения товаров заклю-ченный в них труд становится полезным трудом» . Товар должен получить общественное признание как меновая стоимость, т.е. быть обменен на деньги. Деньти, таким образом, разрешают внутренние противоречия обмена, предоставляя товарному миру форму всеобщего воплощения меновой стоимости.

Естественно, что появление денег вносит важные изменения в функционирование хозяйственного механизма. Впервые возникает всеобщая «возможность торговых кризисов», которая резко усиливается с развитием кре-дитных отношений.

В современном западном анализе идеи Джевонса о деньгах как инструменте, способствующем уменьшению «трений» и облегчающем обмен веществ в хозяйственном организме, получили дальнейшее развитие. В работах современных авторов приводяіся следующие причины, порождающие необходимость использования денег: 1) отсутствие синхронизации поступлений и платежей, затрудняющее прямой товарообмен; 2) наличие трансак- ционпых издержек, т. е. затрат труда и ресурсов, необходимых для осуществления товарообменных сделок (в этом случае деньги являются средством минимизации издержек); 3) неопределенность хозяйственных перспектив, вынуждающая участников оборота накапливать де-нежные остатки для страховки от неплатежа и других рисков; 4) время как неотъемлемый элемент процессов производства и обращения товаров, придающее деньгам роль «связующего звена между настоящим и будущим». Экономисты неоклассической школы, как правило, связывают существование денег с первыми двумя причинами, сторонники же ксйнсианского направления-с двумя другими.

Благодаря влиянию неоклассических взглядов в последние десятилетия резко возросла популярность подхода к анализу денег с точки зрения дороговизны обращения и трансакционных издержек. При этом главное внимание уделяется рациональным мотивам поведения хозяйственных субъектов. При анализе трансакционных издержек в фокусе исследования оказывается процесс обмена и связанная с ним функция денег как средства обращения. Одним из примеров подобного подхода могут служить работы американского экономиста Ю. Ни- ханса, который стремится расширить неоклассическую трактовку денег путем эксплицитного введения в анализ трансакционных издержек. Тем самым он пытается объяснить, «почему используются деньги, а не система бартера» . В неоклассических моделях традиционного типа обмен, как правило, не связан с какими-либо издержками. При таком подходе, считает Ниханс, хозяйственный процесс совместим с «бесчисленным количеством схем обмена, ни одна из которых не обладает преимуществом перед другими». Если же явно ввести в анализ издержки обращения, то в этом случае, по мнению автора, «выбор между денежной и неденежной схемами обмена становится проблемой оптимального распределения ресурсов» . Чтобы продемонстрировать логику своего подхода, Ниханс сравнивает схемы обмена, основанные на различных допущениях относительно трансакционных издержек. Например, в гипотетическом случае, когда издержки распределяются случайным образом между отдельными формами обмена, одинаково возможны и бартер, и непрямые схемы обмена с применением денег. Если же берется случай, когда издержки возрастают при использовании денег, их применение становится невыгодным, и естественным следствием такого положения будет преобладание бартера как более дешевой и эффективной системы обмена. Далее Ниханс рассматривает вариант, когда при любых способах обмена трансакцион- ные издержки полностью отсутствуют. Этот случай отражен в традиционных неоклассических моделях, где «выбор между бартером и денежным обменом... становится экономически безразличным». И наконец, в случае нулевых издержек при осуществлении сделок с участием одного, и только одного ювара, этот товар становится деньгами, поскольку «использование любого другого товара в качестве средства обращения будет неэффективным» . Ссылаясь на эти примеры, Ниханс утверждает, что с помощью трансакционных издержек ему удалось добиться полного соединения теории денег «с теорией стоимости» и обосновать необходимость использования денег в товарном обмене. При такой постановке остается в тени вопрос о сущности денег как элемеша произ-водственных связей в товарном хозяйстве, а на первый план выходит проблема «технического удобства» и экономической выгоды при осуществлении сделок.

Иной подход предлагают американские экономисты К. Бруннер и А. Мельтцер. Они тоже начинают анализ с указания, что стандартная теория ценообразования не может объяснить, почему возникает специфический товар, выполняющий функции средства обращения, ибо, но условиям равновесных моделей, на эту роль может пре-тендовать любой товар, находящийся в обмене. В центр анализа эти авторы ставят проблему наличия достаточной информации «о других агешах, их местоположении, качестве продаваемых и покупаемых товаров и ценах на эти товары». Получение участниками обмена такой ин-формации связано с затратами труда и ресурсов. Чем большим объемом сведений располагает участник обмена, тем шире его возможности реализации товаров. При этом для гсх товаров, которые наиболее часто используются в обмене, трансакционные издержки ниже, а для всех остальных-выше.

Бруннер и Мельтцер полагают, что стремление к экономии ресурсов заставляет участников хозяйственного процесса искать наиболее выгодные-непрямые-цепочки обмена с участием товара-посредника, где роль последнего играют товары «с низкими предельными издержками получения, хранения и передачи информации». Таким товаром и являются деньги. «Используя деньги,-пишу г Бруннер и Мельтцер,-агепты снижают объемы информации, которую они должны получить, переработать и хранить. Они сокращают количество сделок, которые нужно осуществить для получения оптимального набора товаров... Поэтому становится выгодным хранить часть богатства в виде денег» Выбирая наименее дорогостоящий способ обмена, участники оборога приходят в конечном счете к выводу о необходимости применения общего средства обращения. Деньги в таком «информационном» подходе выступают как про- дук г рационального выбора, средство получения необходимой информации с минимумом затрат.

Еще один весьма распространенный в немарксистской литера і уре способ введения денег и придания им особой роли в модели обмена связан с принятием определенных допущений или правил, регулирующих порядок обмена и отсекающих ненадлежащие сделки. К ограничениям подобного рода относится, например, экзогенно введенный запрет прямого обмена товара на товар без применения товара-посредника. Различные варианты такого подхода можно обнаружить в работах Р. Клауэра, Р. Стар- ра, Дж. Ост роя, А. Фельдмана Эти авторы настаивают на переходе к модели с децет рализованным обменом и считают возможным сравнение бартерного и денежного хозяйства без прямой оценки издержек обращения при каждом альтернативном способе обмена.

Р. Клауэр, например, подчеркивает необходимость открытого принятия в моделях обмена жестких ограничений, коюрые позволили бы четко отделить деньги от обычных юваров. Пусть, рассуждает Клауэр, имеется набор юваров С(С1, ..., Сп) и обменное отношение между ними, обозначаемое Е. Если возможен прямой обмен С; на Сj, то это записывается как С, ЕС,. В бартерном хозяйстве, где товар беспрепятственно обме-нивается на любой другой товар, указанное выражение справедливо для всех значений і и j. В денежном же хозяйстве, где существует лишь один специфический то-вар Cj (деньги), который может свободно обмениваться на все другие товары, обменное отношение CtECj будет справедливо только для значений /, но не j. В этом находит внешнее выражение тот факт, что деньги качественно отличны от всех других товаров .

Формальный анализ различных схем обмена, на котором сосредоточено внимание современных исследователей денег на Западе, не приводит к разгадке природы денежного феномена. Применение денег действительно снижает издержки обращения и повышает эффективность товарного обмена. Но этого еще недостаточно для объяснения причин появления денег в хозяйственном обороте, равно как и для раскрытия сущности денег как особого товара, выражающего специфику производственных отношений в хозяйстве, построенном на товарном обмене. Попытки вывести необходимость денег непосредственно из законов рационального поведения хозяйственных субъектов неубедительны и приводят к разного рода логическим противоречиям. Так, например, введение Клауэром и другими экономистами особого «правила», запрещающего непосредственную меновую торговлю, налагает жесткие ограничения на процесс товарного обмена, в котором отныне могут участвовать только лица, располагающие достаточным запасом всеобщего покупательного средства. Это условие противоречит выводу, что появление денег означает выигрыш для всех участников обменных операций и повышает благосостояние всех членов общества.

Излагая вопрос о причинах возникновения денег и развития денежных форм обмена, Харрис в своей книге пытается соединить элементы разных подходов, имеющих хождение в современной, немарксистской литературе о деньгах. «Деньги,-утверждает он,-составляют необходимую основу обмена» потому, что «в обмене участвует много различных товаров», так что бартер в этих условиях был бы «исключительно труден и неэффективен» (с. 78-79). Заявления такого рода воспроизводят уже знакомые нам доводы Джевонса. Харрис привлекает также схему Клауэра, содержащую запрет прямого обмена юваров друї на друга, и использует иллюстрацию снижения общественных издержек в случае применения денег, вытекающего из перехода к системе с меньшим количеством торговых точек. Вместе с тем, по мнению Харриса, схема снижения трансакционных издержек еще недостаточна для обоснования причин существования денег; он использует поэтому и другие распространенные аргументы, в частности кейнсианскую трактовку денег как элемента, связывающего «настоящее и будущее», факторы неопределенности и риска и т.д.

В целом позиция Харриса эклектична, она отражает общее состояние западной науки о деньгах, где противоборствуют формальные схемы денежного обмена и, по существу, игнорируется природа денег как всеобщего воплощения меновой стоимости в системе товарного производства.

Вопросы исіорической эволюции форм денег, тен-денций изменения структуры денежной массы также осіаются вне поля зрения Харриса. Он исследует лишь один срез, одну типологию денег, предложенную в начале 60-х годов американскими экономистами Дж. Герли и Э. Шоу,-деление денег на «внешние» и «внутренние». «Внешние деньги,-пишет Харрис,-это актив, которому не противостоят обязательства (прямые или косвенные) частного сектора» (с. 119). Их прирост или сокращение отражается на величине общего запаса богатства. Что же касается «внутренних» денег, то это активы (нефинансового) частного сектора (например, депозиты), которым в совокупном балансе противостоят равные по величине обязательства перед банками. По мнению Герли и Шоу, равно как и некоюрых других экономистов, эти деньги не являются элементом «чистого богатства», так как их прирост или сокращение нейтрализуется соответствую-щим изменением обязательств, увеличением или уменьшением «долгов».

В разгар споров об определении денег, которые развернулись в западной научной прессе в 60-х годах, кри- іерий «чистого богатства» был предложен в качестве эталона для отделения «собственно депег» от других видов ликвидных активов. Но это внесло еще большую путаницу в дискуссии о попяши денег. Возник вопрос, куда в этом случае относить банкноты и вклады до востребования, которые в современных условиях составляют подавляющую часть денежной массы? С одной стороны, они, несомненно, являются долговыми обязательствами, орудиями кредита, и, согласно позиции Гер- ли и Шоу, их следует исключить из категории «чистого богатства». Но тогда они не проходят тест на принадлеж-ность к «настоящим» деньгам. Чтобы обойти это проти-воречие, американские экономисты Б. Пешек и Т. Сэй- винг попытались обосновать необходимость включения банкнот и банковских депозитов до востребования в категорию «чистого богатства» и соответственно в денежную массу тем, что по активам такого рода банки не уплачивают проценты. Разбирая в гл. 3 (раздел 3) пози-ции Пешека и Сэйвинга (а также других экономистов, например Джонсона), Харрис принимает их аргументацию и пишет, что в вопросе, являются ли деньги «чистым богатством», решающим служит «различие между при-носящими и не приносящими процент банковскими де-позитами» (с. 131).

Ошибка здесь состоит в игнорировании тесной диа-лектической связи между современными деньгами (с их широким выполнением платежных функций) и системой кредитных отношений при капитализме. Подавляющая часть современных платежных средств по своей природе имеет кредитную основу. Они поступают в оборот по каналам банковского кредита. Банкнота, например,-это свидетельство долга, хотя по ней и не уплачиваеіся процент. Депозиты до востребования играют двойственную роль: они выполняют функции платежного средства при осуществлении безналичных расчетов и в то же время являются одной из форм ссудного капитала, аккумулиро-ванного кредитной системой.

