§ 1.1. Понятие правового механизма повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ.

Правовой механизм повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ представляет собой комплексное и многогранное явление. Сложность данного явления обусловлена прежде всего спецификой самой категории «эффективность», имеющей общенаучный, междисциплинарный характер и включающей в себя, как будет показано далее, как объективный так и субъективный компоненты.

Слово «механизм» обозначает систему, внутреннее устройство, определяющее порядок какого-либо вида деятельности, процесса , совокупность состояний и процессов, из которых складывается то или иное явление^{[9] [10]}. Синонимами слова «механизм» выступают слова «устройство», «приспособление», «организация» и др.^[11] Являясь по существу техническим, термин «механизм» давно вошел в широкое употребление в сфере гуманитарных наук для обозначения системы инструментов и средств которые используются в определенных сферах деятельности людей ^[12] . Термин «механизм» достаточно широко используется и в юридической литературе (к примеру, к примеру, «механизм правоприменения» , «механизм правотворчества» , «механизм правореализации» , «механизм обеспечения прав и свобод человека и гражданина»^{[13] [14] [15] [16]}, «правоохранительный механизм»^[17], «механизм возникновения права собственности»^{[18] [19] [20]}, «механизм защиты прав и свобод человека» , «механизм гражданско-правового регулирования» и т.д.).

определенных элементов, другие пытаются изучить данные правовые

20

конструкции в их динамике, выявляя стадии и этапы действия механизмов .

Наиболее широкое распространение в правовой доктрине получил термин

«механизм правового регулирования» . Механизм правового регулирования

рассматривается в литературе как единство всех юридических средств, с

помощью которых осуществляются регулирование общественных отношений

и удовлетворение интересов субъектов права. В систему этого механизма

включают нормы права, правоотношения, правосознание, правовую культуру,

22

акты применения права, правовые стимулы и правовые ограничения . Похожего понимания данного термина придерживается и В.А. Кучинский: «Механизм правового регулирования рассматривается как комплекс различных по своей юридической природе, но взаимосвязанных и взаимообусловленных юридических средств и способов, посредством которых осуществляется правовое регулирование общественных отношений . А.В. Малько понимает под механизмом правового регулирования «систему правовых средств, организованных наиболее последовательным образом в целях преодоления препятствий, стоящих на пути удовлетворения интересов субъектов права» ^{[23] [24] [25] [26]} . По мнению С.С. Алексеева «механизм правового регулирования - это взятая в единстве система правовых средств, при помощи которой обеспечивается результативное правовое воздействие на общественные отношения»^[27].

- 27

итоге решение жизненных ситуаций на основе права» .

От термина «механизм правового регулирования» следует отличать внешне родственный ему термин «правовой механизм». Определение и характеристика понятия «правовой механизм» являются достаточно сложной задачей, поскольку в теории права категория «механизм» является дискуссионной, несмотря на ее достаточно частое использование. Более широкое распространение в науке получило определение правового механизма применительно к отдельным видам правоотношений (правовой механизм предоставления отступного , правовой механизм использования инноваций , правовой механизм принятия наследства , правовой механизм повышения эффективности исполнения налогового законодательства ^{[29] [30] [31] [32] [33]} , правовой механизм признания прав добросовестного приобретателя ^[34] ,

~ 33 ~

правовой механизм секьюритизации , «правовой механизм

предпринимательской деятельности»^{[35] [36]} и т.д.).

соответствующих задач в той или иной правовой области.

Таким образом, обобщая приведенные выше точки зрения, можно отметить, что правовой механизм представляет собой систему средств, являющихся элементами этого механизма, с помощью которых обеспечивается правовое воздействие на определенные общественные отношения. Главное отличие термина «правовой механизм» от смежной категории «механизм правового регулирования» заключается в том, что правовой механизм воздействия на определенные отношения по своему объему шире, чем механизм их правового регулирования, поскольку правовой механизм может включать в себя как средства, закрепленные в норме права, так и иные правовые средства (акты индивидуального регулирования, договоры, локальные нормативные акты и т.д.).

