Виндикационный иск

Отметим, что в дореволюционном отечественном гражданском праве была представлена достаточно сильная защита владения. Г.Ф. Шершене­вич писал, что всякое владение, даже незаконное, охранялось правитель­ством от насилия и самоуправства дотоле, пока имущество не будет при­

суждено другому и сделаны надлежащие по закону, о передаче оного, рас­поряжения. Следовательно, закон различает спор о владении от споров о праве собственности и обеспечивает неприкосновенность первого, незави­симо от вопроса о втором. Поэтому иски о защите владения имели приори­тет перед исками о признании права собственности. Далее он указывает, что защите подлежит не всякая связь лица с вещью, а только владение в виде собственности, то есть господство, соединенное с намерением при­своения¹. В настоящее время данный вопрос решается иначе - в связи с предоставлением равной защиты владения собственнику и титульному владельцу (ст. 305 ГК РФ).

Виндикация была предусмотрена в ГК РСФСР 1922 г. с учетом огра­ничений, которые вводились дореволюционным правом.

В советском гражданском законодательстве право собственника ис­требовать имущество из чужого незаконного владения было закреплено в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. Следует отметить, что ограничение виндикации настолько укрепилось, что Б.Б. Черепахин категорично заяв­лял: «Действующие законодательства и современная наука гражданского права с почти полным единодушием отвергают римский принцип абсо­лютной (строгой) виндикации»^{[181] [182].}

Естественно, свое выражение получила виндикация и в действую­щем ГК РФ.

Итак, со времен римского права и доныне под виндикационным ис­ком понимается требование не владеющего собственника к фактическому незаконному владельцу индивидуально-определенной вещи о возврате данной вещи в натуре. Из данного общею определения можно вывести не­сколько важных моментов. Во-первых, виндикационный иск носит внедо- говорный характер, поскольку если требование о возврате вещи основано на договоре, то владение опирается на законное основание, следовательно, права собственника подлежат защите обязательственно-правовыми спосо­бами.

С другой стороны, на каком бы праве, вещном или обязательствен­ном, ни было основано владение, оно должно быть, для истца по виндика­ционному иску, именно владением. Если же лицо управомочено быть вла­

дельцем вещи, но фактически это владение не было ему передано, то дан­ное лицо не вправе требовать изъятия имущества непосредственно из неза­конного владения третьего лица.

С учетом названных признаков в современной юридической литера­туре в настоящее время утвердилось следующее понятие виндикационного иска. Под ним понимают иск невладеющего собственника к владеющему несобственнику о возврате вещи в натуре¹.

Определенные дискуссии вызывает правовая природа виндикацион­ного притязания. Так, Е.А. Крашенинников утверждает, что виндикацион­ное притязание не тождественно праву собственности и представляет со­бой самостоятельное субъективное право, поскольку:

- право собственности и виндикационное требование связывают раз­ных обязанных лиц (виндикационное притязание направлено против кон­кретного нарушителя);

- обладают разным содержанием (при виндикации нарушитель обя­зан возвратить вещь собственнику);

- обладают разными юридическими свойствами (виндикационное требование может быть реализовано только через обращение к юрисдик­ционному органу)^{[183] [184].}

Напротив, М.М. Агарков, рассматривая правовую природу вещных и обязательственных прав, указывает, что виндикационный и негаторый ис­ки являются правомочиями, принадлежащими собственнику как таковому, элементами, входящими в состав права собственности^[185].

Оппонируя представлениям Е.А. Крашенинникова о виндикации^[186] отметим, что виндикационный иск - это традиционный способ защиты права собственности^[187]. Следовательно, с помощью него реализуется право

собственника на защиту. Остановимся также на мнении В.П. Грибанова, который отмечал, что «субъективное право по своему содержанию пред­ставляет собой совокупность ряда возможностей, в частности, возможно­сти для управомоченного лица осуществить право своими собственными действиями; возможности требовать определенного поведения от обязан­ного лица и, наконец, возможности обратиться к компетентным государ­ственным или общественным органам с требованием защиты нарушенного или оспариваемого права»¹. При этом ученые рассматривают возможность защиты субъективного права как имманентно присущую ему способность, возникающую в момент возникновения субъективного права^{[188] [189] [190].}

Полагаем следует согласиться с мнением, что право на защиту соб­ственности - это присущая собственнику возможность обратиться с требо­ванием к управомоченным органам о защите своего права. Поскольку вин­дикационный иск является одним из способов защиты права собственно­сти, право на его предъявление не может возникнуть ранее приобретения права собственности лицом. Кроме того, наличие виндикационного притя­зания обеспечивается соответствующей корреспондирующей обязанно­стью - возвратить вещь собственнику^[191].

Следовательно, виндикационное притязание является частью права собственности, поскольку: а) не следует считать основанием возникнове­ния виндикационного притязания самостоятельные юридические факты, поскольку основанием для истребования является не только нарушение, но и правомерные действия (в частности, при истребовании у добросовестно­го приобретателя); б) виндикационное требование может быть предъявле­но к любому лицу, у которого незаконно находится вещь собственника, что свидетельствует о его абсолютной природе; в) содержание права соб­ственности составляет не только возможность осуществления господства над вещью, но и право обратиться к любому, кто его нарушил, с требова­нием возврата, либо к государственным органам о защите своего права); г) виндикационному притязанию присуща способность подлежать прину­

дительному осуществлению юрисдикционным органом, поскольку это особый способ защиты права собственности, и это не является противоре­чащим содержанию права собственности в целом; д) нельзя считать вин­дикационное притязание относительным субъективным правом, поскольку оно вообще самостоятельным правом не является и существует лишь по­стольку, поскольку имеется субъективное право собственности на опреде­ленную вещь.