Уплата процента не дает подлинного критерия для разграничения денег и кредита. Если строго следовать логике сторонников принципа «чистого богатства», то к категории «денег .как »таковых» следовало бы отнести лишь металлические монеты, государственные бумажные деньги, выпускаемые для покрытия бюджетного дефицита, и резервные счета коммерческих банков в центральном банке. Такой подход не учитывает длительную эволюцию денежной системы капитализма, где кредитные деньги играют главную роль в механизме эмиссии.

Одно из центральных мест в книге JI. Харриса занимает вопрос о роли денег в экономической системе капитализма, о «каналах» и силе воздействия их на процесс капиталистического воспроизводства. При из-ложении этих вопросов отчетливо проступает водораздел между неоклассической и кейнсианской моделями де-нежной экономики. Неоклассический подход покоится на трактовке 1 денег как нейтрального фактора в системе воспроизводства. Им отводится роль «ценовой вуали», которая в конечном счете не оказывает влияния на реальный процесс экономического роста. Хозяйство здесь полностью сбалансировано благодаря автоматическому дейст вию внутренних механизмов конкуренции и гибкой «подстройке» цен к уровню равновесия. Соответственно производство постоянно находится в точке максимума и лимитируется лишь наличием материальных и трудовых ресурсов. Присутствие денег ничего не меняет в функцио-нировании системы. Подобный взгляд на роль денег с исчерпывающей определенностью выразил в свое время крупный экономист классического периода Дж. Ст. Милль: «Введение денег не нарушает ни одного из законов стоимости, выведенных в предыдущих главах... Предметы, которые в условиях натурального обмена обменива-лись бы один на другой, будучи проданы за деньги, отдавались бы за равные их количества и, таким образом, по-прежнему обменивались бы один на другой, хотя процесс обмена состоял бы из двух операций вместо одной. Короче говоря, вряд ли можно отыскать в об-щественном хозяйстве вещь более незначительную по своей важности, чем деньги, если не касаться при этом способа, которым экономятся время и труд. Это лишь машина, которая быстро и удобно делает то, что в ее отсутствие делалось бы с меньшей быстротой и удоб-ством. И как многие приспособления такого рода, она обнаруживает свое определенное и независимое влияние только тогда, когда выходит из строя» . Деньги, следовательно, представлялись Миллю и последующим по-колениям экономистов-неоклассиков неким осложняю-щим обстоятельством, которое можно отбросить без какого-либо ущерба для анализа.

Современные неоклассические схемы, как правило.

воспроизводят базисные черты модели общего экономического равновесия, которая была предложена швейцарским экономистом Л. Вальрасом в его получившей огромную известность книге «Элементы чистой экономики» (первое издание вышло в Лозанне в 1874 г.). Харрис уделяет этой модели и ее новейшим вариантам большое внимание (см. гл. 4, 6, 12-14), іак как с ней связаны многие постановки и теоремы современных немарксистских учений о деньгах.

Вальрасовская модель общего экономического равновесия представляет упрощенную теоретическую кон-струкцию менового хозяйства (exchange economy), где отсутствуют производство, процессы инвестирования и накопления капитала и т. д. Экономика в ней представлена набором товарных рынков, состояние которых харак-теризуется уравнениями спроса и предложения различных товаров. Все существенные связи регулируются здесь относительными ценами товаров, т.е. их обменными соотношениями, устанавливаемыми на каждом рынке через механизм спроса и предложения. Денежный сектор в определении меновых пропорций не участвует. Как отметил Самуэльсон, главная функция денег в указанном классе моделей-«пришпилить» (pin down) абсолютный уровень цен, для чего используется «классическое» уравнение количественной теории, где общий уровень цен является функцией объема платежных средств в обращении.

Процесс ценообразования в этой системе с самого начала раздвоен, «дихотомизирован». Он осуществляется как бы на двух уровнях и имеет два различных основания - обращение товаров (установление пропорций) и обращение денег (установление общего уровня цен), что, естественно, лишает систему монистичности и логического единства. Деньги оказываются здесь лишним звеном, вносящим дисгармонию в «гладкий» мир равновесных процессов. Не случайно американский экономист Дж. Острой так сформулировал «проклятый» вопрос о несовместимости денег с системой равновесного анализа: «Как заставить деньги появиться в стандартной модели общего равновесия, чтобы сама эта модель не перестала существовать?»

Дихотомия в установлении цен разрешается в системах общего равновесия чисто формальным путем-под-чинением денежного сектора системе товарных рынков. Деньги, как мы уже говорили, нейтральны, изменения в денежном секторе, регулирующие абсолютный уровень цен, не оказывают никакого влияния на реальные воспроизводственные процессы - накопление капитала, его ин-вестирование, динамику трудовых ресурсов и т.д. В полном соответствии с традициями классического и неоклассического анализа деньги трактуются как «вуаль», окутывающая «подлинно важные» процессы в сфере материального производства и товарного обмена. Такое жесткое деление экономических явлений на «реальные» и «денежные» получило в литературе название классической дихотомии.

Непременная черта всех равновесных моделей-их полная и постоянная сбалансированность. Это их свойство выражает знаменитый закон Вальраса, дискуссия вокруг которого о і носится к числу самых оживленных полемических столкновений по теоретическим проблемам денег в послевоенные годы. Основная идея закона Вальраса заключается в том, что в масштабах всего хозяйства, представленного в модели товарными рынками (включая и рынок денег), сумма избыточного спроса (т.е. величина разрыва между спросом на отдельные товары и их предложением) всегда равна нулю. Ибо если при определенном наборе относительных цен на каких-то рынках возникает избыточное предложение товаров, то ему обязательно противостоит равный по величине избыточный спрос на рынке денег. В сумме эти величины взаимно погашаются, и система постоянно находится в равновесии.

Закон Вальраса служит своеобразной модификацией широко используемого в западной литературе тождества Сэя, согласно которому в меновом хозяйстве предложение товаров автоматически порождает спрос на них. Теория реализации Сэя, устраняя возможность общего перепроизводства товаров, была выражением неоклассической веры в безграничные возможности капиталисти-ческого производства. В то же время она устраняла деньги как осложняющий момент, сводила капиталистические отношения к системе безденежного обмена, бартера. Что касается модели Вальраса, то она претендует на более общий подход: в ней состояние полной сбаланси- ровсінности распространяем на экономику, использую-щую деньги. Однако, как мы увидим позднее, валь- расовская модель сохраняет нереалистические черты іео- рии Сэя и сводит на нет особую роль денег в эконо-мическом процессе. Дело в юм, чго принцип общей взаимозависимости рынков, лежащий в основе равновесных моделей, устраняеі из поля зрения мноіие реально существующие противоречия капиталистическою способа производства, и в первую очередь - проблему реализации произведенного продукіа. Он маскируеі постоянно возникающую несостыкованность спроса и предложения, которая проявляется в невозможности продаїь товар, обменять его на деньги. Принятый в зі их моделях агрегатный подход создает ошибочное представление о по-стоянной скоординированности хозяйства, ибо наличие непроданных товаров по условиям модели не свидеіель- ствуеі о наличии неравновесия, оно ней і рализует ся (чисто формально, разумееіся) избыточным спросом на платежные средства. При этом не учшьіваеіся, что обмен товара на деньги-это не просто мимолешое звено в процессе хозяйственных метаморфоз, а, по существу, единственный присущий товарному производству способ удостоверения нужности ювара обществу Образование избыточного спроса на платежные средства (и соответственно избы і очного предложения товаров на другом полюсе рынка) служит неопровержимым свидетельством реальной несбалансированности системы со всеми при-сущими этому состоянию негативными процессами и противоречиями.

Как достигается полная скоординированноеть товар-ных рынков в неоклассических моделях общего равновесия? Чем обусловлена невозможность появления дис-пропорций? Как уже отмечалось, непременное свойство моделей такого типа-совершенная гибкость цен, бы-страя их реакция на изменения рыночного спроса, обес-печивающая мгновенный переход системы в равновесное состояние. Чтобы эксплицитно обозначить такое «їлад- кое» приспособление цен к меняющимся условиям рынка, модели вальрасовского типа предусмаїриваюг особую процедуру установления равновесных цен, которая «сра-батывает» до начала обмена товаров. Тем самым гарант ируется точное совпадение спроса и предложения на всех товарных рынках. Вальрас назвал процесс выявления равновесных цен «продвижением на ощупь» (tatonne- ment). В модель вводится фигура условного координа- тора-аукционщика, который, обозревая товарные рынки до начала операций, объявляет меновые пропорции для всех товаров, поступающих на рынок, т.е. определяет набор относительных цен товаров Участники обмена сообщаю і, какое количесіво юваров они хоіели бы поставить или купить по объявленным ценам. В соот- ве і с і вии с их заявками аукционщик вновь нересматри- васі и корректирует цены Эта процедура іювюряеіся до тех пор, пока не будет найден единственно возможный- равновесный - набор относительных цен, обеспечивающий і очное совпадение спроса и предложения по каждому товару, и сооївегственно полную расчистку всех товарных рынков. Лишь после этого, по условиям модели, производится фактический обмен товарами, который, естесівенно, пройде і беспрепятственно и не нарушит общего баланса системы.

Мифический координаїор, неизменно присутствующий в моделях общего экономического равновесия и олицетворяющий автоматизм приспособления производ- сіва к меняющимся иотрсбпосіям рынка, придает капиталистическому хозяйству не свойственные ему черты планомерное і и и организованное і и на макроуровне. В то же время искуссі венная гармония, порождаемая наличием у агентов хозяйственного оборота полной и бесплатной информации о состоянии рынка и миювенной кор-ректировкой цен, лишает деньги сколько-нибудь важных функций. Сложный процесс состыковки намерений хозяй-ственных агентов, коюрый в реальных условиях капита-листического рынка осуществляется постепенно, путем многих итераций, через мириады товарообменных сделок и, есіесгвенно, при непременном участии денег, принимает здесь форму централизованного регулирования, охватывающего все рынки и отдельные операции. Так возникает теоретический тупик, из которого вот уже много лет не находит выхода политэкономическая мысль Запада. Идеализированный, приглаженный мир хозяй- сівенньїх процессов, рисуемый равновесными консірук- циями, не допускает сбоев производства и обмена. Он не терпит разрывов плаїежной цени, нарушений и задержек в реализации юваров, в силу чего самый факт обмена товара на деньги, эю salto mortale товара, как назвал его К. Маркс, становится пустой формальностью.

Если обратиіься к действительной картине капита-

3 756

листшеского производства и обмена, го сиіуация разительно отличается от нарисованной выше каршны Равновесие реализуеіся здесь через постоянно возникающие диспропорции и само является исключением, мимоле і - ным и проходящим момешом Процесс принятия хозяйственных решений в капигалисіической сисіеме де- ценірализован и несет на себе печаїь рыночной сіихии На поверхности нескоординированность выражается в невозможности обменять произведенные ювары на деньги, что ведеї к накапливанию нереализуемых запасов, недогрузке мощное і ей банкроїЩ-вам, массовой безработице и другим явлениям, реально наблюдаемым в повсе-дневной практике капитализма Равновесные модели, сле-довательно, не даюі адекватного отражения действительности, деформируют подлинную роль денеї в системе отношений товарного хозяйства

В течение многих лет экономическая мысль Запада пытается устранить изоляцию денег от реальных процессов и обеспечить гармоническое соединение «іеории денег с теорией стоимости» Но, как уже говорилось, относительные цены и абсолютый уровень цен покоятся на разных основания*, ибо, соїласно количесі венной теории денег, цены зависят исключительно от изменений объема денежной массы, тогда как но іеории предельной полезности цена определяется соотношением спроса и предложения на товарных рынках.