Представляется важным рассмотреть указанные элементы более подробно. Прежде всего, рассмотрим понятие и сущность такого элемента механизма повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ как правовые средства. Стоит отметить, что в качестве базовой по отношению к юридической категории «правовое средство» выступает общенаучное, междисциплинарное понятие «средство».

Этимологически слово «средство» происходит от слов «серединный», «средний». В литературе отмечается, что «сущность категории средства - в дистанции между целью и результатом» . Как отмечают Н.И. Матузов и А.В. Малько: «Средство - связующее среднее звено между субъектом и объектом деятельности, между идеальной, мысленной моделью и материальным результатом»^[42]. В философии «средства» понимаются как предмет, явление или процесс, используемые человеком в его деятельности, т.е. все то, что благодаря своим свойствам служит орудием действий^[43]. Философия исследует главным образом проблемы соотношения цели и средств в деятельности человека. Как отмечает О.А. Митрошенков: «На первый взгляд выбор средств зависит от реализуемой цели. Действительно, любое средство деятельности - это орудие достижения цели, способствующее ее реализации наиболее оптимальным образом. Но выбор средства деятельности определяется уровнем развития общества и самого субъекта, а значит, уровнем развития потребностей. Чем выше потребности субъекта деятельности, тем выше и уровень организации используемых средств, тем выше уровень их специализации. Выбор средства деятельности осуществляется также в связи с волеизъявлением субъекта. Именно поэтому к одной и той же цели люди нередко приходят разными путями, с использованием различных средств деятельности. Да и сама структура деятельности предполагает возможность альтернативы средств для осуществления одной и той же цели. В пределах этих возможностей и осуществляется свобода выбора средств достижения цели» ^{[44] [45]} . Таким образом, категория «средство» является универсальной научной категорией, в различных отраслях науки исследуются различные средства - технические, транспортные, информационные, производственные, лекарственные, экономические, управленческие, финансовые и т.п. В юридической сфере используется самостоятельная категория «правовые средства» с присущими ей особенностями.

Понятие «правовое средство» является широко распространенной правовой категорией, исследуемой как на отраслевом, так и на общетеоретическом уровне. Данная категория была введена в научный оборот еще в дореволюционной литературе и в настоящий момент исследуется как на общетеоретическом^[46], так и на отраслевом уровне^[47]. При этом, категория «правовые средства» остается понятием теоретическим, доктринальным и, в отличие от более универсальной категории «средство» (в юридическом смысле) , не находит закрепление в действующем законодательстве. Несмотря на широкую распространенность термина «правовое средство» следует констатировать, что в правовой науке не сложилось его единообразного понимания. Как отмечает ряд авторов, данный термин «имеет

47

известную неопределенность» , «содержание понятия «правовые средства» в большой степени аморфно»^{[48] [49] [50], «правовые средства - собирательное понятие, которое не поддается определению, поскольку не представляется возможным восстановить специфические для него признаки»[51] [52] [53], «любые модули правовой системы выступают средством, посредником между социально значимыми}

- - 50

целями, с одной стороны, и желаемым результатом - с другой» и т.д.

Несмотря на указанные мнения, в правовой литературе содержится множество определений данного понятия. В частности, Д. Липницкий под правовым средством понимает некоторые правовые институты, а также методы реализации законодательных установлений . По мнению Н.А. Баринова, правовые средства - «юридические возможности, заложенные в нормах права и его отдельных институтах, которые используются в процессе их реализации в целях обеспечения имущественных и неимущественных потребностей граждан и организаций» ^[54] . Ю.Б. Батурина рассматривает правовые средства в качестве деятельностно-институциональных образований, показывающих функционально динамическую сторону явлений и права в целом^[55]. Представляется, что обозначенные выше определения недостаточно полно отражают суть категории «правовое средство», поскольку, во-первых, характеризуют лишь отдельные свойства исследуемого понятия, а во-вторых, налицо отсутствие в них указания на основной признак как понятия «средство» в целом, так и понятия «правовое средство» в частности, а именно их направленность на достижение определенной цели.