Ряд ученых полагает, что при нарушении владения собственника имеет место трансформация гражданско-правового отношения из одного вида в другой: абсолютное правоотношение собственности в связи с нару­шением превращается в правоотношение относительное. Так, О.В. Иванов считает, что любое ущемление субъективного права влечет возникновение нового материального права, исключительным предназначением которого является устранение помех в осуществлении нарушенного права, то есть право на защиту не есть свойство самого субъективного права, а есть само­стоятельное право, хотя и тесно связанное с субъективным правом¹. При этом право на защиту «в качестве реальной правовой возможности появля­ется у обладателя регулятивного гражданского права лишь в момент нарушения или оспаривания последнего и реализуется в рамках возника­ющего при этом охранительного гражданского правоотношения»^{[192] [193].}

Однако мы не можем согласиться с этим мнением. В.Ф. Яковлев справедливо отмечает, что, как правило, защита нарушенных субъектив­ных прав происходит либо в рамках правоотношений собственности, либо в рамках обычных обязательственных правоотношений^[194]. Здесь мы подхо­дим к проблеме, считать ли правоотношением каждую пару права и обя­занности или всю их совокупность, охватываемую данным случаем. Исхо­дя из того, что правовое отношение является формой определенного обще­ственного отношения, надо полагать, что к данному общественному отно­шению примыкает вся совокупность регулирующих его прав и обязанно­

стей¹. Следовательно, в рамках материального правоотношения собствен­ности разрешаются все споры и осуществляется в необходимых случаях защита, в связи с этим мнение М.М. Агаркова нам представляется верным.

С учетом высказанных положений мы не можем согласиться с мне­нием, что виндикационное притязание отвечает всем признакам обязатель­ственных прав^{[195] [196].}

В научной литературе нет единства мнений относительно того юри­дического титула, на который опирается истец в своих исковых требовани­ях. По мнению ряда ученых, общим юридическим основанием виндикаци­онного иска является право (правомочие) владения спорной вещью^[197]. А.П. Сергеев конкретизирует данное мнение указывая, что в качестве юридического основания виндикационного иска выступает не само владе­ние, а право, из которого вытекает правомочие владения, так как в отече­ственном гражданском праве нет особого права владения^[198]. Поэтому, вы­ступая с виндикационным требованием, истец должен не только доказать, что он фактически лишен возможности владеть имуществом, но и под­твердить, что эта правовая возможность основывается на конкретном субъективном праве (праве собственности, праве залогодержателя и т.д.).

Следует отметить, что в современной науке гражданского права в настоящее время наблюдается устойчивая тенденция к возрождению само­стоятельного права владения. Так, В.П. Камышанский пишет, что «владе­ние можно рассматривать не только как один из элементов триады права собственности (наряду с пользованием и распоряжением), но и отдельно от права собственности. В этом случае право отдельного владения представ­ляет собой право, основанное на законе или договоре (законное владение)

либо факт, не имеющий законного основания, или противоречащий дей­ствующему законодательству (незаконное владение)»¹. Высказаны пред­ложения по разработке предложений по предоставлению всемерной защи­ты фактическому владельцу»^{[199] [200].}

Истцом по rei vindicatio в Древнем Риме выступал собственник вещи, утративший фактическое владение ею. Собственник, владеющий вещью, не имел по римскому праву возможности предъявить виндикационный иск. Несобственнику вещи право на предъявление rei vindicatio не предоставля­лось. Однако римскому праву известен особый абсолютный иск (utilis rei vindicatio), который подавался несобственниками вещей. Этот иск был направлен против всякого владельца вещи, не о признании уже существу­ющего права собственности истца, а о «переносе на него вновь права соб­ственности и владения вещью»^[201]. В основе utilis rei vindicatio лежало, по мнению В.М. Хвостова, «своеобразное абсолютное право на приобретение вещи в собственность».

Кроме того, в римском праве использовалось и еще одно весьма ин­тересное средство - rei vindicatio cessa (уступленная виндикация). Речь идет о ситуации, когда одно лицо уступает другому право предъявления иска о защите права собственности; само же право собственности остается у первого лица. Таким образом, истец в этом случае является несобствен­ником, осуществляющим чужое право в своих интересах.

И.А. Покровский объяснял такой подход в римском праве следую­щим образом. Римское право для перехода права собственности требовало как для движимостей, так и для недвижимостей совершения передачи ве­щи (traditio). Но с этой передачей право собственности переходило лишь в том случае, когда передающий был истинным собственником вещи. Если же передающий собственником не являлся (вещь была продана и передана во временное пользование, на сохранение и т.д.), то даже добросовестный приобретатель вещи права собственности не получал, и истинный соб­ственник мог отобрать вещь назад при помощи иска о собственности (vin­dicatio: «где мою вещь вижу, там ее виндицирую»). Логика римских юри­стов при этом такова: раз передающий не имел права собственности, то не

может иметь его и получающий, ибо «никто не может передать другому больше права, чем сам имеет». Добросовестный приобретатель вещи мог сделаться собственником только одним путем - по давности. Соответ­ственно, римское виндикационное правило при оживленной торговле спо­собно приводить к весьма серьезным затруднениям¹.