Впервые против классической дихотомии выступил Дж. Кейнс, который видел в пересмотре роли денег обоснование ключевой идеи о нехватке денежного спроса как главной причины возникновения кризисных нарушений производства . Он полаїал, что путь преодоления дихоюмии открывает предложенная им схема «деныи- норма процента-инвестиции». Однако его аргументы оказались неубедительными для сторонников неоклассического подхода. Последовавший затем неоклассический синтез сводил на нет тезис Кейнса о хронической неустойчивости капиталистического производства и закономерном характере возникающих в нем кризисных процессов Центр тяжести вновь перемесшлся в область равновесною анализа, а проблема дихотомии так и не нашла окончательного разрешения в экономической ли-тера і>ре 40-50-х годов.

За последнюю четверть века наметилось несколько подходов к вопросу о стыковке денег с теорией ценообразования и разрабоїке микрооснов денежной теории. Одна линия продолжает стратегию неоклассического синтеза она пьпаеіся включить деньги в іеоретическую модель хозяйства таким способом, чтобы не нарушить ее равновесную структуру, сохранить в неприкосновенности механизм внутреннего саморегулирования и обеспечить гладкое течение воспроизводственных процессов. Примером такого подхода может служиіь книга Д. Патинки- на «Деньги, процент и цены», имеющая характерный подзаголовок-«Соединение теории денег с теорией стоимости»

Аналитический метод Патинкина заимствован из ра-бот Вальраса и Хикса , но в сисіему исходных предпосылок базисной модели им были внесены важные изменения, что выразилось прежде всего в устранении таких важных элементов неоклассического анализа, как тождество Сэя и постулат однородности. Мы уже говорили, что тождество Сэя сводит хозяйственные отношения капитализма к бартеру. В такой системе пред-ложение товара автоматически и немедленно создает адекватный спрос на другие товары. И хотя деньги формально могут использоваться в обмене, они выполняют лишь роль мимолетного посредника, не нарушающего непрерывность обмена. Как писал Патинкин, в рамках тождества Сэя «индивидуальные агенты всегда планируют полностью использовать всю свою выручку от продажи товаров и облигаций (последние являются аналогом сбережений - В. У) на покупку других товаров и облигаций» . Соответственно накапливание денег в такой модели было бы бессмысленно и нерационально. А поскольку юварный сектор всегда находиіся в равно- весни, то присутствие денег не вносит в модель никаких принципиальных изменений.

Иным выражением той же идеи служит постулат однородности, согласно которому функции спроса и предложения на рынках отдельных товаров индиффе-рентны к изменениям абсолютного уровня денежных цен. Пользуясь терминологией математиков, можно сказать, что эти функции «однородны в нулевой степени» от-носительно абсолютного уровня цен. Постулат однород-ности непосредственно вытекает из микроэкономической теории потребительского выбора, где максимизация полезности зависит только от меновых пропорций (относительных цен) товаров и от реального дохода участников торговли. Деньги же, «отвечающие» за установление общего уровня цен, в процессах оптимизации не участвуют.

В подобном отторжении сферы денежного обращения от товарных рынков есть своя логика. Здесь проявляется свойственная неоклассическому подходу защитная реакция против возможных нарушений процесса товарного обмена, приводящих к расстройству балансирующих экономических механизмов. Вместе с тем «несостыкован- ность» денег с другими хозяйственными процессами в равновесных моделях порождает ряд логических противоречий, от которых невозможно избавиться без преобразования самой модели. Во-первых, при игнорировании влияния денег нарушается основополагающий принцип общего равновесия, требующий учета тесной взаимосвязи всех элементов системы. Во-вторых, при-сутствие постулата однородности и тождества Сэя препятствует установлению единственно возможного абсо-лютного уровня денежных цен, отвечающего полному сбалансированию системы. Равновесие реального сектора в такой модели совмест имо с любым уровнем денежных цен, так как отсутствует какой-либо экономический механизм, фиксирующий цены на равновесном уровне. Система Вальраса, как указывает Патинкин, не содержит объяснения «природы тех корректирующих рыночных сил, которые приводятся в действие, если абсолютный уровень цен отклоняется от своего равновесного зна-чения» .

Наконец, в-третьих, постулат однородности и тожде- ство Сэя находятся в конфликте с количественной теорией. Напомним, что, согласно закону Вальраса, общая сумма избыточного спроса на всех рынках всегда равна нулю. Из этого следует, что если все рынки, кроме одного, т. е. (п — 1) рынков, находятся в равновесии, то и последний (п) рынок, за который обычно принимается рынок денег, также обязательно будет в состоянии равновесия. Но. в системе «с деньгами» это правило не выполняется, о чем свидетельствует следующий пример. Допустим, система находится в равновесии (т. е. спрос на товары на каждом рынке равен их предложению), но общий уровень цен в силу каких-то внешних причин возрос вдвое. Согласно постулату однородности, это не должно оказать влияния на товарные рынки, где функции спроса и предложения однородны в нулевой степени, т. е. не реагируют на изменения абсолютного (денежного) уровня цен. Но, согласно закону Вальраса, в этом случае денежный сектор (я-й рынок) тоже должен находиться в равновесии. Л этот вывод противоречит количественной теории, ибо при удвоении цен равновесие на этом рынке нарушается. Налицо логическое противоречие, ставящее под вопрос обоснованность всей теоретической модели.

Патинкин делает смелый шаг: он отказывается от тождества Сэя и постулата однородности. Деньги в его модели реально воздействуют на состояние других рынков через эффект реальных кассовых остатков, который служит главным уравновешивающим механизмом и, более того, по утверждению Патинкина, «sine qua поп (непременным условием-В. У) существования денежной теории» . Эффект реальных кассовых остатков проявляется в стихийной реакции потребительского спроса на переоценку денежных активов (кассовых остатков), происходящую под влиянием изменений общего уровня цен. Механизм возникновения этого эффекта таков. Пусть в результате экономического спада и уменьшения спроса на товары цены снизятся. Ценность денег в этом случае по отношению к товарам повысится, и в хозяйстве стихийно возникнет дополнительный запас покупательной силы, который может быть израсходован на покупку товаров и услуг. Увеличение спроса приведет к повышению цен и будет способствовать выходу из кризиса.

Таким образом, непроизвольные колебания цен автоматически корректируют хозяйственную конъюнктуру.

Эффект реальных кассовых остатков был открыт задолго до Патинкина Ссылки на него можно найти в работах классической школы В 1937 г его описал Г. Хаберлер, а позднее, в начале 40-х годов, этот эффект был использован Л. Пигу для опровержения выводов Кейнса о хронической нехватке эффективного спроса и стагнации экономики «зрелого капитализма». В модели Патинкина эффект реальных кассовых остатков получил новое назначение-он служит главным «мостом», соеди-няющим денежную сферу и процесс товарного обращения, инструментом преодоления классической дихотомии.

Патинкин вводит денежные остатки в вальрасовские уравнения спроса и предложения на товарных рынках, тогда как, согласно традиционному подходу, перечень независимых переменных в этих уравнениях ограничивался лишь относительными ценами и общим запасом активов С помощью указанного преобразования Патинкин стремится эксплицитно продемонстрировать наличие связи между реальным и денежным секторами, который не принимали во внимание неоклассики. Логика подхода, предложенного Патинкиным, заключается в следующем. Пусть уровень цен повысился, что привело к сокращению реальной стоимости кассовых остатков, имеющихся у участников обмена. Поскольку кассовые остатки являются теперь частью общего запаса ресурсов и входят в индивидуальную и совокупною функции спроса, эти изменения неизбежно приведут к снижению спроса на товары. Следовательно, рассуждает Патинкин, денежный сектор уже не отделен от товарных рынков, а, напротив, прямо воздействует на их состояние Вместе с тем нарушение равновесия, вызванное изменением общего уровня цен, активизирует рыночный механизм саморегулирования системы. Вступает в действие пресловутый аук- циошцик, определяющий равновесные цены. Он снижает цены товаров, оказавшихся в избытке из-за падения спроса, и тем самым автоматически повышает относительную цену денег, на которые теперь предъявляется избыточный спрос. Равновесие восстанавливается, когда стоимость реальных остатков в силу снижения цен достигает прежнего уровня. Следовательно, в системе Па-тинкина эффект реальных кассовых остатков олицетворя-

SN

ет те стихийные силы, которые приводят хозяйство в равновесие и в то же время фиксируют денежные цены на единственно возможном уровне

Работы Д Патинкина вызвали большой резонанс в научном мире В полемику о роли эффекта реальных кассовых остатков и о характере влияния денег в нео- вальрасовских моделях включились такие «звезды» пер-вой величины, как Дж Хикс, П Самуэльсон, Ф Хан, Р. Клауэр и др. «Контроверза Патинкина» стала предметом обсуждения в многочисленных статьях и книгах по макроэкономике и денежной теории. Вместе с тем, отдавая должное изобретательности Патинкина, большинство авторов пришло к выводу, что ему не удалось показать подлинного значения денег в системе товарного производства, выявить специфические черты, присущие денежной экономике. Стремление сохранить классический вывод о нейтральности денег привело к консервации бартерных черт модели.

Один из критиков равновесного подхода, Р. Клауэр, так оценивает- значение «революции Патинкина». «Де-нежная теория., казалось, умирала от истощения, когда Д. Патинкин вдохнул в нее новую жизнь посредством ряда аналитических вливаний .. Оглядываясь назад, следует, однако, признать, что то, что казалось кардинальной переоценкой общепризнанной теории, больше со-ответствовало по своей сути окончательной консолидации классического подхода. Ныне концептуальный мир Патинкина представляется лишь более четкой и разра-ботанной картиной бартерного хозяйства Милля, Валь- раса и Маршалла, причем единственное новшество за-ключается в том, что среди обмениваемых товаров фи-гурируют деньги» . Хотя наличие в модели эффекта реальных кассовых остатков устраняет на первый взгляд изоляцию денежного сектора. Патинкин тем не менее возвращается к исходному пункту анализа, демонстрируя с помощью указанного эффекта автоматизм восстановления равновесия при полной нейтральности денег, ибо изменения количества денег в модели Патинкина ведут лишь к пропорциональному изменению уровня цен, не влияя на темпы и пропорции хозяйственного развития. Вывод о нейтральности денег достигается в значительной мере пут ем принятия ряда искусственных и нереалистич- ных предпосылок: о совершенной эластичности цен и заработной платы; об отсутствии «денежной иллюзии» (ориентации на реальные, а не номинальные значения переменных) и перераспределительных эффектов (т.е. сдвигов в первоначальном распределении дохода и денежных остатков между участниками обмена); о неэластичности ожиданий по поводу будущего изменения цен (т.е. отсутствия реакции на возможное развитие инфля-ционных процессов) и т. д. Кроме того, в первом издании своей работы Патинкин ограничился рассмотрением случая, когда в обороте имеются только неразменные бумажные деньги, что опять-таки не соответствовало со-временным реалиям денежной системы и кредитных от-ношений. Некоторые из э і их предпосылок рассматривает Харрис в гл. 5 «Денежной теории».

Снятие указанных допущений приводит к ослаблению или полной ликвидации эффекта реальных кассовых остатков, а с ними-и вывода о нейтральности денег. Так, если учесть в модели факт «заторможенности» цен, от-сутствия необходимой их гибкости, то устраняется глав-ная движущая пружина эффекта реальных кассовых ос-татков. Между тем недосіаточная эластичность ценового механизма в современной капиталистической экономике является неоспоримым фактом. Далее, введение «денежной иллюзии» тоже пагубно отражается на эффекте реальных кассовых остатков. Патинкин не учиїьівает того обстоятельства, что на начальных стадиях развития инфляции хозяйственные агенты не сразу ощущают па-губные последствия обесценения денег и, следовательно, не стремятся корректировать свои денежные остатки в соответствии с ростом цен Крайне проблематичным представляется также условие полного отсутствия в хо-зяйстве перераспределительных эффектов. Многочисленными исследованиями доказано, что инфляция в неодинаковой степени затрагивает кредиторов и заемщиков и является фактором значительного перераспределения доходов. Патинкин же оставляет в стороне возможность и последствия такого перераспределения. Наконец, нереалистичен и недоучет влияния инфляционных ожиданий, которые, как явственно показал опыт 70-х годов, оказывают самое непосредственное воздейсівие на стратегические решения большинства хозяйст венных субъектов. Условность многих предпосылок модели автор вынужден был признать во втором издании своей книги, где он пьітаеіся смягчить некоторые наиболее жесткие допущения . Тем не менее, по его мнению, «центральная роль» эффекта реальных кассовых остатков связана «не с силой эгого эффекта, а с самим фактом его при-сутствия» .