Наиболее широкое закрепление категория «правовые средства» получила в трудах Б.И. Пугинского, который характеризуя понятие гражданскоправовых средств в хозяйственных отношениях, понимает под правовыми средствами «сочетания (комбинации) юридически значимых действий, совершаемых субъектами с дозволенной степенью усмотрения и служащих достижению их интересов, не противоречащих законодательству и интересам общества» ^[56] . К правовым средствам Б.И. Пугинский относит договор, недоговорное обязательство, имущественную ответственность участников гражданского оборота, отдельные средства вспомогательного характера, применяемые для содействия использованию других средств или

осуществлению гражданских прав^[57]. Отметим, что данное Б.И. Пугинским определение, в отличие от рассмотренных выше, содержит такой признак как направленность на достижение интереса, однако, как замечает С.Ю. Филиппова: «вряд ли уместно сводить право только к законодательству. Видимо, правовое средство должно соответствовать не только норме, содержащейся в законодательстве, но и вообще любой правовой норме, в том числе зафиксированной в правовом обычае, судебном прецеденте, нормативном договоре и других формально-юридических источниках права. Кроме того, поскольку признанные правом интересы общества находят отражение в правовых нормах, то специально выделять необходимость соответствия правовых средств интересам общества не нужно»^[58]. В свою очередь, С.Ю. Филиппова отмечает, что «в связи с тем, что понятие "правовые средства" объединяет в себе разнородные явления, общим в которых является лишь пригодность для достижения определенной правовой цели в широком понимании правовым средством может быть все что угодно, если оно предназначено для достижения правовой цели»^[59]. Руководствуясь данной мыслью, С.Ю. Филиппова формулирует следующее определение: «Правовые средства - это не противоречащие правовым нормам инструменты, предназначенные, пригодные и достаточные для достижения правовой цели»^{[60] [61]}. Представляется, что подобное понимание правового средства как любого не противоречащего праву инструмента является излишне широким, поскольку указание лишь на не противоречие явления праву не позволяет выделить его среди других не противоречащих праву инструментов, не отражает его существенных признаков.

По мнению С.С. Алексеева, «вопрос правовых средств - не столько вопрос обособления в особое подразделение тех или иных фрагментов правовой действительности, сколько вопрос их особого видения в строго определенном ракурсе - их функционального предназначения, их роли как инструментов оптимального решения социальных задач» . В соответствии с данным тезисом, С.С. Алексеев определяет правовые средства как «объективированные субстанциональные правовые явления, обладающие фиксированными свойствами, которые позволяют реализовывать потенциал права, его силу»^[62]. Следует отметить, что деятельностно-функциональный характер правовых средств отмечают и другие исследователи. Так, Б.И. Минц рассматривает правовые средства как способы и приемы действий, выработанные юридической практикой и выражающие оптимальные варианты поведения субъектов отношений на стадии осуществления права^[63]. Н.И. Матузов и А.В. Малько формулируют следующее определение: «Правовые средства - это правовые явления, выражающиеся в инструментах (установлениях) и деяниях (технологии), с помощью которых удовлетворяются интересы субъектов права, обеспечивается достижение социально полезных целей»^{[64] [65]}. В качестве правовых средств, по мнению данных авторов, выступают нормы и принципы права, правоприменительные акты, договоры, юридические факты, субъективные права, юридические обязанности, запреты, льготы, меры поощрения, меры наказания, акты реализации прав и обязанностей и т.п. Однако, как справедливо отмечает Е.П. Г убин «средства - это инструменты, с помощью которых, используя которые в процессе деятельности, тот или иной субъект достигает цели и результата, но

63

не сама деятельность» .

Таким образом, как уже было отмечено нами выше, в настоящий момент в правовой науке отсутствует единое понимание категории «правовое средство». Как отмечает С.С. Алексеев, «правовые средства не образуют каких-то особых, принципиально отличных от традиционных, зафиксированных догмой права, в общепринятом понятийном аппарате явлений правовой действительности. Это весь арсенал, весь спектр правовых феноменов различных уровней с той лишь особенностью, что они вычленяются и рассматриваются не с позиций одних лишь нужд юридической практики, а с позиций их функционального предназначения, тех черт, которые характеризуют их как инструменты правового регулирования, решения экономических и иных социальных задач»^[66]. Автор настоящего исследования не ставит своей целью формирование полного и точного определения понятия «правовое средство» и выявление его признаков и особенностей, поскольку данная задача не является собственно предметом настоящего исследования и должна решаться в соответствующих трудах по теории государства и права. В рамках данного исследования представляется возможным лишь выделение наиболее общих, признаваемых подавляющим большинством исследователей, признаков термина «правовое средство» и формулирование в целях исследования определения понятия «правовое средство» применительно к повышению эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ.