Поэтому противоположный подход был выработан правом ряда средневековых городов. Там собственник был лишен права истребовать свою вещь, если ее продал неуправомоченный отчуждатель. Приобрета­тель получал защиту от собственника в соответствии с принципом «Hand muss Hand wahren»^{[202] [203]}. Германские средневековые города жили торговлей, и смысл этого изъятия состоял в том, чтобы защитить клиентов местных купцов, приезжавших за покупками в город. Если приехавший приобретал вещь у лица, открыто торговавшего на городском рынке, то он мог не бес­покоиться о том, что потом вдруг объявившийся собственник виндицирует вещь у него^[204]. В большей степени данное правило обеспечивает даже не ин­тересы приобретателя, а права посредника, так как содействует сбыту и, следовательно, ускорению оборота капитала. И.А. Покровский отмечал, что рассматриваемое правило было выработано для оборота движимостей и означало закрепленную во многих законодательствах, в том числе в рос­сийском, возможность защиты прав добросовестного приобретателя: толь­ко вещи, вышедшие из рук владельца против его воли (похищенные, утра­ченные), могут быть отыскиваемы (виндицируемы) от всякого третьего лица, которые были им кому-нибудь добровольно вверены, в случае от­чуждения их этим последним уходят от собственника окончательно; вся­кий добросовестный приобретатель их делается бесповоротным собствен­ником, а прежний собственник имеет только иск об убытках к тому, кому он их вверил: «Wo man semen Glauben gelassen hat, da muss man ihn suchen» (у того, кому вверено, у того и надо искать)^[205].

О.С. Иоффе, анализируя гражданское право эпохи промышленного капитализма, следующим образом оценил данное правило: «не ради доб­росовестности ограничиваются возможности отдельных собственников, но

самая добросовестность принимается во внимание лишь в той мере, в ка­кой это необходимо для укрепления частнособственнического оборота»¹.

В дореволюционном отечественном гражданском праве была пред­ставлена достаточно сильная защита владения. Г.Ф. Шершеневич отмечал, что всякое владение, даже и незаконное, охранялось правительством от насилия и самоуправства дотоле, пока имущество не будет присуждено другому и сделаны надлежащие по закону, о передаче оного, распоряже­ния. Следовательно, закон различает спор о владении от спора о праве соб­ственности и обеспечивает неприкосновенность первого, независимо от вопроса о втором. Поэтому иски о защите владения имели приоритет перед исками о признании права собственности^{[206] [207]. Далее он указывает, что защите подлежит не всякая связь лица с вещью, а только владение в виде соб­ственности, то есть господство, соединенное с намерением присвоения. Потому владельческой защите не должно подлежать простое держание, например, в силу договора ссуды или найма[208]. Напомним, что в действую­щем законодательстве этот вопрос решается иначе - в связи с предостав­лением равной защиты владения собственнику и титульному владельцу (ст. 305 ГК РФ).}

Виндикационный иск направлен на установление соответствия меж­ду правом собственности и владением посредством перемещения вещи из чужого незаконного владения во владение собственника. Дело в том, что право собственности не утрачивается с утратой вещи, оно следует за ве­щью. Поэтому, доказав право собственности на спорную вещь, собствен­ник вправе потребовать выдачи этой вещи в натуре. Чужое владение в этом случае противопоставляется своему владению^[209].

Современное право, как было отмечено выше, наделяет правом тре­бовать возврата вещи собственника, а также лиц, не являющихся соб­ственниками, но имеющих право владеть вещью, вытекающее из закона или договора. При этом важно определить состав титульных владельцев^[210]. Вообще, как указывает А.П. Сергеев, вопрос о юридической природе исков титульных владельцев об истребовании имущества носит спорный харак-

тер¹. По мнению одних ученых, он должен квалифицироваться как винди­кационный^{[211] [212]. С точки зрения других - он только носит характер виндика­ционного, но в точном смысле таковым не является[213].}

Помимо этого, новеллой ГК РФ является институт приобретательной давности, который предусматривает в силу п. 2 ст. 234 ГК РФ защиту пра­ва владения давностного владения от всех третьих лиц, кроме собственни­ка и титульного владельца^[214]. Игнорировать нарушения подобного владения нельзя, так как при соблюдении определенных условий - добросовест­ность, открытость, непрерывность владения имуществом в течение опре­деленного срока как своим собственным - давностный владелец становит­ся собственником этого имущества.

В то же время в п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связан­ных с защитой права собственности и других вещных прав» устанавливает, что при применении абзаца 2 пункта 1 статьи 234 ГК РФ арбитражным су­дам необходимо исходить из того, что отсутствие государственной реги­страции права собственности на недвижимое имущество не является пре­пятствием для обращения в арбитражный суд с заявлением о признании права собственности в силу приобретательной давности. Возможность об­ращения в арбитражный суд с заявлением о признании права собственно­сти в таких случаях вытекает из статей 11 и 12 ГК РФ, согласно которым защита гражданских прав осуществляется судами путем признания права. Следовательно, иск о защите правомочия владения, основанного в силу приобретательной давности, не является виндикационным. Римское право называло такие иски поссессорными.

В качестве истца по виндикационному иску ряд современных ученых называет цессионария, получившего право собственности путем цедирова­ния виндикационного требования собственника. Обращясь к римскому и немецкому праву, мы приходим к выводу, что в указанных правовых си-

стемах передача права собственности могла осуществляться путем уступки виндикации¹. Напомним, что по Германскому гражданскому кодексу пере­дача составляет необходимое условие перехода права собственности на движимость (§ 929, ч. 1). Лишь в исключительных случаях, когда отчужда­емая вещь находится во владении третьего лица и состоялось соглашение, собственник уступает приобретателю свое право на иск, при этом право собственности переходит к приобретателю, однако лишь после того, как ему удастся завладеть вещью. В связи с этим ошибочным представляется мнение Ю.К. Толстого, что «отчуждатель может перенести на приобрета­теля право собственности путем уступки последнему права истребовать вещь, находящуюся у третьего лица»^{[215] [216]. Полагаем, в таких случаях необхо­димо, чтобы вещь перешла во владение нового собственника.}

В настоящее время ряд исследователей склоняется к выводу, что право собственности может быть передано и при заведомой невозможно­сти для собственника совершить традицию, передать вещь. Так, например, О. Ломидзе и Э. Ломидзе предлагают передавать собственность на манер цессии в тех случаях, когда невозможно забрать вещь у покупателя^[217].