Следовательно, претендуя на восстановление роли денег в неоклассической модели и акцентируя внимание на связи денежного и реального секторов, Патинкин в конечном счете сводит влияние денег к ценовой «вуали» и сохраняет основные черты бартерного хозяйства. Вместе с тем его модель наглядно демонстрирует еще один недостаток современной немарксистской экономической теории-ее неспособность объяснить природу денег как особого товара, обладающего свойством всеобщей обме- ниваемости. У Патинкина все товары одинаково ликвидны и могут свободно обмениваться друг на друга. Неудивительно, что многие исследователи указанной проблемы, подобно английскому экономисту Ф. Хану, приходят к выводу, что, несмотря на формальное присутствие денег, неовальрасовские модели (и в том числе модель Патинкина) в основе своей являются бартерными.

Уроки «контроверзы Патинкина» со всей очевидностью показывают, что коренные вопросы природы денег, их отличия от рядовых товаров и их подлинная роль в процессах воспроизводства по-прежнему далеки от окончательного решения. Именно этот факт порождает непреодолимые препятствия для непротиворечивого включения денег в модель капиталистического производства и обмена. Своеобразной реакцией на подобное положение явилась публикация в последние годы многочисленных работ, где делаются попытки более детально исследовать причины появления денег в хозяйственном обороте и выявить их особую роль в общественном разделении труда. Однако большинство работ такого рода не содержат качественного анализа сущности денек Основные усилия их авторов направлены на формулирование фор-мального набора признаков, позволяющих отграничить обмен с применением денег от бартера. Так поступает, например, Клауэр, вводя в дополнение к обычному бюд-жетному ограничению вальрасовской модели еще одно- денежное-ограничение, обусловленное наличием у по- купателей товаров запаса покупательных и платежных средств . Преобразования такого рода мало что добавляют к качественному осмыслению сущности денег

как полигэкономической категории.

* * *

В течение многих лет неоклассическая трактовка де-нег была объектом острой критики со стороны авторов неокейнсианской школы. Как мы уже говорили, Дж. Кейнс еще в 30-е годы отвері идеализированный образ капигалистического хозяйственного механизма, господствовавший в литературе домонополистического периода, и поставил под сомнение многие предпосылки неоклассического анализа, в частности условие совершенной эластичности цен. При этом он использовал деньги как аналитическое орудие «взлома» равновесных моделей, связывая с сущест вованием денег неизбежность периодических нарушений хозяйственной активности. В «Общей теории занятости, процента и денег» Кейнс преобразовал традиционную теорию спроса па деньги, выдвинув на первый план функцию денег как ликвидного актива, как средства «сохранения стоимости». С помощью этой функции Кейнс пытался объяснить факт массового затоваривания в ходе экономических кризисов, сводя этот феномен к психологическим реакциям хо-зяйственных субъектов, побуждающим тезаврировать деньги и изымать их из нормального оборота.

Впоследствии «Общая теория» Кейнса подверглась значительным переработкам и модификациям. Третий раздел книги Харриса посвящен рассмотрению различных версий кейнсианской теории вообще и кейнсианской теории денег в частности. В гл. 8, например, дается подробное описание «старой кейнсианской модели», т. е. ортодоксального варианта доктрины, возникшего в ре-зультате переработки этого учения Дж. Хиксом, А. Хан-сеном, JI. Клейном, П. Самуэльсоном и другими авторами раннего периода посткейнсианской эры. Этот вариант положил начало процессу кейнсианско-неоклассического синтеза. Позднее, в 60-х юдах, модели синтеза была противопоставлена новая версия кейнсианской теории, авторы которой-Р. Клауэр и А. Лейонхувуд-призы вали вернуться к «истинным» взглядам Кейнса на природу и характер функционирования капиталистического хозяй-ственного механизма.

«Кейнс,-пишет Харрис,-видел свою задачу в том, чтобы показать, что равновесие при полной занятости не является общим случаем. Общий случай-это равновесие при наличии безработицы, а полная занятость - это лишь особый случай. Чтобы достигнуть желаемого состояния полной занятости, государство обязано проводить особую политику но ее достижению, поскольку автоматически действующие рыночные силы... этого не гарантируют» (с. 269). Иначе говоря, всех кейнсианцев объеди-няет вера в то, что экономика капитализма не может стихийно, путем действия внутренних механизмов обес-печить высокий уровень производства и занятости ра-бочей силы.

Особенности кейнсианского подхода демонстрируются в книге с помощью теоретической модели, состоящей из четырех рынков-товаров, денег, облигаций и рабочей силы,-что делает возможным сопоставление ее с моделями классического типа. Харрис подробно анализирует особенности кейнсианских уравнений, отражающих функционирование каждого рынка, и выявляет приемы, с помощью которых в «старой кейнсианской модели» бло-кируется действие стихийных рыночных сил, приводящих систему в равновесие при полной занятости ресурсов. К числу специфически кейнсианских допущений относятся три вида неэластичностей: неэластичность ставок зара-ботной платы (и соответственно замедленная реакция цен на изменение спроса и предложения), ликвидная ловушка (особое состояние хозяйства в обстановке глубокой депрессии, когда увеличение количества денег в обращении не ведет к снижению нормы процента) и, наконец, неэластичность инвестиционного спроса в зависимости от нормы процента. Без какого-либо из этих допущений «о негибкости заработной платы, «ликвидной ловушке» или низкой эластичности функции спроса на инвестиционные товары по проценту старая кейнсианская модель имела бы автоматическую тенденцию к равновесию с доходом, соответствующим уровню полной занятости» (с. 311).

Следует отметить, однако, что кейнсианский подход к выявлению причин неустойчивости и циклического характера изменений несет на себе явный отпечаток форма- лизма и доктринерства. Кейнс выдвигает ряд умозрительных «психологических законов», которыми руководствуются в своих действиях хозяйственные индивидуумы. Эти законы призваны разрушить утверждения неоклассиков об автоматической тенденции к сбалансированию товарных рынков. В цепочке причинно-следственных связей, сформулированных Кейнсом, важную роль играют деньги, и в частности особые мотивы их накапливания, которые, по мысли автора, неизбежно ведут к выпадению части доходов из хозяйственного кругооборота. С этой целью Кейнс преобразует традиционную функцию спроса на деньги, вводя в нее в качестве важной независимой переменной норму процента. В неоклассических моделях «запас денег не играет никакой роли в установлении размеров производства и занятости», тогда как в кейн- сианской системе «денежный рынок играет критическую роль в определении равновесия на рынках товаров и рабочей силы» (с. 314).

Но даже эти весьма поверхностные и несовершенные элементы намеченного Кейнсом неравновесного подхода к анализу капиталистического воспроизводства, равно как и его пессимистические выводы относительно перспектив развития капитализма как социально-экономической системы, вызвали острую реакцию представителей неоклассической школы и были впоследствии приглушены и сведены на нет в ходе так называемого кейнсианско-неоклассического синтеза. Уже через год после выхода в свет «Общей теории» Дж. Кейнса английский экономист Дж. Хикс предложил простую равновесную модель, где «случай Кейнса» выглядел частным вариантом более общей (неоклассической по своему духу) системы . Эта линия преобразования кейнсианской модели получила впоследствии широкое распространение.

В результате, как пишет Харрис, «кейнсианская тра-диция начала именоваться кейнсианско-неоклассическим синтезом, ибо та интерпретация, которой подверглась работа Кейнса, сделала его модель по существу очень сходной с неоклассической теорией цены (микроэкономикой) и неоклассической количественной теорией» (гл. 12, с. 402). По характеристике автора книги, основные черты кейнсианско-неоклассического синтеза прояви- лись в следующем: во-первых, в основу поведенческих функций кладется неоклассический постулат максимизации полезности как главный принцип, направляющий дейсівия рационально мыслящего субъекта; во-вторых, усіраняеіся важнейшая кейнсианская предпосылка негибкости цен и вместо нее в модель вводится эффект Пигу, или эффект реальных кассовых остатков, обеспечи-вающий автоматический прирост спроса в случае падения товарных цен и соответственно-выход из кризиса; в-третьих, в огличие от оригинальных работ Кейнса внимание сосредоточивается на проблеме народнохозяй-ственного равновесия при полной занятости рабочей силы (т.е. на случае, где деньги полностью сохраняют нейтральность) и, наконец,- в-четвертых, во главу угла ставится закон Вальраса, связывающий воедино рынки денег, облигаций, товаров и рабочей силы. «Весьма трудно,-замечает Харрис,-занимать такую позицию и одновременно сохранять в рамках модели синтеза реа-листическое понятие безработицы» (гл. 12, с. 439).

Таким образом, сращивание ортодоксальной кейнсианской доктрины с неоклассической теорией цеп привело к перерождению кейнсианского учения, которое начало трактоваться «в терминах анализа вальрасовско- го общего равновесия», т.е. такого метода, «который был разработан главным образом для изучения равновесия в хозяйстве, характеризующемся полной занятостью, тогда как цель Кейнса состояла в показе того, что безрабоїица является более общим случаем» (гл. 13, с. 441). Тот вариант синтеза, который в наиболее за-конченной форме был изложен Патинкином в его книге «Деньги, процент и цены», использует в качестве автома-тического выравнивающего механизма эффект реальных кассовых остатков. Но, как признает Харрис, модель Патинкина, которая работает «гладко», пока хозяйство находи іся в равновесии при полной занятости, начинает давать сбои, когда возникает безработица. В гл. 13 своей книги Патинкин пытается отойти от принципов вальра- совской модели, что дает ему возможность анализировать более типичные для современного капитализма условия неполной занятости. Однако более решительные шаги к созданию неравновесных моделей были сделаны в 60-х годах Р. Клауэром и А. Лейонхувудом, которые возглавили особую ветвь в макроэкопомической теории-новое кейнсианство.

Так, исследуя условия хозяйственного равновесия, Клауэр вводит важное различие между планируемым (или номинальным, умозрительным) спросом, с одной стороны, и эффективным (обеспеченным денежными средствами) спросом-с другой. В разработке этой идеи важную роль играет предложенная им «гипотеза двойного решения» (dual decision hypothesis), где внимание акцентируется на жестких ограничениях, которые капита-листическая конъюнктура и условия рынка налагаю і на наем рабочей силы и, следовательно, на фактический доход, получаемый работником в процессе его трудовой деятельности. По мнению новых кейнсианцев, и в част-ности Лейонйувуда, главный источник несбалансирован-ности капиталистической экономики заключен в отсут-ствии достоверной информации о состоянии рынков, препятствующем быстрой корректировке цен в соответствии с меняющимся спросом и предложением. Вальра- совская сисіема исходит из принципа мгновенных изменений цен на основных рынках, включая норму процента и ставки заработной платы. Если же принять предпосылку немгновенных ценовых корректировок («за-торможенности» или даже фиксированное™ цен), то это неизбежно приведет к осуществлению товарного обмена по неравновесным ценам, что в свою очередь будет способствовать образованию устойчивых диспропорций в экономической системе. При этом, как подчеркивает Харрис, различные результаты в модели кейнсианско- неоклассического сишеза и модели новых кейнсианцев возникают не потому, чт о во втором случае принимается предпосылка о существовании неизменных цен, а вследствие того, что «цены не насюлько подвижны, чтобы обеспечить мгновенный переход к равновесному уровню». По версии новых кейнсианцев, недостаточно быстрая корректировка цен возникает, во-первых, из-за отсутствия у хозяйственных агентов достоверной информации о реальном спросе на рабочую силу и, во-вторых, из-за того, что действие кейнсианского мотива предпочтения ликвидности (тезаврация денег) препятствует быстрой корректировке «цены капитала» (нормы про-цента).