Итак, к наиболее общим признакам правовых средств можно отнести следующие:

1) Правовое средство является инструментом связи идеального (цель) и реального (результат), иными словами, детерминировано с целями правового регулирования;

2) Правовые средства имеют многоуровневый характер, т.е. могут

65

использоваться как на уровне нормы права, так и на локальном уровне ;

3) Правовые средства - выработанные именно юридической наукой и практикой инструменты (договор, юридическая ответственность, субъективные права и юридические обязанности и др.), которые служат для достижения правовой цели. В этом заключается их основное отличие от экономических, информационных, организационных и иных средств.

Правовые средства как инструменты связи цели и результата широко используются в хозяйственной практике и для повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ. Правовые средства повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ могут быть закреплены как на уровне законодательства (к примеру, содержащаяся в ст. 71 Закона об АО и ст. 44 Закона об ООО норма об обязанности членов органов управления действовать в интересах общества добросовестно и разумно и ответственности за ^[67] причиненные обществу убытки), так и на уровне внутренних документов корпорации (к примеру, закрепление в уставе общества обязанности генерального директора заключать определенные сделки только с согласия совета директоров и ответственности за невыполнение данной обязанности). При этом, все эти разнородные по своему характеру правовые средства объединяет направленность на достижение одной цели - повышение эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ, т.е. формирования у членов органов управления мотивации действовать в интересах общества добросовестно, разумно (субъективный компонент эффективности) и результативно (объективный компонент эффективности). Экстраполируя указанные выше признаки правовых средств в область корпоративных правоотношений, автор настоящего исследования считает, что под правовыми средствами повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ следует понимать совокупность выработанных юридической наукой и практикой инструментов (юридический инструментарий), закрепленных как на законодательном уровне, так и на уровне внутренних документов корпорации, и предназначенных для формирования у членов органов управления мотивации действовать в интересах общества добросовестно, разумно и результативно. Исходя из данного определения, к правовым средствам повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ следует отнести такие выработанные юридической практикой инструменты как договор с членом органа управления хозяйственных обществ^[68], юридическая ответственность членов органов управления хозяйственных обществ, а также закрепленные как на законодательном уровне, так и на уровне внутренних документов общества запреты, применяемые к членам органов управления хозяйственных обществ (к примеру, запрет на занятие должностей в органах управления других организаций), субъективные права или юридические обязанности членов органов управления хозяйственных обществ (действовать в интересах общества добросовестно и разумно, раскрывать определенную информацию и

др.⁾.

Говоря об универсальной общенаучной категории «средство» как инструменте достижения поставленной цели, следует отметить, что проблема средств регулирования в юридической литературе зачастую замыкается на проблеме правовых средств, при этом далеко не всегда учитываются иные средства, образующие совместно с правовыми средствами механизм правового регулирования. Речь идет о специфических средствах, не относящихся первоначально ни по форме, ни по содержанию к числу правовых, но приобретающих в процессе реализации правовую форму. Как отмечает ряд исследователей, «в юридической литературе зачастую не проводится различия между правовым средством и правовой формой, что вряд ли можно признать обоснованным»^{[69] [70], «смешение понятий "правовое средство"}

и "правовая форма" лишает каждое из них своеобразия, не позволяет выявить

68

их значение и место в правовом регулировании» .