Противником такого перехода является К.И. Скловский, мнение ко­торого представляется нам обоснованным. Он указывает, что «все допу­щения передачи собственности без вещи не кажутся убедительными уже потому, что игнорируют разделение прав на вещные и обязательственные и соответственно - невозможность путем договора изменить строй вещных прав. Как представляется, не отвечают они и точному смыслу п. 1 ст. 223 ГК РФ, которая предусматривает иные, кроме традиции, способы возник­новения права собственности, не столько как альтернативные, сколько как усложняющие юридический состав для перехода собственности»^[218].

Отсюда следует один важный вывод: чтобы передать право соб­ственности, необходимо владеть вещью, то есть владение есть необходи­мое условие распоряжения, передачи права собственности.

Основываясь на положениях абз. 2 п. 1 ст. 224 ГК РФ, Е.А. Краше­нинников приходит к выводу, с которым следует согласиться, что право собственности при цессии виндикации перейдет к цессионарию лишь по­сле того, как вещь поступит в его владение¹. Соответственно, до тех пор, пока вещь не поступит во владение цессионария, собственником остается цедент, уступивший свое виндикационное притязание, а цессионарий яв­ляется литтть управомоченным по притязанию на истребование вещи^{[219] [220]. Од­нако при этом, по нашему мнению, у собственника отсутствует возмож­ность распоряжаться вещью, передать право собственности. Следователь­но, предположение о том, что после уступки виндикационного притязания собственником, он может перенести право собственности на другое лицо посредством соответствующего соглашения[221], мы считаем несостоятель­ным. Тем не менее, следует рассмотреть юридическую модель ситуации, в которой после цедирования виндикации право собственности было пере­дано иному лицу (например, в силу соглашения сторон).}

Правовыми последствиями такой ситуации станут отсутствие у но­вого собственника права на виндикационное притязание. В соответствии со ст. 302 ГК РФ истребовать имущество может только утративший его собственник, но не лицо, которое приобрело право собственности после утраты вещи^[222]. Кроме того, по условиям нашей юридической модели вин­дикационное притязание в момент передачи права собственности уже пе­редано цессионарию, вероятно, случай, когда собственник дважды сможет распорядиться своим правомочием, следует квалифицировать как злоупо­требление правом.

Учредитель (участник) хозяйственного товарищества или общества вправе претендовать на возврат имущества, внесенного в уставный капи­тал юридического лица, лишь в порядке реституции в случае признания учредительного договора в установленном порядке недействительным^[223].

Об этом свидетельствует и сложившаяся судебно-арбитражная прак­тика. Так, в постановлениях Пленума ВАС РФ не раз отмечалось, что ко­митеты по управлению имуществом не вправе издавать акты, касающиеся

имущества акционерного общества, в том числе вносить в план приватиза­ции предприятия изменения, предусматривающие изъятие имущества, ставшего собственностью акционерного общества¹.

В другом деле решение комитета по управлению имуществом об ис­ключении из уставного капитала акционерного общества здания, включен­ного в состав приватизированного имущества, арбитражным судом право­мерно признано недействительным на основании ст. 13 ГК РФ, так как в соответствии со ст. 213 ГК РФ общество стало собственником данного здания. Согласно ст. 209 ГК РФ собственнику принадлежат права владе­ния, пользования и распоряжения своим имуществом, которые нарушают­ся принятым решением^{[224] [225].}

Сложнее представляется ситуация, когда виндикационный иск заяв­ляется одновременно собственником и титульным владельцем. В этой си­туации вещь должна быть возвращена титульному владельцу, у которого она выбыла из фактического обладания. При отсутствии защиты у титуль­ного владельца против собственника, то есть в тех случаях, когда титуль­ное владение может быть прекращено на основании одностороннего воле­изъявления собственника, правом истребования имущества обладает соб­ственник^[226].

Итак, истцом по виндикационному иску выступает лишенный впаде­ния собственник спорного имущества либо иное лицо, владеющее имуще­ством на законном основании. Вместе с тем, например, О.А. Красавчиков отмечал, что иск титульного владельца не является в точном смысле вин­дикационным, а носит лишь виндикационный характер, поскольку винди­кационное требование основано на праве собственности, которым иной ти­тульный владелец не обладает^[227]. Однако судебная практика однозначно признает за любыми титульными владельцами право на предъявление вин­

дикационного требования. Наглядным является следующий пример из су­дебно-арбитражной практики.

Поволжское таможенное управление обратилось в Арбитражный суд Нижегородской области с иском к инвестиционному коммерческому банку «Нижегородец» об истребовании имущества из чужого незаконного владе­ния и освобождения здания.

Решением от 12.09.95 исковые требования удовлетворены. Поста­новлением апелляционной инстанции от 20.11.95 решение суда оставлено без изменения. Федеральный арбитражный суд Волго-Вятского округа по­становлением от 02.02.96 оставил принятые по делу решения без измене­ния.

В протесте заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации предлагается состоявшиеся судебные акты отме­нить полностью и передать дело на новое рассмотрение. Рассмотрев про­тест, Президиум не нашел оснований для его удовлетворения.

Между Поволжским таможенным управлением и инвестиционным коммерческим банком «Нижегородец» 12.05.94 заключен договор о бан­ковском обслуживании. По условиям договора банк обязался вести ком­плексное расчетно-кассовое обслуживание клиента и осуществлять по его поручению все расчетные и кассовые операции. С октября 1994 года бан­ком не были исполнены поручения клиента по ряду платежных докумен­тов на общую сумму свыше 4 млрд, рублей.

В связи с ненадлежащим исполнением условий договора о банков­ском обслуживании и для определения общей суммы задолженности 19.11.94 стороны подписали соглашение, в котором подтвердили сумму задолженности банка перед таможенным управлением и определили дату исполнения обязательства - 25.12.94.