Таким образом, в целом ряде аспектов позиция новых кейнсианцев существенно отличается от взглядов школы кейнсианско-неоклассического синтеза. Это касается прежде всего интерпретации закона Вальраса. На вопрос,

К)

сохраняет ли свою силу закон Вальраса, если «эффективный спрос на товары и рабочую силу меньше умозрительного спроса» (гл. 14, с. 473), Клауэр отвечает отрицаїельно, основывая свои доказательства на особой трактовке денег как товара, отличного от всех других товаров. Лейонхувуд также считает присутствие денег в экономической системе главной причиной немгновенной корректировки цен, причем связывает свои выводы с кейнсианской формулировкой спроса на деньги, где в качестве аргумента функции спроса выступают процентные ставки.

В целом спросу на деньги в книге Харриса уделяется повышенное внимание. Особенно много места отводится кейнсианскому анализу спроса (гл. 9-11). Своеобразным камертоном, задающим тон всему изложению, служит популярный в западной литературе вопрос: почему при наличии развитых рынков ссудного капитала «люди хра-пят деньги, а не вкладывают свободные средства в облигации, приносящие проценты?».

В «Общей теории» Кейнс, как известно, выдвинул три психологических мотива, которые, по его мнению, по-буждают хозяйственных агентов хранить часть своего дохода в виде кассовой наличности: трансакционный (связанный с осуществлением товарообменных сделок), спекуляшвный (связанный с неопределенностью по поводу будущих изменений нормы процентов) и предосторож-ности (где главную роль играет риск потери капитала). В части трансакционного мотива, который связывает по-требность в деньгах с необходимостью осуществления денежных платежей и расчетов, позиция Кейнса по существу тождественна традиционному неоклассическому подходу, іде спрос на деньги (MD) определяется суммой товарообменных сделок (произведением цен-/?-на ко-нечный продукт -у). Неоклассическая формула спроса на деньги имеет следующий вид: Мп = кру.

Учет спекулятивного мотива предпочтения ликвидное і и ставит потребность в деньгах в зависимость от колебаний нормы процента (вернее, если точно следовать схеме Кейнса, сіепени отклонения рыночной нормы процента от іого уровня, который в данный момент счи-тается «нормальным»). Акцент на норме процента как важной детерминанте спроса на деньги имел исключительно важные и далеко идущие последствия для экономической теории. Во-первых, с введением процента в анализ спроса па деньги была эксплицитно поставлена проблема оптимизирующего выбора при размещении хозяйственным субъектом своих ресурсов между альтернативными видами активов (в простейшей кейнсиан- ской схеме-между не приносящими процента, но более надежными деньгами и приносящими процент, но свя-занными с риском облигациями). Далее, при таком преобразовании функции спроса начинает играть важную роль анализ ожиданий хозяйственных агентов в условиях неопределенности и риска. Наконец, спрос на деньги, в постановке Кейнса, утрачивает черты устойчивости и предсказуемости, которые свойственны ему в неоклас-сических схемах. Спрос распадается на две части: М° = М? + = Ll (у) + Ь2 (г - г). В этой формуле Mf (спекулятивный спрос) связан с колебаниями рыночной процентной ставки (г) вокруг «нормальной» (или «естественной») нормы процента(г), а это в свою очередь сообщает нестабильность всему спросу на деньги MD.

Развенчание идеи существования стабильной функции спроса на деньги представляет собой специфически кейн- сианский способ борьбы с равновесной трактовкой капи-талистического хозяйственного механизма. Не случайно современные монетаристы стремятся утвердить мысль о существовании «исключительно устойчивой» функции спроса на деньги и ее индифферентности к изменениям, видя в этом главное доказаіельсгво обоснованности монетаристской парадигмы и вытекающих из нее практи-ческих рекомендаций о «плавном росте» денежной массы как залоге общехозяйственной стабильности.

В кейнсианском анализе денег важную роль играет положение о ликвидной ловушке. Напомним, что речь идет о такой гипотетической ситуации, когда в условиях глубокой депрессии никакие меры центрального банка по дополнительному увеличению денежной эмиссии не ведут к снижению нормы процента. Если учесть, что в кейнсиан- ской модели хозяйственного механизма уровень нормы процента-это важная детерминанта инвестиций, а инвестиции - ключевой причинный параметр экономического роста, то пребывание хозяйства в состоянии ликвидной ловушки сопряжено, в представлении кейнсианцев, с тяжелыми, катастрофическими последствиями. По ха-рактеристике Харриса, в случае образования ликвидной ловушки влияние денежной политики на норму процента и соответственно на инвестиции полное і ыо исчезает и «нет такой силы, которая могла бы вывести экономику из состояния неполной занятости» (гл. 9). И хотя сам Кейнс скептически относился к возможности реального существования ликвидной ловушки, она стала непременным элементом и кейнсианской, и посткейнсианской докт-рины.

Теория предпочтения ликвидности положила начало быстрому развитию так называемого портфельного подхода, связывающего спрос на деньги с проблемой нахождения оптимальной структуры активов, образующейся при распределении хозяйственным субъектом своего дохода (богатства). Главный принцип, положенный в основу оптимизационной процедуры,-обеспечение максимального дохода при минимуме риска. Портфельный анализ стал объектом исследований гак называемой Йельской школы, возглавляемой Дж. Тобином, одним из самых крупных и влиятельных представителей посткейн- сианского направления.

Кейнсианские мотивы предпочтения ликвидности трактуются Харрисом как специфические варианты ба-зисной модели портфельного подхода, которая подробно охарактеризована в гл. 10. Для этой модели типичен вероятностный подход: согласно исходным предпосыл-кам, в качестве основных ориентиров при выборе порт-феля хозяйственные агенты используют статистические параметры распределения вероятностей, отражающего разброс ожиданий инвесторов в отношении прироста капитальной стоимости облигаций. По мнению Харриса, все три мотива, дающие начало трем разным вариантам теории спроса на деньги, приводят в конечном счете к аналогичной, в основе своей оптимизационной стратегии инвесторов. В книге, однако, содержится вывод, что принцип неопределенности перспектив, играющий клю-чевую роль в кейнсианских схемах, «не является доста-точным условием для хранения денежной наличности, когда имеются налицо альтернативные активы в форме облигаций». Необходимо учитывать также трансакцион- ные издержки, что приводит к сближению кейнсианской и неоклассической позиций.

Особый раздел книги (гл. 20) посвящен эмпирическим расчетам функции спроса на деньги. За последние де: сятилетия зіа сфера превратилась в активную и быстро развивающуюся область эконометрических исследова-ний. Путем расчета числовых коэффициентов при пе-

4 756

ременных в уравнениях множественной регрессии экономисты-денежники стремятся уяснить степень эластичности спроса на деньги в отношении ключевых факторов - дохода, суммы накопленного богатства, проценпшх ставок, уровня цен и т. д. Результаты расчетов используются затем для оценки сравнительной эффективности различных методов регулирования экономики. Так, если числовые коэффициенты при переменных, представляющих в уравнениях регрессии процентные ставки, малы и статистически ненадежны, сторонники неоклассического подхода усматривают в этом свидетельство правильности выводов количественной теории и провозглашаемого ею ключевого отношения «деньги-уровень цен». Если же, наоборот, расчеты обнаруживают высокую эластичность спроса на деньги по проценту, то этот результат берется на вооружение последователями Кейнса, рассматривающими его как показатель потенциальной неустойчивости спроса на деньги и малой эффективности кредитно-денежной политики по сравнению с бюджетной политикой.

Расчет ы спроса на деньги ставят на повестку дня ряд сложных методологических и статистических проблем. На результаты расчетов и их интерпретацию влияет выбор показателя дохода (или богатства), использование в качестве аргументов функции различных видов долгосрочных и краткосрочных процентных ставок, методы определения ликвидной ловушки, применение уравнений сокращенной формы, представляющих своеобразную «выжимку» из сисіемьі структурных уравнений, и т.д Эта «кухня» статистического моделирования сложных экономических процессов может представить несомнен-ный интерес для советских специалистов, изучающих закономерности нашего денежного обращения.

По мнению Харриса, результаты многочисленных эмпирических исследований, проведенных в США за последнюю четверть века, позволяют сделать вывод, что «спрос на деньги в США представляет собой устойчивую функцию доходов от альтернативных активов и чіо эта функция стабильна на протяжении длительных периодов даже в тех случаях, когда вся структура доходов представлена процентной ставкой по одному виду активов» (гл 20, с. 646) И хотя нет единого мнения в отношении того, какую переменную масштаба (дохода или маїе- риального богатства) следует использовать при рас- чете функции спроса на деньги, стабильность этой функции не вызывает у автора сомнения.

Действительно, к началу 70-х годов вопрос о су-ществовании стабильной функции спроса на деньги ка-зался окончат ельно решенным Профессор Принстонско- го университета С. Голдфельд провел в 1973 г. тщательное исследование спроса на деньги в США с использованием квартальных данных за период 1952-1972 гг. и получил хорошие статистические результаты для уравнения следующего вида: In М1,/р( = а0 + а1 In GNP, + + о2 In RMS, +а3 In RSAV, + а4 In Mt-i/pt-i, где Ml -узкий денежный агрегат, GNP-реальный ВНП, р-индекс цен, RMS- краткосрочная ставка процента, RSAV- ставка но сберегательным вкладам, АЛ(!_t>//>(,_ 1,-лаговый показатель дефлированной денежной массы Уравнения подобного типа (с применением реального ВНП, двух видов процентных ставок и денежной массы за прошлый период) получили столь широкое распространение, что начали именоваться в литературе «стандартными».

Но уже через несколько лет возникли значительные трудности. Попытки прогнозировать динамику денежного спроса на основе «стандартных» уравнений спроса оказались неудачными- предсказанные суммы в большинстве случаев существенно превышали фактическую денежную массу, причем ошибка прогноза кумулятивно нарастала. Так, в работе Дж. Энцлера, JI. Джонсона и Дж. Паулуса, где для имитации динамики депозитов до востребования в США в 1973-1976 гг. использовалось уравнение «голдфельдовского» типа, ошибка прогноза на І кваріал 1976 г. составила 14,6% суммы депозитов . Введение новых «объясняющих» переменных не привело к существенному уменьшению ошибки. Была выдвинута версия, что произошел «сдвиг» функции спроса на кассовые осіатки, который вызван различными финансовыми нововведениями последних лет, приведшими к ускорению оборачиваемости денег и относительному со-кращению потребности хозяйства в «активных» кассовых остат ках .

Так или иначе, вера в существование стабильной функции спроса на деньги была подорвана Д. Лейдлер вынужден был в 1980 г. признать: «В течение последнего десятилетия .. в ряде стран связь (между денежной массой и ВНП.-5. У.) изменялась непредсказуемым образом»

В начале 80-х годов обнаружились новые свидетель-ства неустойчивости функции спроса на кассовые остатки. В 1982 г. показатель скорости обращения денег, исчисляемый как отношение ВНП к узкому денежному агрегату М„ впервые за последние 35 лет резко снизился на 4,7%. В последующие годы скорость обращения денег в США неоднократно снижалась, а ошибки прогноза динамики спроса на деньги нарастали. Так, «голдфель- довское» уравнение спроса, рассчитанное на основе квартальных данных за II квартал 1974 г.-IV квартал 1986 г., давало вдвое большую стандартную ошибку (0,84%), чем для периода III квартала 1952 г-III квартала 1979 г. «Известные взаимосвязи (между денежной массой и ВНП -В. У.) -писал в 1987 г профессор Гарвардского университета Б Фридмен,-которые были характерны для прошлых периодов, попросту улетучились».