Как уже было отмечено выше, для повышения эффективности членов органов управления хозяйственных обществ наряду с собственно правовыми средствами в хозяйственной практике используются также средства, не относящиеся изначально к числу правовых, но приобретающие в процессе реализации норм права правовую форму. Следует отметить, что в отличие от категории «правовое средство» в литературе господствует в целом единообразное понимание категории «правовая форма». Как отмечает Е.П. Губин, «правовая форма, являясь сложным явлением, с одной стороны, рассматривается как способ организации, существования, функционирования права как самостоятельного, самодостаточного и целостного явления, а с другой - это связь права с неправовыми явлениями, нуждающимися в юридической регламентации»^[71]. Р.О. Халфина понимает под правовой формой «совокупность норм или правовых институтов, опосредствующих определенный вид экономических отношений»^[72]. По мнению Н.Б. Батуриной «Правовая форма - это прежде всего юридическая комплексная категория, осуществляющая опосредование правом различных неправовых общественных явлений, нуждающихся в юридической регламентации, а также служащая каркасом внутри самого права, не дающим этому явлению рассыпаться, т.е. она является упорядочивающим и скрепляющим понятием для всех правовых явлений и права как такового» ^{[73] [74]} . Таким образом, практически все исследователи признают, что правовая форма - это результат опосредования в праве различных средств (экономических, организационных, информационных и т.д.), изначально не присущих праву, но нуждающихся в юридической регламентации. При этом, как справедливо замечает Е.П. Губин, следует четко разграничивать понятия «правовая форма» и «форма права», поскольку категория «форма права» связана с понятием «источник права», представляет собой внешнее выражение права, результат правотворческой

72

деятельности государства .

К средствам повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ, не относящимся изначально к числу правовых (экономическим, финансовым, организационным, информационным и др.), но приобретающим в процессе реализации норм права правовую форму следует отнести вознаграждение членов органов управления хозяйственных обществ; бонусы и компенсации; опционные программы; страхование ответственности, подотчетность членов органов управления хозяйственных обществ и контроль за их деятельностью. Как видно из указанного перечня весьма разнородных по своему содержанию средств повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ, общим для всех них является то, что они являются результатом опосредования различных средств, изначально не присущих праву - экономических (страхование ответственности, опционная программа), финансовых (вознаграждение), организационных (к примеру, такая форма предотвращения конфликта интересов в корпорации как одобрение действий при наличии у лица конфликта интересов незаинтересованными лицами), информационных (к примеру, такая форма предотвращения конфликта интересов в корпорации как раскрытие информации об имеющемся или возможном конфликте интересов) и др., но приобретающих в процессе внедрения в корпоративную практику правовую форму.

Вернемся, однако, к определению предмета настоящего исследования. Как явствует из названия диссертационного исследования, в качестве его предмета выступает ограниченный круг средств, а именно средства повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ. Понятие «эффективность» также является комплексным и межотраслевым, по сути, выступая универсальной характеристикой любого вида деятельности (экономической, трудовой, политической, социальной, технологической и т.д.). Сложностью и многогранностью восприятия понятия эффективности обусловлено отсутствие единого мнения относительно сущности и меры рассматриваемой категории. Однозначной, общепринятой трактовки понятия «эффективность» до настоящего времени не существует. В частности, в толковом словаре С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой слово «эффективный» определяется как дающий определенный эффект, действенный^[75]. В экономической литературе эффективность определяется как результативность процесса, операции, проекта, определяемая как отношение эффекта, результата к затратам, обусловившим его получение^[76]. Понятие эффективности как соотношения результата (эффекта) и затрат, обусловливающих этот результат является господствующим в современной экономической литературе^[77]. В приведенных определениях, эффективность по сути выступает как соотношение результата к произведенным затратам и понимается как коэффициент, который характеризует степень отдачи от вложенных средств.

Схожее понимание сути данного термина дается и применительно к праву. Так, профессор Л.А. Морозова эффективность правового регулирования рассматривает как «соотношение между результатом правового регулирования и стоящей перед ним целью»^[78] . Аналогичное определение исследуемому понятию дает А.С. Пиголкин^{[79] [80]. В.И. Никитинский дает следующее определение эффективности в отношении правовой нормы: «Эффективность правовой нормы есть не просто результат, эффект ее действия, а соотношение между этим результатом и социальной целью, положенной в основу правового предписания» . В соответствии с другой точкой зрения эффективность права предполагает не только соответствие результата цели, но и выбор надлежащих способов достижения результата, а также наличие минимальных затрат на его достижение. В таком плане рассматривали эффективность права Л.И. Спиридонов[81], А.С. Пашков и Л.С. Явич[82], Г.Н. Манов. В частности, Г.Н. Манов писал, что эффективность права связана с определением целей издания правового акта, результатов его действия, соизмерением результатов с целью и неизбежными издержками. По словам данного автора «полная эффективность правоприменительного акта достигается, когда все его цели - и ближайшие, и отдаленные, и конечные -}