В целях обеспечения погашения долга банком в срок истец и ответ­чик заключили договор о залоге от 02.12.94. Предметом залога являлось принадлежащее банку на праве собственности недвижимое имущество, в том числе здания со складскими и гаражными помещениями по адресу: г. Нижний Новгород, ул. Большая Печорская, д. 43, 43а, б, в. Договор о зало­ге был нотариально заверен и зарегистрирован в бюро технической инвен­таризации Нижегородского района города Нижний Новгород.

Поскольку сумма долга не возвращена, стороны заключили новое со­глашение от 26.12.94, согласно которому коммерческий банк передал за­ложенные строения в собственность таможенному управлению. Это со­

глашение было нотариально заверено и зарегистрировано в бюро техниче­ской инвентаризации.

Учитывая, что Поволжское таможенное управление является госу­дарственным органом, Комитет по управлению государственным имуще­ством Нижегородской области, рассмотрев представленные документы о передаче в государственную собственность недвижимого имущества, из­дал распоряжение от 24.02.95 № 162, которым закрепил спорные строения за истцом на праве оперативного управления.

Данное распоряжение ответчиком не оспорено и является основани­ем для возникновения у истца права истребовать имущество из чужого не­законного владения¹.

Ответчиком по исследуемому иску признается любой, фактический его владелец, независимо от добросовестности или недобросовестности своего незаконного владения^{[228] [229]. При этом гражданский закон различает по­следствия добросовестности и недобросовестности приобретения незакон­ного владения. От этого в значительной степени зависит удовлетворение иска.}

При применении статьи 301 ГК РФ следует иметь в виду, что соб­ственник вправе истребовать свое имущество от лица, у которого имуще­ство фактически находится в незаконном владении. Иск об истребовании имущества, предъявленный к лицу, в незаконном владении которого это имущество находилось, но у которого оно к моменту рассмотрения дела в суде отсутствует, не может быть удовлетворен^[230].

В случае отсутствия вещи у ответчика можно предъявить к такому лицу лишь иск о возмещении убытков. В Древнем Риме rei vindicatio, по общему правилу, также не мог быть предъявлен лицу, у которого вещь от­сутствовала. Равным образом не отвечало по иску и лицо, которое в тече­ние процесса без своей вины лишилось обладания вещью. Но были и ис­ключения, которые отсутствуют в современном гражданском законода­тельстве России, когда виндикационный иск подавался против лица, не

владеющего вещью, и суд мог обязать его к выдаче вещи или к уплате ее стоимости и всех убытков. Эти исключения касались так называемого ficta possessio (фиктивного владения). Фиктивным владельцем по римскому праву являлся тот, кто, не будучи владельцем, выступал в процессе, «при­кидываясь» владельцем (чтобы, например, причинить истцу ущерб беспо­лезным процессом), а также тот, кто умышленно отказался от владения, в частности, уничтожил вещь, чтобы, не имея владения, не быть ответчиком. Предъявив иск против fictus possessor и даже получив возмещение стоимо­сти вещи, собственник мог после этого предъявить rei vindicatio еще и про­тив истинного владельца, но не наоборот¹. Таким образом, в Древнем Риме виндикационный иск выполнял, по сути, две функции: специального сред­ства защиты права собственности путем возврата вещи и средства возме­щения причиненных собственнику убытков (если оказывалось, что владе­лец являлся фиктивным).

Предметом виндикационного иска по современному российскому гражданскому праву является только сохранившаяся в натуре индивиду­ально-определенная вещь. Невозможно предъявить виндикационный иск в отношении вещей, определенных родовыми признаками или не сохранив­шихся в натуре, в отношении имущественных прав. Например, недопусти­мы иски об истребовании «бездокументарных» ценных бумаг, поскольку они не являются объектами вещных прав (хотя судебная практика и изоби­лует примерами рассмотрения споров по таким искам^{[231] [232]). Достаточно спор­ной признается позиция Ю.К. Толстого, высказанная по данному вопросу: «предметом виндикационного иска является требование о признании истца собственником или иным законным владельцем истребуемой вещи и о воз­вращении вещи истцу»[233]. Иногда в качестве предмета иска называют спор­ное имущество[234]. С данным определением мы согласиться не можем, по­скольку оно является объектом, а не предметом иска.}

Полагаем, что виндикационный иск, являясь иском о присуждении, направлен на возврат спорной вещи истцу, тогда как признание истца соб­ственником или иным законным владельцем спорной вещи является про­межуточным этапов в рассмотрении дела, а не самостоятельным требова­нием. В отличие от виндикационного иска, в иске о признании права соб­ственности предметом является требование о признании истца собствен­ником.

Наряду с предметом виндикационного иска, Ю.К. Толстой предлага­ет также выделять предмет спора по виндикационному иску, понимая под ним индивидуально-определенную вещь, истребования которой добивает­ся истец. Он также отмечает, что различия между индивидуально- определенными и родовыми вещами достаточно относительны и зависят от конкретных условий гражданского оборота, поэтому в случае индиви­дуализации могут быть виндицированы и вещи, обладающие едиными об­щими свойствами для всех вещей данного вида¹.

В соответствии с представлениями Е.А. Суханова объектом винди­кации во всех без исключения случаях является индивидуально­определенная вещь, сохранившаяся в натуре. Невозможно предъявить Виндикационный иск в отношении вещей, определенных родовыми при­знаками или не сохранившихся в натуре (например, в случае, когда спор­ное строение капитально перестроено, а не просто отремонтировано фак­тическим владельцем и по сути стало новой недвижимой вещью). Ведь со­держание такого иска - возврат конкретной вещи, а не ее замена другой вещью или вещами того же рода и качества^{[235] [236] [237].}

Если истец ставит вопрос о предоставлении ему равноценного иму­щества либо выплате денежной компенсации, он должен добиваться этого с помощью иных средств защиты, в частности путем предъявления иска о возмещении вреда.