Таким образом, вывод о существовании устойчивой функции спроса на деньги оказался преждевременным. Беспорядочные колебания показателя скорости обраще-ния денег и крупные ошибки прогнозов спроса на деньги нанесли серьезный удар по престижу монетаристской школы и способствовали снижению влияния этой доктрины в 80-х годах.

Особый раздел книги (гл 15-17) посвящен рорме процента Автор уделяет этому показателю большое внимание, видя в нем один из главных каналов связи между финансовым и товарным рынками Влияя на «темп накопления капитальных активов», процентные ставки, по словам Харриса, «занимают важное место в механизме воздействия денег на реальную экономику» (гл. 15, с. 495). Речь идет о кейнсианском «передаточном механизме» влияния денег, где процентная ставка опреде- ляется соотношением спроса на ликвидные средства и предложения денег, а процент является важной независимой переменной в инвестиционной функции.

Харрис предлагает описание трех конкурирующих теорий процента-«реальной» (немонетарной) и двух ва-риантов «денежной» теории (ссудных фондов и предпоч-тения ликвидности) Много места отводится вопросу об «эквивалентности» разных вариантов «денежной» теории процента (гл 16) и различиям между ставками по долго-срочным и краткосрочным ценным бумагам (гл 17).

В книге явственно обнаруживается особый подход западных исследователей к трактовке процента. Процент обычно рассматривается ими как «естественная» форма дохода, присваиваемого собственником капитала, при-чем сам капитал берется в его натуральной форме, например отождествляется с оборудованием, используемым для производственных нужд и т. д. Такая постановка маскирует происхождение процента из прибавочной стоимости, извлекаемой капиталистом в процессе ис-пользования наемного труда.

Почетное место в теориях процента занимает концепция «производительности капитала», которая была разработана Сэем, Мальтусом, Кэри и другими экономистами в XIX в Капитал, согласно этой теории, обладает чудодейственной способностью приносить добавочный доход сверх издержек по его применению, а процент измеряет этот прирост продукта, т. е. служит показателем «чистой производительности» капитала Тем самым устраняется исторически преходящий характер капита-листических отношений, а капитал трактуется как «веч-ное» условие производства вообще. Натуралистическая трактовка капитала приводит к выводу, что даже рыболовная сеть или каменный топор первобытного человека могут быть отнесены к категории «капитальных благ». Между тем марксистский анализ показывает, что капитал-это не вещь, не любое орудие, повышающее производительность труда, а производственное отношение по поводу средств производства, выражающее специфические взаимоотношения классов. Более того, сторонники теории «производительного капитала» рассматривают процені как весь доход на капитал, измеряемый приростом произведенного продукта, а не как часть прибавочной стоимости, передаваемой ссудному капиталисту за пользование капиталом Процент «вменяется» капиталу как производственному фактору и занимает место прибыли.

Еще один аспект, неизменно присутствующий в современных теориях процента, связан с психологическим законом предпочтения настоящих благ будущим. Эту тему развивали, как известно, представители австрийской школы, в особенности Бем-Баверк, у которого процент выступает как вознаграждение за отказ от текущего потребления и стимул для накопления капитала.

Важную роль в развитии теории процента на Западе сыграли работы американского экономиста И. Фишера, который предложил трактовку процента как способа выражения любого регулярно получаемого дохода. Капитал в представлении Фишера-это поток будущего дохода, дисконтированный из рыночной нормы процента. Кстати, эта трактовка капитала активно используется современными монетаристами при построении теории спроса на деньги (см. гл. 7). Еще один важный элемент теории процента - введение в процесс формирования нормы процента факторов неопределенности и риска (И. Фишер, Ф. Найт). Именно риск, связанный с инвестированием капитала, определяет, по их мнению, величину процентных ставок по обязательствам с различными сроками погашения.

Все указанные элементы в разных комбинациях и сочетаниях присутствуют в современных теориях процента. В книге Харриса излагается, например, простейший вариант «реальной» теории процента (гл. 15, раздел 1), где процент выступает как результат столкновения спроса на капитал для инвестиций (в натуральной форме) и предложения облигаций, выпускаемых капиталисти-ческими фирмами. Соотношение этих величин определяет равновесную величину нормы процента. Теория ссудных фондов, разработанная экономистами стокгольмской и кембриджской школ (Викселль, Олин, Робертсон), расширяет понятия спроса и предложения капитала, дополняя спрос на заемные средства для финансирования инвестиций спросом на кассовую налич-ность.

Относительно мало места отводится в книге Харриса кейнсианской теории процента. Там лишь отмечаются две ее специфические черты- во-первых, что у Кейнса процент возникает в результате взаимодействия спроса и предложения денег (а не облигаций) и, во-вторых, чтс кейнсианская теория процента формулируется в категориях запаса, а не потока (гл. 15, с. 500-503). Основное же внимание Харрис уделяет вопросу об условиях эквивалентности теории предпочтения ликвидности и ссудных фондов в рамках вальрасовской модели общего равновесия. Он показывает, что если отбросить допущенну Вальраса о мгновенной корректировке цен (включая v норму процента как «цену» капитала) и «исходить и: того, что цены реагируют на нарушение равновесия с разной скоростью» (гл. 16, с. 515), то различия межд} двумя вариантами «денежной» теории процента будут определяться допущениями относительно ожиданий участников хозяйственного оборота.

Эги проблемы представляют, на наш взгляд, вто ростепенный интерес. Главный же момент, на которьіі следует обратить внимание при разборе кейнсианскоі позиции, состоит в том, что для Кейнса «процент-это і высшей степени психологический феномен» . Это н< вознаграждение за сбережение, а плата за «расставания і ликвидностью», за преодоление страха перед неопреде ленным будущим и риска неплатежа по обязательствам і договорам. В такой постановке теория процента крайні уязвима. Она покоится на шатком основании-различи! индивидуальных оценок по поводу будущей динамикі процент а. Объективная же основа-рынок ссудного капи тала,-по существу, выпадает из поля зрения. Кейнс по падает в порочный круг: он выводит кривую предпочте ния ликвидности из ожиданий участников воспроизвод ственного процесса, а затем пытается объяснить процент исходя из выведенной кривой. Как заметил в свое врем: Д Робертсон, у Кейнса «норма процента такова, как он; есть, потому, что ожидается, что она станет иной; если ж не ожидается, что она станет иной, то ничего не остаетс для объяснения, почему она такая, как есть» Отсутстви у Кейнса научного объяснения категории процента приз наюг многие западние ученые. Дж. Хикс, например пишет. «Сказать, что процент на высоконадежные ценны бумаги определяется не чем иным, как неопределен ностью по поводу будущей нормы процента,-значит подвесить процент на его собственных шкурках» .

В гл. 17 автор книги делает попытку устранить допу-щение, принятое в предшествующем анализе, что имеется лишь одна норма процента, тогда как в действительности на капиталистическом денежном рынке существует множество разных видов процентных сіавок по отдельным категориям операций и ценных бумаг. Эти ставки существенно различаются по динамике и величине. Подчиняются ли изменения этих ставок каким-то общим закономерностям? Существует ли между ними устойчивая связь? Эти вопросы, широко обсуждаемые сегодня на страницах научных изданий, имеют не только теоре-тическое, но и важное практическое значение. Если существует устойчивое соотношение между ставками по разным видам кредитных операций (например, между динамикой процента по краткосрочным и долгосрочным ценным бумагам), то проведение денежно-кредитной политики значительно упрощается: центральный банк может проводить регулирующие операции с каким-то одним видом операций (скажем, с краткосрочными казначейскими векселями) и при этом влиять на общее состояние рынка капиталов и на всю структуру рыночных процентных ставок.

Стремясь выявить взаимодейс і вие различных видов процентных ставок, западные аналитики, как правило, вводят ряд ограничений. Харрис пишет по этому поводу «Мы не пытаемся объяснить дифференциацию процент- пых ставок с учетом всех различий между облигациями... По существу, мы принимаем допущение об иденіичности всех видов облигаций, за исключением одного их свойства»-срока погашения обязательств (гл. 17, с. 523-524). Именно поэтому указанные теории получили название теорий «временной структуры процентных ставок».

В книге рассматриваются две альтернативные теоре-тические концепции- во-первых, экспектационпая теория, которая исходит из принципа полной замещаемости обязательств с разными сроками погашения и «увязывает ставку процента по любым облигациям с ожидаемыми в будущем ставками по облигациям с более коротким сроком погашения» (с. 531), и, во-вторых, теория сегментации, согласно которой взаимозаменяемость облигаций с различными сроками чрезвычайно низка, рынки ценных бумаг жестко обособлены («сегментированы») и на каждом из них устанавливается своя структура процентных ставок в зависимости от степени риска. Харрис подчеркивает, что «обе модели... отражают крайние позиции... Чистая экспектационная теория исходит из того, что либо неопределенности вообще пе существует, либо хозяйственные агенты нейтральны к риску и заинте-ресованы только в максимизации дохода. В чистой теории сегментации (или хеджирования), напротив, предполагается, что относительно будущих процентных ставок существует неопределенность и что при выборе облигаций агенты заинтересованы только в сведении риска к нулю» (с. 546). Возникли также многочисленные «смешанные», или модифицированные, варианты этих крайних подходов (модели Хикса, Мейзельмана и других экономистов), где делается попытка преодолеть ограни-ченность и условность базисных вариантов, свойственные им нереалистичные допущения. Но, как можно судить по книге Харриса, ни один вариант теорий временной структуры процентных ставок не дает удовлетворительного решения проблемы.

Харрис подробно останавливается еще на одной группе проблем, которая приобрела исключительную актуальность в последние годы,-проблеме инфляции (гл. 19). Автор определяет инфляцию как «длительное повышение уровня цен» (с. 595), не уточняя при этом ни содержания термина «длительное», ни интенсивности самого процесса роста цен. В книге дается обзор «денежных» концепций инфляции (многочисленные немонетарные теории исключены из рассмотрения). Основной упор делается на выявлении роли денег в каждой из анализируемых теорий. Так, в простейшей (докейнсианской) количественной теории темп роста цен определяется исключительно темпом роста денег. Иначе говоря, здесь увеличение денежной массы выступает как важнейшая предпосылка и необходимое условие рос га цен. В прос-тейшей кейнсианской модели (теория инфляционного разрыва) «деньги не имеют существенной связи с инфля-цией» (с 598), так как изменение ключевого парамет-ра-расходов капиталистических фирм и населения-зависит от действия множества факторов, а не только от эмиссии платежных средств. Вместе с тем, отмечает Харрис, важнейшим «мостиком», связывающим говар- ные рынки с денежным в этой модели, служит норма процента, что порождает определенную зависимость производства от состояния денежной сферы. Поскольку в модели Кейнса процентные ставки определяются соотно-шением денежной массы и предпочтения ликвидности (спроса на деньги), то в случае, если масса не растет при увеличении спроса на деньги, зі о приводит к повышению процента и снижению капиіаловложений. Инфляционный разрыв при этом ликвидируется. Так опосредствованно возникает связь между инфляцией и динамикой денег, которая, однако, не носит столь автоматического и прямолинейного характера, как в простейшей количест-венной теории. Вместе с тем Харрис указывает на наличие альтернативных вариантов кейнсианской теории (например, концепции комиссии Рэдклиффа), где нехват-ка денег восполняется заемными операциями и зависимость роста цен от денежной массы полностью устра-няется.