достигнуты с минимальным ущербом для общества, небольшими экономическими затратами, в оптимальные сроки» . Л.И. Спиридонов полагал, что «эффективность права всегда связана с получением результата, являющегося следствием сознательной деятельности человека» ^{[83] [84]}. Таким образом, большинство исследователей отмечает, что для законодателя, а также для общества в целом не безразлично, какими именно способами и средствами юридические цели будут достигаться. Поэтому при анализе эффективности следует соотносить полученный результат не только с целью, но и со средствами ее осуществления, учитывать, посредством каких затрат она достигается.

На основании проведенного анализа научной литературы можно сделать вывод, что эффективность - оценочная категория и всегда связана с отношением ценности результата к ценности затрат. В эффективности всегда присутствует как объективный компонент: наличие экономических, финансовых и иных количественных показателей, поддающихся измерению (результат), так и субъективный компонент: степень сознательности, рациональности и осмотрительности с которой были достигнуты данные результаты. Следовательно, эффективность имеет качественную и количественную определенность, количественно эффективность всегда определима, а качественное определение ее сущности трудно определимо. Развивая данную мысль, отметим, что в английском языке для обозначения понятия «эффективность» существуют два термина - «efficiency» и «effectiveness», между которыми существует содержательное различие: термин «efficiency» означает эффективность в объективном смысле, т.е. наличие необходимых результатов, в то время как термин «effectiveness» ближе к пониманию эффективности в субъективном смысле и характеризует степень рациональности использования финансовых, организационных, материальных, временных и иных ресурсов при достижении результата. По словам известного ученого Питера Друкера, понятие «effectiveness» является следствием того, что «делаются нужные, правильные вещи» («get the right things done») ^{[85] [86]} . Эффективность в указанном смысле является чем-то неосязаемым, что трудно определить, особенно если организация внешне неэффективна.

Рассматривая обозначенные выше концепции категории «эффективность» в контексте исследуемой в настоящем диссертационном исследовании проблемы отметим, что применительно к членам органов управления корпорации понятие «эффективность» также можно употреблять как в объективном так и в субъективном смысле. Эффективность деятельности членов органов управления - сложная социально-экономическая категория, включающая в себя, с одной стороны, результативность деятельности по управлению корпорацией, выраженную в достижении определенных конкретных количественных и качественных показателей (эффективность деятельности членов органов управления в объективном смысле), с другой стороны - степень рационального использования членами органов управления материальных, финансовых, правовых, организационных, трудовых и иных средств, то есть, выражаясь юридическим языком, степень добросовестности и

84

разумности деятельности членов органов управления компании при достижении указанных показателей (эффективность корпоративного управления в субъективном смысле). Таким образом, под эффективностью деятельности членов органов управления хозяйственных обществ следует понимать соответствие результативности их деятельности по управлению корпорацией, выраженной в достижении заранее определенных количественных и качественных показателей, правовым принципам добросовестности и разумности, при которых указанные показатели были достигнуты.