Основания виндикационного иска - это фактические и юридические обстоятельства, опираясь на которые истец просит о защите права. Факти­ческое основание - это обстоятельства выбытия имущества из обладания

истца, условия поступления имущества к ответчику, наличие спорного имущества в натуре, отсутствие договорных связей по поводу спорной ве­щи между истцом и ответчиком; юридическое основание - правовой титул, на основании которого истец обладал спорной вещью.

В совокупности фактические и юридические основания иска под­тверждают право истца на спорное имущество и возможность его истребо­вания по виндикации.

Условия удовлетворения виндикационного иска состоят в следую­щем.

Во-первых, требуется, чтобы собственник был лишен фактического господства над своим имуществом, которое выбыло из его владения. Если имущество находится у собственника, но кто-то оспаривает его право или создает какие-либо препятствия в пользовании или распоряжении имуще­ством, применяются иные средства защиты, в частности, иск о признании права собственности или негаторный иск¹.

Во-вторых, необходимо, чтобы имущество, которого лишился соб­ственник, сохранилось в натуре и находилось в фактическом владении другого лица. Если имущество уже уничтожено, переработано или потреб­лено, право собственности на него как таковое прекращается. У собствен­ника при этом имеется право на защиту своих имущественных интересов, в частности, с помощью иска из причинения вреда или неосновательного обогащения.

В-третьих, объектами виндикации могут быть лишь индивидуально­определенные вещи, сохранившиеся в натуре^{[238] [239]. Поэтому невозможно предъявить виндикационный иск в отношении вещей, которые в результа­те произведенных фактическим владельцем затрат утратили свои первона­чальные свойства, став новой вещью[240].}

Помимо этого, и. 3 ст. 302 ГК РФ закрепляет правило, согласно ко­торому деньги, а также ценные бумаги на предъявителя не могут быть ис­требованы от добросовестного приобретателя. А.П. Сергеев объясняет это тем, что деньги и ценные бумаги на предъявителя являются средством об­

ращения, в связи с чем требуется обеспечить к ним повышенное доверие со стороны участников гражданского оборота¹.

Системное толкование пунктов 1 и 3 ст. 302 ГК РФ показывает, что законодатель обошел вниманием иные вещи, определенные родовыми при­знаками. Полагаем, что это весьма разумный шаг, так как деление вещей на индивидуально-определенные и родовые «условно и весьма подвиж­но»^{[241] [242]. Любая конкретизация той или иной группы родовых (по их есте­ственным свойствам) вещей приводит к их правовой индивидуализации[243]. Поэтому, в зависимости от конкретной ситуации, одни и те же вещи, яв­ляющиеся в силу естественных свойств родовыми, могут быть отнесены к индивидуально-определенным. Соответственно, будет определена и воз­можность истребования имущества у добросовестного приобретателя.}

Если же вещь является родовой, то интересы собственника могут быть защищены посредством исков о возмещении убытков или возврате полученного в результате неосновательного обогащения (указанные спо­собы защиты права собственности будут рассмотрены далее).

Судебная практика традиционно придерживается рассмотренных выше теоретических положений.

Так, в арбитражный суд обратилось акционерное общество с иском об истребовании имущества из незаконного владения комбината.

Из представленных в арбитражный суд документов следовало, что в связи с исполнением обязательств по договору подряда на капитальное строительство, заключенному истцом и ответчиком, истцом на территорию ответчика было завезено оборудование: подъемник и пять бригадных ва­гончиков. По окончании строительных работ акционерное общество - подрядчик не смогло вывезти завезенное оборудование в связи с удержа­нием его комбинатом. Из представленных суду документов следовало, что у ответчика сохранился только подъемник, а пять вагончиков отсутствуют.

Арбитражный суд удовлетворил исковые требования частично, обя­зав комбинат передать акционерному обществу подъемник, в остальной части иска отказал. При этом арбитражный суд правомерно исходил из то­

го, что объектом виндикации может являться только имущество, сохра­нившееся в натуре и находящееся в незаконном владении у ответчика.

Поскольку при рассмотрении дела было установлено отсутствие у ответчика вагончиков, требования истца об их передаче не подлежали удо­влетворению. В данной ситуации собственник вправе предъявить иск о возмещении убытков¹.

У недобросовестного приобретателя собственник вправе истребовать имущество в любом случае. Истребование же имущества у добросовестно­го приобретателя невозможно, за исключением следующих случаев: во- первых, если имущество (кроме денег и ценных бумаг на предъявителя) возмездно приобретено добросовестным приобретателем у лица, которое не имело права его отчуждать, - но лишь тогда, когда это имущество уте­ряно собственником или лицом, которому имущество было передано соб­ственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли (и. 1 ст. 302 ГК РФ); во- вторых, если имущество (кроме денег и ценных бумаг на предъявителя) приобретено безвозмездно у лица, которое не имело права его отчуждать (и. 2 ст. 302 ГК РФ).