Касаясь подходов монетаристской школы (го есть модифицированного варианта количесгвепной теории), Харрис прежде всего рассматривает получившую большую известность модель гиперинфляции (т.е. чрезвы-чайно быстрого кумулятивно нарастающего роста цен), предложенную Ф. Кейгеном В этой модели темп роста цен и цеповые ожидания хозяйственных субъек гов становятся главной независимой переменной в функции спроса на деньги. Важную роль приобретает показатель зласіич- ности спроса в отношении ожидаемых темпов инфляции и принимается так называемая адаптивная схема форми-рования ожиданий Инфляция в модели Кейгена может в принципе развиваться без пропорционального увеличения денежной массы, но расчет числовых параметров функции спроса на деньги показывает, что рост цен не носит самоподдерживающего харакіера, т.е. инфляция для своего развития требует увеличения эмиссии платежных средств. Вместе с тем в книге приводятся расчеты Голдмена, который указывает на теоретическую возможность парадоксальной ситуации, когда «увеличение темпов росі а денежной массы ведет к снижению темпов инфляции» (с 611) Причина этого парадокса заключается в принятии упрощающей предпосылки, что денежный рынок всегда должен находиться в равновесии.

Харрис анализирует также позицию Фридмена, которая специально не предназначена для исследования процессов инфляции, но в которой имплицитно предполагается, что избыточный темп роста денег равен темпу росі а цен. Это подкрепляет известный монетаристский тезис, чю инфляция представляет собой «чисто денежное» явление.

Существенный недостаток рассмотрения Харрисом проблем инфляции заключается в_ябсргпотичгщии «чисхо. денежных»_аспектов этого вопроса и полном_игнорирова- нии гого факта,"что современная инфляция представляет собой сложный социальнотзкономический феномен, обусловленный действием разнообразных факторов, таких, например, как монополистическое вздувание цен, воздействие государст венного бюджета_на_?остояние спроса и общую сбалансированность экономики и т.д. Хотя в некоторых местах книги высказывается здравая мысль, что все элементы хозяйственного механизма находятся в тесной связи и чю «условия на каждом рынке влияют на состояние и цены всех других рыпков» (гл. 19), эта мысль, по существу, не находит своего развития в анализе инфляционных процессов. Кроме того, рассматриваемые в книге модели инфляции не подкреплены эмпирическими расчетами, что придает им характер абстрактного теоретизирования.

* * *

Теоретические концепции денег на Западе всегда отличались теснейшей связью с конкретными практическими задачами, которые диктовались состоянием капита-листической экономики. Своей практической ориентиро-ванностью, органическим переплетением с нуждами текущего момент а теория денег выделяется среди других политэкономических дисциплин. В «Критических очерках по денежной теории» Дж. Хикс замечает. «Денежная теория менее абстрактна, чем большинство других разделов экономической науки; она не может избежать связи с реальностью, которая часто утрачивается в иных теориях» .

На первый взгляд большинство вопросов, рассматриваемых в книге Харриса, представляет сугубо академи- ческий интерес. В действительности же это не так. Сколь абстрактными ни казались бы многие постановки, они в конечном счете имеют практический выход, лежат в основе рекомендаций в области экономической политики. Это особенно наглядно проявилось в последней главе книги, которая посвящена вопросам денежно-кредитного регулирования и его эффективности. Материалы этой главы показывают, что подход к политике во многом предопределяется исходными идейно-философскими пред-посылками, лежащими в основе различных политико-эко-номических течений и школ. Так, выводы кейнсианской доктрины диктуются присущей этому течепию философией активизма, энергичного вмешательства государства в хозяйственные процессы для смягчения циклических колебаний конъюнктуры и достижения высокого уровня производства и занятости рабочей силы. При этом особые надежды возлагаются на бюджетные методы как на инструмент прямого регулирования платежеспособного спроса. Монетаристы же и представители других фракций неоконсерватизма отстаивают принцип невмешательства в экономическую жизнь. Они негативно относятся к идеям «компенсационной» политики и во главу угла ставят принцип стабилизации покупательной силы денег в качестве важнейшего условия сохранения общеэкономического равновесия.

Среди многочисленных вопросов экономической политики государства Харрис выделяет две группы проблем, по которым в настоящее время ведется острая дискуссия,-во-первых, вопросы сравнительной эффективности бюджетных и денежно-кредитных мет одов регулирования и, во-вторых, вопрос о характере и силе влияния денег на процесс создания реального продукта в кратковременном и долгосрочном аспектах. По первому вопросу внимание автора сосредоточивается на спорах по поводу существования так называемого эффекта вытеснения (crowding out effect). Ссылаясь на этот эффект, монетаристы пытаются опровергнуіь кейнсианские дово-ды о стимулирующем воздействии бюджетных расходов на производство и занятость рабочей силы. Эффект вытеснения, по определению Харриса, состоит в том, что I правительственные расходы, финансируемые за счет | выпуска облигаций, просто вытесняют расходы частого сектора, так что общая величина расходов остается неизменной (гл. 21). Логика здесь такова суммы,

«впрыскиваемые» государством в общий поток расходов населения и капиталистических предприятий путем расширения расходной часги государственного бюджета и образования дефицита, в конечном счете перекрываются одинаковым по величине сокращением затрат частного сектора вследствие покупки инвесторами облигаций правительственных займов, выпускаемых для покрытия дефицита бюджета. Эффект вытеснения соответствует общим исходным предпосылкам и логике неоклассической модели, где производство всегда находится в іочке потенциального максимума, а имеющиеся ресурсы полностью вовлечены в процесс производства, гак что «правительственные расходы на товары могуі быть покрыты лишь путем отвлечения от производства товаров, предназначенных для удовлетворения спроса частных лиц» (с. 684).

Вместе с тем эффект вытеснения в монетаристских схемах не ограничивав іся лишь ситуацией полной занятости. Он проявляется и при наличии безработицы. С этой целью используется, например, такой вариант равновесной модели Хикса, где кривая ZM, характеризующая ситуацию на денежном рынке, занимает вертикальное положение, указывая на полную нечувст-вительность спроса на деньги к изменениям нормы процента. В результате перемещение на графике кривой IS, отражающей влияние бюджетной политики, не приводит к каким-либо изменениям национального дохода (см. рис. 21.1 на с. 679) Другой аргумент состоит в том, что «правительственные дефициты сами по себе оказывают депрессивное воздействие на ожидания частного сектора и вызывают, таким образом, снижение частных инвестиций при любой величине нормы процента. Так, если увеличение правительственного дефицита вначале перемещает кривую IS вправо, последующий сдвиг графика инвестиций может вызвать возвращение ее в прежнее положение» (с. 685). В любом случае, по мнению пред-ставителей монеіаристской школы, увеличение прави-тельственных расходов в процессе дефицитного финан-сирования не вызовет подъема экономической активное! и из-за одновременного сокращения расходов частного (негосударственного) сектора.

В свою очередь кейнсианские авторы (например, А. Блиндер и Р. Солоу) отвергают доводы о неэффективности бюджетной политики, основанные на эффекте вытеснения. Они сосредоточивают внимание на анализе условий достижения капиталистическим хозяйством долговременного равновесия, используя при этом понятие «ограничения государственного бюджета». Согласно этому ограничению, в простейшей модели замкнутого хозяйства, где отсутствуеі банковская система, «правительственные расходы должны финансироваться либо за счет налогов, либо посредством выпуска облигаций или создания внешних денег». Налоги, мобилизуемые в бюджет, функционально связаны с величиной национального дохода. Поэтому если в результате целенаправ-ленной политики властей возрастает расходная часть бюджета, то для достижения точки равновесия нацио-нальный доход должен возрасти в достаточной мере, чтобы обеспечить уплату налогов (а в случае покрытия дефицита с помощью займов-выплату процентов по государственному долгу). Доказательство здесь ведется от противного: раз существует бюджетное ограничение, то увеличение расходов бюджета не может не оказать экспансионистского влияния на национальный доход, иначе хозяйственная система будет перманентно нахо-диться в неустойчивом состоянии. Харрис пишет: «Результат, получаемый при учете ограничения государст-венного бюджета, состой і в том, что независимо от краткосрочного эффекта фискальной политики долго-временное равновесие устанавливается лишь іогда, когда возросший правительственный дефицит имееет экспан-сионистский эффект... Отсюда следует, что в плане долговременной сравнительной статики фискальная политика не вытесняет частные расходы. .» (с. 692-693).

Окончательный ответ на вопрос о том, эффективна ли бюджетная политика или ее влияние нейтрализуется падением расходов частнокапиталистического сек юра, может быть получен лишь путем тщательного анализа конкретных хозяйственных ситуаций. У Харриса такой анализ отсутствуеі. Отсюда подчеркнуто-нейтральная позиция автора, его стремление ограничиться простой констатацией логических несообразностей в доводах противоборствующих сторон.

Касаясь второй группы спорных вопросов-о влиянии изменений денежной массы на производство реального продукта и занятость,-Харрис рассматривает две концепции: позицию ортодоксальных монетаристов, допускающих, что денежная политика может оказать кратко- временное воздействие на производство, но в долговре-менной перспективе лишь изменяет темпы ценовой инфляции, и позицию школы рациональных ожиданий, которую автор считает усложненным вариантом монетаризма и согласно ко і орой государственная поли тика не оказывает реального эффекта даже в течение коротких промежутков времени.

Позиция ортодоксальных монетаристов явилась кри- Iическим ответом на кейнсианский\'тезис о существовании устойчивого «компромисса» между инфляцией и безработицей, основывающийся на так называемой кривой Филлипса. В конце 50-х годов английский экономист Ф. Филлипс опубликовал данные статистического исследования, где было выявлено наличие корреляции между іемпами изменения заработной платы и уровнем (темпами изменения) безработицы в Апглии за период 1861-1957 гг. Позднее П. Самуэльсон и Р. Солоу заменили в диаграмме Филлипса темп изменения заработной платы на темп изменения уровня цен и получили «модифицированную» кривую Филлипса, где динамика цен связана обратной зависимостью с уровнем безработицы. Из этой статистической закономерности были сделаны важные выводы в отношении экономической политики.

Тезис о том, чю чем выше темпы инфляции, тем меньше безработица и, наоборот, чем медленнее растут цены, тем больше людей теряют работу, соответствовал кейнсианским рецептам нагнетания платежеспособного спроса для увеличения производства и занятости. Практикам экономического регулирования рекомендовалось «скользить» вдоль кривой и выбирать такую комбинацию темпов инфляции и безработицы, которая соответ- сівуеі конъюнктурным целям и нриоритеїам полити-ки. Если, например, желательно существенно повысить уровень производства с помощью экспансионистских мероприятий, то следует пожертвовать ценовой стабиль- нос і ыо и допустить ускорение инфляционных процессов. Если же. напроіив, возникает необходимость «охладить» экономику и затормозить рост цен, то этого можно достигну и» путем сокращения производства и занятости. Расчеты на основе кривой Филлипса обещали, казалось, простое и доступное решение проблемы «конфликта целей» экономической политики. Филлипс, например, полаїал в начале 60-х годов, что стабильность цен в

Англии может быть обеспечена при норме безработицы в 2,5%, а в США-7,8%. В свою очередь, основываясь на расчетах параметров кривой Филлипса, совет экономических консультантов при президенте США принял в 1962 г. решение ориентироваться на 4%-ный уровень безработицы, который, по его мнению, соответствовал темпу инфляции 4% в год.

Кейнсианцы исходили из предпосылки статус-кво, г. е. индифферентности экономических агентов к процессам длительного обесценения денег. Однако, когда рост цен в 70-х годах резко ускорился и приобрел хронический характер, это сразу же отразилось в стратегии капиталистических компаний и индивидуальных участников экономического оборота, породило стремление избавиться от обесценивающихся денег.