Сложность категории «эффективность корпоративного управления» обусловлена еще и тем, что эффективность корпоративного управления всегда изменчива и определяется не только внутренними факторами, но и внешними - состоянием экономики, конкуренцией, социально политической обстановкой и т.д. Кроме того, оцениваемый результат может быть как прямым (непосредственным), так и косвенным (отдаленным), что еще более затрудняет оценку эффективности корпоративного управления. В этой связи остро встает вопрос о необходимости внедрения системы оценки эффективности корпоративного управления. В настоящий момент оценка эффективности корпоративного управления является основой развития корпорации как в России, так и за рубежом. В частности, принятый в 2014 году Кодекс корпоративного управления РФ рекомендует оценивать работу совета директоров, комитетов и членов совета на ежегодной основе, в том числе с привлечением внешней организации (консультанта) не реже одного раза в три года. Однако, несмотря на то, что крупные отечественные компании все чаще задумываются о повышении эффективности своей работы, Россия в этом отношении в целом пока отстает от передовой международной практики. Согласно результатам опроса, проведенного компанией PwC в 2014 г., только 62% советов директоров российских компаний регулярно проводят оценку своей эффективности, тогда как в Великобритании аналогичный показатель достигает 87%. При этом более 93% опрошенных компанией PwC директоров считают полезной оценку деятельности совета или потенциально полезной, если подобная практика в их компании ещё отсутствует . Проблема рационального использования средств, влияющих на эффективность корпоративного управления сегодня исследуется многими науками: микроэкономикой (материальные средства), финансовым анализом (финансовые средства), менеджментом организации (организационные средства), экономикой труда и управлением персоналом (трудовые ресурсы) и ^[87] т.д. Следует оговориться, что предметом настоящего исследования является не система средств повышения эффективности корпоративного управления в целом (что делало бы предмет исследования необычайно широким^{[88] [89]}), а именно правовой механизм повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ.

Под членами органов управления в данном исследовании понимаются члены советов директоров хозяйственных обществ, члены коллегиального исполнительного органа (правления, дирекции и т.п.), а также лица, осуществляющие функции единоличного исполнительного органа (генеральный директор, директор, директор управляющей компании и т.д.). При этом, стоит отметить, что если члены совета директоров и члены коллегиального исполнительного органа подпадают под категорию «член органа управления» без всяких оговорок, то отнесение лица,

осуществляющего функции единоличного исполнительного органа к данной категории может является некоторой терминологической неточностью в силу того что лицо, осуществляющее функции единоличного исполнительного органа, является одновременно и самим органом юридического лица и наемным работником (т.е., по сути, членом этого органа). Указанная двуединая природа лица, осуществляющего функции единоличного

87

исполнительного органа не раз подчеркивалась в литературе , к примеру, как отмечает С.Д. Могилевский: «Мы имеем дело с правовым феноменом, когда единоличный исполнительный орган выступает в качестве некоего двуликого Януса, одновременно являясь и органом, и наемным работником. В

отношении работника применяются нормы трудового права, но деятельность единоличного исполнительного органа, как, впрочем, и любого другого органа хозяйственного общества, например общего собрания или совета директоров, регулируется нормами корпоративного права»^[90]. Таким образом, употребление термина «член органа управления» в отношении лица, осуществляющего функции единоличного исполнительного органа, не бесспорно терминологически, поскольку в единоличном исполнительном органе собственно не может быть членства^[91], но верно по сути, поэтому в целях настоящего исследования под членами органов управления хозяйственных обществ будут пониматься в том числе лица, осуществляющие функции единоличного исполнительного органа хозяйственного общества (генеральный директор, директор, директор управляющей компании и т.д.).

Отметим также, что в литературе встречаются и другие термины для обозначения членов органов управления: руководители^[92], директора^[93], а также англоязычный термин «менеджмент» (или «топ-менеджмент»)^[94]. Понимая, что

указанные термины различны по содержанию, объему и областям употребления, автор будет употреблять в настоящем исследовании термины «руководители» и «директора» (поскольку именно они, в отличие от англоязычного термина «топ-менеджер» используются в действующем законодательстве РФ и судебной практике) как синонимы термину «члены органов управления хозяйственных обществ» в целях избежания тавтологии.

Хозяйственными обществами, как явствует из п. 1 ст. 66 Гражданского кодекса РФ , являются корпоративные коммерческие организации с разделенным на доли учредителей (участников) уставным капиталом. Согласно п. 4 ст. 66 Гражданского кодекса РФ хозяйственные общества могут создаваться в организационно-правовой форме акционерного общества или общества с ограниченной ответственностью. В силу того, что в нашей стране основными организационно-правовыми формами ведения бизнеса выступают акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью^{[95] [96], акцент в настоящем исследовании будет сделан именно на правовой механизм повышения эффективности деятельности членов органов управления хозяйственных обществ.}