Особое значение для удовлетворения исковых требований имеет ка­тегория добросовестности. Она не была известна римскому праву, допус­кавшему неограниченную виндикацию. Однако определяя последствия не­законного владения чужой вещью, римское право различало добросовест­ных и недобросовестных владельцев^{[244] [245]. Буржуазные гражданско-правовые кодифицированные акты ввели понятие «добросовестный приобретатель» и предоставили ему правовую защиту. Г.Ф. Шершеневич указывал, что впервые данное положение было закреплено Французским гражданским кодексом 1804 г., а впоследствии Германским гражданским уложением 1896 г. и актами российского гражданского права[246].}

Ставшие частью правовой культуры нормы о добросовестности и недобросовестности приобретателя, по мнению Т.Е. Новицкой, были вос­приняты социалистическим правом при разработке Гражданского кодекса

РСФСР 1922 г. При составлении кодекса законодатель отошел от принци­па абсолютной защиты собственника¹. Причем еще П.И. Стучка критико­вал его составителей за отсутствие в нем «самых необходимых определе­ний некоторых институтов», например добросовестность^{[247] [248]. «Народ не ин­тересовался вопросом, добросовестно ли он совершает сделку или нет»[249].}

Е.В. Богданов отмечает, что правильное понимание категории «доб­росовестность» имеет большое практическое значение, поскольку в соот­ветствии с и. 3 ст. 10 ГК РФ в случаях, когда закон ставит защиту граждан­ских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права добросо­вестно, предполагается добросовестность участника правоотношения^[250]. В советском гражданском праве презумпция добросовестности не была за­креплена, поэтому в литературе справедливо указывалось, что ответчик должен был доказывать не то, законна ли сделка, а то, что он является доб­росовестным приобретателем^[251].

Для опровержения данной презумпции должно быть доказано, что приобретатель намеренно или по грубой неосторожности не принял во внимание конкретных обстоятельств сделки, из которых было ясно видно, что вещь отчуждается неправомерно. Простая неосторожность^[252] (по терми­нологии А.П. Сергеева - простая неосмотрительность^[253]) не порочит добро­совестности приобретения^[254]. Соответственно грубая неосторожность (не­осмотрительность) приводит к обратным последствиям. Хотя в литературе высказывается мнение, согласно которому вообще наличие в действиях покупателя неосмотрительности, неосторожности (независимо от ее вида) в отношении прав лица, заключающего договор, на отчуждаемое имуще­

ство исключает возможность признания покупателя добросовестным при­обретателем и защиты его интересов¹.

В цивилистической литературе распространено мнение о том, что добросовестность - это оценочная категория^{[255] [256]. Следует иметь в виду, что данное понятие применяется как в вещном, так и в обязательственном пра­ве; если в первом случае говорится о добросовестности субъективной, то во втором - об объективной. Исходя из положений п. 1 ст. 302 ГК РФ, доб­росовестным приобретателем является тот, кто, приобретая имущество у лица, которое не имело права его отчуждать, не знал и не должен был знать об этом. Основанием к отклонению виндикационного иска является добросовестность в момент приобретения имущества. Как видим, вещно­правовая добросовестность определяется не по волевым основаниям (же­лание или нежелание приобретать имущество от неуправомоченного ли­ца), а по интеллектуальным (знание или незнание о порочности приобре­тения)[257].}

Правовое значение данного положения проявляется в том, что закон предоставляет безусловную защиту прав собственника против недобросо­вестного приобретателя. Напротив, в противостоянии с добросовестным приобретателем собственник может защитить свои права лишь в установ­ленных законом случаях. Е.А. Суханов назвал это «ограничением винди­кации» в отношении добросовестного приобретателя чужого имущества^[258].

Вообще исторический опыт показывает, что интересам рыночной экономики способствует как неограниченная, так и ограниченная виндика­ция. В праве современных государств с развитой рыночной экономикой, как правило комбинируются оба подхода. Виндикация недвижимого иму­щества является неограниченной, а виндикация движимого имущества ограничивается. В частности, такие правила устанавливаются законода­тельством Франции.

В сравнении с ранее действовавшим законодательством необходимо отметить следующее:

- ГК РФ определяет различия возмездного и безвозмездного приоб­ретения. В последнем случае утрачивает значение деление приобретателей на добросовестных и недобросовестных, так как имущество может быть истребовано у любого из них. В остальном ГК РФ в отличие от ранее дей­ствовавшего законодательства не придает значения основаниям возникно­вения владения имущества. Так, например, ч. 2 ст. 152 ГК РСФСР 1964 г. запрещала собственнику требовать виндикации имущества, переданного при исполнении судебного решения;

- ранее ст. 153 ГК РСФСР 1964 г. позволяла виндицировать во всех случаях без учета добросовестности приобретателя государственное, ко­оперативное и общественное имущество. Законодательство РСФСР исхо­дило из примата общественных интересов над личными¹. В настоящее время в соответствии с положениями Конституции РФ все формы соб­ственности подлежат равной защите^{[259] [260].}

Помимо этого условия удовлетворения интересов собственника за­креплены в современной судебной практике. Так, в п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах прак­тики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и дру­гих вещных прав» говорится: «...в соответствии со ст. 302 ГК РФ иск соб­ственника об истребовании имущества у добросовестного приобретателя, который приобрел имущество по возмездной сделке у лица, не имевшего права его отчуждать, может быть удовлетворен лишь в случаях, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо вы­было из их владения иным путем помимо их воли.

При этом собственник должен доказать, что имущество выбыло из его владения или владения лица, которому имущество было передано соб­ственником во владение, в силу указанных обстоятельств.

Приобретатель должен доказать, что он приобрел имущество воз­мездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение.

Покупатель не может быть признан добросовестным приобретате­лем, если к моменту совершения возмездной сделки в отношении спорного имущества имелись притязания третьих лиц, о которых покупателю было известно, и если эти притязания впоследствии признаны в установленном порядке правомерными»^[261].

Итак, законодатель в ст. 302 ГК РФ установил условия ограничения виндикации, теоретически решив вопрос защиты прав добросовестного приобретателя. Однако практика разрешения споров показывает, что ча­сто собственник, будучи не способным истребовать имущество согласно ст. 302 ГК РФ, прибегает к использованию норм такого гражданско- правового института, как реституция.