Э. Фелпс и М. Фридмен независимо друг от друга пришли к выводу об ошибочности кейнсианской трактовки кривой Филлипса из-за игнорирования ее сторон-никами роли инфляционных ожиданий, иначе говоря, реакции хозяйственных агентов на перспективы развития инфляционного процесса. По мнению Фридмена, учет рационально мыслящими субъектами последствий обес-ценения денег устраняет возможность успешного балансирования между умеренной инфляцией и приемлемой нормой безработицы. Так, в 1967 г. он выдвинул идею «естественного уровня безработицы», который фиксирован условиями рынка рабочей силы и не может быть изменен мерами правительственной политики. Бхли правительство прилагает усилия для поддержания заня-тости выше ее естественного уровня с помощью тради-ционных бюджетных и кредитных меіодов нагнетания спроса, то последующая инфляция обусловит сугубо красовременный эффект этих мероприятий. Конечным результатом будет рост цен при сохранении первона-чального уровня производства и занятости.

Остановимся на этом положении более подробно. В модели Фридмена и других монетаристов инфляционные ожидания носят адаптивный характер, т.е. основаны на прошлом опыте, и целиком зависят от темпов изменения цен в предшествующем периоде. Чем скорее обесцениваются деньги сегодня, тем более быстрого роста цен следует ожидать в будущем. Поэтому в условиях укоренившейся, хронической инфляции участники воспроиз-водственного процесса начинают во все большей степени учитывать в своих прогнозах и действиях предстоящий рост цен. Они стремятся нейтрализовать влияние роста цен на величину их доходов с помощью специальных оговорок в і рудовых соглашениях, деловых контрактах и т.д. В результате этих действий перераспределиіельньїе и стимулирующие эффекты инфляции, на которые рассчитывает правительство, резко ослабевают. Чтобы вновь активизировать их, правительственные органы вынуждены прибегать к «внезапным», т.е. не учтенным в хозяйственных договорах и контрактах о найме рабочей силы, инфляционным «встряскам». А это ведеї ко все более крупным дозам дефицитного финансирования из бюджета, вызывая дальнейшее раскручивание инфляци-онной спирали. Теория Фридмена получила в эюй связи название «акселерационной доктрины», т.е. доктрины постоянно ускоряющихся темпов инфляции. Чтобы ра-зорвать порочный круг, он рекомендует прекратить «бес-смысленную» политику стимулирования спроса и снять с повестки дня кейнсианский лозунг достижения высокого уровня занятости.

В книге Харриса идеи Фелпса и Фридмена иллюстрируются с помощью диаграммы (рис. 21.9), где изображена не одна, а целое семейство краткосрочных кривых Филлипса, положение каждой из которых зависит от ожидаемых темпов инфляции. «В состоянии устойчивого равновесия,-замечаеі Харрис,-кривая Филлипса представляет собой... вертикальную линию, проведенную вверх от точки естественной безработицы...» (с. 703). При этом естественной норме безработицы может соответствовав любой темп инфляции. Эти доводы разрушают кейнсианскую версию о существовании устойчивого долговременного «компромисса» между инфляцией и безработицей и возможности его использования для целенаправленного управления конъюнктурой: «... пра-вительство оказывается не в состоянии по своему выбору, с помощью денежной и фискальной политики достигнуть определенного уровня нормы безработицы и темпов инфляции, если желаемый уровень безработицы не совпадает с естественным уровнем...» (с. 704). Лишь обманывая население, сбивая еі о с толку и не давая возможности правильно предугадать будущий темп инфляции, можно, по мнению монетаристов, на короткое время обеспе- чиїь «отклонение безрабоїицьі оі ее естественного уровня», т.е. увеличить заняюсгь. Но такая политика при-

5 7S6 ведет к «бесконечному ускорению темпов инфляции».

Вместе с тем школа рациональных ожиданий (Р. Лукас. Н. Уоллес, Т. Сарджент) отрицает даже эту возможность кратковременного воздействия правиїель- ственных мероприятий на состояние производства и занятости. «В рамках модели Фридмена-Фелпса власти могут контролировать безработицу лишь тогда, когда темп текущей инфляции отклоняется от ожидаемого темпа. Если же ожидания рациональны, подобные откло-нения не могут возникнуть, кроме случаев, если вла\'сти ухитрятся каким-то образом проводить совершенно непредсказуемую денежную (или в рамках кейнсианских традиций-фискальную) политику» (с. 709). «Вывод зак-лючается в том,-продолжает Харрис,-что стабилизационная политика бесполезна и должна бьпь устранена. Это положение имеет давние традиции в монеіаристской мысли, хотя до 70-х годов для его обоснования не применялась схема рациональных ожиданий» (с. 715).

Модели «новой классической школы», как официально именуют себя сторонники теории рациональных ожиданий, базируются на ірех основополагающих пред-посылках: 1) гипотезе о рациональном характере предвидения хозяйственных агентов, согласно которой последние эффективно и целенаправленно используют всю имеющуюся информацию для прогнозирования будущего развития коньюнкіурьі (и в первую очередь товарных цен) и основывают на этих ожиданиях свои хозяйсі- венные решения; 2) положении, что цены в современном капиталистическом хозяйстве (в том числе цена рабочей силы) обладают совершенной гибкостью и быстро (практически мгновенно) корректируются при возник-новении рыночных неравновесий; 3) тезисе, что все индивидуальные рынки, включая рынок рабочей силы, быстро и полностью «расчищаются» от излишних товаров, так что для системы характерно состояние постоянного равновесия.

Краеугольным камнем новой доктрины, ее важной отличительной чертой является гипотеза рациональных ожиданий, согласно которой хозяйственные агенты могут правильно предсказать будущие действия правительства в ответ на какие-то внешние воздействия («шоки») и своевременно реагировать на них. Так, они знают, что в случае кризисного спада правительство обычно предпринимает меры по искусственному нагнеіанию спроса, стремясь увеличить занятость и повысить уровень производства общественного продукта. За этим неизбежно следует повышение уровня цен. В отличие от принятой в «классическом» монетаризме схемы адаптивных ожиданий («оглядки назад») «рациональные» агенты не будут механически выводить свои решения из прошлых наблюдений, а постараются заранее предвосхитить будущий рост цен в договорах о заработной плате и других хозяйственных контрактах в соответствии с рационально построенным прогнозом. Это резко ограничивает воз-можности государства по перераспределению доходов и сводит на нет эффект экспансионистской политики.

Гипотеза рациональных ожиданий утверждает, что деловые фирмы и отдельные лица не делают систематических ошибок при прогнозировании будущего хода событий. Это не значит, что они вообще не могут ошибаться при отсутствии достаточной информации. Но все отклонения их оценок от подлинного значения ключевых неременных будут взаимно погашаться, и в среднем прогнозы окажутся достоверными.

Перед авторами равновесных моделей возникает, однако, сакраментальный вопрос: если система столь чутко реагирует на возникновение несбалансированности и мгновенно включает рычаги ее ликвидации, почему капиталистической экономике свойственна четко выраженная цикличность, периодическая смена подъемов и падений производства, занятости, цен и других важных показателей конъюнктуры? Лукас пытается объяснить цикличность хозяйственного процесса особенностями субъективной реакции хозяйственных агентов на ценовые сдвиги. В его схеме внезапные колебания общего уровня цен порождают «информационные разрывы». Не располагая достаточно полной информацией, хозяйственные агенты путают ценовые сигналы, принимая их за показатель изменения спроса на конкретный товар. Результатом служат «совместные упорядоченные колебания» переменных, которые Лукас определяет как «деловой цикл». Что же касается причин самих ценовых сдвигов, то Лукас в полном согласии с количественной теорией считает их следствием изменений денежной массы в обращении.

Нереалистические предпосылки, на которых покоится модель «новых классиков», остро критиковались в западной печати. Так, многие экономисты выразили сомнения по поводу «рационального» характера поведения хозяй-ственных агентов. Они отмечают, что «человеку с улицы» приписывается способность разбираться в сложнейшей механике товарных и финансовых рынков, четко представлять внутренний механизм и взаимосвязанность отдельных элементов капиталистического производства, правильно предугадывать будущее развитие конъюнктуры. Таким безошибочным даром предвидения не обладают даже профессиональные экономисты. Серьезные возражения вызвал и тезис новых классиков о «постоянном очищении рынков» от излишних товаров за счет мгновенной корректировки цен. Эти идеи, возрождающие образ вальрасовского аукционщика, Тобин назвал «великим мифом». М. Карі ер и Р. Мэддок пишут: «Образ мгновенно очищающихся рынков аукционного типа явно и очевидно не согласуется с действительностью даже при самом беглом ознакомлении с ней. Запасы товаров, очереди, портфель заказов-все это опровергает представление о существовании очищающихся рынков. Первой реакцией покупателей и продавцов на многих, если не на большинстве рынков будет не корректировка цен, а изменение физических объемов производимой продукции. .»

В основе денежной модели делового цикла, предло-женной Лукасом, лежит психологический феномен-ошибки учасі ников экономического оборота, ведущие к перепроизводству (или недопроизводству) товаров. Такой подход устраняет всякую связь промышленного цикла с социально-экономической средой, с состоянием и проти-воречиями в развитии производительных сил. Все, что не входит в схему колебательных процессов, порождаемых нехваткой информации, исчезает из поля зрения. «Теории такого рода,-писал Тобин,-...описывают цикл не как экономический механизм, а как отражение экзогенных шоков в структуре, которой внутренне присуща стабильность»2.

Таким образом, и ортодоксальные монетаристы, и школа рациональных ожиданий выступают единым фронтом про і ив общего врага - ак гивной макроэкономи- ческой политики государства. Экономика капитализма, утверждают они, устойчива в самой своей основе, а государственное вмешательство лишь нарушает естественные механизмы приспособления хозяйства к меняющимся условиям. О і сюда неприятие программ социальной помощи беднейшим слоям, снятие лозунга высокой заня і ости и г. д. За фасадом «политической индиффе- ренпюсти» кроется, таким образом, защита вполне

определенных классовых интересов.

* * *

Подведем итоги. В книге Харриса дается широкая панорама современного состояния одного из самых сложных и запутанных разделов политической эконо-мии-теории денег и денежных процессов. Автор подробно харак і еризует исходные предпосылки, методологический аппарат и эмпирические методы анализа, применяемые сегодня в немарксистской науке о деньгах. В центре книги находится рассмотрение крупных теореіи- ческих проблем-природы и функций денег, места денег в моделях капиталистического воспроизводства; связи денег с динамикой нормы процента, инфляцией, экономическим ростом; эффективности денежно-кредитной полигики. Харрис не только подробно освещает различные взгляды и мнения по этим вопросам, имеющие хождение в зарубежной литературе, но стремится также показать эволюцию позиций по денежной проблематике и дать комплексную оценку макроэкономических течений и школ в современной политэкономии Запада- кейн-сианцев и посткейнсианцев, монетаристов и «новых клас-сиков».

Для советского читателя книга Харриса представляет, на наш взгляд, особый интерес. Впервые за много лет наши экономисты получают возможность познакомиться со специальным исследованием теоретических проблем денег, принадлежащим перу представителя западной экономической мысли. Ведь последние переводы на русский язык книг по указанной тематике относятся к 20-м годам. Разумеется, многие теоретические положения и выводы Харриса и его коллег встретят возражения со стороны экономистов-марксистов. Некоторые критические соображения высказаны в данной вводной статье к книге. Но это никоим образом не устраняет того факта, что во многих разделах книги содержатся элементы объективного научного знания, применены оригинальные методы исследования, что, несомненно, расширяет наш познавательный арсенал и понимание сложнейших эконо-мических процессов.

Сегодня в нашей стране взят курс на проведение радикальных экономических реформ, на создание надежного саморегулирующегося хозяйственного механизма. В этой связи возникла необходимость широкого и интенсивного использования рынка, товарно-денежных отношений в системе управления социалистической экономикой. Знакомство с новейшими западными трактовками денежных процессов будет, по нашему мнению, способствовать теоретическому осмыслению задач и методов общеэкономической и кредитно-денежной политики социалистического государства.

В. Усоскип