Теоретическое обоснование возможности использования реституции собственник видит в том, что сделка по отчуждению имущества доб­росовестному приобретателю ничтожна, так как отчуждение произведено неуправомоченным лицом. Затем собственник предъявляет иск о примене­нии последствий недействительности ничтожной сделки, противореча­щей требованиям закона (ст. 168 ГК РФ). Суд, реализую диспозицию и. 2 ст. 167 ГК РФ, обязывает каждую из сторон возвратить другой все полу­ченное в натуре или возместить стоимость полученного в деньгах, не учитывая добросовестности приобретателя. Затем собственник получает возможность вернуть себе имущество в рамках обязательственных правоот­ношений с неуправомоченным отчуждателем.

Возникшая на практике «конкуренция» виндикационного и ре­ституционного исков подвергалась исследованию Высшим Арбитражным Судом РФ. Пытаясь разрешить противоречие, Пленум ВАС РФ разъяснил: если вместо иска об истребовании имущества из чужого незаконного вла­дения заявлен «иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъяв­ляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК РФ), в удовлетворе­нии исковых требований о возврате имущества должно быть отказано».

Таким образом, Пленум ВАС РФ предлагал арбитражным судам удовлетво­рять требования о признании сделки недействительной, но отказывать в удовлетворении требований о признании сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности.

В юридической литературе встречаются различные точки зрения по вопросу о соотношении виндикации и реституции. Так, В.В. Витрянский отмечает безразличность для удовлетворения иска о применении послед­ствий недействительности сделки добросовестности приобретателя: «...то обстоятельство, что покупатель может оказаться в роли добросовест­ного приобретателя, в отношении которого закон не допускает виндика­ции, не должно служить препятствием для иска о последствиях недействи­тельности ничтожной сделки»¹. Согласен с данной позицией О.Ю. Сквор­цов, который говорит, что изъяны в конструировании правил о виндикации в современной российской цивилистической модели приводят к тому, что легитимируется безосновательное приобретение права собственности либо приобретение права собственности на юридически порочных фактах, како­выми являются недействительные сделки^{[262] [263]. Такое представление о защите права собственности сводит на нет правила ст. 302 ГК РФ, согласно кото­рым вещь при наличии предусмотренных в указанной статье условий не может быть истребована у того, кто приобрел ее от неуправомоченного от­чуждателя. Приобретатель становится собственником вещи со всеми выте­кающими из этого последствиями. Вопрос же о недействительности сделки по отчуждению вещи имеет значение лишь для отношений прежнего соб­ственника с неуправомоченным отчуждателем в части определения меры ответственности последнего перед прежним собственником вещи[264].}

В отличие от рассмотренной точки зрения Д.О. Тузов полагает, что иск о реституции и виндикационный иск направлены на истребование имущества из чужого незаконного владения. Особенность первого состоит в том, что незаконное владение всегда возникает из недействительной сдел­ки. Автор рассматривает реституцию вещи, существующей к моменту предъявления иска, как реституцию владения. Объяснение он видит в том, что у приобретателя в момент передачи в силу ничтожности сделки возни­

кает обязанность возвратить то же самое имущество контрагенту (примени­тельно к случаям добросовестного приобретения - неуправомоченному отчуждателю). Получается, что требование неуправомоченного отчуж­дателя как стороны ничтожной сделки о реституции направлено на возврат владения. Виндикация также преследует цель возврата имущества в законное владение¹.

Однако верным нам представляется мнение К.И. Скловского, А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.

А.П. Сергеев и Ю.К. Толстой считают использование реституции для получения вещи от добросовестного приобретателя неправильным, так как при этом происходит смешение вещно-правовых и обязательственных спо­собов защиты прав^{[265] [266].}

К. И. Скловский отмечает, что проблемы, связанные с защитой прав добросовестного приобретателя созданы законом, избравшим из нескольких возможных вариант преимущественной защиты собственника. По его сло­вам, этот вариант имеет право на существование и характерен для общества с преобладающей аграрной идеологией и негативным отношением к чисто рыночным юридическим конструкциям, в т.ч. защите добросовестного не­законного владельца против собственника. Проблема усугублена тем, что насколько можно судить, сам выбор именно этого варианта не был доста­точно осмыслен и практически не дискутировался^[267]. Иски о признании не­действительной сделки и о применении последствий ее недействительности неприменимы к случаям добросовестного приобретения^[268].

Проблемы соотношения виндикации и реституции стали предметом рассмотрения КС РФ^[269]. За защитой в КС РФ обратились граждане, которые приобрели жилые помещения в результате сделок, которые впоследствии были признаны судом недействительными с применением последствий не­

действительности сделок. Суд подчеркнул, что добросовестное приобрете­ние в смысле статьи 302 ГК РФ возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не име­ло права отчуждать это имущество; последствием сделки, совершенной с та­ким нарушением, является не двусторонняя реституция, а возврат имуще­ства из незаконного владения (виндикация). Таким образом, КС РФ считает, что виндикация - это специальное последствие недействительности сдел­ки, о котором говорится ст. 168 ГК РФ. Как известно, при конкуренции об­щей и специальной нормы предпочтение должно отдаваться второй.

Следовательно, права лица, считающего себя собственником имуще­ства, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестно­му приобретателю с использованием правового механизма, установлен­ного пунктами 1 и 2 ст. 167 ГК РФ. Такая защита возможна лишь пу­тем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные статьей 302 ГК РФ основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмезд­ность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.).

Данное КС РФ толкование о соотношении виндикации и реституции ограничивает собственника в выборе средств защиты своих прав, гаранти­руя тем самым интересы других участников оборота - сторон в договоре, третьих лиц, в том числе добросовестных приобретателей. Кроме того, такое истолкование норм обязывает суд при рассмотрении иска по ст. 167 ГК РФ рассматривать вопрос о добросовестности приобретателя даже в том случае, если имущество выбыло из законного владения помимо воли собственника.

Конституционный Суд определил соотношение виндикации и реститу­ции и теоретически обосновал невозможность использования механизма ре­ституции в случаях, когда виндицировать имущество от добросовестного приобретателя нельзя.

2.2.